ко не  противоречат  и поэтому могут служить  если не  для
неоспоримых, то по крайней мере для приблизительных выводов. Кроме того, они
могут   вызвать  ряд   новых,  более   красноречивых  психометеорологических
наблюдений, хотя гениальные  произведения не  настолько многочисленны, чтобы
ими легко было наполнить большие таблицы.
     С  другой  стороны,  я  вполне  согласен  с  тем,  что  хронологическое
совпадение  многих   явлений  обусловливается  случайными  обстоятельствами,
по-видимому, не имеющими ничего общего с  нашим психическим состоянием. Так,
например, натуралистам всего  удобнее  производить свои опыты и наблюдения в
теплые месяцы. Поэтому обилие открытий, делаемых весною и осенью, является в
значительной степени следствием большей равномерности в распределении дней и
ночей, большей ясности погоды и отсутствия как изнурительного  зноя,  так  и
сильного холода.
     Точно  так  же нельзя  не  убедиться, что  все  эти  обстоятельства  не
оказывают  безусловного  влияния  на  творческую  деятельность.  Это  видно,
например, из того, что хотя у анатомов никогда не бывает недостатка в трупах
и работать над ними особенно удобно в зимние холода, тем не менее открытия в
этой  области  делаются  преимущественно  в  теплое  время  года.  Наоборот,
длинные, ясные зимние ночи (во время которых всего менее сказывается влияние
рефракции)  и  теплые  летние  ночи  должны  бы  особенно благоприятствовать
астрономическим наблюдениям, а между тем maximum их бывает весною и осенью.
     Наконец, кому не известно, что, благодаря статистическим исследованиям,
значение  случайных  обстоятельств  оказывается  ничтожным   даже   в  таких
явлениях, как смерть, самоубийство и рождение? Замечаемую в них правильность
можно объяснить только  влиянием одной общей причины, которая заключается не
в чем ином, как в метеорологических факторах.
     Далее   я   позволил   себе  соединить  в  одну  группу  художественные
произведения и естественнонаучные открытия  на том основании, что для тех  и
других одинаково необходим тот момент  психического возбуждения  и усиленной
чувствительности,   который   сближает  между  собою  самые  отдаленные  или
разнородные  факты и  придает им  жизнь;  вообще тот оплодотворяющий момент,
справедливо называемый творческим,  когда  натуралист и поэт  стоят  гораздо
ближе один к другому, чем это казалось бы с первого взгляда. И в самом деле,
какая  смелая, богатая фантазия,  какое творческое воображение проявляются в
опытах Спаланца-ни,  в первых работах Гершеля или в двух  великих  открытиях
Скиапарелли и Леверье, сделанных сначала на основании гипотез и впоследствии
с  помощью  вычислений и новых наблюдений превратившихся в аксиомы! Литтров,
говоря об открытии Весты, замечает, что оно было сделано не вследствие одной
случайности или  исключительно только  гениального ума,  но благодаря гению,
которому благоприятствовал случай. Открытую Пиацци звезду гораздо раньше его
видел  Зах  (Zacch),  но он не обратил на  нее внимания, потому ли, что  был
менее гениален, чем Пацци,  или потому,  что  в эту минуту не обладал  такой
прозорливостью,  как  он.  Для  открытия  солнечных пятен не требовалось, по
словам Секки, ничего, кроме времени,  терпения и  удачи,  но, чтобы  создать
верную  теорию  этого  явления,  не-обходим  был  истинный   гений.  Сколько
ученых-физиков, переезжая  через реку, наблюдали колебание вымпела на барке,
и,  однако же,  вывести  из  этого  законы аберрации  удалось только  одному
Брадлею!  --  говорит  Араго.  А  сколько  людей, --  прибавлю я,  -- видели
типичные  фигуры  носильщиков,  и  все-таки  Иуду  не  создал  никто,  кроме
Леонарда,  как   никто  из  видевших  апельсины  не  написал  каватины,   за
исключением Моцарта.
     Более серьезным можно считать то возражение, что почти все произведения
великих умов,  и в особенности  современные открытия в  физике, являются  не
результатом  мгновенного  вдохновения,  а  скорее  следствием  целого   ряда
непрерывных и медленных изысканий со  стороны живших в прежнее время ученых,
так что новейший изобретатель есть, в сущности, только  компилятор, к трудам
которого неприменима хронология, так  как приведенные  нами числа определяют
скорее время окончания того или другого  произведения, чем тот момент, когда
оно было задумано. Но  такого рода  возражения  относятся  не  исключительно
только к нашей задаче: под  ту  же категорию  можно  подвести  и  почти  все
остальные проявления человеческой  деятельности, даже наименее произвольные.
