вил за женой и не ошибся.  Она
привела его в спальные покои хозяев,  состоящие  из  "двух  больших  комнат,
каждая из которых имела отдельный вход.  Разделялись  они  двумя  комнатками
поменьше - гардеробными, позади которых имелся специальный коридорчик. Через
него супруг мог незаметно для посторонних  глаз  проникнуть  из  собственной
спальни в спальню своей благоверной.
   Первое, что Хью увидел в помещении, предназначенном  ему,  была  огромная
кровать с высоким в голубых полосах по белому фону пологом. У  стены  стояло
не менее чудовищных размеров кресло из розового дерева. Многочисленные  окна
прикрывались такими же, как полог кровати, бело-голубыми занавесками, отчего
в, комнате царили приятный полумрак и прохлада.  Сквозь  двойные  стеклянные
двери можно было выйти  на  верхнюю  галерею.  Ковер  с  красивым  узором  в
сине-голубых тонах лежал на полу из желтоватых сосновых досок.
   Постельное белье Микаэла в расчете на приезд мужа  заменила  только  этим
утром. Опустившись на мягкую, благоухающую свежестью постель,  Хью  блаженно
вздохнул. В этот момент он с особой ясностью  ощутил,  что  оказался  именно
там, где хотел: в собственном доме, в своей кровати. Рядом  была  заботливая
красивая жена. О чем еще может просить Господа мужчина? Он чуть скосил глаза
в ее сторону. Микаэла нерешительно топталась у двери, в которую  они  только
что вошли. Его супруга?  Вот  кто  ему  действительно  нужен  сейчас:  жена,
лежащая с ним рядом.
   - С тобой ничего не случится, если я ненадолго  уйду?  -  мягко  спросила
она. - Мне необходимо взглянуть, все ли в порядке на кухне, и убедиться, что
мама не забыла про твоего отчима.
   Хью так натурально застонал, что даже самому стало себя жалко.
   - Действительно необходимо? - спросил он слабым голосом.
   - О! -  бросилась  к  нему  Микаэла.  -  С  тобой  все  в  порядке?  Рана
разболелась? Что мне сделать, чтобы тебе стало легче?
   Воображение  Хью  мгновенно  нарисовало  сладострастную  картину.  Сердце
затрепетало, по телу прокатилась горячая волна, нижняя его часть  вздрогнула
и  рванулась  вверх.  Если  бы  Микаэла  могла  сейчас  видеть  его  мужское
достоинство, она бы мгновенно  поняла,  что  ему  сейчас  требуется.  Хью  с
наигранным усилием перевернулся на бок, подперев голову рукой.
   - Помоги, если тебе не трудно, снять рубашку и  ботинки,  -  чуть  слышно
произнес, он.
   То, что помочь в этом вполне мог и слуга, Микаэле в голову не пришло.

***

   - О да, конечно! - ответила она, с готовностью бросаясь выполнять просьбу
мужа. Ботинки она стащила без труда,  но  с  рубашкой  вышла  заминка.  Лишь
только Микаэла стала снимать ее, Хью покачнулся. Чтобы сохранить равновесие,
он обхватил талию жены. Руки скользнули по бедрам, спине,  бокам  и  наконец
замерли возле груди. Голова его качнулась, губы прикоснулись к  ее  волосам,
защекотали висок. Когда рубашка  наконец  упала  на  кровать,  лицо  молодой
женщины пылало, голова кружилась. Случайные вроде бы соприкосновения  с  его
теплым лицом, пряный мужской запах и горячее дыхание  возбуждали,  заставляя
бешено биться сердце. Микаэла с трудом сдерживала желание прижаться к Хью  и
насладиться желанной близостью. "Он плохо  себя  чувствует.  Его  же  ранили
совсем недавно! - успокаивала она себя. - Ты же твердо  решила  держаться  с
ним с холодной вежливостью, не проявляя чувств!" Но доводы разума  не  очень
помогали. При малейшем взгляде на полуобнаженного Хью,  на  его  мускулистую
грудь внутри все трепетало. Даже  не  притрагиваясь,  она  чувствовала,  как
мягка и тепла его кожа.  К  низу  живота  подкатился  горячий  комок,  бедра
дрогнули, грудь напряглась, в сосках появилось приятное покалывание.
   - Мне надо идти, - пролепетала она, заставив себя отвернуться. - Я должна
распорядиться, чтобы тебе принесли бульон, вино и хлеб.
   - Не надо, - хрипловато прошептал Хью, поймав  ее  руку.  -  Останься  со
мной... Пожалуйста!
