в действительности достаточно
непрочно  и вяло: оно как бы уступает и подчиняется  другим  движениям, пока
они  действуют,  если только оно не  совершается в телах чрезвычайно большой
массы. И хотя  это  движение столь  наполнило мысли  людей, что от них почти
скрылись  остальные  движения,  однако  люди мало о  нем знают и  впадают во
многие ошибки относительно него.
     Восьмое  движение есть движение меньшего собрания, посредством которого
однородные части в каком-либо  теле  отделяются  от инородных  и  сочетаются
между  собой.  Посредством этого  движения  также  и  целые  тела  подобного
вещества обнимают и лелеют друг  друга и, когда оказываются сблизившимися до
некоторого расстояния, притягиваются друг  к другу и сходятся. Так, в молоке
сливки всплывают, а в вине осадки  опускаются через некоторое время. Ибо это
происходит не только вследствие  движения тяжести  и  легкости,  когда  одни
части устремляются кверху, а другие опускаются к самому низу, но и в гораздо
большей  степени  вследствие  стремления  однородных  частей к  схождению  и
соединению.  От движения нужды  это движение  отличается в двух  отношениях.
Во-первых,   в   движении   нужды   преобладает  побуждение   враждебной   и
противоположной  природы; в этом  же движении части соединяются (если только
отсутствуют  препятствия  и  оковы) в силу  дружбы, хотя  бы и отсутствовала
чуждая природа, вызывающая  раздор.  Во-вторых, отличие  состоит в  том, что
соединение  здесь  теснее и  совершается  как бы  с большим  выбором. В  том
движении, чтобы избежать враждебного, сходятся и не очень родственные  тела,
в этом же сходятся вещества, связанные совершенно братским подобием,  и  они
как бы сливаются воедино.  Это  движение присуще  всем сложным  телам,  и  в
отдельных случаях оно было бы хорошо заметно, если бы только не  связывалось
и не обуздывалось другими устремлениями тел, нарушающими это схождение.
     А  связывают это  движение главным образом три обстоятельства: косность
тел, узда  господствующего  тела и внешние движения.  Что касается  косности
тел, то достоверно известно, что осязаемым телам присуща некоторая  вялость,
большая  или  меньшая,  и  боязнь  перемещения.  И  если  они  не  встречают
побуждения  извне,  то  предпочитают  остаться  в  том  положении,  в  каком
пребывают, чем привести себя в лучшее. Но эта косность разбивается с помощью
трех воздействий: или тепла, или силы, исходящей от какого-либо родственного
тела,  или живого  и  мощного движения. Что  касается, во-первых, помощи  от
тепла, то она дала повод определить тепло как то, что "разделяет разнородное
и  собирает  однородное".  Это определение перипатетиков  по заслуге  осмеял
Гильберт,  который  сказал, что  это  то же  самое,  как  если  бы  кто-либо
определил человека как  то, что сеет пшеницу и сажает  виноградные лозы; ибо
это определение является  лишь определением посредством  действия, и  притом
частного. Но это определение  еще более ошибочно, потому что и эти  действия
(каковы  бы  они  ни  были)  не  исходят  из  свойств  тепла,   но  являются
привходящими  (ибо  это  же  совершает   и  холод,  как  мы  будем  говорить
впоследствии),  а   именно  вызываются  стремлением  однородных   частей   к
схождению; тепло только помогает разбить косность,  которая раньше связывала
это желание. Что же касается помощи от способности, приданной близким телом,
то  она  удивительным  образом обнаруживается в снаряженном магните, который
возбуждает  в  железе  способность  удерживать  железо  вследствие   подобия
веществ,  причем косность железа  разбивается способностью магнита.  Что  же
касается  до помощи от движения, то  она замечается в деревянных  стрелах, у
которых также и острие деревянное. Они проникают глубже в другое дерево, чем
если бы были оснащены железом.  Это  происходит вследствие подобия вещества,
причем косность дерева устраняется быстрым движением. Об этих двух опытах мы
говорили также в афоризме о скрытых примерах[140].
     Связывание  же  движением меньшего собрания посредством  обуздывания со
стороны господствующего тела мы наблюдаем в разделении крови и мочи холодом.
