дству  и  почти лишает  его возможности к
существованию.  Именно поэтому никогда  нельзя  встретить  густой  кустарник
рядом  с большими деревьями.  Очень верно  заметил  кто-то: "Рабы  богача --
самые  жалкие  рабы".  Не  менее  удачно  и  ироническое  замечание  другого
человека,  сравнившего службу во дворцах правителей с кануном  праздников --
они вплотную  приблизились к праздникам,  но сами еще принадлежат посту. Под
затемнением мы понимаем следующее: все выдающееся в  своем роде обладает той
особенностью,  что,  если даже  оно  не  ослабляет  и не лишает  возможности
существования находящееся рядом с ним, оно все же затемняет его и  оставляет
в тени. Эту особенность астрономы отмечают и  в отношении Солнца: хотя оно с
виду  представляется  хорошим,  при  приближении  и  соединении  оказывается
плохим. Наконец, о помощи одного другому: дело в том, что  вещи сближаются и
соединяются  не  только благодаря общности и природному  сходству, но весьма
часто (особенно в  гражданских делах)  зло прибегает  к  помощи добра, чтобы
спрятаться за  ним  и укрыться под его покровительством. Поэтому преступники
ищут убежища в храмах богов и сам порок скрывается в тени добродетели:
     Часто таится порок в близком соседстве с добром ".
     Наоборот, и добро порой соединяется  со злом не благодаря их  общности,
но  для  того, чтобы  изменить  его  и обратить в благо. Поэтому  врачи чаще
приходят  к  больным, чем к здоровым, а Спасителя нашего упрекали в том, что
он беседовал с откупщиками и грешниками.
        "Софизм V"
     Та  партия или  группа, которой остальные  группы единодушно присуждают
второе место (так как каждая из них первое место отводит себе), по-видимому,
является лучшей, чем все  остальные: ведь  первое место каждая  из них берет
себе из  честолюбия,  второе  же присуждает, оценивая действительные заслуги
этой группы.
     Именно  так  рассуждает  Цицерон,  доказывая,  что  школа   академиков,
защищающая принцип  акаталепсии, была  лучшей  философской  школой.  "Спроси
стоика,  -- говорит  он, -- какая философская школа  является  лучшей,  и он
поставит  свою школу  выше  остальных,  а  затем  спроси  его,  какой  школе
принадлежит  второе  место,  и он назовет школу  академиков. Задай  такие же
вопросы эпикурейцу (который не может вынести даже самого вида стоика), и он,
поместив  свою  школу на первое место,  второе место  отдаст академикам"  ^.
Точно  так  же если государь спросит каждого из соискателей  на какую-нибудь
вакантную должность, кого бы они рекомендовали  на это место после себя,  то
весьма вероятно, что их  мнения сойдутся  на  том  из них,  кто более  всего
достоин и заслуживает в первую очередь этого места.
        "Опровержение"
     Этот  софизм  ложен,  ибо он  не  учитывает  влияния зависти. Ведь люди
обычно  ставят непосредственно  после  себя и  своей партии  и выражают свои
симпатии  той  группе, которая среди остальных отличается  своей слабостью и
робостью и которая тем самым приносит им как можно меньше неприятностей; они
делают это  из  желания вызвать ненависть к тем, кто  первым допустил выпады
против них и причинил им неприятности.
        "Софизм VI"
     Если   самая   замечательная  и  выдающаяся  часть   какого-то   целого
превосходит такую же  часть другого  целого, то и в целом  первое  сохраняет
превосходство.
     Сюда  же  относятся  известные  формулы:  "Не  будем блуждать  в  общих
определениях. Сравним какой-нибудь частный  факт с другим частным фактом"  и
т. п.