   Их взгляды встретились. В глубине серых глаз Хью  Микаэла  увидела  такую
беззащитность и теплоту, что ощутила дрожь в коленях.  Стараясь  защититься,
она напомнила себе, что он не любит ее, что женился он на ней  исключительно
из деловых соображений, что он отослал ее в деревню, а сам остался  в  Новом
Орлеане и, без сомнения, наслаждается там женским обществом. Он оскорбил ее!
Она сердита на него!.. Ничего не помогало. Сердце не желало прислушиваться к
доводам разума.
   Душа и тело рвались к нему вопреки всему и вся. Она растерянно замерла на
месте.
   Поняв по лицу жены о происходящей внутри  ее  борьбе,  Хью  чуть  сильнее
потянул ее за руку.
   - Пожалуйста! - повторил он.
   Это был даже  не  шепот,  а  шелест  губ.  Но  сердце  Микаэлы  услышало,
рванувшись навстречу этому зову. Не могла она больше притворяться.
   - Но ты же ранен, - прошептала она.
   Хью улыбнулся такой знакомой нежной улыбкой, что Микаэла совсем  потеряла
голову.
   - Моей ране, - тихим подрагивающим голосом произнес он, - это  пойдет  на
пользу.
   Их губы, будто только и ждали  этих  слов,  слились  в  долгом  страстном
поцелуе. То, что они почувствовали при этом, удивило обоих. Это  было  нечто
неизведанное, совсем новое в их отношениях. Что именно, сказать не смогли бы
ни он, ни она. Слишком сладок был этот поцелуй, чтобы разговаривать  и  даже
думать.
   Избавиться от одежды  удалось  с  ошеломляющей  быстротой,  и  уже  через
несколько секунд они лежали совершенно обнаженные, тесно прижавшись  друг  к
другу. Ноги их переплелись. Пальцы Микаэлы ласково  перебирали  волосы  Хью,
соски щекотали его грудь. Он вновь и вновь целовал ее, припадая к ее  губам,
как измученный жаждой припадает к долгожданному источнику. Она с готовностью
чуть приоткрыла рот, впуская туда его язык. Она не  подавляла  закипающее  в
ней страстное желание принадлежать ему. Хью - ее супруг! Она любит его! И, о
Боже, она хочет его!
   Микаэла прижалась еще теснее, и Хью даже застонал от  наслаждения.  Груди
Микаэлы терлись об его грудь, руки  ее  ласково  метались  по  его  спине  и
плечам, бедра  призывно  подрагивали.  Хью  казалось,  что  вызванное  этими
ласками желание заполнило каждую клеточку  его  тела.  Осторожно,  чтобы  не
потревожить рану, он приподнялся на локтях и уткнулся головой в грудь  жены,
коснувшись горячими губами соска. Какое же это было  наслаждение!  Возможно,
еще  никогда  он  не  испытывал  такого  сладкого,  опьяняющего  блаженства.
Единственное, что хотелось еще, - это как можно быстрее  и  глубже  войти  в
Микаэлу. Он пытался оттянуть этот момент, но  сделать  это,  когда  желанная
обнаженная женщина  столь  близка,  было  очень  непросто.  Взгляд  упал  на
треугольник густых вьющихся волос внизу ее живота, и  желание  стало  совсем
нестерпимым, - они влажно поблескивали. Микаэла готова к полной близости!  И
все же он сдержался, еще более возбуждая ее мягкими прикосновениями. Дыхание
жены сделалось глубоким и прерывистым.
   Голова  ее  кружилась,  мысли  сделались  расплывчатыми  и  неясными.  То
вспоминалось, что она должна быть покорна  ему,  то,  что  не  надо  слишком
горячо реагировать на его ласки. Но как?.. Почему?.. Ответов не  находилось,
а потом исчезли и сами вопросы. Оставались только ласковые прикосновения губ
и рук Хью, такие  приятные,  что  все  ее  тело  трепетало.  Может,  следует
притвориться равнодушной? Но  вкус  его  поцелуев  так  пьянит.  Откровенные
движения пальцев так нежны и так обжигают кожу. Нет, сдержать себя она не  в
силах! Невозможно оставаться холодной!
   Уже не контролируя себя, Микаэла изогнулась всем телом и чуть  раздвинула
ноги. Впервые не он, а она стремилась к продолжению акта любви! И  без  того
возбужденный до предела, Хью резко рванулся вперед... И тут же  почувствовал
резкую боль в раненой руке. Не то простонав, не то выругавшись, он завалился
на спину.
   - Твоя рана! - воскликнула Микаэла, поднимаясь на колени. - Как  я  могла
забыть! Я сделала  тебе  больно?  Это  безумие,  что  мы  делаем.  Нам  надо
немедленно остановиться!
