в сердце Габриэля, и, отвернувшись  в
сторону, он бесстрастно ответил;
   - Нет, мне ничего не известно ни о Каролине, ни о Дельгато. - Пальцы  его
непроизвольно сжались в кулак. - Но однажды.., однажды, Гарри, я узнаю..,  и
тогда... - Он резко  тряхнул  головой,  как  бы  отгоняя  черные  мысли,  и,
сосредоточившись, вернулся к предмету их разговора. - Что ты сейчас  скажешь
остальным? И куда направишь первый удар? Морган откинулся на спинку кресла.
   - Я бросил клич и послал в Тортугу и другие места, где есть наши  ребята,
сообщение о том, что желающие вместе с Гарри  Морганом  совершить  налет  на
испанцев встречаются в конце месяца у Большой банки  в  двенадцати  милях  к
западу от побережья Кубы. Там мы и решим, где  нанести  первый  удар.  Кроме
всего прочего, я должен добыть губернатору испанских пленников. Ну  а  после
Кубы... - он широко улыбнулся, - после Кубы будет Пуэрто-Белло!
   Когда Гарри Морган ушел, Габриэль еще долго стоял у стола, тупо  уставясь
на опустевшее кресло. С тех пор как его  освободили  и  он  присоединился  к
пиратам Моргана, не проходило дня, чтобы он не думал о  Каролине,  не  молил
Господа дать ему  силы  совершить  удачный  набег  на  цитадель  испанцев  в
Карибском море - Эспаньолу,  не  мечтал  о  том,  что  каким-то  невероятным
образом все-таки найдет сестру и, вызволив ее  из  неволи,  возьмет  в  плен
Марию Дельгато. Но проходили дни, недели,  месяцы,  и  мечта  его  понемногу
тускнела. Его не покидала мысль о том, что Каролины больше нет  в  живых,  а
Мария Дельгато... Он со злостью гнал от себя мысли об этой девушке, стараясь
сосредоточиться на судьбе сестры. Если она и выжила в  тяжелых  условиях,  в
которых содержались английские невольники, то ее  наверняка  могли  погубить
тропические болезни и лихорадка. Несмотря на то что он старался привыкнуть к
мысли о смерти Каролины, простой  вопрос  Моргана  разбередил  старую  рану,
которая, казалось, не заживет никогда.
   Габриэля постоянно терзало чувство вины перед сестрой.  Иногда,  в  самые
тяжелые моменты жизни, дикая, почти неуправляемая жажда  возмездия  начинала
раздирать его изнутри, пока не становилась такой же  всепоглощающей,  как  в
былые времена. Парадокс  заключался  в  том,  что  сейчас,  когда  для  него
наступали трудные дни, он мог иногда сутками  не  вспоминать  о  сестре,  но
мысли о мести, которую  он  придумает  для  Дельгато,  были  с  ним  всегда.
Особенно мысли о том, что он сделает с Марией Дельгато, окажись  она  в  его
власти...
   Еще более странным, временами  доводившим  его  до  неистовства  явлением
казалось то, что, оплакивая безвременную смерть Элизабет  и  гибель  еще  не
родившегося ребенка, он не мог, как ни старался,  вспомнить  черты  покойной
жены. И в то же время в его памяти легко всплывало прелестное  личико  Марии
Дельгато; он до мельчайших подробностей помнил каждую из  сладостных  минут,
проведенных с нею на поляне, ощущения, которые испытывал, сжимая  девушку  в
объятиях, вкус ее губ.
   Резко повернувшись от стола, Габриэль беспокойно зашагал взад и вперед по
каюте, которая уже больше года служила ему домом. Он мрачно смотрел на доски
чисто вымытого пола и небольшой домотканый ковер желто-коричневых и  зеленых
тонов. Настигнет ли его врагов справедливое  возмездие?  Настанет  ли  такой
день, когда он забудет о прошлом и обратит свой взор в будущее,  которое  не
будет омрачено воспоминаниями о том, что ему пришлось  пережить,  и  о  тех,
кого он потерял? Или он обречен всегда носить в себе эту ноющую боль, ярость
и чувство разочарования?