Ибо,  пока эти  тела будут наполнены деятельным духом, который, как господин
целого, располагает и  сдерживает их  отдельные части, до тех пор однородные
части не сойдутся вследствие этого обуздывания. Но после того, как этот  дух
испарится  или  будет  подавлен   холодом,  части,  освобожденные  от  узды,
сойдутся, следуя своему естественному  стремлению. Поэтому и происходит, что
все  тела, содержащие острый дух (как соли и тому подобное), сохраняются под
воздействием постоянной и крепкой узды господствующего и властного духа.
     Связывание же движения меньшего  собрания посредством внешнего движения
лучше всего наблюдается в движениях тела, задерживающих  гниение. Ибо всякое
гниение  основывается  на собирании  однородных  частей,  отчего  постепенно
происходит порча первичной  (как ее называют) формы  и рождение  новой. Ведь
гниению,   пролагающему  дорогу  для  рождения   новой  формы,  предшествует
разложение старой формы, которое  само есть  сведение  к  однородности. Если
ничто не препятствует, то происходит простое разложение. Но если встречаются
разнообразные  препятствия, то следует  гниение, которое есть зачаток нового
рождения. Если же (об этом теперь и идет речь) происходит быстрое  движение,
сообщаемое извне, тогда движение этого схождения (которое  тонко  и  мягко и
нуждается в покое от внешнего) нарушается и прекращается, как мы это видим в
бесчисленных случаях. Так, ежедневное движение и протекание воды задерживает
гниение;  ветры препятствуют скоплению  заразы в  воздухе; зерно, движимое и
переворачиваемое  в амбарах, остается  чистым; вообще все движимое  извне не
легко гниет внутри.
     Наконец, нельзя  опустить то схождение частей тела, от которого главным
образом происходит затвердевание и высыхание.  Ибо, после того как  дух, или
влажность, обращенная в дух, отлетает из какого-либо пористого тела (дерева,
кости,  пергамента и  т.  п.),  более  плотные  части  сильнее  сжимаются  и
сходятся, отчего и следует затвердевание  и  высыхание. Мы полагаем, что это
происходит не столько от движения сцепления -- дабы не было пустоты, сколько
от этого движения дружбы и союза.
     Что же  касается схождения тел на  расстоянии, то оно происходит редко.
Все  же  оно  присуще большему количеству  вещей, чем  мы наблюдаем. Образец
этого дают водяные  пузыри, разрушающие  другие  пузыри; лекарства,  которые
притягивают жидкости в силу подобия веществ; струна арфы, которая заставляет
другую струну звучать в унисон, и т. п.  Мы полагаем,  что  и духам животных
присуще это движение,  но здесь оно  совершенно неизвестно.  Вполне ясно оно
выступает в магните и в возбужденном железе. Но когда мы говорим о движениях
магнита, то  между  ними  надо проводить  отчетливое  различие.  Ибо есть  в
магните четыре  способности, или  действия, которые должно не  смешивать,  а
разделять, хотя удивление и  восхищение людей  их смешали. Первое  состоит в
схождении  магнита с магнитом,  или  железа  с магнитом,  или намагниченного
железа с железом; второе -- в склонении магнита к северу и  югу, а также и в
его наклонении;  третье  -- в проникновении  магнита через  золото,  стекло,
камень и все остальное; четвертое  -- в  сообщении его  свойства от камня  к
железу и  от железа к  железу без передачи вещества. Однако здесь мы говорим
только о  его первой  способности, т.  е.  о  схождении. Замечательно  также
движение схождения ртути  и  золота, заставляющее золото притягивать  ртуть,
хотя  бы  даже и  превращенную в мазь;  работающие среди паров  ртути обычно
держат  во рту кусочек золота, для того чтобы собирать  пары  ртути, которые
иначе вошли бы в их кости и черепа и от которых этот кусочек спустя короткое
время белеет. Итак, о движении меньшего собрания сказано достаточно.