   Хью здоровой рукой ласково притянул ее к себе и поцеловал.
   - Если мы остановимся, мне будет гораздо больнее, - прошептал он. -  Я..,
я сойду с ума, если мы не завершим начатого!
   - Но.., но твоя рука... Ты не можешь...
   Чувственная улыбка появилась на его губах и тут же исчезла.
   -  Смогу.  Есть  способы,  любимая,  есть  способы...  Микаэла  удивленно
вскрикнула, потому что, не закончив фразу, Хью усадил ее на себя  верхом.  А
еще через мгновение глаза ее  широко  раскрылись  от  ошеломляюще  приятного
ощущения - он чуть пододвинул ее, аккуратно насаживая на  свою  возбужденную
плоть. Это было ни с чем не сравнимое ощущение. В подсознательном стремлении
продлить  и  усилить  его,  она  чуть  покачнулась  и  даже   застонала   от
удовольствия. Но и  охваченная  страстью,  едва  дыша  от  переполнявших  ее
чувств, Микаэла не забыла о ранении мужа.
   - Как твоя рана? Это не причиняет тебе боли? - пролепетала она.
   Хью, казалось, не понял, о чем идет речь. Собственно, так и было.  О  ком
он мог думать, кроме жены, которая страстно прижималась к нему? На  чем  мог
сосредоточиться, кроме блаженства,  которое  дарило  ему  сейчас  каждое  ее
движение? Он и о том, что необходимо дышать, кажется, забыл.
   - Рана? Какая рана? - послышалось наконец недоуменное бормотание.
   Микаэла хихикнула и снова покачнулась. Серые глаза  Хью  сделались  почти
черными. Пальцами здоровой руки он пощекотал у нее между  ног.  От  приятных
ощущений у Микаэлы перехватило дыхание. А Хью  уже  и  боли  не  чувствовал.
Обхватив бедра жены обеими руками, он стал осторожно направлять ее движения,
стараясь  обучить  правильному  ритму.  О,  Микаэла  оказалась  прилежной  и
способной ученицей! Уже через несколько мгновений ее тело  двигалось  именно
так, как было нужно.
   Глаза ее закрылись, и лицо от  этого  приняло  умиротворенно-мечтательное
выражение. Хью тоже пребывал на вершине блаженства. О таком  он  даже  и  не
мечтал.
   После первой брачной ночи Микаэла была  абсолютно  убеждена,  что  вполне
постигла науку любви. Сейчас она убедилась, что ошибалась. Да еще  как!  Как
это возбуждает, какое доставляет удовольствие вот так сидеть на нем,  сжимая
его бедра своими, и ощущать внутри себя часть его тела! Когда он наклонял ее
к себе и жадно целовал в губы,  приятное  жжение  внизу  живота  становилось
почти нестерпимым. А потом он отпускал ее голову и нежно ласкал груди.  Руки
его опускались ниже и ниже и наконец щекотали там, где их тела  соединялись.
Было так невыразимо хорошо, что  она  не  могла  сдержать  рвавшихся  наружу
криков и стонов. Порывисто дыша, Микаэла,  подчиняясь  желанию  собственного
тела, ускорила ритмичные движения. Хью вновь  прижал  ее  к  себе.  И  вдруг
что-то будто взорвалось  внутри.  Достигшая  вершины  удовольствия,  женщина
вскрикнула и бессильно упала на грудь мужа.
   Звуки, издаваемые Микаэлой, казались Хью сладчайшей музыкой. Движения  ее
доставляли неописуемое наслаждение, которое переполняло его и вот-вот  могло
выплеснуться наружу. В такт им он еще  раз  резко  приподнял  таз,  стараясь
войти глубоко в нее, и застонал, достигнув  пика  экстаза  в  тот  же  самый
момент, что и жена.
   Время остановилось. Ни он, ни она не знали, как долго они  лежали,  не  в
силах разжать объятия. Наконец Микаэла слегка отодвинулась.  Хью  не  мешал,
лишь притянув  здоровой  рукой  ее  голову,  нежно  поцеловал  в  щеку.  Она
благодарно уткнулась в его плечо, подумав о  том,  что  Хью  вновь  оказался
прав. Имеются  способы...  Может,  и  способ  сделать  их  жизнь  счастливой
имеется?