   В более светлые моменты, когда ярость и злость не ослепляли его, Габриэль
понимал, что должен быть благодарен судьбе. Его фрегат "Черный  ангел"  был,
пожалуй, самым мощным из  пиратских  кораблей.  Слава  опытного  капитана  и
виртуозное  владение  холодным  оружием  служили  гарантией  удачи,  и  если
Габриэль Ланкастер собирался  поохотиться  за  испанскими  судами,  желающих
записаться на его корабль находилось больше  чем  достаточно.  Конечно,  так
было не всегда. Когда люди Моргана освободили его, он не имел ничего,  кроме
грязных вонючих лохмотьев, заменявших ему одежду, да  двадцати  тысяч  акров
невспаханной земли на Ямайке. Почти все его имущество осталось на "Вороне" и
стало добычей испанцев, поэтому Габриэль решил, что поступит правильно, если
присоединится к пиратам и вернет потерянное состояние.
   Движимый ненавистью и жаждой мести, он с самого  начала  выделялся  среди
флибустьеров, а его восхождение  в  среде  ко  всему  привыкшего  берегового
братства было стремительным. Через  полгода  Габриэль  смог  снарядить  свой
первый корабль,  шестипушечный  полубаркас,  который  он  вскоре  сменил  на
прекрасный шлюп с десятью пушками на борту. Слава его среди братства  росла,
а жестокость по отношению к испанцам стала легендарной.  И  хотя  все  знали
девиз флибустьеров "Нет добычи - нет денег", люди,  поступившие  к  нему  на
корабль, были уверены, что им  нечего  опасаться:  Ланкастер  всегда  найдет
добычу.
   Спустя полтора года Габриэль купил четырнадцатипушечный фрегат.  И  когда
назвал его "Черным ангелом", никто из товарищей не удивился. Для испанцев он
действительно был черным ангелом, самим  сатаной,  и  даже  среди  пиратской
братии находились суеверные люди, которые  торопливо  крестились,  когда  он
проходил мимо них. Его беспощадность в бою, которую ненавидели и  проклинали
испанцы, высоко ценилась среди пиратов, его уважали  капитаны,  несмотря  на
его манеры и одежду, которые отличались от того, что было для них привычным.
   Габриэль мог  стать  обычным  пиратом  и  был  таким  же  безжалостным  в
сражениях, как и все остальные, но он сохранил часть благородства, которое в
семье старались привить ему с рождения.  Когда  сражение  заканчивалось,  на
захваченном им корабле не  было  беспричинной  жестокости  и  бессмысленного
насилия по отношению к пленным.
   В отличие от большинства своих товарищей он не спускал свою часть  добычи
в кабаках и борделях Порт-Рояля. С тех  пор  как  Габриэль  приобрел  второй
корабль, шлюп "Каролину", все добытое на испанских кораблях он  вкладывал  в
земли,  когда-то  подаренные  их  семье  королем.  И  хотя  ему  еще  многое
предстояло сделать, в этом году на плантациях  уже  собрали  первый  урожай,
который удалось продать за хорошую цену. В поместье был построен  пресс  для
сахарного  тростника,  а  совсем  недавно,  всего  несколько  недель  назад,
закончилось строительство дома, больше похожего на крепость. Иногда Габриэль
представлял, как в недалеком будущем уйдет на  покой  и  поселится  в  своих
владениях. Это была  его  давняя  мечта  еще  с  тех  пор,  как  он  впервые
отправился с отцом на Ямайку.
   Как бы в ответ на все эти досужие мысли, рот его скривился в  язвительной
усмешке.  Ведь  это  чистейшей  воды  безрассудство!  О  каком  покое  можно
говорить, пока душу терзает неукротимая ненависть к испанцам? И в его сердце
не может быть места другим чувствам, пока там  властвует  страстное  желание
отомстить тем, кто уничтожил его надежды и безжалостно поломал ему  жизнь  в
тот роковой день три с половиной года назад. Не могло быть  и  речи  о  том,
чтобы жениться, растить дочерей и сыновей, становиться примерным семьянином,
пока  Диего  Дельгато  остается   безнаказанным..,   пока   его   преследуют
воспоминания о миндалевидных  сапфировых  глазах  и  чувственных  податливых
губах, пылающих от его поцелуев.
   Часто, вспоминая события на поляне маленькой тропической  рощи,  Габриэль
недоумевал и подолгу размышлял над тем, что  там  произошло,  пытаясь  найти
своим  действиям  и  неожиданному  поведению   Марии   Дельгато   приемлемое
объяснение. Собственное поведение он понимал прекрасно - долгое время у него
не  было  женщины,  а  Мария,  безусловно,  была  красива,  молода  и  очень
соблазнительна. Немногие мужчины устояли бы  перед  ее  прелестями.  Но  как
можно  объяснить  ее  странную   уступчивость   и   покладистость?   Наконец
приемлемый, с точки зрения Габриэля, ответ  был  найден.  Должно  быть,  она
хотела,  чтобы  он  потерял  бдительность,  и  своими  сладкими   поцелуями,
призывными телодвижениями распаляя в нем желание  все  больше  и  больше,  в
конце концов обезоружила его, сделав своим добровольным пленником, пока Хуан
Перес со своими людьми не вышел на след  и  не  обнаружил  его.  С  тех  пор
Габриэль тысячи раз проклинал Марию и свою собственную  глупость,  постоянно
напоминая себе о хитрости и жестокости всех Дельгато.
