з  предупреждения  и  столь
стремительно  заберет  с  собой.  Но  с  этого   времени   между   девушками
установилась неразрывная связь.
   Двое слуг, которые сопровождали свою молодую и  непредсказуемую  хозяйку,
не слишком одобряли  появление  новой  "компаньонки",  а  по  возвращении  в
поместье  Сант-Андре   Мамми,   единственный   взрослый   человек,   который
присматривал за Леони,  проявила  особенную  подозрительность.  Но  Леони  с
порога отмела все сомнения и вопросы.
   - Иветта - моя компаньонка. Я сама нашла ее и не ваше дело где.  Впрочем,
я скажу тебе... Она сирота из хорошей семьи и всю жизнь прожила в  Луизиане.
Ты убедишься, что она еще в большей степени леди, чем я.
   Мамми  подняла  к  небу  свои  огромные   черные   глаза,   вздохнула   и
пробормотала:
   - Еще бы! Ведь ты такая чертовка, каких я сроду не видала!
   Леони просияла и нежно прошептала:
   - Ну, вот! Поэтому мне и нужен образец, с которого бы я  училась  хорошим
манерам. Иветта в этом отношении - совершенство.
   Мамми поспешила предоставить Леони возможность поступать по-своему,  а  о
непредсказуемой реакции Клода на неожиданное  прибавление  в  семействе  она
предпочла не думать.
   Спор с мсье Клодом два месяца спустя был не слишком легким, но  спокойная
радость  от  обретения  подруги-ровесницы  настолько  овладела  Леони,   что
разлучить их стало невозможно.
   Вначале Клод был приятно удивлен и почти доволен  тем,  что  Леони  нашла
себе подругу несомненно из хорошей семьи, которая стала ее компаньонкой.  Он
и сам об этом подумывал. И только когда  он  поинтересовался  происхождением
Иветты и подивился родителям, которые позволяют своей дочери покидать  отчий
дом в столь юном возрасте, вся правда вышла наружу.
   Сперва Леони хотела солгать. Только она и Иветта знали истинное положение
дел, и обе понимали, что нет причин разглашать  тайну,  тем  более  что  это
создаст неудобства, прежде всего для Иветты, на что она деликатно намекнула.
Но ложь была не свойственна Леони, и в  конце  концов  она  рассказала  деду
правду.
   Он был поражен и очень возмущен.
   - Моя малышка! Как ты могла так поступить?  Незаконнорожденная,  в  жилах
которой течет кровь рабыни! Где твоя скромность! Где стыд! Ты даже не должна
ничего знать о подобных вещах, ничего не иметь с ними общего.
   Юное лицо Леони застыло. С холодной фамильной надменностью Сант-Андре она
спросила:
   - Я должна выгнать свою сестру? Ты принуждаешь меня сделать это? Дедушка,
ты глупец!
   На темном лице Клода отразился гнев, а карие глаза под  седыми  мохнатыми
бровями засветились яростью.
   - Да как ты смеешь так говорить со мной? Да я тебя сейчас поколочу!
   Леони вздернула подбородок и взволнованным голосом произнесла:
   - Если бы я была на твоем месте, дедушка, то так не сделала.
   Клод изучающе посмотрел на напрягшуюся сердитую юную фигурку, и поскольку
был слабым человеком, предпочитающим худой мир доброй ссоре, он только пожал
плечами и сказал:
   - Поступай как знаешь. Но не проси  признать  ее  моей  внучкой.  Я  буду
терпеть ее присутствие, но не более. Поняла?
   Сдержанная улыбка осветила лицо Леони.
   - О дедушка!
   А затем, к удивлению их обоих, обвила руками его шею и запечатлела редкий
для нее горячий поцелуй на морщинистой щеке Клода.
   -  Большое  тебе  спасибо,  дедушка,  -  мягко  сказала   она,   и   Клод
почувствовал, как что-то больно кольнуло его  в  сердце.  Сознавай,  что  он
плохой учитель и неважный воспитатель, мучимый внезапным чувством раскаяния,
Клод поднял свою старческую руку, покрытую голубой сеткой сосудов, и ласково
потрепал золотистые кудри внучки.
   - Ты дерзкая девчонка, моя  малышка,  а  я  -  старый  негодяй.  Неплохая
парочка, не так ли?
   Леони усмехнулась и энергично закивала. В этот  приезд  деда  между  ними
больше не возникли разногласия. Леони была довольна тем, что дед  принял  ее
доводы, а Клоду было приятно сознавать, что он  впервые  подумал  о  будущем
своей внучки. Но вскоре старые соблазны игорного стола и выпивки напомнили о
себе, и вновь он отложил на время  свои  обязанности,  чтобы  направиться  в
Нью-Орлеан, предоставив Леони заботу о плантации...