Оплодотворение,  например,  и то зависит от хорошего питания организма и  от
наследственности;   самая   смерть   и   сумасшествие   лишь,   по-видимому,
обусловливаются непосредственными  или  случайными причинами, но в  сущности
они находятся  в полнейшей  зависимости, с  одной  стороны,  от  атмосферных
явлений, а с  другой -- от органических  условий;  во  многих случаях  можно
сказать,  что  смерть и сумасшествие бывают  подготовлены  заранее, и  время
наступления их с точностью обозначено в момент самого рождения индивида.


IV. ВЛИЯНИЕ МЕТЕОРОЛОГИЧЕСКИХ ЯВЛЕНИЙ НА РОЖДЕНИЕ ГЕНИАЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ

     Убедившись в громадном влиянии метеорологических явлений  на творческую
деятельность гениальных  людей, мы легко поймем, что и на рождение их климат
и строение почвы должны также оказывать могущественное действие.
     Несомненно, что  раса  (например, в  латинской и греческой  расе больше
великих людей, чем в других), политические движения,  свобода мысли и слова,
богатство  страны,  наконец,   близость  литературных  центров  --  все  это
оказывает большое  влияние  на  появление гениальных  людей,  но  несомненно
также, что не меньшее значение имеют в этом отношении температура и климат.
     Чтобы  убедиться  в этом,  достаточно посмотреть и  сравнить  отчеты  о
рекрутских наборах в Италии за последние  годы. Из этих отчетов видно, что к
областям,  дающим,  очевидно, благодаря своему  прекрасному климату, хотя  и
не-зависимо  от влияния  национальности,  наибольшее  число  солдат высокого
роста и наименьший  процент  бракованных,  принадлежат  именно те, в которых
всегда  было  много  даровитых  людей,  как,  например,  Тоскана, Лигурия  и
Романья.
     Напротив, в тех  провинциях, где  процент молодых людей высокого роста,
годных  к военной службе, меньше -- Сардиния, Базиликата и Аостская  долина,
-- число гениальных личностей заметно понижается. Исключение составляют лишь
Калабрия и Вальтеллина, где даровитые люди не редки, несмотря на низкий рост
большинства населения, но это замечается только в местностях, открытых с юга
или  лежащих  на  возвышенности,  вследствие  чего  там  не  развиваются  ни
кретинизм,  ни  малярия,   так  что  этот  факт  нисколько  не  противоречит
высказанному нами положению.
     Уже издавна  замечено  было как простонародьем,  так  и  учеными, что в
гористых странах с  теплым  климатом особенно много бывает гениальных людей.
Народная  тосканская поговорка  гласит:  "У  горцев  ноги толстые,  а  мозги
нежные".  Веджецио  писал: "Климат влияет не только  на физическое,  но и на
душевное здоровье; Минерва избрала своим местопребыванием город Афины за его
благорастворенный воздух, вследствие чего там родятся мудрецы". Цицерон тоже
не раз упоминает о том,  что в  Афинах, благодаря  теплому  климату, родятся
умные люди,  а  в Фивах, где климат  суровый,  -- глупые.  Петрарка, в своем
"Epistolario", составляющем нечто вроде автобиографии этого поэта, постоянно
указывает  на  то,  что лучшие  из его  произведений были написаны  или,  по
крайней мере,  задуманы посреди излюбленных им прелестных холмов Валь-Киуза.
По свидетельству Вазари, Микеланджело говорил ему: "Если мне удалось создать
что-нибудь  действительно хорошее, то я обязан  этим чудному  воздуху вашего
родного  Ареццо".   Муратори   писал  одному  итальянцу:   "Воздух   у   нас
удивительный,  и я уверен, что  именно благодаря ему в нашей стране  столько
замечательно  даровитых людей".  Маколей  говорит,  что  Шотландия,  одна из
беднейших  стран Европы, занимает в  ней  первое место  по  числу  ученых  и
писателей;  ей  принадлежат:  Беда,  Михаил  Скотт,  Непер  --  изобретатель
логарифмов, затем Буханан, Вальтер Скотт, Байрон, Джонстон и отчасти Ньютон.
