енном против него процессе.

     6.  Материнская и семейная  любовь. Оскорбленная материнская и семейная
любовь является сравнительно реже причиной и мотивом преступлений. Du Tilly,
видя,  что муж ее  позорит честь своей  семьи и разоряет ее своею незаконной
связью с одной женщиной,  особенно страдала при мысли, что благодаря болезни
ее он сможет скоро  жениться  на  своей любовнице,  которая сделается  таким
образом  мачехой ее детей. Это заставило  ее решиться  облить свою соперницу
серной кислотой, чтобы сделать ее  уродливой, а стало быть, и безвредной. Т.
била и  истязала проститутку,  для которой муж  бросил ее  и для  которой он
разорял свою семью. Антония В., почти доведшая своей расточительностью семью
свою до банкротства, подожгла свой дом, чтобы  полученной  страховой премией
поправить немного  свои запутанные обстоятельства. Dani  убежала из  дома со
своими детьми от рассвирепевшего пьяного мужа, хотевшего их всех перерезать.
Но затем, когда он  заснул,  она вернулась в дом и  заколола его. Одна дама,
портрет  которой  мы находим у Mace, решилась на  воровство, чтобы иметь чем
заплатить за  учение  своего сына. Это была  женщина из очень хорошей семьи,
превосходно  воспитанная,  с  прекрасным характером,  но глубоко  несчастная
вследствие  нищеты,  в  которую она  впала  после  прежнего  благосостояния.
Арестованная  за  совершенное  воровство, она отказалась назвать  свое  имя,
чтобы не опозорить своего ребенка,  но случайно была в суде узнана одним  из
адвокатов. Несколько  дней спустя после  этого  она  умерла, сраженная своим
горем.
     То обстоятельство, что материнская  любовь, несмотря  на все выдающееся
значение  ее   в  духовной  жизни   женщины,  является  так  редко   мотивом
преступлений, должно казаться  немного  странным.  Но она  есть своего  рода
профилактическое  средство  против   пороков  и  преступлений,   ибо  боязнь
причинить вред своим детям или быть оторванной от них благодаря преступлению
часто заставляет мать отказаться от ее преступных замыслов мести и вообще от
всяких  насильственных  попыток  реактивного характера. Этим же объясняется,
почему  мать  старается   обыкновенно   внушить  своим   детям   терпение  и
снисхождение, удерживая их от мстительных порывов.
     Но, с другой  стороны, замечателен факт, что материнство часто является
причиной  психозов. Статистика  показывает,  что вследствие тяжелых семейных
несчастий заболели  психическими  болезнями  (процент  от  всего  количества
душевных заболеваний):

     МужчинЖенщин
     В Италиив 1866-1877 гг.1,68,4
     В Саксониив 1875-1888 гг.2,643,6
     В Венев 1851-1859 гг.5,2411,2
     В Турине наблюдались психические расстройства вследствие смерти детей у
женщин втрое чаще, чем у мужчин; бездетность также  была  причиной душевного
заболевания у трех женщин.

     Другой фактор, исключающий возможность  преступлений из-за  материнской
любви, заключается в  следующем. Женщина смотрит на своего ребенка почти как
на часть самой себя, заботится о нем, как о самой себе, и принимает к сердцу
все  огорчения его, как свои собственные, до тех пор, пока он мал и не может
обходиться  без  посторонней помощи.  Когда же  дитя  вырастает,  становится
взрослым человеком  и начинает вести  более или менее самостоятельную жизнь,
отдельную  от  матери, последняя тем  не менее  продолжает,  хоть и  издали,
следить за его  жизнью с полным любви участием, не выступая уже более в роли
покровительницы  и защитницы его.  Несправедливость,  причиненная  взрослому
сыну  или дочери, причиняет, конечно,  матери страдания,  но далеко не такие
сильные,  как  в  случае  обиды  ее  беспомощного  крошечного  ребенка.  Это
напоминает  распространенное в царстве животных покидание самкой на произвол
судьбы своих детенышей, как только они научатся бегать или  летать.  Но  так
как  маленькое  дитя  не принимает  участия в борьбе  за  существование и не
имеет,   стало  быть,  врагов  и  преследователей,  то  для  матери  его  не
представляется случая к преступному вмешательству в его защиту. Единственный
возможный  в этом  отношении случай наблюдается тогда,  когда мать мстит или
защищает  свое дитя от дурного отца,  а это встречается,  по счастию,  очень
редко,   ибо   преступления  против   элементарных  отцовских   обязанностей
встречаются, по счастию, в культурной среде чрезвычайно редко.