     Девятое  движение есть движение магнетическое, которое хотя и относится
к  роду  движений  меньшего  собрания,  однако  если  действует  на  большие
расстояния и на большие массы вещей, то заслуживает отдельного исследования,
-- в  особенности  тогда, когда  оно не  начинается от соприкосновения,  как
многие другие,  и не доводит действие до  соприкосновения, как все они;  оно
только поднимает тела и заставляет их вздыматься, не более.
     Ибо  если  луна поднимает  воды  или  заставляет влагу вздыматься,  или
звездное небо притягивает планеты к их апогеям, или солнце удерживает Венеру
и  Меркурий  в таком  положении,  чтобы  они  не  дальше  чем  на  известное
расстояние отстояли от тела  Солнца,  то очевидно, что это  движение  нельзя
отнести ни к большему собранию,  ни  к меньшему собранию, но оно есть как бы
посредствующее  и  незавершенное собирание и поэтому должно составлять  свой
собственный вид.
     Десятое  движение  есть  движение бегства;  оно противоположно движению
меньшего собрания. Посредством этого движения тела  в силу антипатии убегают
от враждебных  тел,  или обращают  их  в бегство  и отделяются от  них,  или
отказываются смешиваться с  ними. Хотя могло бы  показаться,  что иногда это
явление совершается  только  как  случайное  --  вторичное  по  отношению  к
движению  меньшего собрания,  ибо  однородные  части  не  могут сойтись  без
исключения  или удаления разнородных частей, все же должно рассматривать это
движение как  отдельное и выделить его в особый  вид, ибо во многих случаях,
скорее,  стремление  к  бегству  оказывается  первичным,  чем  стремление  к
схождению.
     Это движение заметно обнаруживается в выделениях животных; не менее оно
заметно  также  в  некоторых  предметах,  неприятных для  ощущения,  главным
образом  для  обоняния  и вкуса. Ведь  дурной  запах  настолько  отвергается
обонянием,   что  даже  из-за  несогласия   вызывает  в   пищеводе  движение
отталкивания:  горький  и  неприятный  вкус  настолько  отвергается небом  и
горлом, что по  несогласию вызывает  судорожные движения головы  и мороз  по
коже. Но это движение имеет место и в других случаях. Иногда оно проявляется
в окружающем:  например,  холод  в  средней  области воздуха, очевидно, есть
отбрасывание  природы холода  из  пределов  небесных  тел.  Подобно этому  и
возникающие  в  подземельях  великий   зной  и  воспламенения,  по-видимому,
представляют  собой  отбрасывание горячей природы недрами  земли. Ибо,  если
тепло и холод будут в меньшем количестве, они уничтожат друг друга; но, если
они  будут  в  больших  массах и как  бы  правильно  расположены, тогда они,
сталкиваясь, сдвигают и отбрасывают друг друга с места. Передают  также, что
корица  и  другие  ароматические  вещества дольше  сохраняют  запах, если их
поместить  вблизи сточных канав  и зловонных мест, ибо их запах отказывается
покинуть свое место и смешаться с зловонием. Во всяком случае ртуть, которая
иначе  соединилась  бы  в  целое  тело,  удерживается  от  схождения  частей
человеческой  слюной,  свиным   салом  или  терпентином   и  тому  подобными
веществами, ибо  у ее частей плохое согласие с телами этого рода, от которых
они уклоняются, будучи окружены ими, так что желание убежать от этих лежащих
в  промежутке  частей  сильнее, чем  желание  соединиться  с подобными  себе
частями.  Это  называют умерщвлением  ртути. Так  же масло не  смешивается с
водой  не только  вследствие  различия  в легкости, но и вследствие  плохого
согласия между ними, как это видно из примера  винного спирта, который, хотя
и  легче масла, однако хорошо смешивается с  водой. Но  более всего движение
бегства заметно в селитре и в подобного же рода простых телах, как в порохе,
ртути, а также золоте, которые отвращаются от пламени. Однако бегство железа
от  одного  полюса  магнита,  как  это хорошо  заметил  Гильберт,  не  есть,
собственно,  бегство,  но  сообразование  и схождение к более благоприятному
положению[141].
