никогда  не  отдавались мужчинам. Они имели  у себя
подруг, с которыми и делили свою любовь, и не только сами не выходили замуж,
но и не позволяли этого своим подругам".
     Маргарита  Валуа была в кровосмесительной связи со  своим братом Карлом
IX и с другими своими  младшими братьями, из которых один,  Франциск, герцог
Алансонский, поддерживал с нею эту связь в течение всей своей жизни. Это  не
вызывало  в   тогдашнем  обществе  никакого  скандала,  а   послужило  разве
материалом  для нескольких эпиграмм и шутливых песен  ("Chansons").  Карл IX
слишком хорошо знал свою сестрицу Марго,  чтобы судить о ней иначе, чем было
сказано  в  "Divorce satirique":  "Для этой  женщины нет ничего  священного,
когда дело идет об удовлетворении ее похоти: она не обращает  внимания ни на
возраст, ни на положение в свете, ни на происхождение того, кто возбудил  ее
сладострастное  желание; начиная  с двенадцатилетнего  возраста  она еще  не
отказала в своих ласках ни одному мужчине".
     Екатерина Медичи не  отличалась  большой  строгостью  нравов.  Об  этом
достаточно можно судить по тому банкету, который  она задала  королю в  1577
году в саду  замка Chenonceaux, где самые  красивые и благородные придворные
дамы, полураздетые, с распущенными, как у новобрачных, волосами, должны были
прислуживать за столом королю и его приближенным (Journal de L'Estoile).
     Поэтому нисколько не  удивительно, что самые знатные дамы были  в своей
интимной жизни в сто раз более циничны и развратны, чем простые женщины.

     Проституция политическая. Разврат и  распущенность  придворных и высших
классов  населения  не  замедлили  распространиться  в  народ.  Кроме  того,
придворные куртизанки приобрели большое влияние на политику государства.
     "Некогда, --  говорит Mezeray  в  своем  "Précis  chronologique de
l'histoire  de  France", --  мужчины  увлекали  женщин  в  разврат  словом и
примером, но с тех пор  как любовные интриги  начали играть такую выдающуюся
роль в событиях государственной важности, женщины далеко превзошли мужчин".
     Екатерина  Медичи для достижения своих политических планов пользовалась
массой  придворных  дам  и  молодых  девушек,  которые  были очень искусны в
любовной стратегии. Женщины эти назывались "летучим отрядом королевы".
     Отряд этот состоял из  200-300 женщин, которые  постоянно  жили вместе,
связанные друг с другом самым тесным образом.
     Далее,  во  главе  шаек  Фронды находились также женщины,  отличавшиеся
ловкостью  и красотой. Они достигали своих целей,  соблазняя офицеров и даже
солдат.
     Герцогиня  Bouillon  действовала  в  Париже,  а  принцесса  Condé,
племянница Richelieu, сделавшись супругой  и  матерью по  приказанию  своего
дяди, призывала к оружию народ в Бордо.
     Далее, г-жа  Montbazon рекрутировала солдат среди военных и чиновников,
жены парламентских секретарей орудовали среди судейских, лавочницы --  среди
торговых людей, женщины из простонародья -- среди  этого  последнего. И  все
они  шли  к  намеченной   цели  одним  и  тем  же  путем  разврата:  богатые
развратничали  в  своих  роскошных салонах,  мещанки  --  в  своих  скромных
домиках, а женщины из простонародья -- на перекрестках и в трактирах.

     Проституция эстетическая. В  XV  столетии в  Италии была распространена
эстетическая  проституция,  которая,  по свидетельству Graf'а*, представляла
собою  возрождение  проституции Древней Греции. Проститутки  этого класса, в
отличие от обыкновенных,  назывались "Meretrices honestae". Они отличались в
общем высоким  образованием  и вращались  в  высших сферах  общества:  среди
артистов, сановников, принцев и т.п.

     [Attraverso il Cinquecento, 1888.]

