и  Елизаветы мы приведем
еще  следующие  случаи.  Аместрис  выпросила   себе  у  Ксеркса,  обещавшего
исполнить  ее  просьбу,  выдачу  матери  своей  соперницы.  Когда  это  было
исполнено, она отрезала несчастной женщине грудные железы, уши, губы и язык,
бросила отрезанные  части  на съедение собакам и  в таком  виде отослала  ее
домой.
     Парисатида,  мать  Артаксеркса,  приказала  разрезать  на  части   свою
соперницу, а мать и сестру ее  зарыть  в землю живыми. Кориана, хваставшего,
что он убил Кира, она истязала и мучила в продолжение десяти дней.
     Возлюбленная  китайского  императора  Кион-Син  (1147  г.)  приказывала
разрезать на части всякую женщину, которая удостаивалась ласк ее развратного
любовника,  варила  их  и  отсылала  к  отцу  своей жертвы,  которого  потом
постигала  такая  же  участь. Беременных женщин она приказывала разрывать на
части живыми.
     Но высшую  степень жестокости  мы  находим у женщин-матерей,  у которых
наиболее глубоко коренящееся в человеческой  натуре чувство  перерождается в
ненависть. Hoegeli погружала в воду головку своей девочки во время наказания
ее, чтобы  заглушить  ее  крики.  Однажды  она  ногой  столкнула ее со  всех
лестниц,  вследствие  чего  у  ребенка  сделалось  искривление  позвоночного
столба. В другой раз  она  ударила ее по плечу с такой силой,  что причинила
вывих его. Превратив таким образом постепенно  свою  дочь в урода, она стала
ее звать в насмешку верблюдом. Во время болезни ее, чтобы унять ее плач, она
лила   ей  на  голову  ледяную  воду,  клала  на  лицо  тряпки,  испачканные
испражнениями, и  заставляла в течение многих часов вслух повторять: "Дважды
два -- четыре".
     Kelsch  также  погружала  лицо своего  сына  в  испражнения, заставляла
проводить его на балконе  холодные зимние ночи  в  одной сорочке.  Екатерина
Hajes,  убив своего мужа,  отрезала  голову  его перочинным ножом  (Griffith
North American Review, 1895); Smith отравила восемь детей.
     Кокотка  Stakenburg  начала  истязать свою  дочь  на  42-м году,  когда
поклонники покинули  ее.  "Я терпеть не могу девочек", -- говорила она.  Она
подвешивала ее под руки на одеяле, била молотком по голове, прижигала утюгом
и однажды, избив  ее  палкой  досиня, стала  насмехаться  над  ней,  говоря:
"Теперь ты маленькая негритянка".
     Rulfi  заставляла голодать свою маленькую девочку и, чтобы  усилить  ее
мучения, принуждала ее  присутствовать за столом  во время своих обедов. Она
пригласила для нее учителя с  единственной целью иметь возможность бранить и
бить ее, когда  та не знала своих  уроков, что при  таком содержании ребенка
было, конечно, не редкостью. Она  связывала ее и заставляла  младших братьев
колоть  ее булавками, чтобы  к  физической  боли  присоединить  еще  чувство
унижения.
     Каким  же  образом   объяснить   себе  подобное  зверство  в  характере
преступниц?
     Мы уже видели, что  даже у нормальной  женщины болевая чувствительность
меньше развита, чем у мужчины, а сочувствие чужому страданию  находится, как
известно,  в  прямой зависимости именно от нее, так  что  оно не имеет места
там, где чувствительность эта совершенно отсутствует. Далее мы выяснили, что
у женщины  много общего с ребенком: она обладает слабо развитым нравственным
чувством,   ревнива,   злопамятна  и   старается   выразить  свою  месть   в
рафинированной, жестокой форме -- все это  недостатки,  которые у нормальной
женщины   более   или  менее  уравновешиваются   и  нейтрализуются  чувством
сострадания,   материнством,  меньшей   страстностью  в  половом  отношении,
физической слабостью и более слабой интеллигентностью ее.