        "Опровержение"
     Этот  софизм  представляется достаточно  убедительным  и  носит  скорее
диалектический, чем риторический характер, Но все же он иногда  может ввести
в заблуждение.  Прежде  всего  потому,  что существует  немало  вещей весьма
непрочных,  которые  тем  не менее,  если  им удается избежать  грозившей им
опасности, превосходят  все остальные;  и, таким образом,  будучи  в родовом
отношении худшими, ибо они чаще подвергаются опасности и гибнут, с отдельных
случаях оказываются  более сильными и замечательными.  К  числу таких  вещей
принадлежит, например,  мартовская почка, о  которой  французская  пословица
говорит: "Парижский мальчишка и мартовская почка: если они выживут, то стоят
десяти других".  Иначе говоря, в родовом отношении майская почка превосходит
мартовскую, однако  в отдельных  случаях лучшая мартовская почка превосходит
лучшую майскую. Во-вторых,  этот софизм  ложен  еще  и  потому, что  природа
проявляет  себя в  некоторых родах и видах более равномерно, а  в других  --
менее  равномерно, например можно наметить, что в более  теплом климате, как
правило, рождаются  более одаренные люди, но, с другой  стороны, талантливые
люди,  родившиеся на севере, превосходят своими дарованиями самые выдающиеся
таланты  южных  стран.  Подобным   же  образом   в  многочисленных   военных
столкновениях, если бы дело решалось  поединком между отдельными воинами, то
победа, возможно, досталась бы  одной  стороне, а  если в  бой  вступают все
войска, то  победа может оказаться на другой  стороне. Ведь все выдающееся и
исключительное   зависит   от   случая,   роды   же   подчиняются   порядку,
установленному самой природой. Более того, в родовом отношении металл дороже
камня, но ведь алмаз драгоценнее золота.
        "Софизм VII"
     То,  что  содействует  сохранению вещи, -- благо;  отсутствие  путей  к
отступлению -- зло,  ибо не иметь возможности отступить -- это род бессилия;
сила же -- это благо.
     В  связи с этим вспоминается  басня Эзопа  о двух лягушках, которые  во
время  страшной  засухи, когда  нигде не было воды, стали раздумывать о том,
что  же  им делать. Первая сказала:  "Спустимся  в  глубокий  колодец,  ведь
невероятно, чтобы там не было воды". Вторая же так возразила ей: "Ну, а если
там вдруг не окажется воды,  каким образом мы сможем выбраться оттуда?" Этот
софизм основан на убеждении, что действия человеческие настолько ненадежны и
опасны, что  лучшим представляется то,  что дает наибольшие  возможности для
бегства. Сюда  относятся распространенные  формулы: "Ты окажешься совершенно
связанным"; "Ты возьмешь у судьбы не столько, сколько захочешь" и т. д.
        "Опровержение"
     Этот софизм ложен прежде  всего потому,  что в  человеческих  действиях
судьба требует  всегда  какого-то определенного  решения.  Ведь,  как  тонко
заметил кто-то,  "даже ничего не решать -- это уже  решать  что-то", так что
весьма  часто  отказ  от  определенного  решения  ставит перед  нами  больше
проблем, чем если бы мы приняли  какое-то решение. Эта своеобразная  болезнь
ума  весьма  похожа  на ту, которую мы  встречаем у  скупых  людей, только в
данном случае  речь  идет  не о страсти  сохранять в неприкосновенности свои
богатства, а о  страсти сохранять право и возможность выбора. Действительно,
скупой  не  желает пользоваться своим  богатством, чтобы  ничего не брать из
него;  точно так же и подобного рода скептик не желает ничего предпринимать,
чтобы все его  духовное  достояние осталось в неприкосновенности. Во-вторых,
этот  софизм ложен и  потому, что он не  учитывает того, что необходимость и
то, что выражается словами "Жребий брошен", придают людям решительность; как
сказал кто-то:  "В остальном  вы  равны с  врагами,  но вы  превосходите их,
потому что у вас нет выхода" ^.
        "Софизм VIII"
     Несчастье,  которое  человек  навлекает  на себя по  собственной  вине,
является большим злом, чем то, которое обрушивается на нас со стороны.
     Причина этого явления  состоит  в  том, что  сознание  собственной вины
удваивает страдание; наоборот, сознание того, что за тобой нет никакой вины,
дает  великое  утешение в несчастье. Поэтому-то  поэты  и стараются всячески
выделить  как  особенно  близкие к отчаянию  такие страсти,  когда  обвиняют
самого себя и страдают от сознания своей вины:
     Провозглашает себя преступной виновницей бедствий *".