     Без сомнения, именно в этом  влиянии атмосферных явлений следует искать
объяснения  того  факта, что в  горах Тосканы,  преимущественно в провинциях
Пистойи,  Бути  и  Вальдонтани,  между пастухами  и  крестьянами встречается
столько поэтов  и  в  особенности  импровизаторов, в том  числе  есть даже и
женщины,  как,  например,  пастушка,  о  которой  говорит  Джульяни в  своем
сочинении "О  языке, на котором говорят в Тоскане", или необыкновенная семья
Фредиани, где  и дед, и отец,  и  сыновья  -- все поэты. Один из членов этой
семьи жив еще до сих пор и  сочиняет стихи не хуже великих тосканских поэтов
прежнего времени.  Между тем крестьяне той  же  национальности,  живущие  на
равнинах, не отличаются, насколько мне известно, такими талантами.
     Во всех  низменных странах,  как, например,  в  Бельгии  и Голландии, а
также  в окруженных слишком высокими горами местностях, где вследствие этого
развиваются местные болезни -- зоб и кретинизм, как, например, в Швейцарии и
Савойе, --  гениальные люди чрезвычайно редки,  но  еще  меньше бывает их  в
странах сырых и болотистых. Немногие  гении, которыми гордится Швейцария, --
Бонне, Руссо, Тронкинь (Tronchin), Тиссо, де Кандоль и Бурламаки -- родились
от французских или итальянских эмигрантов, т.е.  при  таких условиях,  когда
раса могла парализовать влияние местных неблагоприятных условий.
     Урбино, Пезаро,  Форли,  Комо, Парма дали  больше знаменитых гениальных
людей, чем Пиза, Падуя и  Павия  -- древнейшие  из  университетских  городов
Италии,  где,  однако,  не было  ни  Рафаэля,  ни Браманте,  ни Россини,  ни
Мор-ганьи, ни Спалланцани, ни Мураторно, ни Фаллопия, ни Вольта -- уроженцев
пяти первых городов.
     Переходя затем  от  общих к более  частным примерам,  мы  убедимся, что
Флоренция, где климат очень мягок,  а почва чрезвычайно  холмиста, доставила
Италии  самую блестящую  плеяду  великих  людей. Данте, Джотто,  Макиавелли,
Люлли, Леонардо, Брунеллески, Гвиччардини, Челлини,  Беато Анджелико, Андрея
дель Сарто,  Николини,  Каппони, Веспуччи,  Вивиани,  Боккаччо,  Алъберти  и
Донати -- вот главные имена, которыми имеет право гордиться этот город.
     Напротив,  Пиза, находящаяся в  научном отношении,  как университетский
город в не менее благоприятных условиях, чем Флоренция,  дала сравнительно с
нею  даже значительно меньшее число  выдающихся генералов и политиков, что и
было  причиною  ее падения, несмотря на помощь сильных союзников. Из великих
же людей Пизе принадлежит только Никколо Пизано, Джиунта и Галилей, родители
которого были, однако, флорентийцы. А между тем Пиза отличается от Флоренции
единственно своим низменным местоположением.
     Наконец,  какое  богатство  гениальными  людьми  представляет  гористая
провинция Ареццо,  где  родились  Микеланджело, Петрарка, Гвидо Рени,  Реди,
Вазари и трое Аретино. Далее, сколько даровитых личностей были родом из Асти
(Альфьери, Оджеро,  С.  Бруноне,  Белли,  Натта, Гвальтиери,  Котта, Солари,
Алионе,  Джорджио и  Вентура)  и  раскинувшегося на  холмах  Турина (Роланд,
Калуза, Джиоберти, Бальбо, Беретта, Марокетти, Лагранж, Божино и Кавур).
     В гористых частях Ломбардии и в приозерных  местностях Бергамо, Бреши и
Комо число великих людей точно так же гораздо значительнее, чем в низменных.
В первых мы встречаем имена  Тассо, Маскерони, Доницетти, Тарта-лья,  Угони,
Вольта,  Парини, Анпиани, Маи, Плиния, Каньола и др., тогда как в  низменной
Ломбардии едва можно  насчитать шесть  таких  имен  --  Альчиато,  Беккариа,
Ориани,  Кавальери,  Азелли  и Бокачини.  Холмистая Верона произвела Маффеи,
Паоло  Веронезе,  Катулла,  Фракасторо,  Бьян-кини,  Саммикепли,  Тирабоски,
Лорнья,   Пиндемонте;  богатая   же   и   ученейшая   Падуя,   лишь  кое-где
представляющая несколько  освещенных солнцем холмов, дала Италии только Тита
Ливия, Чезаротти, Петра д'Абано и немногих других.