     Но  если болезненное раздражение психических центров  возбуждает дурные
инстинкты   и   требует  себе   какого-нибудь   исхода,   если   способность
сочувствовать чужому  страданию  и  материнская  любовь  отсутствуют,  если,
наконец,  сюда  еще  присоединяются,  с  одной стороны,  сильные  страсти  и
потребности, являющиеся  следствием  чрезмерной  похотливости, а с другой --
развитой ум  и физическая  сила,  дающие возможность приводить  в исполнение
дурные замыслы,  то  ясно,  что полупреступница -- существо,  каким является
нормальная  женщина, -- должна легко превратиться во врожденную преступницу,
более  страшную,  нежели   любой   преступный   мужчина.   Какими   ужасными
преступниками были бы дети, если бы им были знакомы сильные страсти, если бы
они  обладали  физической  силой и развитым  умом  и  если  бы,  наконец, их
тяготение ко  злу  усиливалось бы еще  вследствие болезненного  возбуждения!
Женщины  --   взрослые   дети:   дурные   инстинкты  их   многочисленнее   и
разнообразнее, чем наклонности ко злу мужчин, но они находятся у них почти в
латентном,  скрытом состоянии; если же  они возбуждаются  и просыпаются,  то
последствия этого, конечно, должны быть самые ужасные.
     Врожденная преступница  представляет  собою,  кроме того, исключение  в
двойном  отношении: как  преступница  и как женщина. Преступник сам  по себе
является  ненормальностью в современном обществе, а  преступная женщина есть
еще исключение и  среди  преступников, ибо естественная атавистическая форма
преступности  у  женщины  есть  не  преступление,  а  проституция,  так  как
примитивная женщина более проститутка, чем преступница. Поэтому преступница,
как двойное исключение, должна быть вдвое  более  чудовищной. Мы уже видели,
как многочисленны причины, предохраняющие  ее  от преступления (материнство,
сострадание,  физическая  слабость  и  пр.  и  пр.);  если  поэтому женщина,
несмотря на  все это,  совершает  все-таки преступления, то  ее нравственная
испорченность,  побеждающая  все  эти  препятствия,  должна   быть  поистине
чудовищна.

     4.  Чувствительность  и мужские  черты  характера.  Мы  видели,  что  у
преступниц наблюдается усиленная чувственность -- черта,  также приближающая
их к мужчинам. Этим объясняется, почему у  всех  подобных женщин ко  всем их
преступлениям обязательно присоединяется проституция. Эротизм является у них
центром, вокруг  которого  группируются  обыкновенно  прочие особенности  их
преступной  натуры. Так,  например,  у Р.  М.,  Марии Вr.,  Dacquignié,
Béridot и Aveline'ы  чувственность их связана с большой импульсивностью
желаний и поступков;  у  Star, Zeile и  Bouhors  она комбинируется  с такими
мужскими  чертами  характера, как мужество, энергия и пр., а у Марии В. -- с
мужскими  вкусами и наклонностью к употреблению спиртных напитков  и курению
табака. У Gras эротизм уживается рядом с полумистической религиозностью, так
как на ее  аналое  найдены книги духовного содержания  вместе  с  рукописями
самого  грязного и  циничного содержания. Наконец,  у Cagnoni,  Stakenburg и
Hoegeli  мы находим вместе с сильной чувственностью отвращение к материнским
функциям,  что напоминает нам некоторых  животных,  которые  ожесточаются во
время течки против своих собственных детенышей: у таких женщин течка длится,
так сказать, круглый год.
     Очень  часто мы встречаем  у  чувственных натур  наклонность к праздной
жизни,  полной  приключений,  и  к  самым  необузданным удовольствиям.  Так,
Bompard  призналась, что лучше готова  была  идти на каторгу, чем взяться за
какой-нибудь труд. То же самое мы можем сказать относительно Traikin, Star и
многих других  преступниц. У Lafarge  эта страсть  выражена  в  более тонкой
форме  -- именно  в  виде стремления  жить роскошно в большом городе  и быть
окруженной  толпой  поклонников.  Это  желание и  породило в ней  план убить
своего мужа, который взял ее с собой в деревню, в одиночество, и вернуться в
Париж богатой вдовой. Достигшая такой  силы чувственность многих преступниц,
являющаяся   ненормальной  для  обыкновенной  женщины,   становится  у   них
источником  пороков и  преступлений и  причиной того, что они превращаются в
негодные  к общественной жизни существа, стремящиеся только к удовлетворению
своих сильных  страстей и  напоминающие собою  необузданных дикарей, половой
инстинкт которых еще не дисциплинирован цивилизацией.

