существенной разницы
нет. Типичный пример подобной матери вывели братья Goncourt'ы в своем романе
"Renée  Mauperin"  -- и  такие  экземпляры  далеко  не  редкость  среди
развращенной   аристократии.  Я  напомню  здесь   только  о   принцессе  R.,
родственной  самым знатным  дамам Франции и Италии, о  распутстве и  половых
эксцессах которой  мы  уже говорили выше. Родись  она в бедной семье, из нее
вышла бы обыкновенная  проститутка, между тем как, благодаря своему высокому
положению,  она легко  могла  скрыть  большую  часть  своих  безнравственных
преступлений.  А  разве не  заслуживают  названия  проституток  те  женщины,
которые  обзаводятся  любовниками  для  того, чтобы  они  оплачивали все  их
прихоти и капризы (подобный пример выведен Bourget в его романе "Mensonges")
-- или же  отдаются  начальникам своих мужей  с  целью  составить  последним
карьеру?  Все  эти  женщины  при  других  условиях стали  бы  проститутками,
уличными потаскухами или элегантными кокотками, -- смотря по своей ловкости,
красоте или уму.
     Самое  блестящее описание подобных врожденных  проституток дал Balsac в
лице  выведенной  им  m-me  Mameffe.  "Г-жа  Mameffe,  --  говорит   он,  --
принадлежала к числу тех  тщеславных замужних кокоток, которые предаются при
первом удобном  случае самому грубому разврату  со всеми его последствиями и
которые  готовы  извлечь  выгоду из  всего,  совершенно  не задумываясь  над
средствами,  какими должно  быть  это достигнуто.  Эти Macchiavelli  в юбках
самые опасные и безнравственные из всех испорченных парижанок".
     То  же самое следует сказать и  о тех великосветских дамах, которые  во
времена Второй империи связывали политику с любовными интригами и, благодаря
своим  интимным   отношениям   с   выдающимися  государственными  деятелями,
распоряжались  должностями,  почестями и нередко и государственными тайнами.
Да и сама маркиза Pompadour, при  менее счастливых обстоятельствах и не будь
она так умна, была бы не регентшей Франции, а обыкновенной проституткой!

     22. Проституция и преступность.  Теперь займемся рассмотрением спорного
вопроса о той связи, которая существует между проституцией и преступностью.
     Тождество преступника и проститутки  в  анатомическом и психологическом
отношениях  настолько полно,  насколько это  возможно:  оба  они идентичны с
нравственно помешанными, а потому равны между  собою. Как у  одного, так и у
другого  мы находим  те  же  самые  дефекты  нравственного  чувства,  ту  же
бессердечность и  рано появляющуюся  наклонность ко злу,  то же равнодушие к
общественному  мнению, благодаря  которому один легко  мирится  с положением
преступника,  а другая -- проститутки; наконец, одинаковую  нерасчетливость,
легкомысленность и  лень,  равно  как одинаковое  же  тщеславие  и страсть к
шумным развлечениям,  кутежам  и оргиям. Проституция  есть,  стало  быть, не
более, как известная форма выражения женской преступности, вместе  с которой
она  представляет два аналогичных, параллельных явления,  сливающихся друг с
другом. Среди  проституток необыкновенно  распространены сравнительно легкие
преступления,   как   воровство,   вымогательство   и   нанесение   телесных
повреждений. С психологической точки зрения проститутка та же преступница, и
если  она не  совершает  преступления, то  причина этого  --  ее  физическая
слабость и ограниченное умственное развитие, а  еще более то обстоятельство,
что в  разврате она имеет средство для  удовлетворения всех своих  желаний и
потому по закону затраты наименьшей энергии предпочитает именно это средство
другим. Итак, проституция есть  специфическая  форма  женской  преступности.
Настоящие  преступницы, совершившие более  или  менее тяжелые  преступления,
представляя  собою  всегда крупные  аномалии в  том  или  другом  отношении,
отличаются необыкновенной нравственной извращенностью, далеко  превосходящею
мужчин, и  с биологической точки зрения обладают чисто мужскими  характерами
-- словом, на них нужно смотреть скорее как на  исключения из среды женщины.