     У Graf'а мы  находим следующее  описание некоторых из  них:  знаменитая
Imperia изучила искусство сочинять стихи у Nicolo  Compono,  прозванного "Lo
Strascino",  и владела латинским  языком. Лукреция, прозванная "Madrema  non
voule",  могла  служить  образцом  корректного и  изящного  языка, и  Aretin
говорит о ней устами известного прожигателя жизни  Ludovico в одном из своих
Ragionamenti следующее:  "Ее можно было бы  назвать Цицероном: она  знает на
память всего Петрарку и Боккаччо и массу стихов из Вергилия, Горация, Овидия
и многих  других авторов".  Лукрецию  Squarcia, родом венецианку,  о которой
говорится  в  известной  Tariffa, можно было  часто  видеть  на  гуляньях  с
сочинениями Петрарки, Вергилия и Гомера в руках:

     Recando spesso il Petrachetto in mano,
     Di Virgilio le carte ed or d'Omero.

     Она считалась в свое время большим знатоком чистого итальянского языка.
     Имена Туллии d'Aragona и Вероники Franco известны в истории литературы,
а Камилла  Pisana  написала книгу, которую  редактировал Франциск del  Nero.
Дошедшие  до  нас письма ее отличаются немного вычурным слогом, но не лишены
изящества; в них  встречается множество латинизмов и  даже  целых  латинских
выражений.
     Говоря  о  знаменитой  Isabella de  Luna,  испанке,  которая  объездила
полсвета, Bandello замечает, что она считалась самой умной и ловкой женщиной
в Риме.
     Аристократы и писатели не только не  скрывали своих  связей с  наиболее
известными куртизанками, но даже хвастали ими, и каждый стремился добиться у
них  большего  внимания,  чем его соперники. Знаменитый полководец  Giovanni
Medici приказал  увести  насильно Лукрецию ("Madrema non voule") от Giovanni
del Stufa, который давал в честь ее праздник в Recanati.
     В  1531 году шесть рыцарей  вызывали во Флоренции на поединок  всякого,
кто  не  хотел  бы  признать Туллию  d'Aragona самой почтенной  и  достойной
удивления  женщиной  в  свете.  Когда  такая  Аспазия  меняла  место  своего
жительства,  то  о ней  говорили  столько  же, сколько о приезде  и  отъезде
королевы. Посланники извещали даже об этом свои дворы.