     7. Страсть к нарядам и роскоши. К числу мотивов преступлений по страсти
относится  также  странным  образом   связанная  с  чувствами,  порождаемыми
семейной  жизнью,   страсть  к   красивым  нарядам,  столь  характерная  для
преступных женщин.
     Du Tilly созналась, что больше всего  возмущало ее то, что  муж отдавал
ее платья своей любовнице. Reymond была вне себя, узнав, какую массу нарядов
и драгоценных вещей дарил своей любовнице ее  муж, бывший по отношению к ней
очень скупым. Т. говорила на суде, что она разыскала  любовницу своего мужа,
проститутку, не имея никакого намерения  оскорбить  ее; но когда она увидела
на ней свою собственную, подаренную ей к свадьбе шаль, она не могла сдержать
своего гнева и бросилась бить ее.
     В других случаях  возбуждение  женщин  вызывается  оскорблением дорогих
специально  для  них или  даже почти  священных в глазах их предметов.  Так,
например,  Laurent пришла в сильнейший  гнев, застав en  flagrant délit
своего мужа с горничной на своей собственной кровати.

     8.  Аналогичные  черты  у  преступных женщин  и мужчин. До  сих  пор мы
находили  полный  параллелизм  между преступными  мужчинами  и женщинами  --
преступницами  по   страсти,  причем   только  некоторые   черты  характера,
существенные  для первых,  встречаются  у вторых  сравнительно  редко.  Так,
преступное  деяние  следует  непосредственно  за  поводом к  нему  только  у
некоторых  женщин.  Guerin, например, узнав, что  муж ее находится  со своей
любовницей в  Версале, немедленно отправилась  туда  и заколола его,  a  Dam
зарезала своего  мужа,  угрожавшего ей  и детям,  тотчас  же,  как только он
заснул. Равным  образом и  Spinetti  убила своего любовника  непосредственно
после того, как он  потребовал, чтобы она обворовала своих господ. Точно так
же  поступили  Provensal   и   Jamais.  Искреннее   раскаяние  мы  наблюдаем
сравнительно   у   немногих   женщин.   Noblin,   например,   совершив  свое
преступление, бросилась с криком  бежать  по улицам и  сама отдалась  в руки
правосудия,  a Dam пыталась  даже покончить с собою,  но у нее не хватило на
это мужества,  и она была арестована жандармами. На Антонио  В., совершившую
поджог собственного  дома  с целью получить страховую премию,  при  мысли  о
совершенном ею  преступлении  находил всякий  раз какой-то  столбняк,  и она
обратилась к агенту страхового общества  только  по настоянию своего  брата,
причем, получив деньги, добровольно созналась в своем преступлении. Du Tilly
желала  только,  как  говорила  она,  обезобразить свою  соперницу,  но была
страшно огорчена,  когда  последняя лишилась благодаря ей одного  глаза. Она
тотчас  же  в  вознаграждение  вручила ей  крупную  сумму  денег,  постоянно
осведомлялась о  ее здоровье и была  очень счастлива  всякий раз, когда врач
приносил  ей на этот счет добрые вести. Точно так же у преступниц по страсти
редко наблюдается та внезапность  решимости,  которая характеризуется, между
прочим,  так,  что они  хватают для  нападения первый попавшийся им  в  руки
предмет или же пускают в ход ногти и зубы, подобно Guerin, Dam и Т., которая
ворвалась в дом любовницы мужа своего и набросилась на нее с кулаками.

     9.   Отклонения   от   мужского  преступного   типа.   Предшествовавшая
преступлению  жизнь преступниц по страсти  оказывается обыкновенно не всегда
безупречною:  у них  нередко наблюдаются  черты  жестокости и  злости  (как,
например,  у В.,  у  Dav., y Andral) -- черты, которые противоречат  обычной
чрезмерной  доброте   преступников  по  страсти   и  благодаря  которым  они
приближаются то к врожденным преступницам, то к случайным преступникам.
