не
думая, что ты откажешься сказать, о чем.., о чем, как  ты  скажешь,  мне
следовало знать.
   - Моя дорогая Дженни, уверяю тебя...
   - Нет, позволь объяснить тебе, как это получилось! - взмолилась  она.
- Я вовсе не собиралась... Видишь ли, он не  понимает!  Он  думает,  что
ферма  -  это  совершеннейшая  чепуха  и  не  подобающее   занятие   для
джентльмена! Я только хотела, чтобы он что-то понял, поэтому  рассказала
ему о ферме мистера Кока, о том, как он преуспел и  как  важно  сельское
хозяйство.. Его слова о том, что, наверное, ты  станешь  следующим,  кто
устроит подобную ферму, - вот что побудило меня сознаться  ему,  что  ты
намерен это сделать, когда сможешь себе позволить. Я не просила его -  и
хитрю не больше, чем он, - но скажу  тебе  откровенно:  я  действительно
надеялась, что, возможно, ему придет в голову эта мысль! Я не знала, что
тебе это не понравится, - помнишь, ты однажды сказал ему,  что  если  он
хочет сделать тебе подарок, то мог бы подарить тебе стадо шортгорнов!
   - Я так говорил? Да полно, это было сказано не всерьез! Но тебе вовсе
незачем так изводить себя, глупенькая! Я мог пожалеть, что ты говорила с
ним об этих моих отдаленных намерениях, но  я  никогда  не  просил  тебя
этого не делать - и как же я могу сердиться, что ты это сделала?
   - Ты сердишься, - настаивала она, потупившись.
   - Не столько сержусь, сколько переживаю! - возразил он. -  Я  казался
раздраженным без причины? Впрочем, это так - хотя  я  надеялся,  что  ты
этого не заметишь! Мне ужасно не нравится, когда рядом нет Дженни, чтобы
изо всех сил потворствовать всем моим причудам и желаниям, и это правда!
   Она  не  вполне  ему  поверила,  по  немного  приободрилась,   смогла
улыбнуться и сказать:
   - Я рада!
   - Горе мне! Что я терплю от  своей  матери!..  Да,  я  знаю,  мне  не
следует так говорить, но, если ты осмелишься  сказать  мне  об  этом,  я
обижусь и уйду из комнаты! Между прочим, ты читала новости? Это  было  в
"Морнинг пост", которую я велел Дюнстеру отнести  тебе,  -  старый  Дуро
прибыл в Брюссель - Веллингтон! Ну да, конечно! Я знала, что у тебя  это
несомненно вызовет сильные переживания! Он засмеялся:
   - В любом случае я буду крепче спать по ночам! Одной  мысли  о  Тощем
Билли во главе армии было достаточно, чтобы  у  любого  начались  ночные
кошмары! Теперь у нас все будет в порядке!
   - Ах, дорогой, я на это надеюсь! Папа так не думает. Он говорит...
   - Я точно знаю, что он говорит,  любовь  моя,  и  мне  лишь  остается
сказать, что твой папа просто не знает Дуро!
   Он говорил с уверенностью, но было не удивительно, что  мистер  Шоли,
как и многие другие, настроен весьма пессимистично. Перспективы в  целом
были безрадостные. До Лондона дошли сообщения, что император  -  не  тот
человек, каким был прежде: он быстро утомлялся, его одолевали  внезапные
приступы ярости или унылое расположение духа, он потерял  уверенность  в
себе; но как непреложный факт оставалось то  неприятное  обстоятельство,
что Франция восприняла возвращение его на престол  если  не  с  всеобщей
радостью,  то  определенно  с  подобострастием.  Пусть  Миди   <Миди   -
культурный регион во Франции, включающий в себя  Аквитанию,  Лангедок  и
Прованс.> оставалось роялистским по духу, но надежды,  возлагающиеся  на
формирование смешанных сил в Ниме герцогом Ангулемским <Ангулемский  Луи
Антуан  де  Бурбон  (1775  -  1844)  -  герцог,  наследник  французского
престола.>, вскоре угасли ввиду  прибытия  из  Парижа  маршала  Груши  с
приказом подавить мятеж. К середине апреля в Лондоне стало известно, что
Ангулем капитулировал и отплыл в Испанию.  Его  жена,  дочь  мученически
погибшего короля Людовика XVI  и  сильная  духом  женщина,  пребывала  в
Бордо, когда император вступил в Париж, и делала все, что  в  ее  силах,
чтобы поддерживать слабевшую  с  каждым  днем  благонадежность  тамошних
войск. Но ее усилия не увенчались успехом, и  ей  пришлось  согласиться,
чтобы ее  переправили  в  безопасное  место,  на  английский  сторожевой
корабль.
