большее,  чем  простой
удар по голове, дорогая. - Он нежно притянул  ее  к  себе,  поцеловал  в
голову и тихо пробормотал:
   - Спасибо, что пришли и разыскали меня. А теперь  давайте  поднимемся
наверх и  посмотрим,  разожжен  ли  там  огонь.  Здесь  внизу  чертовски
холодно!
   Тесc засмеялась сквозь слезы. Они вышли из подвала и  направились  на
кухню. Через  несколько  минут  в  кухонном  камине  пылал  огонь;  Тесc
повесила над ним чайник с водой. К тому времени,  когда  вскипела  вода,
Тесc обнаружила, где Сара хранила чай, а Николаc отыскал бренди.  Вскоре
они сидели возле огня, смакуя обжигающе горячий  чай,  щедро  сдобренный
бренди.
   Головная боль Николаса отступала, лишь немного отдавая  в  висок.  Он
притворялся более здоровым и  принялся  рассказывать  Тесc  о  том,  что
случилось.
   К концу рассказа глаза Тесc сделались огромными.
   - Тайный вход! Главный контрабандист нанес вам удар сзади!
   Захватывающе!
   Николаc приподнял в удивлении бровь.
   - Вам бы следовало выразить мне сочувствие, -  с  игривым  блеском  в
глазах заметил он, - прежде  чем  прийти  в  совершеннейший  восторг  от
главаря контрабандистов и потайного входа.
   Она скорчила ему рожицу.
   - Вы уже поправились, и сами  это  понимаете.  А  меня  действительно
занимает потайной вход.  Заметьте,  Ник,  только  подумайте  -  вход,  о
котором не знает никто, кроме главаря контрабандистов! - Глаза ее сияли.
- Невозможно даже представить, что мы могли бы найти.
   Николаc невольно засмеялся.
   - Вы  неисправимы!  Но  я,  так  и  быть,  раскрою  тайну:  я  весьма
заинтересован в том, чтобы найти неизвестный вход. - Они улыбнулись друг
другу, упиваясь необъяснимым чувством товарищества.
   - Вы позволите мне помочь вам отыскать его? -  заговорщическим  тоном
спросила Тесc, нагнувшись вперед; фиалковые глаза сверкали.
   На лице Ника появилось печальное выражение.
   - Думаю, да, несмотря на то что это против  моей  воли.  Я  сам  себе
удивляюсь. Но сначала поклянитесь, что не пойдете его искать без меня.
   Тесc с готовностью кивнула:
   - Даю слово. Клянусь. И когда же мы приступим?
   Неожиданно Николаc зевнул. Поставив чашку, он сказал:
   - Боюсь, не сейчас. После такой ночи, думаю,  раньше  полудня  мы  не
проснемся. Так что пока я желаю вам спокойной ночи. Увидимся даем, сразу
после двенадцати. И никаких расследований, пока я не приду.
   - Никаких расследований, - сияя, подтвердила Тесc, счастливая оттого,
что он позволил ей помогать ему.
   Он запечатлел теплый долгий поцелуй на ее губах и ушел. Оставшись  на
кухне,  Тесc  не  понимала,  испытывать  ли  облегчение  или,  наоборот,
раздражение оттого, что он не предложил ей провести остаток ночи с ним.
   В некотором унынии она покинула  кухню  и  побрела  по  темному  дому
наверх, в свои комнаты. Так как контрабандисты пришли и ушли, а Ник  был
найден, то не было смысла осторожничать  -  она  разожгла  огонь:  холод
пробрал ее до костей. Спать совершенно не хотелось, и она с  отвращением
смотрела на кровать.
   Было около пяти утра, и, несмотря на то что большую часть ночи она не
спала. Тесc сомневалась, что сможет сейчас уснуть хоть  на  миг,  -  она
была слишком взволнованна.
   Она зажгла пару свечей и принялась беспокойно расхаживать по комнате.
Известие о том, что в погребе существует потайной вход, а также то,  что
Николаc не стал упрямиться и позволил  ей  сопровождать  его  в  поисках
этого входа, необычно радовало ее.
   Наконец Тесc уселась и стала смотреть на огонь; ее охватило  какое-то
неуловимое ощущение, что все это уже было.., что она уже когда-то сидела
в этой комнате и с нетерпением ожидала рассвета...
   Тесc вздрогнула, сомневаясь, что ей придутся по  душе  эти  проблески
памяти.  Или  это  что-то  другое?  У  нее  появилось   удивительное   и
беспокойное ощущение, что она уже испытывала нечто подобное  раньше,  но
это было не с ней... С тем, кого она знала?