     У женщин взрыв страсти часто не так силен, как у мужчин, и сама страсть
развивается  у них постепенно, часто в течение месяцев и даже  целых  годов,
сменяясь  периодами снисходительности и даже дружбы  к намеченной  жертве. У
них  обыкновенно замечается более  холодная  и  обдуманная,  чем  у  мужчин,
предумышленность преступления,  и  самое  исполнение  его отличается большею
ловкостью  и   той  характерной  сложностью,  которая  невозможна  там,  где
преступлением руководит  одна лишь страсть. Характерно, далее,  для женщин и
то, что за преступлением у них редко  следует искреннее раскаяние и что они,
напротив, очень часто  находят удовлетворение в  совершенной мести; еще реже
среди них наблюдаются в таких случаях самоубийства.
     Упомянутая нами  раньше В., за честность которой, как мы видели, хотели
ручаться все ее соседки, подкараулила ночью с дубинкой в руках своего мужа с
его возлюбленной и напала на них.  После  этого  происшествия муж ее оставил
свою  любовницу и  сошелся с девушкой,  служившей у них горничной. Но с этой
последней В. обращалась очень неодинаково: то она прогоняла ее из дома после
самых бурных сцен, то, напротив, принимала, особенно  в те дни, когда сильно
нуждалась,  ее  деньги  и  подарки; но  в  этой  постоянной  смене  гнева  и
примирения всегда тлела ненависть обманутой  женщины к своей сопернице. Дело
окончилось тем,  что однажды, когда  муж ее прокучивал  с этой девушкой свои
последние деньги в одном веселом доме, она переоделась мужчиной, отправилась
туда и, напав на свою соперницу, избила ее самым жестоким образом. Мы видим,
что в данном случае решительный удар со стороны В. долго подготовлялся и что
последнему предшествовал период продолжительного примирения ее с соперницей,
благодаря  чему  она не является,  в  строгом  смысле слова, преступницей по
страсти.
     Laurent, поймав своего мужа и служанку en flagrant délit, прогнала
последнюю,  но воспоминание об  этом  позоре  так мучило  ее  постоянно, что
спустя 6 месяцев она разыскал эту девушку и убила ее. Ни  один преступник по
страсти не чувствовал бы потребности мстить  спустя так много  времени после
обстоятельства,  послужившего  поводом  к  мести.  Равным  образом  и  образ
действия  du   Tilly  с  серной   кислотой  не   вполне  отвечает  характеру
преступления по  страсти:  ее  план  мести  был  слишком утонченно-жестокого
характера и  для  исполнения его  нужно было слишком  много хладнокровия для
того,  чтобы  можно  было  предположить  у   нее  в  момент  совершения   ею
преступления состояние известной  нравственной невменяемости. B.R., выданная
матерью против воли своей замуж за старого  и жестокого человека,  подсыпала
своему мужу  в  минуту отчаяния  в похлебку  его медного  купороса.  Но мужу
похлебка эта показалась слишком кислой, и он не стал есть ее. Спустя два-три
дня супруги  опять  поссорились, и тогда муж, найдя остаток  этой похлебки и
заподозрив  что-то  неладное  по  ее  странному  цвету,  потребовал  от  нее
объяснений на этот счет, и  молодая женщина во  всем  призналась.  И  здесь,
стало  быть,  справедливая ненависть к грубому, жестокому  мужу выразилась в
заранее  обдуманном  и  предварительно  подготовленном преступлении,  каким,
впрочем, всегда является отравление.
     Преступление  Reymond  свидетельствует  от  начала  до конца  о большом
хладнокровии  и  хитром расчете ее. Для доказательства достаточно припомнить
необыкновенно  тонкий  и  ловкий  прием,  к  которому  прибегла  она,  чтобы
проникнуть в дом, где происходило свидание мужа ее  с любовницей. Она именно
позвонила и  просунула под  дверь  заранее  написанную  записочку следующего
содержания: "Поль,  открой  мне; Lassimonne (муж  любовницы)  знает  все; он
сейчас явится; я пришла помочь тебе; не бойся".