     Одиннадцатое движение есть движение уподобления, или самоумножения, или
также простого порождения.  Простым же порождением мы называем порождение не
целых  тел, как  у  растений  или  животных,  но  подобных  тел.  А  именно:
посредством этого  движения подобные тола обращают в свое вещество и природу
другие   родственные   или   по  крайней   мере   хорошо   расположенные   и
приуготовленные тела.  Так,  пламя  умножается и  порождает  новое пламя  на
испарениях и маслянистых телах; воздух умножается и порождает  новый  воздух
на  воде  и водянистых  телах;  растительный  и  животный дух  умножается  и
порождает новый дух  на  более  легких частях водянистого  и маслянистого  в
своем  питании;  твердые части  растений и  животных, как,  например,  лист,
цветок, мясо, кость и другие, уподобляют и порождают из соков своего питания
заменяющее и восполняющее вещество. И пусть никто не подражает сумасбродству
Парацельса, который  (ослепленный, по-видимому, своими  перегонками) считал,
что питание  совершается  только посредством отделения и  что в  хлебе или в
пище скрывается  глаз, нос, мозг, печень, а  в  соке земли  -- корень, лист,
цветок; ибо  подобно тому, как  художник  выводит  лист,  цветок, глаз, нос,
руку, ногу  и  тому подобное из  грубой массы камня  или дерева  посредством
отделения  и  отбрасывания  лишнего,  так,  утверждает  он,  и  этот  Архей,
внутренний  художник,  выводит  из   пищи  отдельные   члены  и  части  тела
посредством  отделения и  отбрасывания[142].  Но если оставить этот
вздор, то вполне  достоверно, что отдельные части растений  и животных,  как
подобные, так и органические, сначала с некоторым выбором извлекают  соки из
своего  питания   (которые  или  являются  почти   общими  и  одинаковыми  с
остальными,  или  ненамного  от  них  отличаются)  и  затем  уподобляют их и
обращают их  в свою  природу.  И это  уподобление, или  простое  порождение,
совершается не  только  в одушевленных  телах;  также  и неодушевленные тела
причастны к этому, как уже сказано о пламени и воздухе. Более того, отмерший
дух,  содержащийся   в  каждом  осязаемом  одушевленном  теле[143],
постоянно стремится  растворить  и  претворить более  плотные части  в  дух,
который затем исходит, почему и происходит уменьшение  веса и высыхание, как
мы  уже говорили в другом месте[144]. Говоря об уподоблении, нельзя
пренебречь и тем нарастанием, которое обычно отличают от питания. Так, глина
посреди  камней сгущается и обращается в  каменистую  материю; отложения  на
зубах обращаются в вещество не менее твердое, чем сами зубы, и т. д.  Ибо мы
придерживаемся того мнения,  что всем телам присуще стремление к уподоблению
не меньшее,  чем  к схождению с  однородными телами. Однако эта способность,
равно  как  и  та,  связывается,  хотя и не теми же  воздействиями.  Но  эти
воздействия,  как  и  освобождение  от   них,  нужно  исследовать  со   всей
тщательностью,    ибо    они    относятся    к     сообщению    новых    сил
старости[145].  Наконец,  следует   отметить,   что  в  тех  девяти
движениях, о которых мы говорили, тела  стремятся только к сохранению  своей
природы, а в этом десятом стремятся к расширению[146].
     Двенадцатое   движение   есть   движение   побуждения.  Это   движение,
по-видимому, относится  к  роду  уподобления, и иногда мы называем его  этим
именем. Ибо это движение, как и предыдущее, есть и рассеивающее движение,  и
сообщающее,  и  переходящее,  и умножающее. Оба  они в  большинстве  случаев
сходятся в  результате,  хотя различаются в  образе действия  и в  предмете.
Движение  уподобления происходит  как  бы властно  и  могущественно, ибо оно
приказывает  и  принуждает  уподобляемое  тело  измениться  и  обратиться  в
уподобляющее. Движение  же побуждения действует  как бы искусно и украдкой и
тайно.  Оно только приглашает и располагает побуждаемое  перейти  к  природе
побуждающего. Кроме того, движение уподобления умножает и преобразует тела и
вещества.  Так, больше становится  пламени,  больше  воздуха,  больше  духа,
больше  мяса. В  движении же побуждения умножаются  и  преобразуются  только
способности; больше становится теплоты, больше  магнетизма, больше  гниения.