   Чувство  близости  было  настолько  сильным,   могущественным,   что,
казалось, давило на  нее,  умоляло,  приказывало  вспомнить.  Беспомощно
оглядывая комнату, она пыталась найти хоть какой-нибудь ключ к  разгадке
своих необычных чувств. Какое-то мгновение она смотрела на  кровать,  на
которой они с Николасом любили друг друга. Яркие краски шелкового полога
с годами слегка потускнели... Словно в трансе, она  сидела  у  камина  и
смотрела на взбитую  кровать,  и  тут  перед  ее  зачарованным  взглядом
возникли неясные трепетные очертания мужчины  и  женщины,  которые  были
поразительно похожи на нее и Николаcа.
   Обнаженные, они опустились на кровать, обратив друг к другу  лица,  и
обнялись с величайшей  нежностью,  и  целовались  с  истинной  страстью.
Загипнотизированная, Тесc не могла отвести взгляда от своего видения,  и
в то же время у нее не было ощущения, что  она  подглядывает:  казалось,
будто она видит в зеркале отражение свое и Николаcа...
   Призрачные силуэты растаяли, а громкий треск из камина  вывел  ее  из
транса. Она мигнула, потом снова  посмотрела  на  кровать.  Но  там  уже
ничего не было. Пустая кровать с отброшенными одеялами.
   Снова глядя на огонь. Тесc покачала головой, пытаясь развеять  в  ней
туман. Может, она сходит с ума? Видит видения, представляет то, чего  на
самом деле нет? Она снова и снова обводила глазами комнату. На лбу у нее
образовалась морщинка. А как насчет этой комнаты? Этого дома? Он кажется
таким знакомым, хотя она, конечно, никогда здесь раньше не бывала.
   Огонь в камине вдруг вспыхнул ярче,  громко  зашипел  и  затрещал,  а
пламя потянулось вверх, будто его подгоняли порывы ветра.
   Тесc не отрываясь смотрела на огонь: пламя медленно увядало и наконец
вновь превратилось в веселый маленький костерок, который был  там  всего
несколько  мгновений  назад.  Тесc   перевела   взгляд   на   отделанный
необработанным камнем камин.
   И тут нечто с силой повлекло ее к нему. Рука ее  невольно  вытянулась
вперед, и она машинально погладила пальцами грубую  поверхность  камина,
задерживаясь и беспокойно ощупывая острый край камня,  который  заметила
раньше. Словно внутреннее чутье руководило ею:  Тесc  обводила  пальцами
шершавую  поверхность,  давила,  тянула,  раскачивала  выступ  и   вдруг
почувствовала, как камень незаметно  сдвинулся  и  поддался.  Сердце  ее
оборвалось.
   Странное, похожее  на  транс  состояние,  в  котором  Тесc  пребывала
несколько предыдущих минут, исчезло. Все ее внимание сосредоточилось  на
том, чтобы высвободить камень. С растущим волнением девушка изо всех сил
старалась вынуть его, и когда  это  ей  наконец  удалось,  она  негромко
вскрикнула от восторга.
   Сияющими глазами Тесc смотрела на  темную  нишу,  открывшуюся  позади
камня. Аккуратно положив тяжелый камень  на  пол.  Тесc  взяла  свечу  и
подошла поближе.
   В мерцающем  свете  она  заметила  в  тайнике  старомодный  небольшой
стальной  ящичек.  Сердце  у  нее  забилось   быстрее,   она   осторожно
дотронулась до  своей  находки  и  дрожащими  пальцами  извлекла  ящичек
оттуда, где он так долго хранился - может, десятилетия, а может, века...
   Она поставила свечу на стоявший  поблизости  столик  и  опустилась  в
кресло у камина, крепко сжимая в  руках  ящичек.  Сердце  у  нее  громко
билось. Она долго смотрела на находку, лежавшую у нее на коленях.
   Тесc была взволнована, испугана, она и хотела  и  не  хотела  открыть
такой невинный на вид ящичек. Кто знает, что там лежит внутри?
   Девушка глубоко вздохнула и одним быстрым движением открыла ящичек. К
ее разочарованию, он был пуст,  если  не  считать  маленького  томика  в
кожаном переплете. Она  невольно  заинтересовалась  содержанием  книжки.
Наверное, кому-то стоило больших хлопот сберечь ее от любопытных глаз.
   Что же в ней имелось такого жизненно  важного,  отчего  владелец  был
вынужден спрятать ее в тайнике?