     Заключение. Из всего изложенного мы можем сделать следующее заключение.
У народов на  заре  их  развития стыд  был совершенно  неизвестен; в половых
сношениях  существовала  самая  полная  свобода;   даже  там,  где  не  было
беспорядочного  полового   сожития,  брак  являлся  не  тормозом,  а  скорее
двигателем  проституции: особенно в  странах, где муж торговал  своей женой,
отдавал ее временно другому в пользование и т.д.
     За  этим периодом  существования  проституции  в  качестве  нормального
явления следует другой, в котором она, претерпев множество перемен, является
уже  более или менее отжившей, устаревшей. Она выражается тогда различно: то
женщина должна принадлежать одинаково всем  членам данной общины, то  только
политическому  или духовному главе ее (Jus primae noctis  в средних веках  и
религиозное растлевание девушек  в  Камбодже). Дальнейшей формой ее является
проституция  в  храмах,  причем женщина принадлежит безразлично всем или  во
всякое  время,   или   же  только  в   известные  периоды,  при  религиозных
празднествах.  По  временам  наблюдается  как   бы  ослабление  проституции:
замужние  женщины,  например, должны  быть  целомудренны,  а  девушки  могут
пользоваться  полной свободой  в  своем  поведении,  или же первые обязаны в
известное время нарушать свою  обычную супружескую верность и возвращаться к
первоначальному  беспорядочному  половому  общению.   В  некоторых   случаях
проституция  находится в связи с долгом гостеприимства, и брак,  принимающий
моногамическую форму, допускает, тем не менее, право  гостя  на жену  своего
друга.  В других  случаях первобытное беспорядочное половое сожитие  оживает
вновь, но уже в виде  наказания женщины за  нарушение  ее  долга супружеской
верности.  Часто проституцию  санкционирует  и  религия, стремящаяся  всегда
сохранить все прошлое, призывая ее  опять в известных случаях к жизни, как и
иногда каннибализм, когда он уже давно исчез из народных обычаев.
     В  третьем  периоде  проституция  опять исчезает из  области традиций и
представляется  явлением болезненности  и  отсталости лишь известного класса
лиц.  Но в этом  переходе  от  здорового  к болезненному  состоянию  в  виде
блестящего  исключения  является  эстетическая  проституция,  играющая  роль
оживляющего, плодотворного  начала.  Так, мы  видим, что  в Японии и в Индии
известный  класс  гениальных  проституток  заботливо хранит  и  культивирует
искусство  пения   и   танцев   и  образует   на   основании   этого  особую
привилегированную касту.  Точно так же и  в  Греции  некогда цвет гениальных
мужей группировался около гетер и нашел в них могучий двигатель  духовного и
политического  развития. Явление это  повторилось в  Италии в XV столетии  и
имело огромное влияние на  духовный прогресс этой эпохи, который у отдельных
индивидов, как  и у целых  народов,  всегда  так  тесно связан  с их половой
жизнью.
     Graf доказал, что известные  условия, благоприятствовавшие появлению на
свет  эстетической проституции, повторялись в XV столетии в  Италии и потому
сопровождались и здесь  одинаковыми  последствиями. "Современники Перикла  и
Алкивиада,  --  говорит  он,  --  были  окружены  всепроникающей  атмосферой
красоты. Женская красота могла достигнуть  своего идеального воплощения,  по
мнению древних,  только  в лице  гетеры.  Поэтому  Аспазии, античной красоте
которой  угрожает беременность,  вменяется  в  обязанность предотвратить эту
опасность при помощи предохранительного выкидыша".
     Итальянцы XV столетия также жили, окруженные красотой; век этот оставил
нам   многочисленные  произведения,  в   которых  женская  красота  описана,
анализирована  и самым тщательным  образом  исследована в  своих  причинах и
законах.
     В  Греции во времена Перикла исчезает уважение  к браку; точно так же в
Италии в XV столетии он подвергается всеобщему презрению и осмеянию, так что
тогдашние писатели почти все разделяют взгляд Aretin'a, по которому "жена --
такая тяжесть, для которой нужны плечи Атланта".
     "Если холостая жизнь, --  замечает Graf,  -- вообще поддерживает и даже
создает проституцию, то безбрачие  образованных  людей, писателей и артистов
призывает к жизни гетеру и куртизанку".

     ВРОЖДЕННЫЕ ПРОСТИТУТКИ

     Мы уже видели  при изучении  половой чувствительности проституток,  что
она у них большею частью понижена, что в известном отношении противоречит их
обыкновенной   преждевременной  физической  зрелости.   Таким  образом,   мы
встречаемся  здесь,  собственно  говоря,  с  двойным противоречием:  с одной
стороны, ремеслом,  основанным  исключительно на  чувственности,  занимаются
женщины, у которых чувственность почти совершенно притуплена, а с другой  --
женщины эти  вступают на  путь  порока  преждевременно  созревшими,  большею
частью в возрасте, который еще не способен к правильной половой жизни.