     Brosset разошлась со своим мужем, с которым она очень дурно жила, но ее
постоянно мучила ревность. Однажды  она отправилась к нему, захватив с собою
нож,  и,  застав  у него девушку,  убила  его.  Преступнице Daru,  в которой
преступный  тип выражен резче всего,  гнев и  ненависть  к мужу не помешали,
однако, хладнокровно обсудить, каким образом лучше всего  убить его во время
сна. Равным образом и Dumaire, принадлежащая по некоторым особенностям своим
к  преступницам  по  страсти,  имеет  очень  много  сходства  с  врожденными
преступницами. Будучи от  природы очень неглупой  и  предусмотрительной, она
собрала путем проституции изрядные  деньги,  но не  была при  этом,  однако,
настолько  эгоистичной,  чтобы  не  делиться  ими  со  своими  родными.  Она
познакомилась с Picard'oM, влюбилась в него, оставила распутный образ  жизни
и, сделавшись его любовницей, была ему верна в течение многих лет, прижив  с
ним дочь. Она  дала  своему любовнику  средства получить  образование  и, не
желая, чтобы он на ней женился, требовала от него только, чтобы он не бросал
ее. Однако Picard, окончив свое образование,  задумал  жениться  на  богатой
девушке, и тогда  она убила его. Искренность  ее сильной  любви, недостойное
поведение любовника ее могли бы заставить думать, что мы имеем здесь дело  с
преступлением по страсти, но против этого говорят различные  обстоятельства,
и  прежде всего заранее принятое ею намерение убить  Picard'a, как только он
изменит  ей,  о  чем  свидетельствуют  ее  слова, сказанные  ею  задолго  до
преступления  родным  его:  "S'il faut  le  tuer,  je  le  tuerai"*.  Далее,
характеру преступления  по  страсти  противоречат  также  ее  решительный  и
энергичный образ  действия  и отсутствие  у  нее  раскаяния. Она  вела  себя
совершенно непринужденно во время  судебного  разбора дела ее  и заявила  на
суде, что не только не сожалеет о случившемся, но даже повторила бы в случае
надобности  это  убийство  еще  раз,  так  как  предпочитает  видеть  своего
возлюбленного лучше мертвым, чем принадлежащим другой женщине.

     ["Если его нужно убить, то я его убью" (фр.).]

     Dav., отдавшаяся  честной  девушкой своему поклоннику, сержанту,  после
того как  он  обещал  жениться на ней, облила его серной кислотой, когда  он
бросил  ее беременной. Мы здесь  имеем дело не с кокоткой или  проституткой,
мстящей своему  вероломному  любовнику  за  то, что  он покинул  ее,  причем
истинным мотивом мести является  собственно  эгоизм, но с честной  девушкой,
которой причинена тяжелая несправедливость и в  преступлении которой страсть
играет  главную  роль.  Но  даже и  у нее  мы  находим черты, противоречащие
характеру истинного преступления по страсти: так,  например, Dav., перед тем
как отдаться своему любовнику, угрожала ему смертью, если он обманет ее. Это
указывает  на то, что она подумывала о преступлении еще задолго до того, как
на  него натолкнуло  ее поведение  ее любовника. Далее: чтобы разыскать его,
она  отправилась  в  одно  подозрительное  место  в  сопровождении какого-то
мужчины,  что не может  не  свидетельствовать  об  известной  свободе  в  ее
поведении. Наконец, она прибегла к серной кислоте, чтобы  заставить испытать
--  как она  сама призналась  --  любовника  своего  горечь  мести.  Она  не
обнаружила  никакого  раскаяния  в  совершенном преступлении  и  многократно
осведомлялась даже у тюремных врачей о состоянии здоровья своей жертвы.
     Часто бывает затруднительно  решить, куда  именно  отнести  виновную: к
преступницам ли  по страсти или же к  врожденным  преступницам,  так как она
принадлежит, по-видимому, к одной и другой из этих категорий одновременно.