     Если  низменная область Реджио  может похвалиться такими знаменитостями
из  своих уроженцев,  как  Спалланцани, Ариосто,  Корреджо,  Секки,  Нобили,
Валлиснери,  Божардо,  то  она  отчасти  обязана  этим  встречающимся в  ней
озаренным солнцем холмам; трое последних  из этой  плеяды  родились именно в
холмистом Скандиано; Генуя и Неаполь,  находящиеся в  особенно благоприятных
условиях (теплый климат, близость моря и  гористое местоположение могут быть
поставлены  наравне  с  Флоренцией,  если  не  по   числу  своих  гениальных
уроженцев,  то   по   их  значению;  здесь  родились  Колумб,  Дориа,  Вико,
Караччиоло, Перголезе, Женовези, Чирило, Филанджери и пр.
     Далее интересно  проследить,  какое влияние  оказывает умеренно  теплый
климат, особенно если к нему присоединяются еще и  национальные качества, на
развитие музыкальных  талантов.  Просматривая сочинение  Клемана "Знаменитые
музыканты"  (Clément. Les Musiciens célèbres, 1868), я нашел,
что из 110 великих композиторов 36, т.е. более трети,  принадлежит  Италии и
что  19  или  более половины  этих последних -- уроженцы Сицилии (Скарлатти,
Пачини,  Беллини)  и Неаполя с его  окрестностями. Такое явление,  очевидно,
обусловливается  влиянием греческой  расы и теплого климата. К неаполитанцам
принадлежат  Жо-мелли,  Страделла,  Пиччинни,  Лео, Дуни,  Саккини,  Карафа,
Паизиелло,  Чимароза, Цингарелли, Меркаданте, Траэтта, Дуранте, двое Риччи и
Петрелла.  Из  остальных 17 музыкантов  лишь  немногие могут  считать  своей
родиной  Верхнюю  Италию:  Доницетти,  Верди,  Аллегри,  Фрескобальди,  двое
Монтеверди,  Сальери,  Марчело  и  Паганини.  Последние  трое  --   уроженцы
приморских местностей;  все же остальные родом из Центральной Италии, в Риме
родились Палестрина и  Клементи, в Перуджино и Флоренции -- Спонтини, Люлли,
Перголези.
     Громадное значение климата и почвы сказывается не только по отношению к
выдающимся  артистам  во всех  родах  искусства,  но даже  и  по отношению к
наименее  знаменитым  из них. Я убедился  в этом,  составив  при  содействии
почтенного профессора Кунье карту Италии с  указанием распространения  в ней
живописцев,  скульпторов и музыкантов за два  последних  столетия, причем  с
удивительной  правильностью  выразилось  преобладающее  число  художников  в
гористых,  жарких  провинциях Средней Италии, каковы Флоренция и  Болонья, и
приморских -- Венеция, Неаполь, Генуя.
     Косвенное  влияние  окружающей  природы  на  рождение  гениальных людей
представляет некоторую аналогию с влиянием ее на развитие умопомешательства.
     Общеизвестный  факт,  что  в  гористых  странах жители более подвержены
сумасшествию,  чем   в   низменных,   подтвержден   вполне   психиатрической
статистикой. Кроме того, новейшие наблюдения доказывают,  что  эпидемическое
безумие  встречается  гораздо  чаще  в  горах,  чем  в  долинах.  Припомните
возникшие уже в недавние годы и на наших глазах психические эпидемии в Монте
Амиата (Лазаретти),  в Буска и  Черногории. Не  следует также забывать,  что
холмы Иудеи были колыбелью многих пророков и что в горах Шотландии появились
люди,  одаренные  ясновидением  (Seconda Vista); те и другие  принадлежат  к
числу гениальных безумцев и полупомешанных прорицателей.


V. ВЛИЯНИЕ РАСЫ И НАСЛЕДСТВЕННОСТИ НА ГЕНИАЛЬНОСТЬ И ПОМЕШАТЕЛЬСТВО

     Аналогичность  влияния  атмосферных явлений на те-ниальных людей  и  на
помешанных будет еще заметнее, если мы рассмотрим ее вместе с влиянием расы.
Прекрасный пример в этом отношении представляют нам евреи.