     5. Аффекты и страсти. Особенно  тяжким  признаком вырождения является у
многих преступниц полное  отсутствие  у  них  материнской  любви. Знаменитая
американская воровка и  обманщица  Lyons  убежала  из  Америки и оставила на
произвол судьбы, несмотря на то что была очень богата, своих детей,  которые
без   общественной   благотворительности  умерли  бы   от  голода.  Bertrand
совершенно забросила своего  ребенка  в  раннем возрасте  его, нисколько  не
заботясь о его пропитании  и одежде. Enjalbert отдала на растление свою дочь
собственному сыну.  Fallaix, с  целью удержать  около  себя своего любовника
Dubon'a, содержавшего ее  и всю семью ее  и желавшего порвать это отношение,
заставила  свою  собственную дочь  отдаться  ему, после того  как  последняя
сопротивлялась  этому в течение пяти дней.  Когда  же Fallaix заметила,  что
любовнику  пришлась  очень  по  вкусу  ее дочь,  она  воспылала к  последней
ревностью  и  истязала  ее до  тех пор,  пока та не  умерла. Boges, любовник
которой  изнасиловал  ее  дочь,  спокойно  присутствовала  при  их   половых
сношениях и  принудила последнюю, когда  та  забеременела,  произвести  себе
выкидыш.  Маркиза  Brinvilliers  пыталась отравить свою  16-летнюю  дочь  из
ревности  и  зависти  к  ее красоте. Gaaikema  отравила  свою дочь  с  целью
воспользоваться  ее капиталом  в  20  000 франков. F., шпионка, проститутка,
воровка  и  утайщица,  обвинявшаяся также  в клевете и сводничестве,  женила
своего  любовника  на  своей предварительно  про-ституированной  дочери,  но
воспретила  им  всякое  половое  общение. Когда же  супруги  ослушались ее и
провели  вместе  одну  ночь  в  гостинице,  она  устроила  так, что они были
арестованы полицией, что  ей  было  нетрудно  ввиду  ее близких  отношений к
последней. Trossarello призналась,  что  любила  детей своих  не  более, чем
котят.
     Другим  доказательством  отсутствия  материнской  любви  у  большинства
преступниц  служит   то   обстоятельство,  что  они   очень   часто   делают
соучастниками  своих преступлений  своих собственных  детей.  Это  тем более
поразительно, что проститутки,  наоборот, всеми силами  стараются обеспечить
своим  дочерям  честное,  незапятнанное существование.  О Enjalbert  мы  уже
говорили. Léger в  сообщничестве  со  своим сыном убила соседку свою  с
целью ограбления  ее.  D'Alessio  заставила  дочь свою  помочь ей в убийстве
своего отца, a Meille навела сына  на мысль  умертвить своего отца. Из  этих
фактов следует, что для подобных  женщин  их собственные дети чужды им и что
они, вместо  того чтобы окружить их любовью и защитой, смотрят на них как на
орудия своих страстей, подвергая их тем опасностям, которых сами боятся.
     Один из  нас  знавал  содержавшуюся в  тюрьме некую  Marengo, воровку с
habitus'oM  кретина,  которой передали  в  камеру  ее грудное  дитя. Однако,
несмотря на то что ей было решительно нечего делать, она не захотела кормить
своего ребенка, говоря, что "ей это скучно", и  последний  чуть  не погиб от
голода, так что его пришлось отлучить от груди и кормить искусственно.
     Это полное  отсутствие  всякого материнского  чувства возможно  понять,
если припомнить,  что  врожденные  преступницы наполовину  мужчины благодаря
целому ряду чисто  мужских черт в их характере и  что  влечение  их к жизни,
полной наслаждений, несовместимо с функцией  материнства, состоящей из одних
жертв.  Женщины  эти  не  чувствуют,  как  матери,  ибо  антропологически  и
психологически они более  принадлежат к мужскому, чем к женскому,  полу. Они
были бы  отвратительными матерями из-за своей  очень сильной  чувственности,
которая  находится,  как  мы  это  только  что  заметили,  в  противоречии с
материнством.  Как  могли   бы   они,   вполне   одержимые   своею  страстью
удовлетворения  своим  многочисленным   желаниям  и   низменным,  похотливым
инстинктам, быть способны  на самоотверженность, терпеливость и преданность,
которые  лежат в основе материнства? В то  время  как у  нормальной  женщины
половой  инстинкт  всецело  подчинен  материнскому  и  она, будучи  матерью,
отказывается от ласк любовника или мужа  из боязни повредить своему ребенку,
у  преступниц, напротив,  мы  наблюдаем  совершенно  обратное явление: здесь
мать,  чтобы удержать при  себе любовника, не  задумывается  принести ему  в
жертву честь родной дочери.