     Наоборот,  сознание  невиновности  и  исполненного  долга  облегчает  и
ослабляет несчастья выдающихся людей. Кроме того, когда несчастье исходит от
других, каждый  имеет возможность  свободно  жаловаться на свое горе,  и это
облегчает  душевную боль, освобождая сердце от щемящей тоски. Ведь мы всегда
негодуем на то, что является результатом людской несправедливости, мечтаем о
мщении  или, наконец,  умоляем о божественном возмездии либо ждем его; более
того,  если  даже  это  удар   самой  судьбы,  существует  все  же  какая-то
возможность пожаловаться на наш рок:
     Всех -- и богов, и светила жестокие мать призывала".
     Наоборот,  когда человек по собственной  вине навлек  на себя  какое-то
несчастье,  острие  страдания  направляется  внутрь и  еще  сильнее  ранит и
пронзает душу.
        "Опровержение"
     Этот софизм ложен прежде всего потому,  что он забывает о надежде, этом
великом  лекарстве  от страданий, Ведь  исправление вины очень  часто  может
зависеть от нас самих, тогда как не  в  нашей  власти  отвести от себя удары
судьбы.  Поэтому Демосфен не раз обращался к своим согражданам со следующими
словами:  "То,  что  в  прошлом  было  очень  плохим,  для будущего окажется
наилучшим.  Но  что же  это  такое?  А  это как  раз  то,  что  из-за  вашей
бездеятельности и по вашей вине ваши дела идут так плохо. Ибо,  если  бы  вы
полностью исполнили свой долг  и, несмотря на это, положение ваше было таким
же  тяжелым,  как  и  теперь, у  нас не  было бы  даже  надежды  на то,  что
когда-нибудь в будущем оно  улучшится.  Но так  как главной  причиной  ваших
несчастий  были  паши  же собственные ошибки,  то  во всяком случае  следует
верить, что, исправив их, вы обретете вновь вашу былую славу" ^. Подобным же
образом Эпиктет,  говоря о степенях спокойствия души,  самое последнее место
отводит тем, кто  обвиняет других; более высоко он ставит тех, кто  обвиняет
самих себя; на высшую же ступень он помещает тех, кто не винит ни других, ни
самих  себя"". Во-вторых,  этот  софизм ложен  и потому, что  он  забывает о
присущей  человеческой душе  гордыне,  из-за  которой люди  с большим трудом
сознаются в собственных заблуждениях. Чтобы избежать  такого признания, люди
проявляют  весьма  значительную  выдержку  в  тех  несчастьях,  которые  они
навлекли на  себя по своей собственной вине. Ведь люди, которые  безгранично
возмущаются  и  негодуют,  когда  совершено  какое-то   преступление  и  еще
неизвестно, кто его совершил, тотчас же умеряют свое негодование и умолкают,
если потом обнаружится, что виновником его является сын, жена или кто-нибудь
из близких; так  же происходит и  тогда, когда случается  нечто такое, из-за
чего  мы вынуждены  принять вину  на  самих себя. Это  особенно  часто можно
заметить среди женщин:  если их постигла какая-то неудача (а они действовали
против  воли  родителей и  друзей),  то они  будут тщательно  скрывать любое
несчастье, которое явилось результатом их опрометчивых поступков.
        "Софизм IX"
     Степень лишения представляется чем-то большим, чем степень  уменьшения,
и  опять-таки  степень начинания  представляется чем-то большим, чем степень
приращения.
     Существует математическое правило: нет никакого отношения между ничем и
чем-то.  Таким  образом,  степень  отсутствия  и присутствия  представляется
большей,  чем  степени  увеличения  и уменьшения. Например,  для одноглазого
человека  тяжелее потерять один глаз, чем для человека, имеющего  оба глаза;
точно так  же  человеку, имеющему  много детей,  будет  значительно  тяжелее
потерять последнего оставшегося сына, чем до этого всех остальных. Поэтому и
Сивилла, после того как сожгла две первые книги, цену третий увеличила вдвое
^,  потому  что потеря  этой  третьей книги была бы степенью лишения,  а  не
уменьшения.