     В своих  монографиях "Uomo  bianco  e l'uomo di  colore" и  "Pensiero e
Météore"  я уже указал  на тот  факт,  что  вследствие  испытанных
евреями  в  средние  века  жестоких преследований (результатом чего  явились
истребления слабых  индивидов, т.е. своего  рода подбор), а также вследствие
умеренного климата европейские  евреи достигли  такой  сте-пени  умственного
развития, что, пожалуй, даже опередили арийское племя, тогда как в  Африке и
на Востоке они остались  на  том  же низком уровне культуры, как и остальные
семиты. Кроме того, статистические  данные показывают, что среди евреев даже
более  распространено общее образование,  чем  среди  других наций*, что они
занимают  выдающееся положение  не  только в торговле, но и во многих других
родах  деятельности, например  в музыке, журналистике,  литературе, особенно
сатирической и  юмористической,  и  в  некоторых  отраслях медицины.  Так, в
музыке  евреям  принадлежат  такие  гении, как  Мейербер,  Галеви,  Гузиков,
Мендельсон и Оффенбах; в юмористической литературе: Гейне, Сафир,  Камерини,
Ревере,  Калисс,   Якобсон,   Юнг,  Вейль,  Фор-тис  и  Гозлан;  в   изящной
словесности:  Ауэрбах,  Комперт  и  Агиляр;  в  лингвистике:  Асколи,  Мунк,
Фиорентино, Луцца-то и др.;  в медицине: Валентин, Герман, Гайденгайн, Шифф,
Каспер, Гиршфельд, Штиллинг, Глугер, Лауренс, Траубе, Френкель, Кун, Конгейм
и  Гирш; в философии: Спиноза, Зоммер-гаузен и  Мендельсон,  а в социологии:
Лассаль  и Маркс.  Даже  в математике, к которой семиты вообще малоспособны,
можно  указать  из  числа  евреев  на  таких  выдающихся  специалистов,  как
Гольдшмидт, Веер и Маркус.

     [В 1861 году в Италии было 645 человек неграмотных на 1000  католиков и
только 58 -- на тысячу евреев.]

     Следует  еще  заметить,  что  почти  все  гениальные   люди  еврейского
происхождения  обнаруживали большую склонность к  созданию  новых  систем, к
изменению  социального  строя  общества; в политических  науках они являлись
революционерами,  в  теологии  --  основателями  новых вероучений,  так  что
евреям, в сущности, обязаны если не своим происхождением, то по крайней мере
своим  развитием,  с  одной  стороны, нигилизм  и социализм, а  с  другой --
христианство  и  мозаизм, точно  так  же как  в торговле  они  первые  ввели
векселя,   в  философии  --  позитивизм,   а  в  литературе  --  неогуморизм
(neo-umorismo).  И в  то же время именно среди евреев встречаются вчетверо и
даже  впятеро  больше помешанных, чем среди  их  сограждан, принадлежащих  к
другим национальностям.
     Известный  ученый Серви  вычислил,  что  в  Италии  в  1869  году  один
сумасшедший  приходился  на 391 еврея, т.е. почти вчетверо больше, чем среди
католиков. То же самое подтвердил в 1869 году Верга, по вычислениям которого
процент помешанных между евреями оказался еще значительнее. Так,
     среди католиков приходится 1 сумасшедший на1775 человек
- - - протестантов1725 человек
- - - евреев384 человек
     Тиггес (Tigges), изучивший более 3100 душевнобольных,  говорит  в своей
статистике  помешательства в  Вестфалии,  что  оно распространяется среди ее
населения в такой пропорции:
     От1до 8на 7 000жителеймеждуевреями
"1" 11" 14 000""католиками
"1" 13" 14 000""лютеранами
     Наконец, для 1871 года Майр нашел число помешанных:
     В Пруссии8,7 на40 000 христиан и14,1 на 10000 евреев
В Баварии9,8- - -25,2
Во всей Германии8,6- - -16,1

     Как видите,  это  --  поразительно  большая  пропорция,  особенно  если
принять  во внимание, что хотя  в еврейском населении и много стариков, чаще
всего подвергающихся  помешательству от старости,  но зато чрезвычайно  мало
алкоголиков.
     Такая роковая привилегия еврейской расы  осталась, однако, незамеченной
со стороны антисемитов, составляющих язву  современной Германии. Если бы они
обратили внимание  на этот  факт, то, конечно, не стали бы так негодовать на
успехи,  делаемые  несчастной  еврейской  расой,  и  поняли  бы,  как дорого
приходится евреям  расплачиваться за  свое  умственное превосходство  даже в
наше время,  не говоря  уже  о бедствиях, испытанных ими в прошлом. Впрочем,
вряд  ли евре