   Его пальцы непроизвольно  коснулись  свободно  охватывавшей  шею  широкой
золотой  цепочки,  которую  он  носил  вместо  металлического  невольничьего
ошейника. И если для всех остальных  это  была  просто  мастерски  сделанная
красивая вещь,  то  для  Габриэля  она  служила  постоянным  напоминанием  о
вероломстве Дельгато. Он с гордостью носил ее как  символ  выпавших  на  его
долю страданий, так же как  и  большую  золотую  серьгу  в  ухе,  означавшую
принадлежность  к  береговому  братству.  Широкое  золотое   кольцо   серьги
крепилось к большому изумруду, такому же зеленому,  как  и  его  глаза.  Эта
красивая дорогая  вещь  досталась  ему  после  первого  же  совершенного  на
испанцев набега, и изумруд для него символизировал не  только  удачу,  но  и
начало возмездия.
   Послышался стук в дверь и, вздрогнув от неожиданности, Габриэль оторвался
от своих грустных мыслей.
   - Войдите! - громко крикнул он.
   Массивная дверь отворилась,  и  на  пороге  появился  здоровенный  детина
огромного роста - кожа цвета кофе  с  молоком,  голова  начисто  выбрита;  в
каждом ухе болталось по тяжелой  серьге,  два  кожаных  ремня  крест-накрест
пересекали мускулистую грудь, на одном боку у него висела сабля, на другом -
пара пистолетов. Из одежды  на  нем  были  только  мешковатые  темно-лиловые
штаны, доходившие до колен. В руках он держал две большие  оловянные  пивные
кружки.
   - Мой капитан, я принес немного холодного пунша, давайте выпьем за  успех
безумного плана Гарри Моргана, который собирается напасть  на  Пуэрто-Белло,
а? - И лицо его расплылось в широкой улыбке.
   В зеленых глазах Габриэля заблестели веселые искорки, и он протянул  руку
за кружкой с пуншем - смесью из рома, воды, сахара  и  мускатного  ореха,  -
сухо при этом заметив:
   - Опять ты подслушиваешь, Зевс? Почти с ангельским выражением  лица  Зевс
пробормотал:
   - Но, мой капитан,  дверь  была  открыта  -  совсем  чуть-чуть,  вы  ведь
понимаете, - и, конечно, мне пришлось  стоять  рядом,  чтобы,  не  дай  Бог,
кто-нибудь не потревожил вас с адмиралом. Я не виноват, что у адмирала такой
громкий голос, - добавил он в свое оправдание.
   Габриэль фыркнул, но ничего не ответил. Он давно понял, что ругать  Зевса
совершенно бесполезно. После того как  в  кровавой  бойне,  разгоревшейся  у
побережья  Кубы  неподалеку  от  Гаваны,  он  спас  Зевсу  жизнь,   тот   по
собственному желанию стал  его  телохранителем.  Но  бывали  времена,  когда
Габриэль не мог понять,  благо  это  или  наказание.  Конечно,  хорошо  быть
уверенным, что в гуще схватки тебя всегда прикроет  со  спины  этот  отлично
владеющий  клинком  гигант.  Устраивало  Габриэля  и  то,   что   в   случае
необходимости он безбоязненно оставлял  корабль  в  умелых  руках  Зевса  и,
ежедневно находясь среди отчаянных и грубых людей, мог  смело  доверить  ему
свою жизнь. Зевс же полагал, что взамен за такую опеку и преданную службу он
должен знать все касающееся капитана. У Габриэля не могло быть  секретов  от
Зевса, потому что тот присвоил себе право контролировать все  события  жизни
капитана, невзирая на то, нравилось это ему или нет. Если  Габриэль  покупал
себе что-нибудь из одежды  и  это  не  нравилось  Зевсу,  новая  вещь  через
некоторое время каким-то образом исчезала из гардероба. Если  Габриэль  брал
себе в любовницы женщину, которая не соответствовала представлениям Зевса  о
типе  женской  красоты,  достойном  его  капитана,  женщина  тоже   исчезала
таинственным образом. После того как это случилось дважды,  Габриэль  гневно
спросил:
   - Что ты, черт возьми, сделал с ними? Невинно  глядя  на  капитана,  Зевс
мягко сказал:
   - Нет-нет, мой капитан! Убийство хорошо только тогда,  когда  человек  не
хочет проявлять  благоразумие,  а  эти  женщины  были  вполне  удовлетворены
пригоршнями  дублонов,  которыми  я  их  наградил.  Все  очень  просто.   Не
беспокойтесь о них - это обычные шлюхи, недостойные вас.