   ...В это утро перспективы на будущее казались особенно мрачными, и  Леони
решила, что она сообщит об этом деду в его спальне.
   Есть только один выход, думала она мрачно, продать часть  земель,  и  это
будет концом усадьбы Сант-Андре.
   Сам Клод, сидя с королевским видом посредине огромной кровати в спальне с
задернутыми малиновыми парчовыми шторами, думал о  том  же.  Откинувшись  на
белоснежные  подушки,  он  спокойно  потягивал  крепчайший  черный  кофе   и
размышлял о будущем, точнее, о будущем Леони. Однако мысли его  были  отнюдь
не спокойными.
   Его дни были сочтены. Об этом сказал доктор во время последнего посещения
Клодом Нью-Орлеана. Оказавшись лицом к лицу  со  смертью,  которая  в  любую
минуту могла наступить из-за больного сердца, Клод понял, что тот завтрашний
день, когда он собирался позаботиться о будущем Леони, уже наступил.
   Он возвратился в старый дом Сант-Андре прошлой ночью. Измученный шумом  и
тряской долгой езды по плохой дороге, он вдруг признался  себе,  что  именно
его собственная глупость привела имение  в  упадок.  Увядающая  элегантность
обстановки дома сделала эту мысль еще более очевидной. В это утро, глядя  на
потертый турецкий ковер,  покрывавший  пол,  старые  атласные  занавески  на
французских дверях, он удивлялся тому,  что  смог  хоть  что-то  спасти  для
Леони.
   Единственным решением было замужество Леони. Придя к  такому  заключению,
Клод недолго размышлял о том, что он сделал  бы,  если  бы  мог  начать  все
сначала. Вместо этого он решил подумать о муже для Леони. Ни один из сыновей
их ближайших соседей не подходил для этой роли.  Не  то  чтобы  он  сам  был
против такого союза, просто все в округе знали, что хозяйство  Сант-Андре  в
полном упадке. Нет, это должен быть человек издалека,  причем  богатый  и  к
тому же человек чести, который не бросит и не оскорбит Леони,  когда  узнает
истинное положение дел с ее состоянием, точнее, с отсутствием состояния.
   Клод не думал обманывать будущего  зятя.  Втайне  от  Леони  ему  удалось
сохранить  значительную   сумму   в   испанском   золоте,   которое   всегда
предназначалось для ее приданого. Он когда-то надеялся, что  приданое  будет
значительно больше и включит в  себя  процветающую  усадьбу  Сант-Андре,  но
этого не случилось, за что Клод себя постоянно упрекал. Однако  этим  душным
июньским утром он решил, что деньги можно использовать как  приманку.  Когда
замужество состоится... Ну, что же, Леони сможет убедить  своего  мужа,  что
это была не такая уж и плохая сделка.
   Это должно  сработать,  размышлял  Клод,  отставляя  чашку  с  блюдцем  и
натягивая на себя теплое стеганое одеяло. Леони уже  шестнадцать,  и  пришла
пора выходить ей замуж. Она происходит из хорошей семьи и не требует больших
забот. На мгновение тень опустилась на его лицо, но тут  же  исчезла.  Карие
глаза беззаботно засветились. Ах, если бы  он  только  смог  провернуть  это
дело! Клод небрежно пожал плечами. А почему бы и нет? В его прошлом не  было
невозможного, и Клод не был уверен, что жил бы иначе,  доведись  ему  начать
жизнь сначала.
   Клод любил Леони и по своему  разумению  хотел  сделать  ту  единственную
вещь, которая должна была бы  обеспечить  ее  будущее  после  того,  как  он
покинет эту землю. Он довольно легко отбросил неприятные мысли  о  том,  что
если он в ближайшем будущем собирается проявить больший интерес к внучке, то
следовало бы изменить нынешний образ жизни.
   Замужество, конечно, было выходом из положения, но нужного человека найти
не так-то просто. Пять  тысяч  испанских  дублонов  привлекли  бы,  конечно,
многих, но галльская гордость Клода не позволяла  ему  купить  какого-нибудь
мужа. Следовало помнить, что в их жилах текла благородная кровь. Отец Клода,
который  эмигрировал   в   Нью-Орлеан,   когда   город   представлял   собой
беспорядочное  нагромождение  лачуг  на  болотистом  берегу  Миссисипи,  был
младшим сыном графа Сант-Андре. Более того, с того момента, как  во  Франции
разразилась революция и все семейство Сант-Андре нашло смерть на  гильотине,
Клод  сам  стал  графом  Сант-Андре.  Теперь  он  был   единственным   живым
наследником по мужской линии когда-то знаменитого и гордого рода.