   Тем временем в Париже была разработана новая конституция,  присягнуть
которой предстояло на Марсовом поле, на пышной церемонии, назначенной на
первое  мая.  Император  надеялся  по  этому  поводу   короновать   свою
австрийскую жену и несовершеннолетнего сына, но его письма к Марии-Луизе
остались без ответа. Он отложил "Майское поле" <"Майское поле" (25  мая)
- день когда предстояло огласить результаты плебисцита  по  конституции,
раздать  знамена  национальной  гвардии  и  открыл,   заседание   палаты
депутатов.> на месяц, все еще надеясь вернуть  жену  и  отколоть  своего
имперского зятя от коалиции, образовавшейся в Вене. Потерпев неудачу, он
переключил свои дипломатические усилия на Англию.  Они  также  не  Имели
успеха, но его интриги внушали немалое беспокойство тем, кто верил,  что
его владычеству можно и должно положить конец, поскольку среди оппозиции
было много крикливых членов,  громко  осуждавших  возобновление  военных
действий.
   - Проклятые виги! - яростно восклицал Адам. -  Неужели  они  считают,
что Бони не захватит Европу, как только увидит, что дорога открыта?
   - Ламберт говорит, - бесстрастно заметила Дженни. Он посмотрел поверх
газеты, гнев его сменился безудержным весельем.
   - Дженни, если ты не поостережешься, мы попадем в неловкое положение!
Я едва не прыснул от смеха, когда Шарлотта изрекла эти роковые слова!
   Ламберт и Шарлотта, сами того не ведая, продемонстрировали Адаму, что
его жена обладает сдержанным  чувством  юмора.  Ламберт,  не  блиставший
особой   сообразительностью,   всегда   имел   склонность    авторитетно
разглагольствовать на любую тему, и эта склонность не уменьшилась  после
его женитьбы. У Шарлотты  не  было  своего  мнения:  она  обладала  лишь
непоколебимой уверенностью в превосходстве Ламберта и  быстро  приобрела
привычку предварять свой вклад в обсуждение любой темы словами  "Ламберт
говорит", произносимыми с безапелляционностью, которая делала их вдвойне
невыносимыми Адам никогда прежде не удивлялся сильнее, чем когда однажды
Дженни,  после  нескольких  часов,  проведенных  в  компании   Шарлотты,
перебила его, воскликнув; "Да, Адам, но Ламберт говорит!.."  Сейчас  она
возразила - Да, и ты считаешь, что мне должно быть стыдно  подсмеиваться
над бедным Ламбертом, который всегда так учтив и добр ко мне, не так ли?
Ей-богу, мне стыдно, но если бы я не делала  этого,  то,  скорее  всего,
была бы просто резка с ним и с Шарлоттой! Ведь  когда  дело  доходит  до
того, что Ламберт наставляет тебя по  части  военной  тактики...  А,  да
ладно! Лучше уж смеяться, чем нервничать!
   Он снова уткнулся в газету и не ответил;  но  через  несколько  минут
сообщил:
   - Мне придется съездить в Лондон. Эх, до чего не вовремя!  Они  будут
осушать большой сток, и я  хотел  посмотреть,  можно  ли...  Однако  тут
ничего не поделаешь!
   - Дебаты? - догадалась Дженни. Он кивнул:
   - Война или мир. Судя по тому, что пишет Броу,  шансы  почти  равные.
Его отец считает, что Гренвилль <Гренвилль Уильям Уиндем (1759 - 1834) -
барон, английский политический деятель>  колеблется,  одураченный  Греем
<Грей Чарльз (1764 - 1845) - граф, премьер-министр Англии.>, который  за
мир любой ценой!
   - Ты не думаешь, что якобинцы сумеют установить республику?
   - Ламберт говорит? - засмеялся Адам. - Нет, не думаю. Я думаю, нелепо
полагать, что Бони когда-либо на это  согласится,  а  они  не  осмелятся
применить к нему силу. Гражданское население может быть настроено против
него, но армия - нет,  и,  без  сомнения,  французские  солдаты  слишком
хорошо знают свое дело, чтобы ими помыкали.  Я-то  знаю:  воевал  против
них!
   - Ну, тогда, конечно, ты должен отдать свой голос, - сказала  она.  -
Жаль, что я не могу поехать с тобой в Лондон.
   - А почему не можешь?
   - Но, Адам! Ты же знаешь, что ребенок еще не отнят от груди!..