Таким образом, подтверждается наш взгляд, что истинную  женскую преступность
нужно видеть  именно в проституции. Теперь нам станет понятным, почему среди
проституток  преобладают именно  легкие, незначительные преступления. Будучи
по  своей природе  преступницами,  они идут по общему для  всех преступников
пути, но только до  известных, так  сказать, пределов: за этими пределами их
преступность  начинает  выражаться  уже  в  особой  специфической  форме,  в
проституции. Мы знали многих  девушек, которые в  детстве  были воровками, а
выросши, перестали воровать и сделались проститутками.
     С другой стороны, высказанному нами  только  что взгляду на проституцию
нисколько  не  противоречит и  тот  факт, что проститутки  лишь очень  редко
совершают преступления, опасные с социальной точки зрения. Напротив, функция
их  в известном смысле даже  полезна для общества, так как они служат как бы
предохранительным  клапаном  для  чувственности  мужчин,  а  стало  быть,  и
средством предупреждения преступлений. Мы знаем, что  и  преступник может  в
известные моменты превращаться в героя или по крайней мере казаться таковым,
но он остается тем не менее преступником.
     Основываясь на данных  самой  тонкой психической  структуры, совершенно
тождественной у преступников и проституток (кроме, конечно, отличий полового
характера,  который  вполне  соответствует нормальной  разнице  между обоими
полами),  мы  еще  раз  подтверждаем, что преступления  и  проституция  суть
выражения мужской и  женской преступности,  причем мы совершенно не касаемся
различного социального значения  обоих  этих  явлений.  Имея в  виду  именно
последнее, мы далеки поэтому от мысли требовать искоренения проституции  при
помощи таких же суровых мер, как и преступления.

     СЛУЧАЙНЫЕ ПРОСТИТУТКИ

     Не все проститутки -- нравственно помешанные субъекты; иначе говоря, не
у всех у них разврат является пороком врожденным.  Многие  из них становятся
проститутками только лишь благодаря случайно сложившимся обстоятельствам.

     1. Антропологические  данные. Мы уже раньше показали, что  значительная
часть,   почти  43%.  проституток,  не  имеет   никаких  или   весьма   мало
дегенеративных признаков и что в 53%  их не наблюдается никаких отклонений в
менструациях в  смысле  слишком раннего или позднего  появ-ления  их. Далее,
нами было также выяснено, что 45% проституток не страдает бесплодием, 16% их
обладает  нормальными рефлексами  и 39%  --  нормальною  чувствительностью к
болевым раздражениям.

     2.  Психологические  данные. Случайные  проститутки  значительно  более
отличаются от нормальных женщин, чем  случайные преступницы.  Между  тем как
эти  последние,  особенно воровки,  стоят ближе к нормальным женщинам, чем к
врожденным преступницам, случайные проститутки, напротив, более приближаются
к  врожденным проституткам, чем  к типу нормальных  женщин.  Поэтому  у  них
всегда  можно доказать, хотя и  не в  такой интенсивной  степени, наличность
различных  порочных   наклонностей  и  других  ненормальных  психологических
особенностей.
     П.  Тарновская  сообщает об  одной  девушке, которая случайно сделалась
проституткой, благодаря тому обстоятельству, что она очутилась одна в чужом,
незнакомом ей городе. Приехав туда и не найдя на станции тех друзей, которые
должны  были ее встретить, она была в большом  горе, не зная, куда деться. К
ней подошла какая-то пожилая дама и, узнав, в чем дело, предложила ей тут же
выгодное  место  горничной  в  одном  очень  богатом доме. Молодая девушка с
радостью  согласилась  и  пошла  за  старухой,  которая  привела  ее  в  дом
терпимости.  Прожив  в нем три месяца, молодая девушка забеременела.  За это
время она  познакомилась с одним господином, который  полюбил ее, выкупил из
публичного дома  и поместил в деревне, обставив  ее и ребенка даже роскошью.
Однако она недолго  прожила  в этой  обстановке. В один прекрасный день  она
возвратилась  в дом терпимости  и снова  сделалась  проституткой.  Время  от
времени  она наезжала  в  деревню,  чтобы  повидать  своего  горячо любимого
ребенка.