   Разумеется, речь шла не о возвращении во Францию, где  этот  корсиканский
выскочка, генерал Наполеон, командует армией, а вскоре собирается  управлять
и всей Францией. Клод был слишком стар и слишком устал от мирской суеты.  Но
вот если бы у Леони родился мальчик...
   В это время объект его размышлений вошел в комнату, и Клод улыбнулся  про
себя. Леони, может быть,  и  простовата,  но  он  готов  сейчас  без  всяких
колебаний отдать деньги ради счастья внучки.
   Они настороженно  поздоровались.  Клода  беспокоили  деньги,  которые  он
проиграл в карты у губернатора Гайозо. Леони пыталась догадаться о  причине,
по которой  дед  захотел  с  ней  встретиться.  Оба  ничего  не  говорили  о
потерянных деньгах, что всегда считалось  не  ее  делом.  Вместо  этого  они
разыграли знакомую жалкую комедию. Не надеясь получить ответ, Леони  вежливо
спросила:
   - Хорошо провел время, дедушка? Ты в этот раз уезжал так надолго.
   Он кивнул, наблюдая со смешанным чувством, как она садится  на  край  его
постели, подобрав, как индианка, под себя ноги. У Клода вертелось  на  языке
замечание по поводу ее босых ног и взлохмаченных  волос,  но  он  сдержался.
Если она не упомянула о деньгах, то и он не будет обсуждать ее  неподобающий
туалет, Некоторое время они болтали о том о сем, но  поскольку  Леони  редко
тратила время  на  пустые  разговоры  даже  со  своим  дедом,  она  напрямик
спросила:
   - Иветта сказала, что ты хочешь видеть меня. Зачем?
   Клод болезненно скривился при упоминании об Иветте, но  будучи  столь  же
прямолинейным, как и внучка (к их общему ужасу, у  них  было  слишком  много
общего), он сказал:
   - Я тут кое-что решил по поводу  твоего  будущего.  Я  хочу  выдать  тебя
замуж. Леони напряглась, и глаза ее сузились.
   - За кого?.. - спросила она голосом, от которого Клоду стало не по себе.
   Помахав в воздухе рукой, Клод ответил не слишком уверенно:
   - Видишь ли, я еще не решил... Это просто мысли. Я хотел, чтобы ты о  них
узнала первой. Позже я присмотрю тебе подходящего мужа.
   Леони опустила ноги  и  посмотрела  на  деда  выразительным  взглядом.  С
напускным безразличием она ответила:
   - Я не хочу выходить замуж, дедушка. А когда Клод попытался протестовать,
добавила решительно:
   - Я не выйду замуж. И ты не заставишь меня.
   Клод рассвирепел. Его губы сжались, а голос задрожал от гнева,  когда  он
произнес:
   - Либо ты выйдешь замуж за джентльмена,  которого  я  выберу,  либо  твоя
бесценная незаконнорожденная цветная подружка, которую ты потихоньку  смеешь
называть своей сестрой, окажется в худшем борделе Нью-Орлеана!
   Бирюзовые глаза Леони блеснули  искрами  ее  сдерживаемого  темперамента.
Смесь испуга и ярости, исказившая ее лицо, заставила Клода вздрогнуть. Но  я
это должен сделать, внушал он себе, будущее Леони надо устроить,  хочет  она
того или нет.  Леони  сжалась  в  комок  и,  как  кошка,  прыгнула  на  пол.
Приблизившись к деду, она прошептала:
   - Ты действительно сделаешь это?
   С трудом Клод проговорил:
   - Да, сделаю!
   Маленькая грудь Леони вздымалась от переполнявших  ее  чувств.  Мгновенье
она смотрела недоверчиво на деда. Леони хорошо  его  знала.  Они  ссорились,
мирились и ссорились вновь, но она понимала, что в сегодняшней битве  ей  не
победить. Она была умна и понимала, что не сможет уберечь  Иветту  от  мести
деда, поскольку он при желании достаточно настойчив и ловок, и если  сказал,
что Иветта попадет в бордель, то это не пустой  разговор.  Сознавая,  что  в
данный момент у нее нет выхода, она пристально посмотрела на застывшее  лицо
деда и сдержанно сказала:
   - Хорошо, я сделаю это.