     1. Нравственное помешательство (moral insanity).  Семейные чувства. Уже
Тарновская указала на аналогию, существующую между нравственно помешанными и
проститутками, а  более  точное исследование  многих  индивидуальных случаев
привело  к  заключению,  что  нравственное  помешательство настолько  частое
явление  среди последних, что  обусловливает  даже  между ними преобладающий
тип.  Доказательством  этого  является,   с  одной   стороны,  отсутствие  у
врожденных   проституток   самых   естественных   чувств,   как,   например,
привязанности  к  родителям  и сестрам, а  с другой  --  их  преждевременная
испорченность, ревность и беспощадная мстительность.
     Carlier  говорит, что  "проститутки  обыкновенно  не  знают  и не хотят
знать,  что  сталось с их родителями". "При расспросах проституток насчет их
семейств начинаешь сомневаться, -- пишет Maxime du Camp, -- имеешь ли дело с
человеческими  существами".  Вот,  например, их обычные ответы  на  подобные
вопросы:
     -- Ваш отец жив еще?
     -- Мой отец? Должно быть, жив, хотя наверное я этого не знаю.
     -- А ваша мать?
     --  Моя мать, вероятно, умерла, но  я опять-таки  наверное  не могу вам
этого сказать.
     F., которую цитирует Laurent, происходила из порядочной, даже известной
семьи,  но   отличалась  с  раннего  детства   лживостью,  испорченностью  и
непослушностью. На своих двух старших сестер она смотрела как  на  источники
доходов. Убежав из дома, она начала вести самый развратный  образ жизни,  но
потом вернулась, была  принята своими и прощена. В  благодарность за это она
стала еще требовательнее и начала вести себя  еще  хуже,  чем прежде, дойдя,
наконец,  до  того, что  зазывала  мужчин для разврата даже в почтенный  дом
своих родителей. Legrain сообщает  об  одной проститутке, которая  в детстве
отличалась такой  испорченностью, что ее  не могла исправить ни  одна школа.
Будучи  ребенком, она  находила,  между  прочим,  удовольствие  в  том,  что
подбрасывала в суп своим  подругам булавки. Lecour передает  следующие слова
одной  проститутки: "Я принадлежу, как и сестра моя,  тому, кто мне  платит;
отец захотел исправить нас, но ничего не мог поделать с нами и умер с горя".
Класс проституток, описанный Тарновской под названием "impudiques", особенно
отличается отсутствием  всяких нравственных чувств  вообще и  неуважением  к
чужой собственности в частности.
     Типичный  случай  нравственного  идиотизма  из мира  проституток описан
опять-таки Legrain'oM. Девушка, о  которой идет  речь, отличалась  с раннего
детства леностью, злопамятностью, жестокостью в обращении со своими сестрами
и тому подобными чертами характера. На 20-м году она вышла замуж и в 23 года
имела  уже двух  детей. Но,  начиная с этого  времени, она  начала  небрежно
относиться к ним и часто посещать балы. Вскоре она вступила в  связь с одним
молодым человеком,  длившуюся 18 месяцев, и  прижила с  ним  дочь,  но затем
примирилась с  мужем и  снова  вернулась  к нему. Через некоторое  время она
опять  сделалась  любовницей одного  виноторговца, который обращался  с  ней
очень дурно и часто заставлял ее напиваться пьяной. С этим виноторговцем она
также прижила ребенка и  после него  имела целую серию  других любовников, с
которыми поддерживала  переписку при помощи своих детей. Нуждаясь постоянно,
благодаря  своей  расточительности  и  кутежам, в  деньгах,  она  обманывала
всяческими способами разные общества вспомоществования бедным, вымогая у них
под видом нуждающейся деньги, брала в  долг,  где только можно, ценные вещи,
закладывала их или же  продавала за  полцены. Отдаляясь все более и более от
своей семьи, она падала все ниже и дошла до того, что постоянно пьянствовала
в  кабаках, в  обществе пьяниц  и  разного рода  негодяев, к  числу  которых
принадлежали, например, знаменитые супруги Fenayrou. В 36 лет у нее уже было
шестеро детей, и жизнь  ее стала еще более беспорядочной. Она проводила  все
ночи  вне  дома, не заботясь даже  о том, чтобы  придумывать мужу  отговорки
подобного  поведения  своего,  постоянно угрожала и бранила  его,  возбуждая
против него детей, и пыталась даже  обвинить его в кровосмесительной связи с
собственными дочерьми. Несколько лет спустя, прижив от разных любовников еще
двух детей, она  оставила супружеский  дом и  с  двумя  маленькими  дочерьми
своими отправилась  кутить; напившись  пьяной,  она  отдала их  на растление
своим  собутыльникам.  У  нее  была  сестра,  которая  в  16  лет  была  уже
проституткой  самого  низкого  пошиба  и  грозой  своих  товарок,  благодаря
необыкновенной испорченности и злости.
     Другой  случай подобного  же  нравственного  идиотизма  касается  одной
великосветской кокотки,  которая объездила почти все цивилизованные страны и
во время своих путешествий дважды вышла замуж: один раз  в Лондоне, другой в
Бордо,  несмотря на то что первый муж ее был жив. Преступления эти совершила
она или  с  целью  удовлетворить  своим  мимолетным  капризам,  или  --  что
вероятнее -- из желания явиться героиней такого пикантного происшествия, как
двумужество.   Сделавшись  после  этого  любовницей  одного  очень  богатого
магната,  она получала от него огромные  суммы денег, из которых выплачивала
пенсию  своим  двум мужьям.  Когда  же  ее бордоский  супруг сделался  очень
требовательным,  она донесла  на  него,  обвиняя  вместе  с  тем  и  себя  в
двумужестве, и  начала хлопотать о  расторжении  этого брака. Она дала  себя
арестовать  в  твердой уверенности, что  ее оправдают, чем  действительно  и
окончилось  ее   дело.  Таким  образом,  мы  видим,  что  в  данном   случае
безнравственность служит не только для удовлетворения  низменных инстинктов,
но является также предметом очень тонкой спекуляции.
     Знаменитую маркизу Pompadour бр. Goncourts называют "un rare exemple de
laideur morale"*. По их словам, это была женщина, не знавшая  снисхождения и
сострадания к другим, непоколебимая  в  своей ненависти и  мести,  глухая  к
стонам узников Бастилии,  начальников которой она сама назначала, любовница,
которой  "caresses  et  amitiés  n'étaient  que  des  chatteries".
Известно,  что,  будучи уже старой, она старалась сохранить к себе  внимание
короля тем,  что подыскивала  и  доставляла  ему самых  молодых  и  красивых
девушек.