   Благодаря  глубокой  взаимной  симпатии,  которая  их   связывала,   Зевс
совершенно точно знал, когда  он  может  безнаказанно  вмешиваться  в  жизнь
Габриэля, а когда нужно вести себя очень осторожно. В данном случае,  поняв,
что Габриэль не собирается бранить его, он  удобно  расположился  в  кресле,
которое всего несколько минут назад освободил Морган.
   - Когда мы поднимаем якоря? - спросил Зевс, испытующе глядя на Габриэля.
   Габриэль улыбнулся. Больше всего на свете Зевс любил наводить  порядок  в
его жизни и драться с испанцами. Но в отличие от Габриэля он не испытывал  к
испанцам особой вражды, просто они становились его добычей.
   Они были примерно одного возраста, оба не имели себе  равных  в  бою,  но
жизненный путь одного не имел ничего общего с опытом прожитых  лет  другого.
Зевс родился на острове Св. Джона; его мать - миловидная  женщина,  в  жилах
которой текла восьмая часть негритянской  крови,  -  понравилась  одному  из
флибустьеров. И когда она умерла при родах, отец сам  взялся  за  воспитание
сына. Большую часть жизни Зевс провел в Тортуге, логове порока  и  разврата,
где можно  было  встретить  любого  мошенника  или  головореза  с  Карибских
островов. Его отец, француз по происхождению,  был  образованным  человеком,
что редко встречалось среди пиратов. И до своей гибели в пьяной драке десять
лет назад он научил сына многим вещам, в том числе и грамоте. Ходили  слухи,
что отец Зевса был младшим сыном какого-то маркиза и что необузданный нрав и
беспробудное пьянство послужили причиной его изгнания из общества. Было  это
правдой или нет, неважно, но одно было совершенно  ясно:  он  привил  своему
сыну элементарные основы поведения в обществе, принятые в  аристократической
среде, и Зевс мог, когда  ему  это  было  нужно,  принять  вид  благородного
джентльмена. Но он предпочитал вести жизнь  морского  разбойника,  и  они  с
Габриэлем составляли непобедимую пару.
   Прежде чем ответить на вопрос, Габриэль отпил из  кружки  большой  глоток
огненной жидкости. Затем поставил кружку на  длинный  дубовый  стол  и  тихо
сказал:
   - Через неделю. - Бросив насмешливый взгляд  па  своего  друга,  он  сухо
добавил:
   - Как ты слышал, место встречи Морган назвал Большую банку  в  двенадцати
милях к западу от побережья Кубы, а саму встречу назначил на  конец  месяца.
Ты можешь сказать ребятам о встрече, но не проговорись насчет  Пуэрто-Белло.
Держи язык за зубами - Гарри Моргану не понравится, если кто-то  вроде  тебя
будет болтать о его планах.
   Было видно, что замечание задело Зевса.
   - Мой капитан! Это удар ниже пояса. Я когда-нибудь предавал тебя?
   - Только в том случае, если тебе казалось, что мне от этого будет лучше.
   - Иногда, мой ангелочек, злость мешает тебе действовать ради собственного
же блага, - парировал Зевс.
   Габриэль был на целую голову ниже своего друга и  с  юмором  относился  к
этому прозвищу. Конец месяца застал Габриэля и Зевса у  Большой  банки.  Там
собралось около дюжины  кораблей;  более  семисот  человек  откликнулись  на
призыв адмирала. Если не считать фрегата Ланкастера, то остальные корабли  -
от пятидесятифутового шлюпа с шестью пушками на борту до маленького  баркаса
- представляли довольно жалкое зрелище. Но это  не  пугало  отважного  Гарри
Моргана. Прошло совсем немного времени с тех пор, как его выбрали адмиралом,
и он был уверен, что среди пиратской братии есть и такие, кто еще не признал
его власти и пока не собирался подчиняться ему. Он знал, что за его  первыми
набегами  они  будут  следить  издалека,  и  если  удача  улыбнется,  многие
присоединятся к нему, а уж если ему не повезет...