   Клод кивнул и сдержанно ответил:
   - Отлично! Вскоре мы вернемся в Нью-Орлеан и подыщем тебе мужа.
   Леони взглянула на него  с  удивительно  покорным  выражением  маленького
личика, взяла в руки фарфоровую кофейную чашку и ласково сказала:
   - Еще чашечку кофе, дедушка?
   И прежде, чем Клод успел догадаться о ее намерениях и что-то предпринять,
она опрокинула полную чашку густой горячей жидкости прямо на его  элегантную
в белую полоску пижаму. Клод  рассвирепел,  брызгая  слюной  и  призывая  на
голову Леони всевозможные проклятья, но она уже выходила из комнаты. И когда
девушка закрывала дверь, легкая усмешка пробежала по ее лицу.

Глава 2

   Даже непосвященному  наблюдателю  сразу  становилось  ясно,  что  усадьба
Бонжур, расположенная недалеко от Натчеза в  долине  Миссисипи,  принадлежит
состоятельному человеку.  Три  аллеи,  ведущие  к  главному  дому,  покоряли
воображение.  Ветви  старых  дубов  смыкались  над  аллеями,  и  через   них
просвечивало яркое голубое небо. На  гладкой,  посыпанной  красным  кирпичом
дороге с трудом  различались  следы  колес.  Можно  было  представить  себе,
сколько  времени  и  денег  требовалось  для  поддержания  дороги  в   таком
состоянии. Между стволами огромных деревьев, покрытых серо-зелеными  пятнами
испанского мха, мелькали аккуратно подстриженные зеленые газоны,  а  широкие
открытые пейзажи прерывались  посадками  величественных  дубов  и  магнолий.
Аллеи  завершались  кольцевой  дорожкой,  перед  которой,  за   разросшимися
зарослями магнолий возвышался особняк. Это был трехэтажный  дом  с  высокими
оштукатуренными колоннами. По верхнему этажу шла колоннада,  окружающая  дом
со всех четырех сторон и поддерживающая выступающую крышу,  образуя  широкую
тенистую  веранду.  Бледно-зеленый  цвет  стен  приятно   контрастировал   с
темно-зелеными  ставнями,  прикрывавшими  высокие  окна  фасада.   Пурпурные
заросли глицинии спускались до земли, закрывая один из углов дома.
   Особняк Бонжур был грациозен и элегантен - от высокой пирамидальной крыши
до широких белых ступеней, протянувшихся  вдоль  всего  фасада.  Внутри  дом
производил такое  же  впечатление.  Каждую  его  комнату  отличал  тонкий  и
изысканный вкус. Восточные ковры покрывали полы, резная с позолотой  мебель,
обтянутая  гобеленовой  тканью,  украшала  главную  гостиную,  а   роскошный
гарнитур красного дерева -  просторную  столовую.  Однако  Морган  Слейд  не
обращал внимания на эту роскошь. Он родился в Бонжуре  и  прожил  здесь  все
свои двадцать семь лет.
   Этим ясным солнечным утром 1799 года,  выпив  последнюю  чашку  кофе,  он
читал письмо из Англии  от  своего  дядюшки.  Начало  письма  заставило  его
поморщиться. Младший брат Моргана  Доминик,  сидевший  за  столом  напротив,
заметил наморщенный лоб брата и поинтересовался:
   - Неприятные новости, Морган? Что, война с  Францией  складывается  не  в
пользу Англии?  Лицо  Моргана  разгладилось,  и,  улыбнувшись  Доминику,  он
ответил:
   - Не хуже, чем можно было ожидать. На  море  адмирал  Нельсон  одерживает
победы, но на суше дела идут не так уж хорошо. Наполеон действительно знает,
как действовать против англичан! Однако дядюшка надеется, что для Англии все
сложится не худшим образом. Он пишет, что со стороны Франции уже нет  угрозы
непосредственного вторжения.
   - Тогда почему ты хмуришься?  Морган  кивнул,  понимая,  что  Доминик  не
отстанет, пока не добьется своего. Отложив письмо, он спокойно сказал:
   - Кажется, наш уважаемый кузен Эшли, как всегда, доставляет  своему  отцу
немало хлопот.
   Роберт, третий из братьев, который был на два года моложе Моргана,  резко
поднял голову. Как и Морган, он обучался в Англии в Харроу и по собственному
опыту хорошо знал, какого рода хлопоты доставляет отцу Эшли. Он спросил  как
обычно кратко:
   - Женщины, пьянство, деньги.., или все сразу?