   - Ты можешь взять его с собой. Она поразмыслила над этим, но в  конце
концов покачала головой:
   - Нет, потому что я не хотела бы открывать наш дом всего на несколько
дней, а мне не  хочется  брать  его  в  отель,  потому  что,  можешь  не
сомневаться, люди будут жаловаться!
   - Да, он шумный, - согласился Адам.
   - Только когда голоден или у него пучит живот! - сказала она. - Но  я
не поеду.
   - Дженни, ты меня разыгрываешь? - спросил он. - Ты убеждала меня, что
не желаешь ехать в город на протяжении всего этого  сезона,  потому  что
думала, что я предпочитаю оставаться здесь?
   Она покачала головой:
   -  Нет,  честное  слово!   Единственный   раз   я   разыграла   тебя,
притворившись, что мне нравятся все эти ужасные сборища, на  которые  мы
ездили в прошлом году, и поступила так  лишь  потому,  что  считала  это
своей  обязанностью.  Я  никогда  не  радовалась   больше,   чем   когда
обнаружила, что тебе так же скучно на них, как и  мне!  Хотя,  наверное,
это было бы приятно - выезжать время от, времени.  Но  не  в  этот  раз.
Просто я вдруг подумала, что мне хотелось бы увидеть Лидию и папу, -  но
Лидия приедет к нам в конце сезона с приятным, долгим визитом,  и  я  не
сомневаюсь, что папа тоже проведет с нами денек-другой. Нет, я не поеду:
подумать только, какую суету и скуку это будет означать!
   - Ив самом деле это было бы очень утомительно для тебя,  -  признался
он. - Знаешь, я не собираюсь отсутствовать больше чем несколько дней.
   - Ты пробудешь там столько, сколько душе твоей угодно Я не буду ждать
тебя в течение недели, потому что ты захочешь  увидеться  с  Лидией,  не
говоря уже про всех прочих твоих друзей.
   Когда она смотрела, как он собирается, чтобы сесть в почтовую  карету
до Маркет-Дипипг, то в  глубине  души  была  убеждена,  что  пройдет  по
меньшей мере десять дней, прежде чем он вернется; но не  прошло  и  пяти
дней, как он застал ее врасплох, зайдя в детскую, где она сидела,  кормя
грудью ребенка. Думая, что в комнату вошла нянька, она не сразу  подняла
глаза, любовно наблюдая за ребенком, и Адаму вдруг пришло в голову,  что
никогда еще он не находил ее такой привлекательной.  Потом  она  подняла
взгляд и ахнула:
   - Адам!
   Он подошел к ней ближе, проговорив насмешливо:
   - Сознайся,  что  я  привел  тебя  в  изумление  и  восстановил  свою
репутацию!
   Ее глаза сощурились от внезапной улыбки.
   - Ну, определенно это первый раз на моей памяти, когда ты вернулся  в
обещанный срок.
   - Раньше обещанного срока! - напомнил он с упреком, склоняясь к  ней,
чтобы поцеловать, а потом одним пальцем  пощекотать  щечку  младенца.  -
Итак, сэр? Знаете ли, вы бы оказали мне любезность, узнав меня!
   Досточтимый Джайлс, боясь, что его прервут, бросил на  отца  сердитый
взгляд и с удвоенным рвением принялся за самое важное занятие па свете.
   - Ты такой же ненасытный, как твоя тетка Лидия, - сообщил  ему  Адам,
опускаясь в кресло рядом с Дженни.
   - Ну что  ты  такое  говоришь!  -  запротестовала  она.  -  Лидия  не
ненасытная!..
   - Ты бы так не говорила, если бы видела ее на Рассел-сквер,  когда  я
взял ее однажды пообедать с твоим отцом!
   - О, ты это сделал? Вот папа, наверное, обрадовался! Но расскажи мне,
как твои успехи.
   - Отлично! Мы провели это в обеих палатах. Гренвилль произнес речь  в
поддержку правительства - не Бог весть что, но от поправки Грея камня на
камне не осталось. Всякие слухи носились по городу - не знаешь, каким  и
верить, - но одно несомненно: австрийцы, пруссаки и русские  берутся  за
оружие. Сам я считаю, что мы очень скоро схватимся с лягушатниками, - не
сомневаюсь  на  сей  счет!  Единственная  надежда  Бони,  должно   быть,
столкнуть нас со  своей  армией  Севера,  прежде  чем  другие  участники
Коалиции вступят в игру. Если бы ему это удалось.., но ему не удастся! -
Он засмеялся и добавил:
   - Твой отец пугает, что Веллингтону никогда не противостоял сам Вони!