   Встреча капитанов была короткой. Решили не  атаковать  Гавану,  а  вместо
этого ударить по Пуэрто дель Принсипе,  второму  по  величине  городу  Кубы.
Ходили слухи, что Пуэрто дель Принсипе - самый богатый город  на  острове  и
процветает за счет торговли шкурами и скотом. К тому же кое-кому из братии в
разное время пришлось побывать в гаванской тюрьме, и,  зная  город,  они  не
испытывали ни малейшего желания идти на его хорошо известные укрепления.
   Но, как оказалось, возможно, было бы лучше, если бы они пошли на  Гавану,
потому что понимавший по-английски пленный испанец подслушал их разговоры  и
сбежал, чтобы  предупредить  жителей  Пуэрто  дель  Принсипе  о  готовящемся
налете. После тяжелого двадцатичасового перехода по густым лесам и холмистой
местности, после четырехчасовой стычки, когда город наконец пал к их  ногам,
они обнаружили, что добыча не стоила всех тех усилий,  которые  они  на  это
истратили. Пираты начали роптать. Ничего хорошего вновь избранному  адмиралу
это не сулило.  Но  он,  не  обращая  внимания  на  претензии  и  не  слушая
возражений, предложил новую цель, о которой мечтал с самого начала, -  город
Пуэрто-Белло на побережье материка.
   Поход помог Моргану узнать некоторые подробности  предполагаемого  набега
испанцев на Ямайку, и он сразу же послал сообщение губернатору острова  сэру
Томасу Модифорду. Он писал о том, что перед  походом  на  английскую  Ямайку
значительные силы испанцев из Веракруса и  Кампече  соберутся  в  Гаване,  а
пришедшие из Пуэрто-Белло и Картагены - в Сантьяго.
   Габриэль не понимал, как Морган может доверять информации, полученной под
пытками у пленных из Пуэрто дель Принсипе. И если  уж  он  принимает  ее  на
веру, то почему поступает совсем  не  так,  как  надлежало  бы  поступить  в
сложившейся ситуации. Вместо того чтобы отправиться защищать  Порт-Рояль  от
возможной атаки,  он  успокоил  роптавших  пиратов  дразнящими  намеками  на
порученную ему секретную миссию. Было в этом смуглом валлийце что-то  такое,
что заставляло людей слепо  верить  ему.  Так  было  и  на  этот  раз.  Весь
следующий месяц, пока корабли стояли у островов, окружавших  Кубу,  экипажи,
готовясь  к  долгому  переходу,  занимались  починкой  снастей,  смолили   и
конопатили корпуса, солили и вялили  мясо.  Однажды  теплой  майской  ночью,
когда Габриэль и Морган закончили  поздний  ужин  на  адмиральском  корабле,
Гарри откинулся на спинку кресла и, подняв бокал, весело сказал:
   - Мой друг, я хочу  предложить  тост.  -  И,  увидев  насмешливый  взгляд
Габриэля, тихо добавил:
   - За нашу секретную миссию, за Пуэрто-Белло! Пусть каждый из  нас  найдет
там большую добычу! Габриэль в ответ поднял свой бокал.
   - Да, за Пуэрто-Белло! - Взгляд его стал жестким и колючим. - И  пусть  я
найду там то, что давно ищу.

Глава 2

   Прошло всего несколько часов, с тех пор  как  караван  мулов,  с  которым
следовала Мария, прибыл в Пуэрто-Белло. Стоял душный  июньский  полдень,  и,
идя по пыльной площади в центре  города,  она  мечтала  только  об  одном  -
побыстрее сесть на корабль,  который  доставит  ее  домой  в  Санто-Доминго.
Затянувшийся визит к  родственникам  в  Панама-сити  и  тяжелое  путешествие
утомили ее, а город, который она так долго мечтала увидеть, разочаровал.
   Пуэрто-Белло был с трех сторон окружен болотами, испарения которых делали
здешний  климат  крайне  нездоровым.  Городок  представлял  собой   довольно
пустынное и заброшенное место. Самыми многочисленными его  обитателями  были
испанские  солдаты.  Гарнизоны  фортов  Сан-Иеронимо  и  Сантьяго   охраняли
подступы к городу  с  берега,  а  отряд,  стоявший  в  замке  Св.  Фелипе  и
прозванный жителями Железным фортом, - вход в гавань. Солдаты же являлись  и
основ