     Аналогичный случай наблюдала Grandpré.  В нем дело идет о девушке,
которую   родной  отец  толкнул  на   путь  разврата.  Это  была  не  только
неиспорченная, но даже благородная натура с возвышенными порывами. При  этом
характер  у  нее был  странный и в высшей степени капризный:  то  она бывала
весела  и до крайности шаловлива,  то,  напротив,  мрачна  до отчаяния и  из
одного настроения переходила в другое  внезапно, в  одно мгновение.  Ей стал
противен образ жизни проститутки, который она вела, и, чтобы заглушить  свои
угрызения совести,  она начала кутить и устраивать оргии. "Я  не создана, --
говорила  она, --  для подобной жизни; когда  я  подумаю только,  до  чего я
дошла, меня берет ужас, и я  пою, танцую,  кучу, лишь бы  забыться, иначе  я
наложу на себя руки". Один раз она  действительно пыталась покончить с собой
и  сделала это так же  внезапно, под  влиянием минуты,  как  это обыкновенно
делают женщины, страдающие истерией и эпилепсией. Чуть ли не каждый день она
решала бросить прежнюю жизнь  и начать  новую,  но... напрасно: "Я  бы очень
желала  этого,  но теперь...  это  невозможно".  Минуту  спустя после  этого
скорбного  признания, сделанного  г-же Grandpré со слезами  на  глазах,
она, как ни  в чем  не  бывало,  уже бегала  и резвилась среди  прочих своих
товарок по заключению.
     У  Maxime'a  du  Camp'a  мы   находим   описание   одной   проститутки,
представлявшей собою редкое сочетание порока и добродетели. Уже в 14 лет она
была арестована за приставание  на улицах  к мужчинам и объяснила в полиции,
что ей ничего более  не оставалось,  как сделаться проституткой,  потому что
никакой работы  она не знает, а родная мать выгнала ее из дому. Впоследствии
она имела дочь, которую нежно любила,  но ребенок умер у нее на руках в одну
холодную  ночь  почти  от  голода.  Отчаяние ее не  знало границ... Вторично
арестованная полицией,  она обратилась к тюремному инспектору с трогательным
письмом, в котором, между прочим, писала: "Примите во внимание, что мать моя
посылала меня в дом подкидышей,  а  малютка моя умерла вследствие лишений  у
меня на руках.  Я обращаюсь  к  вашей  сострадательности..."  Выпущенная  на
свободу,  она познакомилась с честным мастеровым, который вскоре женился  на
ней, полюбив ее за ее доброе сердце. Но она  недолго жила  с ним: при первой
же  нужде, какую пришлось ей испытать, она бросила его и вернулась к прежней
жизни, к которой слишком привыкла. Она была опять арестована и сдана на руки
мужу, который явился за  ней в полицию. Идя с  ним  домой, она вырвалась  от
него и скрылась в бесчисленных  закоул- ' ках обширного  полицейского двора.
Эта  женщина  представляет  собою  пример,  где порочность  взяла  верх  над
хорошими  качествами души; при ее  любви  к детям из нее вышла бы честная  и
счастливая мать.
     Lecour  сообщает другой случай такого  же противоречивого  совмещения в
одном  и  том же  лице  добрых и  дурных  качеств души, именно  отвращения к
собственному  образу  жизни и неспособности  в то же  время  переменить его.
Девушка,  о которой  здесь  идет речь,  была  подвержена пьянству и  нередко
бывала за это арестуема. Однажды она написала  письмо инспектору, в  котором
было сказано, между  прочим, следующее:  "Я так  сильно страдаю... горе  мое
делает меня почти сумасшедшей. Уверяю вас, что я не имею в виду никаких злых
намерений против правительства; с меня довольно и того, что я  занята мыслью
о том, как бы уничтожить самое себя..."

     Grandpré наблюдала  в больнице  при Сен-Лазарской  тюрьме девушку,
которая, задумав исправиться и бросить постыдное ремесло проститутки, бежала
из  Парижа в  провинцию и  прошла пешком около  ста  миль.  Она поступила на
должность  в одном небольшом городе в  гостиницу, но какой-то проезжий узнал
ее и рассказал хозяину  о  ее  прошлом. Молодая  девушка  потеряла  место и,
очутившись снова на улице, опять бросилась в разврат  и стала гораздо худшей
проституткой, чем была прежде.