   Тесc с вновь вспыхнувшим интересом вытащила книгу и осмотрела  старый
том. Решительные черные строчки перечеркивали страницы: похоже, это  был
дневник. Тесc обратила взор к дате на странице, которую она открыла:
   "5 октября 1742 года.
   Прошлой ночью она опять пришла ко мне, несмотря на  все  наши  клятвы
больше не видеться. Эти тайные, торопливые свидания разрушают нас обоих,
и все же. Боже праведный! Я не смогу бросить ее,  даже  если  пошлю  мою
душу в геенну огненную!  Я  люблю  ее  безрассудно,  она  -  моя  вторая
половина, и никогда не видеть ее снова,  не  видеть  ее  улыбки,  милого
лица, никогда не держать ее в  объятиях,  никогда  не  целовать  или  не
чувствовать, как ее тело трепещет подо  мной,  будет  равносильно  тому,
чтобы вырвать все еще бьющееся сердце из груди! И все же это  становится
слишком опасным - ее муж, да будь проклята его душа, подозревает..."
 
Глава 14 
 
   Дрожащими пальцами Тесc закрыла маленький томик в кожаном  переплете.
Дальше читать она не могла. В этих словах было нечто невыразимо  личное,
и образы  всплыли  перед  нею  настолько  ярко,  что  она  почувствовала
смятение -  словно  она  подглядывала  за  незнакомцем,  за  его  самыми
сокровенными переживаниями.  И  все  же...  что-то  остановило  ее.  Она
поглядела на дату: 5 октября 1742 года.
   Интересно,  какое  значение  может   иметь   для   нее   дата   почти
семидесятилетней давности? Тесc догадывалась о личности автора: почерк и
содержание дневника свидетельствовали о том, что  это  был  образованный
человек и, уж конечно, не привратник. Николаc упоминал, что один из  его
родственников построил коттедж для своей любовницы.  Наверное,  писавший
дневник был одним из предков Ника.
   Но кем же? Может, его дед? Или прадед? Или еще более давний предок? А
женщина? Кем была она?
   Тут она зевнула во весь рот и почувствовала, что глаза слипаются. Она
снова зевнула и моргнула. Она и вправду очень устала.
   Еще несколько  мгновений  Тесc  неотрывно  смотрела  на  дневник.  Ей
хотелось читать дальше, чтобы больше узнать о написавшем эти строки,  но
что-то сдерживало ее любопытстве.
   Тесc снова зевнула. Спать, только спать.
   Она положила небольшой том в стальной ящичек  и  аккуратно  задвинула
его в тайник. Камень на этот раз поддавался хуже, но, немного наклонив и
подтолкнув его, она все же ухитрилась установить его на прежнее место.
   "Поразительно, - подумала девушка, отходя от камина, - этот тайник ни
за что не найти, если не знать, что он существует".  Центральный  камень
волшебным образом подошел к соседним, и ничто  не  указывало  на  тайную
нишу. Тем более странно, что она заметила ее...
   Широко  зевая.  Тесc  подошла  к  кровати,  сбросила  накидку   и   с
удовольствием забралась под одеяла. Она лежала  с  минуту,  размышляя  о
дневнике. Надо будет сказать Николасу, когда она его увидит... Это  была
ее последняя связная мысль. Несмотря на  волнения  ночи  и  на  то,  что
сквозь занавешенные окна начал пробиваться первый  предрассветный  свет,
через две минуты она уже крепко спала.
   Сон незамедлительно пришел и к Николасу. Он поспешил назад, в усадьбу
Шербурнов, и ему удалось беспрепятственно  добраться  до  своих  комнат.
Поспешно скинув с себя мокрую грязную одежду,  он  завернулся  в  богато
расшитый халат из  темно-рубинового  шелка,  налил  себе  бокал  бренди,
уселся перед огнем, потрескивающим в камине, и стал сопоставлять события
минувшей ночи.
   "Во всяком случае, скучной ее не  назовешь",  -  слегка  улыбнувшись,
подумал он. Даже обед  у  бабушки  оказался  более  чем  интересным.  Он
осторожно потрогал больное место на виске.  "Да  уж,  получить  удар  от
контрабандиста - это и в самом деле не скучно!
   Хотя, - поморщившись, решил  он,  -  это  принесло  и  волнение,  без
которого вполне можно было обойтись".
   Значит, в погреб в доме привратника  существует  другой  вход  -  это
представляет проблему. Неудачно и то, что  контрабандисты  застали  его,
когда он шпионил за ними. Николаc нахмурился. Теперь  они  будут  в  два
раза осторожнее, и маловероятно, что у них  хватит  наглости  продолжать
пользоваться погребами сейчас, когда им известно, что дом занят и он все
кругом вынюхивает.