Глава 16

   Лизетт была далеко не в  восторге,  узнав,  что  дочь  намерена  заняться
лечением мужа, а ее просит развлечь Джона Ланкастера. То, что Хью по  дороге
сюда был ранен,  огорчило,  а  перспектива  выполнять  в  течение  ближайших
нескольких часов роль  хозяйки  этого  дома  пугала  еще  больше.  Очень  не
хотелось выполнять просьбу Микаэлы. Но, подумав немного,  она  придала  лицу
отрешенно вежливое выражение и решительно вышла  из  кухни.  Джон  Ланкастер
ничего не значит для нее! Она уже давно не молоденькая  девочка,  потерявшая
голову при виде красивого смуглого иностранца. Она взрослая женщина,  вдова,
воспитавшая двух детей. Никакой Джон Ланкастер ей не страшен!
   Решительные заявления, которые Лизетт не переставала твердить про себя по
пути из кухни в дом, придавали ей силы. Но уже в конце этого короткого пути,
когда она представила, что через несколько секунд вновь окажется с ним лицом
к лицу, сердце екнуло и бешено заколотилось. Dieu! Оказывается, даже  думать
страшно об этом! Что будет, когда она увидит его глаза?..
   Лизетт, сердясь на себя, саркастически хмыкнула.  Это  же  смешно!  После
того, что этот человек сделал ей, она не может испытывать  к  нему  никакого
иного чувства, кроме презрения. Так оно и  было!  Так  и  есть!  Только  вот
помнить об этом, когда своенравное сердце шепчет совсем другое, все труднее.
   Как бы то ни было, войдя в маленькую гостиную, где  ожидал  Джон,  Лизетт
казалась совершенно спокойной.
   - Ах вот вы где, мсье Ланкастер! - бодро произнесла она. - Поскольку  моя
дочь  занята  мужем,  удовольствие..,  честь  показать  вам  их  новый   дом
предоставлена мне. Не хотите выпить лимонаду перед экскурсией?
   Джон отрицательно покачал головой,  и  его  выразительное  лицо  украсила
очаровательная улыбка.
   - Может, вам стоит называть меня просто Джон? - спросил он.  -  Помнится,
были времена, когда вы это делали часто и легко.
   - Это было очень давно, - чуть напряженно, но вежливо произнесла  Лизетт.
- Я была юной и глупой девочкой. - Она посмотрела ему в глаза.  -  Могу  вас
заверить, мсье Ланкастер, что  ошибок,  подобных  тем,  которые  наделала  в
молодости, я уже не совершу.
   Взгляд Джона стал жестким, на скулах шевельнулись желваки.
   - Не только вы были молоды и  глупы  в  те  времена.  Я  тоже  был  таким
дураком, что поверил в вашу любовь, подумал, будто вы  действительно  готовы
на все, чтобы стать моей женой.
   - И вы считаете возможным говорить это мне!  -  выпалила  Лизетт,  гневно
сверкнув глазами.
   Она была раздражена настолько, что чуть не дала ему пощечину.  Остановило
только то, что перед ней был свекор ее дочери. Раз уж  так  получилось,  что
Микаэла вышла за приемного сына  Джона  Ланкастера,  придется  и  с  отчимом
держаться как с родственником. Лизетт, борясь с  кипящей  в  груди  яростью,
глубоко вздохнула и гордо подняла голову.
   - По-моему, нам нет никакого смысла обсуждать то, что произошло много лет
назад, - со спокойным достоинством произнесла она. - Что  было,  то  прошло.
Полагаю, что мы могли бы сойтись на том, что глупы тогда были  и  вы,  и  я.
Возможно, поэтому все так и получилось.
   Джон, проглотив подступивший к горлу горький комок, коротко  кивнул.  Как
много бессонных ночей он провел, размышляя над обвинениями,  которые  бросит
ей, когда увидит вновь! Как он проклинал ее и как мечтал встретиться! И  что
же? Он тяжело вздохнул. Какой смысл рассказывать о своих страданиях и гневе?
Пожалуй, она права: что было, то прошло, а прошлое ворошить не стоит.
   - Что ж, согласен. Не будем больше обсуждать дела давно минувших лет.  Но
как вы  предлагаете  нам  вести  себя  друг  с  другом?  -  Он  сардонически
улыбнулся. - Притворяться незнакомыми людьми? Делать вид, что мы только  что
встретились в первый раз?
   - А мы и встретились только что! Я  совсем  не  та  молоденькая  девочка,
которую вы знали. Я была замужем, родила и воспитала дочь и сына. Да и вы не
тот молодой человек, в которого, как мне когда-то казалось, я была влюблена.
Вы тоже были женаты. У вас есть приемный сын Хью. Мы оба совершенно  другие.
Почему бы нам не считать эту встречу первой?
   Джон в волнении заходил по комнате.
   - Это будет нелегко, - наконец произнес он, остановившись возле Лизетт. -
Память способна устраивать ловушки там, где их совсем не ждешь.