     Органическая аномалия --  moral insanity, или эпилеп-тоидный невроз, --
составляющая  основу  врожденной  преступности,  обусловливает  собою  такое
извращение  чувств, благодаря  которому  женщина  теряет  прежде  всего свое
материнское  чувство,  подобно тому  как монахиня  в таких случаях перестает
быть религиозной, а солдат  --  подчиняться дисциплине, причем у  первой это
выражается  богохульством,  а  у   второго  --  стремлением  оскорбить  свое
ближайшее начальство (случай Misdea).
     Материнское  чувство  встречается  в  парадоксальной   форме  слитым  с
чувственностью  вместо того,  чтобы  подавить ее, в  тех  случаях, где  мать
становится любовницей своего собственного сына и  безумно любит его в одно и
то же время, как  сына и  любовника. Так,  Maensdotter находилась в связи со
своим  16-летним  сыном  и женила  его по  расчету на одной  девушке, но  не
позволяла им отправлять  супружеских  обязанностей. Однако, несмотря на это,
она убила все-таки из ревности свою невестку и, арестованная вместе с сыном,
всячески  старалась  выгородить  его, принимая  всю вину  на себя.  Подобное
совмещение материнской и чувственной любви  можно объяснить себе тем,  что в
любви  матери к ребенку  содержится  всегда  известный  намек на чувственное
наслаждение, каким  является,  например,  то  нежное  удовольствие,  которое
испытывает  она при кормлении его. Если  при  нормальных условиях  это  едва
уловимое чувство усиливается у  женщины очень страстным темпераментом, то из
него происходит кровосмесительная материнская  любовь,  подобная той,  какую
питала Maensdotter к своему сыну и в которой женщина жертвует собой как мать
и любовница.
     Материнство  оказывает  благодетельное  противопреступ-ное  влияние  на
женщину  -- и  там, где преступница является матерью,  чувство  ее к  своему
ребенку служит, по крайней мере, в течение более  или менее продолжительного
времени  могучим  нравственным  противоядием для  нее.  Так,  мы  видим, что
Thomas, погрязшая  с раннего детства в пороках  и  разврате, преобразилась и
жила честной жизнью  в течение  всего времени, пока жил  ее ребенок,  но как
только последний умер, она опять впала в прежнюю жизнь.
     Вот почему у настоящих врожденных преступниц материнская любовь никогда
не является  мотивом к совершению  преступления, ибо это благородное чувство
несовместимо  с  вырождением,  и  оно  отсутствует  у  них  так  же,  как  у
психических больных и самоубийц.

     6. Мстительность. Главнейшим мотивом преступлений является у врожденных
преступниц мстительность,  которая свойственна уже  нормальной женщине,  а у
них   достигает  крайних  степеней  развития   и  выражается  очень  сильной
несоответственной  реакцией на  малейшее  раздражение. Jegado отравила своих
господ  вследствие  злобы против  них  за  сделанное ей  замечание, а  своих
товарок по  службе --  за какую-то  ничтожную обиду.  Closset точно  так  же
отравила своих господ, когда те за что-то выбранили ее и  отказали от места,
a Ronsoux, служившая у одного откупщика, подожгла его дом после того, как он
не  позволил  ей полакомиться вишнями  из корзины, предварительно  пригрозив
ему, что он будет сожалеть о своем  поступке. Подобное же преступление и при
почти  аналогичных обстоятельствах  совершила  в июне месяце 1890 года  одна
служанка  в  Backendorf'e.  M. пыталась  убить  свою  знакомую за то, что та
оклеветала  ее, a Trossarello  выразилась однажды,  угрожая  своим товаркам,
следующим  образом:  "Я  ношу в  своем сердце  мысль  о  мести и советую вам
подумать об этом". Pitcherel отравила своего соседа из  мести за  то, что он
не позволил сыну своему жениться на ней. Суд приговорил ее к смертной казни,
и, когда ей был  прочитан приговор, к ней обратились с увещеванием  простить
окружающим их прегрешения,  как это сделал  Спаситель. "Господь, -- ответила
она  на это,  --  поступил,  как  ему было угодно, а  я  никогда не  прощу".