   Он вздохнул, сожалея о провале, и, допив бренди, добрался наконец  до
кровати.
   Он собирался спать до утра, но проснулся почти днем.
   "Долли, видимо, еще спит, так что нечего торопиться к ней",  -  решил
он. Днем им вполне хватит времени, чтобы продолжить расследование.
   Вместе с кофе Лавджой принес ему  несколько  приятных  новостей:  его
письмо Роксбери отправлено, бабушка и Атина поехали за покупками и после
собираются нанести визит приятельницам в Ромни, поэтому раньше вечера не
приедут. :
   При упоминании письма к Роксбери Николаc тут же решил, что необходимо
написать следующее, и так и сделал, введя Роксбери в курс всех  событий.
Несколькими минутами позже Николаc вручил письмо Лавджою.
   - Боюсь, мне потребуется бабушкин слуга, чтобы послать  в  Лондон,  -
усмехнулся он. - Хорошо, она уехала, иначе забросала бы меня вопросами о
том, куда подевались ее слуги!
   Путешествие бабушки, весьма выгодное Нику, было вызвано  ее  желанием
купить нитки определенного оттенка, чтобы закончить  свое  вышивание,  а
заодно воспользоваться давнишним приглашением своей любимой приятельницы
леди Трокмортон. По словам Лавджоя, если погода  испортится;  то  вполне
возможно, обе леди останутся  ночевать  в  гостях,  они  взяли  с  собой
соответствующие вещи. Известие о том, что в  ближайшие  двадцать  четыре
часа Николаc будет предоставлен себе, очень обрадовало его.  По  крайней
мере хоть на некоторое время он избежит неловких расспросов.
   Решив, что дом привратника будет наиболее подходящим местом  для  его
любовницы, Николаc не думал, что ему придется прибегать ко всякого  рода
уловкам, чтобы иметь возможность улизнуть и повидаться с ней. Паллас уже
знала, что он использует коттедж, и ему  пришлось  покориться  извечному
желанию бабушки докапываться до истины. Он вздрогнул. Пусть его  назовут
трусом, но он бы предпочел, чтобы бабушка не  узнала,  что  он  набрался
дерзости и поселил свою  любовницу  в  фамильном  поместье.  "Надо  было
тщательнее  продумать  ситуацию",  -  скривившись,  признался   Николаc.
Теперь, уже слишком поздно, он понимал, что надо было поместить Долли  в
уютный домик в Гите или в Ромни, но уж, конечно,  не  под  самой  дверью
Паллас! Но дело было сделано, и Николаc с немалой долей цинизма отметил,
что Паллас не понравится не то, что у него есть любовница, но то, где он
ее поместил. "Женщины, - снова подумал он, опускаясь  в  большую  медную
ванну, - ив самом деле , сущие дьяволицы!"
   В начале второго он уселся  в  утренней  комнате  и  с  удовольствием
принялся за вкусный завтрак, только что приготовленный для него Кук.
   В животе урчало от предвкушения  еды;  он  доверху  наполнил  тарелку
хрустящим беконом, свежими  почками,  замечательной  жареной  говядиной,
обжигающе горячей яичницей и сладкими, с пылу с жару, булочками.
   Закончив трапезу, Ник налил себе чашку кофе и, откинувшись на  стуле,
вытянул длинные ноги. Освеженный сном, сытый, он в этот момент был очень
доволен собой, и единственное, о чем мечтал, - чтобы по ту сторону стола
от него сидела очаровательная Долли.
   Ему вдруг пришло на ум, что не в пример его прежним любовницам  Долли
вполне подошла бы ко двору Шербурнов. Что-то  в  ней  было  такое...  Он
помрачнел. Бог знает, о чем думали ее родители, когда  отправляли  ее  в
"Черную свинью".
   Он сидел, любуясь в окно на прекрасный осенний день, и уже в  который
раз спрашивал себя, когда же наконец заявятся ее родители.
   Теперь они уже должны понять, что он не собирается на ней жениться.
   Странно, что они до сих пор не объявились и не потребовали какой-либо
компенсации - в конце концов, ведь именно деньги подтолкнули их на такие
действия.  Он   готов   был   дать   им   внушительную   сумму   за   их
изобретательность, и, разумеется, когда его роман с Долли закончится, он
должен быть уверен, что о ней  хорошо  заботятся...  Николаc  беспокойно
заерзал, не желая думать о том, что однажды Долли навсегда уйдет из  его
жизни. "Это будет очень не скоро!" - решил он.