     Клотильда  Andral,  актриса  (у  которой  любовные   приключения  вроде
нижеописанного   составляли,  вероятно,  далеко   не  редкость),   сделалась
любовницей  одного офицера, от которого родила сына.  Однако любовник вскоре
покинул ее и материальное положение, в котором она внезапно очутилась, стало
до того  скверным,  что  она  нуждалась  даже  в  самом  необходимом  и была
решительно  не в состоянии содержать  своего ребенка. Окружавшая ее  нищета,
страдания  ее дитяти и  циничное поведение ее  любовника, не считавшего даже
нужным отвечать на ее письма, довели ее до отчаяния. Она решилась облить его
серной  кислотой,  но это ей не вполне  удалось. И в данном случае характеру
преступления   по   страсти   противоречат   как   далеко   не   безупречная
предшествовавшая   жизнь   преступницы,  так  равно  и  заранее   обдуманное
намерение, с  которым она  совершила  преступление (она подкарауливала  свою
жертву трижды с большими промежутками один раз после  другого). Но, с другой
стороны,  мотив  ее  преступления  был  очень  серьезен  и  не  гнездился  в
какой-нибудь низменной страсти.
     Итак, в приведенных  примерах дело сводится не к  тем  взрывам страсти,
которые омрачают ум даже порядочного человека, превращая его  в убийцу, но к
упорному,  медленно  развивающемуся  чувству, приводящему  в брожение дурные
наклонности  и  дающему  достаточно  времени  для  того,  чтобы  обдумать  и
подготовить  преступление. Нам скажут,  быть  может,  что  здесь дело идет о
безусловно честных женщинах -- и, в сущности, преступницы эти мало или  даже
вовсе  не  отличаются от нормальных женщин, -- но это кажущееся противоречие
исчезает, когда мы примем во внимание то, что уже прежде было нами сказано о
нравственном  чувстве нормальной женщины. Мы  доказали  именно  раньше,  что
чувство это почти совершенно не развито у нее и что ей свойственны некоторые
преступные  наклонности, как  мстительность,  ревность,  зависть  и  злость,
которые, впрочем, при обыкновенных  условиях нейтрализуются ее  сравнительно
малой чувствительностью,  равно как и ничтожной  интенсивностью ее страстей.
Если нормальная  во всем остальном женщина возбудима более обыкновенного и у
нее  повод к  преступлению  самый  серьезный, то  преступные наклонности ее,
физиологически  дремлющие,  пробуждаются:  она  становится  в  таком  случае
преступницей,  но  не  вследствие  силы   своих  страстей,  которые   у  нее
обыкновенно   посредственно-слабы,   но   благодаря   своей    пробудившейся
преступности.  Таким  образом,  даже  совершенно  нормальная  женщина  может
сделаться преступницей, не будучи в то же время преступницей по страсти, так
как  страсти  ее  никогда  не достигают значительной  интенсивности. Но  они
составляют тем  не менее  неотъемлемую часть всякого  преступления, так  как
пробуждение  в  женщине  ее  скрытой  преступности   обусловливается  только
оскорблением самых дорогих для нее чувств.
     То  же  самое можно  сказать о преступлениях,  в которых второстепенную
роль играют  страсти,  а  главную  -- внушение  со  стороны  мужчины.  Lodi,
например, совершила кражу по приказанию своего  любовника, который грозил  в
противном  случае  бросить  ее. Особенно характерен случай Noblin.  Она была
покинута своим любовником после многолетней связи с ним  для другой женщины,
и так как она знала о совершенном  им преступлении, то угрожала ему доносом.
Между тем любовник  ее успел уже  доверить тайну  своего  преступления своей
новой любовнице и  решил поэтому избавиться от угрожавшей ему с обеих сторон
опасности  устранением одной  из  этих  женщин.  Выбор  его  пал  на  вторую
любовницу.    Целый   месяц   затем   он    мучил   Noblin   разного    рода
подстрекательствами к преступлению, о которых она потом рассказывала на суде
в следующих словах:  "Он изводил меня и мучил по целым  неделям, то стараясь
возбудить мою ненависть к сопернице рассказами о том, как она любила его, то
подзадоривая  меня,   что  я  слишком  труслива  для  того,  чтобы  решиться
отомстить... Промучив меня таким образом целый месяц, он  однажды сказал мне
прямо,  что я  не  люблю его,  если  до сих пор не убила своей соперницы". В
данном  случае  одной  страсти,  как  бы   сильна  она  ни  была,  оказалось
недостаточно  для  того,  чтобы  имело место преступление, если  бы  сюда не
присоединилось  еще внуше