Обыкновенно преступница удовлетворяет своему чувству мести не так скоро, как
преступник, а спустя дни, месяцы, даже годы, ибо страх и физическая слабость
являются обстоятельствами, на  первых  порах тормозящими ее мстительность. У
нее  месть  является не  рефлекторным актом, как  у мужчин, но  своего  рода
любимым удовольствием, о котором она мечтает в продолжение месяцев и годов и
которое насыщает ее, но не удовлетворяет.
     Очень  часто преступления, совершаемые женщинами  из ненависти и мести,
имеют  очень  сложную  подкладку.  Преступницы,  подобно  детям,  болезненно
чувствительны ко вся-кого рода замечаниям. Они необыкновенно легко поддаются
чувству ненависти, и малейшее препятствие или неудача  в жизни возбуждают  в
них  ярость,  толкающую  их  на   путь  преступления.  Всякое  разочарование
озлобляет  их  против  причины,  вызвавшей его, и  каждое  неудовлетворенное
желание  вселяет  им  ненависть  к  окружающим  даже  в  том  случае,  когда
придраться решительно  не к чему. Неудача вызывает в  душе их страшную злобу
против  того, кто  счастливее их,  особенно если неудача эта  зависит  от их
личной  неспособности. То же  самое, но в более резкой форме наблюдается и у
детей, которые  часто  бьют кулаками  предмет,  толкнувшись  о  который  они
причинили себе боль. В этом видно ничтожное психическое развитие преступниц,
остаток свойственной детям и животным способности слепо реагировать на боль,
бросаясь  на  ближайшую  причину  ее,   даже  если  она  является   в  форме
неодушевленного  предмета. Так, Morin слепо возненавидела и  покушалась даже
отравить  адвоката,  ведшего  против  нее дело,  которое  он выиграл,  а она
проиграла,  потеряв  при  этом громадную  сумму  денег. Rondest  убила  свою
престарелую  мать  непосредственно  после   того,  как  получила  от  нее  в
наследство все состояние  ее  и когда ей  приходилось содержать ее,  по всей
вероятности, лишь  весьма короткое  время.  Давно лелеянная ею мысль об этом
наследстве  наполнила  ее  такою   ненавистью  к  матери,  что  она,  рискуя
собственной жизнью, убила ее в то время, когда это было для нее  по  меньшей
мере  бесполезно.  Levaillant возненавидела свою свекровь за то,  что та  не
давала ей средств  блистать в обществе,  и покушалась на  жизнь  ее, хотя не
могла надеяться сделаться ее наследницей. Plancher убила одного родственника
только потому, что он был богат  и  известен, а  она  с мужем  -- бедна. Еще
сильнее проявляются  ненависть и мстительность, если  затрагивается  одна из
специфических женских  страстей,  к  которым примешивается половой  элемент,
как, например,  ревность. Кокотка М.  убила одну из своих подруг  за то, что
та, будучи очень красивой, имела огромный успех у мужчин.
     Так  называемые  любовные  драмы, покушения облить серной кислотой  или
убить  вероломного  любовника являются  часто только последствиями  задетого
тщеславия  или  неудавшегося  расчета.  Героиней  такого  рода  преступлений
является обыкновенно  какая-нибудь  кокотка,  вознамерившаяся женить на себе
какого-нибудь наивного  юнца  или выжившего из  ума  старичка  и  неожиданно
натолкнувшаяся  на   непреодолимые  препятствия.   Так,   например,   Arnaud
покушалась  облить серной  кислотой  своего 15-летнего поклонника, с которым
она  находилась  в  связи, после того  как  он  вздумал  порвать  связь  эту
благодаря  настояниям своих родных. Défrise после многолетней распутной
жизни вовлекла  в любовную  связь  купца, у  которого  служила кассирше