Это  движение  проявляется  в особенности  в  тепле и  в холоде.  Ибо  тепло
распространяется при нагревании не через сообщение первого  тепла, но только
через  побуждение частей к тому движению, которое есть форма  теплоты, --  о
чем мы  говорили  в первом  сборе  плодов для  природы тепла.  Поэтому тепло
гораздо  медленнее и труднее  возбуждается  в  камне  или  в  металле, чем в
воздухе, вследствие  неспособности и  нерасположенности  этих тел  к  такому
движению. Поэтому вероятно, что внутри земли, вблизи ее недр, есть вещества,
совершенно отвергающие нагревание,  ибо  по причине чрезмерного сгущения они
лишены  того  духа,  от  которого  главным образом  начинается  это движение
побуждения. Подобным  же образом магнит  придает железу  новое  расположение
частей и сообразное движение, сам же  не теряет ничего из своей способности.
Подобным же образом  дрожжи, пивное бродило, молочная  закваска и  некоторые
яды побуждают и вызывают последовательное  и  непрерывное движение в  тесте,
пиве,  сыре  или человеческом теле не столько  вследствие силы  побуждающего
тела, сколько вследствие предрасположения и уступчивости побуждаемого.
     Тринадцатое движение есть  движение запечатления, которое также из рода
движения уподобления, и оно наиболее  тонкое из распространяющихся движений.
Мы  сочли  нужным  выделить  его  в  особый  вид, так  как  оно  значительно
отличается  от  двух предыдущих движений. Ибо  простое движение  уподобления
преобразует самые тела, так что если удалить первую движущую силу, то это не
будет иметь  никакого  значения  для всего последующего.  Действительно,  ни
первое возгорание  пламени, ни первое превращение в воздух не имеют никакого
значения для  пламени или  для воздуха, возникающего в последующем рождении.
Подобным  же  образом  остается  на  достаточно  долгое  время  и   движение
побуждения,  если удалить  первую  движущую силу, как, например, в  нагретом
теле -- когда удалено  первое тепло, в возбужденном железе  -- когда  удален
магнит, в тесте -- когда удалена закваска. Движение же  запечатления, хотя и
оно распространяющееся и переходящее, однако, по-видимому, всегда зависит от
первой  движущей  силы, так что,  если  она  будет удалена или  прекратится,
тотчас  погибает  и отпадает  и оно. Итак, оно совершается  мгновенно или по
крайней мере в течение короткого  времени.  Поэтому мы называем  те движения
уподобления  и побуждения движениями  рождения  от Юпитера,  ибо порожденное
остается;  а это движение --  движением рождения от  Сатурна,  ибо рожденный
тотчас пожирается и поглощается[147]. Это движение  является в трех
вещах: в лучах света, в  устремлении звука и в действии магнита в  отношении
его сообщения. Ибо, если  удалить свет,  тотчас пропадают цвета  и остальные
его  образы; если  удалить  первый  удар и  прекратить последовавшее  отсюда
колебание тела, немного спустя пропадает звук. Ибо, хотя на звуки, когда они
проходят  через  промежуточную  среду,  ветры  воздействуют наподобие  волн,
однако  надо  тщательно  отметить,  что  звук  существует не  так долго, как
происходит звучание. Так, при ударе в колокол кажется, что звук продолжается
довольно долгое время, из-за чего легко впасть в ошибку, будто  звук все это
время как бы  плавал и держался  в воздухе, тогда как  это совершенно ложно.
Ибо это звучание не есть численно один и  тот же звук, но его возобновление.
Это  обнаруживается,  если успокоить или задержать  тело, в которое ударили.
Ибо,  если колокол будет  задержан и приведен в неподвижность,  звук  тотчас
пропадет  и больше не звучит; так это бывает со струнами, если после первого
удара  коснуться  струны  или  пальцем,  как  на  лире, или  пером,  как  на
спинете[148]: звучание тотчас прекращается. Так же  и при  удалении
магни