        "Опровержение"
     Софизм этот ложен прежде всего  потому,  что он забывает о тех случаях,
когда польза какой-то вещи зависит от  ее достаточности, т. е. определенного
количества. Ведь если кто-то будет  обязан под страхом наказания заплатить к
определенному  сроку какую-то денежную сумму,  то ему будет тяжелее, если не
хватит единственного золотого, чем, если при условии,  что этот единственный
золотой  он не сможет добыть, ему будет нехватать  еще десяти золотых. Точно
так  же  когда кто-то растрачивает  свое состояние, то  для него опаснее тот
первый долг, который пробил  первую  брешь  в  его имуществе, чем последний,
который  привел  его  в   конце  концов  к   разорению.  Здесь  вспоминаются
общераспространенные  формулы: "Поздно  проявлять бережливость,  когда  вино
осталось  на дне"  "; "Нет  никакой  разницы, не иметь решительно ничего или
иметь то, от чего тебе  нет никакой пользы"  и т. д.  Во-вторых, этот софизм
ложен  еще  и  потому,  что  он  забывает  о  важнейшем  принципе   природы:
"Уничтожение одного есть рождение  другого"  ^. Из  этого принципа вытекает,
что иногда  сама степень полного лишения приносит не так много вреда, потому
что дает человеку повод и стимул к поискам новых решений. Именно поэтому так
часто  жалуется  Демосфен  перед  своими  согражданами,   говоря,  что   "те
невыгодные  и  позорные условия, которые они  приняли от Филиппа, являются в
сущности  почвой для их малодушия  и  бездеятельности; лучше  бы они  вообще
лишились всех средств к существованию, ибо в таком случае они вынуждены были
бы  проявить какую-то  энергию в поисках средств  спасения" ". Я знал одного
врача, который, когда к нему обращались с жалобами на недомогание изнеженные
дамы, отказывавшиеся однако от всех лекарств, обычно  не  без  остроумия, но
достаточно  резко говорил им: "Вам  нужно заболеть посерьезнее, тогда-то уже
вы примете любое лекарство". Более того, сама степень лишения, т. е. крайней
нужды,  может оказаться  полезной для пробуждения не только  энергии,  но  и
терпения.
     Что же касается второй части  этого софизма, то  она опирается на то же
основание,  что  и  первая,  т.  е.  речь  идет  о  степенях  присутствия  и
отсутствия. Исходя из этого так много говорят о начале дела:
     Тот уж полдела свершил, кто начал... ".
     Отсюда  же вытекает  и  предрассудок астрологов,  выносящих  суждение о
характере и судьбе человека на основании момента его рождения или зачатия.
        "Опровержение"
     Этот  софизм ложен прежде  всего потому, что, как известно, в некоторых
случаях  начало есть не  что иное,  как  то,  что  Эпикур  называет  в своей
философии попытками ^,  т.  е. какими-то первыми опытами, которые  не  имеют
никакого значения, если не  будут повторены или продолжены. Поэтому в данном
случае вторая ступень представляется более важной и более  значительной, чем
первая,  подобно  тому  как  в упряжке цугом  последний  конь сильнее  тянет
повозку, чем первый. Точно так же весьма метко говорится: "Ответная брань --
причина драчки". Ведь первое оскорбление могло бы остаться без  последствий,
если на него не ответить такой же бранью. Во-вторых, этот софизм ложен еще и
потому, что он не обращает  внимания на  значение настойчивости в действиях,
которая особенно нужна для продолжения  дела, а  не для  его начинания. Ведь
первый  порыв,  может быть,  порожден  случайностью или  самой  природой, но
только зрелое  чувство  и  здравое суждение приводят к твердости. В-третьих,
этот софизм ложен еще и потому, что он упускает из виду  те явления, природа
которых и обычное направление  развития противоположны  направлению начатого
дела, так что первое начинание постоянно кончалось бы ничем, если бы и далее
не прилагались  усилия.  Это  как  раз  то,  о  чем  говорится  в  известных
пословицах:  "не  идти  вперед,  значит идти  назад", "кто  не выиграет, тот
проиграет". То же самое происходит при подъеме на гору или когда  приходится
грести  против течения. Наоборот, если идти под  гору или грести по течению,
то начало  действия имеет гораздо более  важное значение. Далее, этот пример
распространяется  не  только  на  степень   начинания,  т.  е.  перехода  от
возможности к действию в сравнении с переходом от действия к росту, но и  на
переход  от  невозможности   к  возможности  в  сравнении   с  переходом  от
возможности к  действию.  Ибо  переход от невозможного к возможному  кажется
более важным, чем от возможного к действительному.