   Морган рассмеялся. Его  ровные  белые  зубы  контрастировали  со  смуглым
лицом, а светло-голубые глаза блестели под черными густыми бровями.
   - Все сразу. И хуже всего, что дорогой кузен Эшли уже покинул  Англию  и,
кажется, приближается к прекрасным берегам Америки.
   - Мой Бог! Ну надеюсь, он едет не к  нам?  -  испуганно  спросил  Роберт,
вспоминая бесконечные скандалы и неприятности, сопутствующие Эшли, где бы он
ни появлялся. - Я считал, что урок, который ты ему преподал после того,  как
он  подделал  твою  подпись  под  карточным  долгом  и  представился  тобой,
соблазнив служанку таверны, заставит его держаться подальше от тебя  на  той
стороне океана. Я помню, что ты обещал  выбить  ему  мозги,  если  он  вновь
встанет на твоем пути. На его месте  я  бы  был  более  благоразумным  и  не
испытывал твое терпение.
   Морган пожал плечами:
   - Благоразумие не относится к добродетелям Эшли. Но не беспокойся. Роб, я
позабочусь, чтобы Эшли оказался  на  первом  же  корабле,  возвращающемся  в
Англию.
   Лицо его исказилось, и он добавил:
   - Именно это попросил меня сделать наш дядюшка в своем  письме.  Кажется,
они оспорили долги Эшли, и дядюшка в который раз отрекся от него, но  теперь
успокоился. Он просит разыскать Эшли и отправить его домой.
   Трое молодых людей обменялись понимающими взглядами. Все трое  относились
с изрядной долей симпатии к своему дяде барону де Тревельяну, сыном которого
и был отвратительный кузен Эшли. Достаточно было  только  взглянуть  на  них
троих, расположившихся за круглым дубовым  столом,  чтобы  понять,  что  это
братья. У них  были  черные,  цвета  воронова  крыла,  волосы,  которые  они
унаследовали от своей матери креолки, волевые, красиво очерченные  фамильные
подбородки Тревельянов, унаследованные от отца. Портрет  дополняли  так  же,
как у Мэтью Слейда, густые черные брови и глубоко  посаженные  глаза.  Глаза
двух старших братьев поражали удивительной голубизной, а Доминика - холодным
серым цветом.
   Из троих  братьев  Морган  был,  пожалуй,  самым  интересным.  Его  глаза
казались ярче,  чем  у  младших  братьев,  кожа  -  темнее,  скулы  -  четче
очерченными, губы - полнее. Зато  Роберт  казался  красивее  в  традиционном
смысле  этого  слова.  Черты  его  лица  были  столь  правильны,  что   одна
восторженная молодая леди, к  большому  смущению  Роберта,  сравнила  его  с
греческим Богом. Но несмотря на свою удивительную красоту, Роберт  оставался
скромным и даже застенчивым. Доминик мог  сравниться  красотой  со  старшими
братьями, но его лицо еще  сохраняло  юношескую  нежность.  По-видимому,  он
никогда не будет столь же красивым, как Роберт. Однако правильно  очерченный
рот Доминика и манящий блеск серых глаз делали его особенно  привлекательным
для особ противоположного пола.
   Семья Слейдов была велика. Кроме трех братьев по дому бегали  симпатичные
шумные  десятилетние  близнецы  Александр  и  Кассандра.  Сестра   Алиса   с
мужем-плантатором и все более разрастающейся семьей жила  отдельно  в  штате
Теннеси.
   На первый взгляд казалось, что все беды обходят стороной  семью  Слейдов,
но это было  не  так.  На  бессмысленной  дуэли  три  года  назад  был  убит
девятнадцатилетний  Андре,  а  в  прошлом   году   скончалась   от   малярии
двенадцатилетняя  сестра  Мария.  И  незаживающей  раной  для   семьи   стал
трагически  завершившийся  брак  Моргана...  В  комнату  вошла   Ноэль,   их
миниатюрная  и  очень  милая  мать.  Братья  стоя  приветствовали  ее,  пока
седовласый негр-дворецкий усаживал Ноэль за стол. В свои сорок пять  лет  их
мать все еще оставалась интересной женщиной, немного, правда, полноватой. Но
восемь детей, рожденных ею, не могли не наложить отпечаток на  фигуру.  Лицо
Ноэль сохраняло истинную креольскую красоту,  характерную  для  Нью-Орлеана:
нежная кожа цвета магнолии, блестящие  глаза;  густые,  отливающие  чернотой
волосы,  которые  мягкими  локонами  обрамляли  улыбчивое