Совершенно верно - и наоборот тоже! - Адама перебил его собственный сын,
который, насытившись до отвала, срыгнул, и он серьезно заметил:
   - Мы никогда не сможем ввести  его  в  изысканное  общество,  правда?
Здесь все в порядке, Дженни?
   Она кивнула и сказала-, услужливо похлопав досточтимого Джайлса:
   - Расскажи мне о Лидии! Она наслаждается сезоном? Ее хорошо приняли?
   - По словам моей тети, она произвела настоящий фурор. Определенно она
обзавелась уймой поклонников! Не проси меня описать платье, которое  она
надела на представление! Я его не видел и могу лишь заверить  тебя,  что
оно было роскошным!
   Дженни хмыкнула:
   - О, я почти слышу, как она это говорит. Она много ездит на приемы?
   - Она с гордостью сообщила мне, что посетила не менее  трех  за  один
вечер. У моей тети, должно быть, железное здоровье! Между прочим,  какой
прелестный браслет ты ей подарила, Дженни!
   Она внезапно зарделась; опасливо  взглянула  на  него,  проговорив  с
запинкой:
   - Это был такой пустяк!
   - Тебе не нужно бояться рассказывать мне такие  вещи,  -  сказал  он,
едва заметно улыбаясь. - Да, я знаю, почему ты боялась: ты помнила,  что
я не разрешал ей носить, твои жемчуга. Ну, я и сейчас не разрешил  бы  -
они, знаешь ли, совершенно неуместны! -  но  есть  существенная  разница
между тем, чтобы одолжить свои жемчуга Лидии, поскольку она моя  сестра,
и подарить ей прелестный браслет, поскольку она стала твоей  сестрой.  И
позволь  мне  добавить,  любовь  моя,  что,  несмотря  на  мой  странный
характер, у меня нет ни малейшего желания  скандалить  из-за  того,  что
твой отец был настолько добр, что послал  ей  веер  из  слоновой  кости,
который  вряд  ли  ему  обошелся  дешево!  Это  было  с  твоей   подачи,
признайся?
   - Ну да! - виновато кивнула она. - Ты ведь знаешь, каков папа,  Адам!
Ему так нравится Лидия, что он послал бы ей нечто такое, что тебе совсем
бы не понравилось, если бы я  слегка  его  не  сдерживала.  -  Ее  глаза
заблестели. - Однако предупреждаю тебя, что я не смогу  ничего  сделать,
когда дело дойдет до свадебного подарка!
   - О! - сказал Адам. -  Это  напоминает  мне  о  необычайно  пикантной
новости!
   Она воскликнула:
   - Адам! Не хочешь же ты сказать...
   - Два человека просили у меня руки  моей  сестры,  -  с  достоинством
сообщил Адам.
   - Нет! Не может быть!
   - Ей-богу! Ты не представляешь, каким патриархальным  я  сейчас  себя
чувствую! И какое смущение я испытал; когда  ко  мне  обратился  человек
старше меня по меньшей мере на двадцать лет! Она весело хмыкнула:
   - Адам, уж не "трофей" ли это?
   - Именно он! Поверишь ли? Получив одобрение мамы, он отправился вслед
за Лидией в  город  и  выставил  себя  совершенным  дураком,  со  своими
ухаживаниями!  Она  клянется,  что  не  могла  спровадить  его,  как  ни
старалась, но  я  считаю,  что  этой  ужасной  маленькой  негоднице  нет
никакого  оправдания  за  то,  что  она  сбагрила  его  мне!  Причем   с
напутствием: сообщить ему, что его ухаживания  безнадежны.  Можешь  себе
представить, с каким воодушевлением я взялся за эту проблему!
   - Но ты сказал ему, об этом?
   -  Сказал,  но  мне  пришлось  намекнуть,  что  чувства   Лидии   уже
принадлежат другому, и только тогда я сумел его убедить. - Он улыбнулся,
видя нетерпеливый вопрос  в  ее  глазах.  -  Да,  а  другое  предложение
поступило от Броу, в точности как ты предсказывала. По крайней мере,  он
спросил меня, есть ли у меня какие-то возражения против его женитьбы  на
Лидии. - Он разглядел выражение глубокого удовлетворения на лице  Дженни
и как ни в чем не бывало продолжил:
   - Я, конечно, посоветовал ему выбросить из головы весь этот вздор...