     "Одна  молодая девушка, -- сообщает  опять Lecour, --  которую мать  ее
отказалась содержать  и у  которой от фабричной работы развилась гипертрофия
сердца, очутилась в  безвыходном  положении. Не будучи  в состоянии работать
благодаря  своей  болезни,  она  явилась  в  полицию  с  просьбой, чтобы  ее
зарегистрировали в списки  проституток. "Работать, -- говорила она, --  я по
болезни  не  могу и не  нуждаюсь ни  в чьем совете,  ни в  благотворительной
помощи; я прошу  только  одного: записать меня  в  списки проституток". В ее
гордом  отказе от чужой  помощи и в твердости  принятого ею  решения кроется
известный  недостаток чувства стыдливости и некоторая  ненормальность ее, но
тяготение  ко злу в ней не так сильно выражено, чтобы  она  решилась на него
без особенной надобности".
     Категория публичных  женщин,  официально называется парижской  полицией
"insoumises",   состоит    главным   образом   из   случайных   проституток.
Grandpré описывает их  в следующих словах: "Они образуют свой отдельный
мир среди этого рода погибших женщин и из 100 подобных несчастных можно было
бы, наверное, спасти 80, если бы только  на это были средства. В большинстве
случаев они еще очень молоды и не успели еще огрубеть и закоснеть в пороках.
Нищета,  беспризорность, тщеславие или  детское легкомыслие -- вот что  чаще
всего приводит их в Сен-Лазарскую тюрьму. Многие из них возвращаются к своим
родным, которые разыскивают  их; другие стараются при помощи тамошних сестер
милосердия  поступить в какое-нибудь  благотворительное убежище, но немало и
таких,  которые  возвращаются к  проституции и остаются  уже  на  всю  жизнь
проститутками".
     Тарновская при описании  русских проституток выделяет особый  класс их,
достигающий  почти  14%  общего  числа,  под  названием  "insouciantes".   У
представительниц этой категории редко наблюдается какая-либо невропатическая
наследственность, кроме алкоголизма  отца, и  сравнительно у них  очень мало
дегенеративных  признаков.  По  словам   ее,   они   отличаются  обыкновенно
болтливостью,  впечатлительностью  и непоследовательностью  своих  мыслей  и
поступков: то они плачут, то смеются над каким-нибудь пустяком, и переход от
слез  к   смеху  и  наоборот   у  них  необыкновенно   легок   и  скор.  Они
невзыскательны,   рассказывают   первому   встречному   самые   интимные   и
компрометирующие подробности  из своей жизни и  тотчас же обо всем забывают,
едва успев  окончить  свой  рассказ.  Главная  черта  их  характера  --  это
довольное,  вечно веселое расположение духа.  Их легко  уговорить взяться за
какую-нибудь работу, но они очень быстро теряют к ней  охоту. Можно сказать,
что они живут только для настоящей минуты, --  будущее для них как бы совсем
не существует. Они каются в своих поступках, искренно сожалеют о них, но при
всем  том не могут заставить себя поступать иначе. Характерно то, что они не
в  состоянии  пожертвовать  ни  малейшим удовольствием настоящей минуты  для
какой-нибудь  выгоды в  будущем,  -- словом,  они представляют  собою  смесь
специфических особенностей  характера женщины и ребенка, но в увеличенном и,
так сказать, карикатурном виде.