   Размышления его прервал Беллингхэм.
   Войдя  в  утреннюю  комнату,  дворецкий,  как  всегда,  величественно
поклонился негнущимся жестким  станом  и  поставил  на  стол  серебряный
поднос, на котором лежали две карточки.
   - Сэр, - начал он низким мелодичным голосом, - к вам гости.
   - Ну, конечно, к нему гости! - Из-за дверей  послышался  раздраженный
голос, и без дальнейших церемоний в комнату вошли два высоких безупречно
одетых джентльмена. - Мы были бы здесь намного раньше,  если  бы  вы  не
были таким  непробиваемым.  Белли!  Вы  же  знаете,  что  Ник  собирался
увидеться с нами,  так  что  вам  нечего  было  пытаться  отпугнуть  нас
чепухой, спрашивая, будет ли он принимать гостей. И кроме  того,  мы  не
совсем гости!
   Беллингхэм закрыл глаза, будто страдая от боли.
   - Сэр, как вы сами видите, барон Рокуэлл и его брат прибыли к  вам  с
визитом.
   Николаc усмехнулся.
   - Вижу. Благодарю вас, Беллингхэм. О, и спросите у Кук, не пришлет ли
она нам еще еды. Наверняка мои друзья голодны.
   - В самом деле, - ответил Александр Рокуэлл, брат  барона,  аккуратно
снимая свой плащ и перчатки и передавая их Беллингхэму.
   Затем он уверенно уселся за стол поближе к Николасу.
   -  Прошло  чертовски  много  времени  с  тех  пор,  как   мы   скудно
позавтракали на дороге сегодня утром. Клянусь, я бы съел лошадь! Ник, мы
тут немного задержимся, у нас есть проблема. Том тебе все расскажет.
   Николаc с улыбкой посмотрел на дворецкого:
   - Распорядитесь, пожалуйста, чтобы для барона и его брата приготовили
комнаты. И для слуг, которых они, вероятно, с собой привезли!
   - Разумеется, - ответил Беллингхэм голосом призрака.  Держа  в  руках
верхнюю одежду обоих Рокуэллов, он величаво удалился из комнаты.
   Сияющими черными глазами Николаc рассматривал своих друзей. Оба  были
одеты в темно-синие камзолы, темно-желтые панталоны и в блестящие черные
ботинки. Их белые шейные платки, накрахмаленные и затейливо  повязанные,
одобрил бы даже Брюммель,  требовательный  законодатель  моды  и  знаток
изящного вкуса.
   Лорд Рокуэлл был потрясающе красив: светлые, цвета пшеницы  волосы  и
лучистые голубые глаза, а учитывая его огромное  состояние  и  поместья,
было удивительно, что, дожив до сорока лет, он оставался холостяком. Его
брат Александр Рокуэлл был не  столь  привлекательным,  но  тоже  видным
джентльменом - высоким и стройным. Титула у него  не  было,  однако  его
состояние было почти столь же огромным, как у брата. Его кудрявые волосы
имели каштановый оттенок, но в глазах не было той ослепительной ясности,
как у барона. Многие девушки страстно желали завоевать его  внимание.  К
возмущению  нескольких  мамаш,   желавших   сосватать   своих   дочерей,
Александру в марте минуло тридцать шесть, но, подобно своему  брату,  он
по-прежнему не выказывал  признаков  расставания  со  своей  холостяцкой
жизнью и не утруждал себя поисками жены.
   Николаc знал обоих джентльменов столько  лет,  сколько  помнил  себя.
Барон Рокуэлл раньше был другом Рэндала, но, будучи  по  натуре  намного
мягче последнего, Том Рокуэлл всегда находил доброе слово для юного Ника
или просто подмигивал ему. К немалому раздражению  Рэндала,  именно  Том
подсказал Николасу  поехать  на  первые  состязания  на  приз,  а  также
руководил бурными, но неуверенными шагами Николаcа и Александра  в  куда
более предосудительных развлечениях...
   Николаc и Александр стали неразлучными друзьями  практически  с  того
самого момента, как познакомились в  поместье  Корнуолл,  принадлежавшем
семейству Рокуэллов. Друзьями были и их родители, и  вскоре  Ник  узнал,
что обе семьи  возлагали  большие  надежды  на  то,  что  симпатии  Тома
распространятся на Атину. "К счастью, - ухмыльнувшись, подумал  Николаc,
- барона не постигла сто