   - Я знаю, - тихо сказала она, ощущая себя сейчас именно в такой ловушке.
   Он стоял так близко от нее, что она чувствовала знакомые запахи его волос
и тела. Такие знакомые запахи! Такое знакомое чувство! Так  сильно  тянет  к
нему! Как ни печально, а все было почти так  же,  как  двадцать  лет  назад,
когда она впервые поняла, что любит этого человека. Но это все в прошлом, их
отношения должны быть такими, как предложила она.
   - Если вы готовы следовать за  мной,  -  бодро  произнесла  Лизетт,  чуть
приподнимая край юбки, - я покажу вам основные комнаты этого этажа.  Многие,
правда, как вы, наверное, успели заметить, еще  не  до  конца  обставлены  и
требуют дополнительной отделки. Но думаю, что  это  будет  исправлено  очень
скоро. - Она озорно улыбнулась. - Мы с Микаэлой  составили  огромный  список
всего того, что здесь необходимо, и уже отправили его в Новый Орлеан.  Денег
потребуется уйма. Но, слава Богу, у вашего приемного сына их достаточно.
   К обоюдному удивлению, совместная экскурсия  по  многочисленным  комнатам
доставила  им  удовольствие.  Джон  искренне  интересовался  планировкой   и
убранством  дома,  а  Лизетт  с  радостью  рассказывала   об   истории   его
строительства и намеченных переменах.
   - Вы собираетесь жить с ними? - поинтересовался он между прочим.
   - Нет! - улыбнувшись, покачала она  головой.  -  Сейчас  мое  присутствие
доставляет им удовольствие, и, естественно, я  буду  рядом.  Но  одно  дело,
когда теща у вас в гостях, а совсем другое, когда живет с вами постоянно, не
правда ли?
   - Весьма проницательное наблюдение. Вы мудрая женщина, - кивнул  Джон.  -
Хью и меня уговаривает переехать сюда  из  Натчеза.  Но  я  пока  не  принял
решения.
   Несколько секунд она молча смотрела на него, о чем-то думая.
   - Мы говорим о разных вещах, - сказала она затем спокойным тоном. -  Одно
дело жить в Новом Орлеане, как я, совсем другое - в Натчезе. Мне потребуется
не более часа, чтобы повидаться с дочерью. А чтобы добраться в Новый  Орлеан
из Натчеза, надо проделать целое путешествие.
   - А как бы вы посмотрели на то, - тихо спросил  Джон,  глядя  собеседнице
прямо в глаза, - что я переберусь сюда, куплю дом и тоже буду  жить  в  часе
ходьбы от них? Ведь в этом случае  наши  пути  будут  пересекаться  довольно
часто.
   Лизетт нарочито равнодушно пожала плечами.
   - Ради счастья дочери, - произнесла она, - я  готова  терпеть  даже  ваше
присутствие.
   Глаза Джона блеснули. Он покачал головой и весело рассмеялся.
   - А ваш язычок, как я вижу, - произнес  он,  отсмеявшись,  -  по-прежнему
чертовски остер.
   Лизетт бросила в его сторону дерзкий, почти презрительный взгляд.
   - Ну а сейчас, мсье, - сказала она как ни в чем не бывало, - я,  если  вы
не устали, покажу вам боковую террасу.
   Дерзкая девчонка уступила место вежливой, но холодной хозяйке  дома.  Это
огорчило. Но что он мог поделать? Джон покорно поплелся за Лизетт.

***

   Франсуа, вошедшего примерно в это же время  в  новоорлеанский  дом  Алена
Хассона, никакая хозяйка, естественно, не приветствовала. Но его  здесь  тем
не менее ждали. Чернокожий дворецкий  сразу  же  проводил  его  в  небольшую
комнату, сказав, что масса Хассон скоро придет и просил подождать его здесь.
   Чуть  нахмурившись,  молодой  человек  оглядел   элегантно   обставленное
помещение, размышляя, зачем Хассон просил его прийти. Хотелось бы надеяться,
что не затем, чтобы потребовать возвращения долга.
   Буквально через минуту вошел улыбающийся Ален. Он на ходу поправил манжет
белоснежной  рубашки,  чуть  больше  чем  положено  выступивший  из   рукава
прекрасно сшитого пиджака цвета спелой сливы, и направился к гостю.
   - Надеюсь, тебе не долго пришлось меня ждать? - спросил он. - У меня были
кое-какие срочные дела за городом. Я буквально только что вернулся.
   - Нет, - пожал плечами Франсуа. - Я пришел всего пару минут назад.
   - Воп! Выпьешь чего-нибудь и