     Итак, почти у всякой случайной проститутки мы находим легкомысленность,
ветреность, непостоянство и нерасчетливость врожденной проститутки,  то есть
такое же вырождение личности, но в меньшей степени. Равным образом и чувство
стыдливости у  них притуплено сравнительно с нормальными женщинами, хотя оно
и никогда  не  отсутствует  совершенно. Случайные проститутки отличаются  от
врожденных главным образом тем, что они не любят, подобно им,  зла для зла и
не предаются пороку из одной лишь любви к нему: для  того  чтобы  пасть,  им
нужна  случайность,  больший или  меньший  соблазн,  смотря  по  степени  их
ненормальной конституции.  Нравственное чувство хотя и  ослаблено  у них, но
далеко не в  столь  значительной степени, как у  врожденных проституток.  Их
образ  жизни  внушает  им  отвращение,  но  их  стремления  редко  настолько
энергичны,  чтобы  им  удалось переменить  его. Без этих несчастных случаев,
являющихся  ближайшими  причинами их  падения, они  были  бы  обыкновенными,
легкомысленными,   необдуманными  женщинами,  каких  много  во  всех   слоях
общества,  особенно в высших, -- женщинами, которые, несмотря на свою любовь
к  детям  и к  окружающим, легко  завязывают разного рода  интриги, особенно
любовные. Правда, потом они искренно раскаиваются в  них,  но  при первом же
удобном  случае  повторяют  то   же  самое.  Одним  словом,   это   были  бы
поверхностные  натуры с  притупленным  умственным  развитием  и  ослабленным
нравственным  чувством,  но  далеко  не  столь  испорченные  и  вредные  для
общества,  как  те  нравственно помешанные женщины, у которых есть  какое-то
особое тяготение и извращенный вкус ко всему дурному и порочному.
     Подобный взгляд на  случайных проституток  подтверждается наблюдениями,
которые   Grandpré   сделала   над   парижскими   незарегистрированными
проститутками (filles insoumises). "Не все случайные проститутки Парижа,  --
говорит  она, -- попадают в St.-Lazare.  К числу  таковых принадлежат многие
женщины, оскверняющие под видом честных жен свой дом прелюбодеянием; девицы,
обманывающие  бдительность своих матерей, равно как и  элегантные дамы,  так
или иначе продающие за деньги свои ласки".

     3.  Материнство  и  материнская  любовь.  В  то  время  как  врожденные
проститутки не становятся матерями  ни в психическом, ни в физическом смысле
этого слова,  среди случайных проституток немало таких, которые очень  нежно
любят своих детей.  Carlier  пишет,  что  среди них  материнство  пользуется
большим  почетом.  "Нередко, -- говорит  он, -- можно наблюдать у них порывы
искренней радости при первых симптомах, указывающих на начало  беременности,
которой  они не ожидали, но  в  которой  убеждаются с восторгом.  Они  тогда
делают все возможное, чтобы ничто не угрожало их беременности, а многие даже
оставляют свой прежний  образ жизни, несмотря на то  что попадают, благодаря
этому, в очень  тяжелые  материальные  условия. Разрешившись от бремени, они
становятся самыми нежными  матерями, и заботливость их доходит до того,  что
они не позволяют себе в присутствии своих детей ничего непристойного, даже в
том случае, когда дети эти находятся еще в пеленках".
     Одна проститутка, близко знакомая со знаменитой  М.V., совратительницей
в  разврат несовершеннолетних, никогда не позволяла ей  посещать свою  дочь:
материнский  инстинкт  подсказывал ей об  опасности  для последней  подобных
посещений. Другая проститутка употребляла часть своих ежемесячных заработков
на  то,  чтобы воспитывать  свою дочь  в одном из  иногородних пансионов,  и
говорила, что она лишила бы себя жизни, если бы дочь ее  узнала, какого рода
жизнь она ведет. Многие из этих несчастных женщин утешают себя надеждой, что
дети их, особенно дочери, будут вести честный образ жизни. Кроме материнской
любви  у  них легко  подметить  и любовь к родным и  окружающим,  и  Carlier
наблюдал  многочисленные  примеры, где  женщины становились проститутками  с
единственною целью иметь средства для содержания своих престарелых родителей
или  для того, чтобы дать воспитание своим сестрам, братьям и оставшимся без
отца детям. Точно так же и Parent-Duchatelet нашел,  что из 5183 проституток
37 вступили на путь разврата с целью поддержать своих престарелых родителей,
23  --  с целью  воспитать многочисленную семью,  а  29 --  для  того, чтобы
вывести  в  люди  сестер,  братьев  или  племянников. В  общем,  стало быть,
подобные мотивы проституции наблюдались в 1,7% случаев.
     Таким образом, и эти  факты подкрепляют сделанное нами