   - Адам! - ахнула Дженни. Он расхохотался:
   - Никогда еще не знал рыбку, которая с такой готовностью накидывается
на наживку, как ты, Дженни! И не видел ничего более комичного, чем смена
выражений на твоем лице! Нет, глупышка, я дал ему свое  благословение  и
несколько мудрых советов. Он порывался  немедленно  поскакать  в  Бат  -
потому что, каково бы ни было твое мнение, дорогая, мы с ним сошлись  на
том, что нужно получить согласие мамы, так же как и мое. Но я знаю  маму
гораздо лучше, чем Броу, и уверен: ничто не может  быть  так  губительно
для него, как появиться сразу после отвергнутого  "трофея".  Маме  нужно
дать время, чтобы оправиться от расстройства. Так что мы  решили  ничего
не открывать ей до следующего месяца, когда она, кажется,  собирается  в
гости к моей тете, прежде чем приехать побыть  с  Шарлоттой.  По  словам
моей тетушки, она к тому времени  свыкнется  с  удручающей  перспективой
наблюдать, как Лидия превращается  в  высохшую  старую  деву,  и,  таким
образом, с благодарностью примет предложение Броу.
   - Значит, твоя тетя все знает и ей это нравится? Но до  чего  обидно,
что Броу пока не сможет поговорить с Лидией!
   - Моя дорогая Дженни, он разговаривал  с  ней  еще  до  того,  как  я
приехал в город! - сказал Адам, развеселившись.
   - О, я рада! А она?
   - Ну, она сказала мне, что безумно счастлива, и мне нетрудно было  ей
поверить.
   - Жаль, что я не могу с ней увидеться! Ну, в любом случае теперь  уже
все решено!
   - Решено что?
   - Мы должны открыть дом Линтонов, - решительно сказала Дженни.
   - Боже правый, зачем?
   - Для приема. И не  спрашивай,  для  какого  приема,  потому  что  ты
прекрасно знаешь: в честь помолвки всегда устраивают  прием,  и  это  то
единственное, чего не сделает леди Нассингтон!
   - Но...
   - И не говори "но"! - перебила его  Дженни,  вставая,  чтобы  отнести
своего сонного сына обратно в детскую. - Как только я  узнаю,  что  твоя
мама дала согласие, я решу вопрос с наймом слуг. Хотя, думаю, я возьму с
собой Дюнстера и миссис Дауэс, так же как и Шолеса, потому что  они  уже
знают, что я  за  человек,  и,  можешь  не  сомневаться,  они  поедут  с
радостью. А спорить совершенно бесполезно, милорд, потому что я  приняла
решение, и если вы не знаете, что положено вашей сестре, то я-то знаю!

Глава 24

   Но эти далеко идущие планы так и не были приведены  в  исполнение.  У
Лидии был свой собственный план, изложенный Дженни, отчасти в письме  от
самой Лидии, отчасти - Вдовствующей, которая остановилась  в  Фонтли  на
пути в Мембери, где она собиралась руководить появлением на свет второго
своего внука или внучки.
   Она  дала  свое  согласие  на  замужество   Лидии,   но   по-прежнему
чувствовала  себя  несколько  ошарашенной.  Ее  мышление   не   обладало
гибкостью, и поскольку она познакомилась  с  Броу,  когда  тот  был  еще
школьником-переростком,  часто  приезжавшим  погостить   в   Фонтли,   с
головокружительной  скоростью   грохочущим   вверх-вниз   по   лестнице,
приносившим в дом уйму грязи и совершавшим с Адамом множество  подвигов,
которые  она  даже  сейчас  вспоминала  с  содроганием,  то  никогда  не
рассматривала его в каком-то ином качестве, кроме как одного  из  друзей
Адама из Харроу. Дженни полагала, что  его  визиты  в  Бат  должны  были
раскрыть ей глаза, но Вдовствующая всегда  принимала  за  чистую  монету
приводимые им доводы. Она считала, что весьма  достойно  с  его  стороны
наведываться в Камден, очень любезно брать Лидию на прогулки в экипаже и
стоять рядом с ней в залах собрания. Ей никогда и в голову не приходило,
что он был в высшей степени избирателен в своем внимании.  Когда  они  с
Адамом были школьниками, Лидия еще не вышла из детской, и  Вдовствующая,
если она вообще когда-то и думала об этом, заключила, что Броу относится
к Лидии всего-навсего как к младшей сестренке своего  друга,  с  которой
ему надлежит быть любезным.
   Конечно, для нее стало потрясением, когда  Броу  посетил  ее  в  доме
Нассингтонов, чтобы просить разрешения сделать  предложение  Лидии.  Она
сказала Адаму, что, хотя предлагаемый брак - не то, чего она  хотела  бы
для дорогой Лидии, Броу изъяснялся так  красиво  и  с  такой  деликатной
предупредительностью, что она позволила взять  над  собой  вверх.  "Броу
делает все, как положено", - одобрительно