        "Софизм Х"
     Истина  важнее   мнения.   Действие,  вызванное  чужим  мнением,  можно
обозначить как то, чего бы человек не стал делать,  если  бы считал, что это
останется неизвестным.
     Эпикурейцы,  говоря о концепции счастья стоиков,  которое  те видели  в
добродетели,  считают его подобным счастью актера на сцене:  ведь если актер
не встречает одобрения  публики, он тотчас же приходит в уныние. Поэтому они
в насмешку называют его театральным благом. Иначе обстоит дело с богатством,
о котором поэт сказал:
     "Пусть их освищут меня", говорит, "но зато я в ладоши
     Хлопаю дома себе как хочу..." °°
     Точно так же говорится и о наслаждении:
     ...скрывая в глубине радость,
     На лице же выражая притворную стыдливость ^.
        "Опровержение"
     Этот  софизм несколько  тоньше остальных, хотя ответить  на приведенный
пример сравнительно  легко. Ведь добродетель избирают не только под влиянием
общественного мнения, но и потому, что существует известный принцип: "Каждый
должен  больше всего стыдиться самого  себя"  ^. Так что  порядочный человек
останется одним и тем же как наедине с собой, так и на глазах у людей, хотя,
пожалуй, добродетель все  же в какой-то мере усиливается благодаря похвалам,
подобно  тому как тепло  усиливается отражением.  Но  все  это лишь отрицает
предположение, но не раскрывает ложности самого софизма. Опровержение же его
таково. Даже если предположить, что люди избирают  добродетель (особенно ту,
которая  проявляется  в  трудностях и  конфликтах) лишь  потому, что за  ней
обычно следуют восхваления и слава, то  из  этого  вовсе  не вытекает, что к
добродетели не стремятся прежде всего ради нее самой. Ибо стремление к славе
может быть лишь побудительной причиной или sine qua non, но ни в коем случае
не  может  быть  действующей  или  устанавливающей  (constituans)  причиной.
Например,  если  из  двух коней один, не  нуждаясь в шпорах, вполне прилично
выполняет все, что от него требуют,  а другой, если его пришпорить,  намного
превосходит первого, то я  полагаю, что именно этот последний одержит победу
и  будет  признан  лучшим  конем. И  ни на кого,  кто  находится  в  здравом
рассудке,  не произведут  никакого  впечатления слова: "Уберите  прочь этого
коня, ибо все его достоинства  зависят от шпор". Ведь поскольку шпоры -- это
обычное  орудие   всадника,   не   приносящее   ему   никаких   неудобств  и
неприятностей,  то  не следует  умалять  достоинства  коня,  нуждающегося  в
шпорах;  точно так же как и конь, который, не нуждаясь в шпорах, оказывается
удивительно послушным,  становится тем самым не лучше первого, но лишь более
приятным. Подобным же  образом слава и уважение  служат  своего рода шпорами
для  добродетели; и  хотя без  них добродетель  проявила бы  себя  несколько
слабее, однако,  поскольку  они  всегда сопровождают ее,  даже если их  и не
приглашают, ничто не мешает  тому,  чтобы к  добродетели  также стремились и
ради  нее самой.  Таким  образом,  можно с  полным  основанием  опровергнуть
вышеприведенное положение:  "Указанием  на то,  что действие совершается под
влиянием  общественного мнения, а не  по требованию  добродетели, служит то,
что человек не совершил бы этого поступка, если бы считал, что он  останется
неизвестным".
        "Софизм XI"
     То,  что добыто  нашими усилиями и трудом,  является большим благом  по
сравнению  с  тем, что  является результатом  чужого благодеяния или милости
судьбы.
     Этот софизм строится на следующих основаниях: во-первых, это надежда на
будущее. Дело в том, что не всегда можно быть  уверенным в чужой милости или
в благосклонности судьбы; собственная  же энергия и  спосо