     [Редкий экземпляр морального уродства (фр.).]

     De Tournelle, другая любовница Людовика XV,  писала одному своему другу
про придворные  новости и между прочим сообщала:  "Королева  оласно  больна:
говорят, что  у нее развивается чахотка; это единственная  хорошая  новость,
которой  я  могу  с вами  поделиться".  Благодаря придворным  интригам,  она
временно  впала  в  немилость короля, но потом, вернув себе его расположение
потребовала  смертной  казни  всех  тех,  кто  был виновен  в  ее  временном
изгнании.
     Другое    доказательство    нравственного   помешательства   врожденных
проституток  мы находим в полном  отсутствии в их взаимных отношениях всяких
альтруистических  чувств и какой  бы то ни было дружбы.  Carlier  говорит по
этому поводу  следующее:  "В  глубине  души они (проститутки) ненавидят одна
другую. Ни от одной из них мне никогда не приходилось слышать дружественного
воспоминания  о  ком-нибудь из  ее  многочисленных товарок,  с которыми  она
сталкивалась  на своем  печальном поприще.  Они постоянно  враждуют  друг  с
другом".  Точно  так же  и  Parent-Duchatelet того мнения,  что  "во  многих
отношениях проститутки большие дети, чем 12-летние мальчики, так как  больше
всего боятся прослыть  трусами и считают  делом чести  никогда  не оставлять
неотомщенной ни одной обиды со стороны кого-нибудь из своих товарок".
     В  подтверждение  всего высказанного  нами мы можем  сослаться также на
статистику, которая убеждает  нас,  что  только  поразительно  малый процент
женщин решается на проституцию из-за более или менее благородных побуждений.
Так, Parent-Duchatelet  из 5144 проституток нашел только 89, которые избрали
себе  это  печальное ремесло  с целью  поддержать  своих  старых  и  больных
родителей или же  чтобы  дать  средства к существованию своей многочисленной
семье; все  же другие  вступали  на  путь разврата благодаря нищете,  измене
любовников  или же, наконец, тому,  что  были  детьми покинуты  и  заброшены
своими родителями.  Конечно, для  многих бедность и отсутствие родительского
надзора являются лишь случайными поводами к проституции; истинная же причина
ее  кроется  в  отсутствии  у  них  чувства  стыдливости  и  в  нравственном
идиотизме, благодаря чему  девушка сперва падает, а затем постепенно доходит
до  дома терпимости. Особенно это относится к тем несчастным, которые лишены
родительского  надзора. Женщина со страстным темпераментом,  сделавшая из-за
любви неправильный шаг и затем покинутая своим вероломным любовником, скорей
наложит на себя руки, чем станет проституткой. Как бы велика ни была нищета,
в  которой она находится, она  не  вступит на путь  разврата,  если у нее не
развито  от  природы  слишком  слабо чувство  стыдливости или если у нее нет
особенной наклонности к  грубым наслаждениям и роскошной жизни.  "Можно быть
у