о повешенного преступника  трупом  своего
многооплаканного мужа. Шекспир рисует в "Ричарде III" вдову, выходящую очень
скоро замуж за убийцу своего мужа, убийцу, которого она незадолго перед этим
ненавидела и  проклинала.  В "Бессмертном" A.  Daudet  есть  одна  сцена,  в
которой  неутешная вдова отдается новому любовнику на могиле своего мужа. La
Fontaine был, стало быть, совершенно прав, говоря:

     La perte d'un époux ne va point sans soupirs
     On fait beaucoup de bruit, -- et puis -- on se console.

     (Потеря супруга не обходится, конечно, без слез;
     в начале очень много шумят, но потом... утешаются.)
     Но  зато  ни  писатели,  ни  поговорки  народные  никогда  не осмеивали
истинности  и правдивости материнского горя;  жена  редко оплакивает  своего
мужа спустя два или три года после его смерти, но зато как  часто мать  льет
слезы о своем дитяти в течение десяти и даже двадцати лет!
     Тацит писал про германскую женщину: "Так как у нее только  одно тело  и
одна  душа, то она  имеет поэтому только одного мужа.  Ее  мысли, ее желания
никогда не  расходятся с мыслями и  желаниями того, с кем  она  связана; она
любит,  так сказать, не  своего мужа, но  супружество, в котором  она с  ним
состоит" (Тацит. Germania, с. 19).
     В "Princesse de Bagdad" Dumas рисует жену, готовую уже убежать со своим
любовником из-под  супружеского  крова, но  ее  удерживает ребенок,  который
хочет поцеловать ее. Нетерпеливый любовник грубо отталкивает его, -- и этого
достаточно, чтобы в этой женщине моментально проснулось материнское чувство.
Она  прогоняет  того,  с кем  хотела убежать, со словами:  "Ah! j'étais
folle!.....j'étais folle!.. Mais  quand  cet homme a porte la main  sur
mon enfant!.."*

     [О!  Я  была безумна!..  я  была безумна!. Но когда этот мужчина поднял
руку на моего ребенка!., (фр.).]

     Это господство материнского чувства над другими в  женщине находится  в
связи  с  той  важной  ролью, какую оно играет в ее  жизни.  Мы  уже  раньше
убедились, что  оно обусловливает  даже  развитие  новых  органов. Теперь мы
видим,  что  оно  же ослабляет  и  даже  совсем  заглушает  в женщине  чисто
чувственную сторону любви ее, которая так свойственна мужчине.
     Этим объясняется, почему женщина не  всегда ищет в  своем  муже красоту
или  молодость  и  отчего  ее выходом  замуж  часто руководит не  любовь,  а
какой-нибудь другой мотив, как, например, страсть к богатству или тщеславие,
как об этом свидетельствуют Stendhal, Champfort и г-жа de Rieux.
     Брак  у цивилизованных  народов есть вид эмансипации женщины,  которая,
выходя  замуж,  становится  более  свободной;  брак  --  это,  так  сказать,
общественный   диплом   ее.  Понятно  поэтому,  что  цивилизованная  женщина
стремится  к  замужеству,  даже  не испытывая  никакой любви,  и  что  у тех
народов, где  брак  является синонимом  рабства, он есть  вместе с тем, как,
например, в Австралии, источник горя и слез.
     Постараемся теперь  указать  на  другую  причину  антагонизма,  которая
существует между половым и материнским инстинктами.
     Самки  некоторых  птиц (вьюрков) гонят  от  себя  самцов  после  вывода
птенцов (Brehm). Самки  жвачных животных  и суки не допускают к себе самцов,
если они  беременны  (Joveau  de Courmelle.  Les  facultés mentales des
animaux, Париж, 1891).
     По словам  Icard'a  y  многих  женщин  также  пропадает  всякое половое
влечение,  как  только  они  забеременеют  (Icard.  La  femme   pendant   la
période menstruelle, Париж, 1883).
     С другой стороны, половое возбуждение  в период течки делает злыми  тех
самок, которые  обыкновенно  отличаются  кротостью. Так, например, коровы  и
кошки отгоняют от себя в это время своих телят и котят, которых незадолго до
этого ласкали.
     Однако,  несмотря  на  этот  антагонизм  между  половым  и  материнским
инстинктами,  Последний в основании  своем все-таки  чувственного характера.
Многие  женщины  во  время  кормления  очень  часто  испытывают  эротическое
раздражение. Есть даже такие,  которые  соглашаются  забеременеть только для
того, чтобы испытывать  удовольствие кормления  грудью  ребенка (Icard.  Op.
cit., с. 17).
     Подобное раздражение является, вероятно,  следствием той связи, которая
существует между ветвями симпатического нерва матки и грудных желез.
     Это явление, по-видимому,  несколько  аналогично с тем  фактом, который
сообщил   Cabanis,  a  именно:  "Если   у   петуха   раздражать   чем-нибудь
заднепроходное отверстие, то, чтобы успокоить свое возбуждение,  он  садится
на яйца и кончает тем,  что  приучается  высиживать их  так же хорошо, как и
курица".
     Можно сказать с положительностью, что любовь женщины к мужчине не имеет
в своем основании чувственной подкладки, а является известного рода  связью,
которая устанавливается обыкновенно между низшим и высшим существами.
     Доказательство  этому  мы  находим  в  письмах  Элоизы,  этой  женщины,
привязанность  которой  к  своему  возлюбленному  доходила  до  экзальтации,
граничившей с безумием. "Видит Бог, -- пишет  она в одном письме к  нему, --
что я не искала в тебе ничего, кроме тебя  самого, -- такова была моя мечта.
Я  не думала ни  о  каких выгодах и заботилась -- ты это хорошо знаешь -- об
удовлетворении не своих желаний и страстей, а только твоих. Быть может,  имя
супруги более священно, но я находила более нежным имя любовницы я даже  (не
сердись на меня!) наложницы и содержанки. Чем более я унижала себя для тебя,
тем более я  надеялась  овладеть твоим сердцем. Если  бы император предложил
мне сделаться его супругой, я бы в  тысячу раз скорее предпочла стать  твоей
любовницей, чем его женой и императрицей!" (Heloisae epistola I).
     В другом  письме она  следующим образом  объясняет свой  отказ выйти за
него замуж: "Это было бы недостойно  и гадко, если бы одна женщина завладела
тем, кто создан для всех. Какой ум,  занятый философскими размышлениями  или
научными изысканиями, мог бы продолжать свою работу в  суматохе, поднимаемой
детьми, при  болтовне мамок и  среди того  беспорядка, который производят  в
доме слуги и служанки?"
     Капитан  Stodmann  был  болен тяжелой болезнью,  от которой был  спасен
благодаря  заботливому  уходу  за  ним молодой  негритянки из  Surinam'a.  В
награду за  это он хотел жениться на  ней  и сделать ее  свободной,  но  она
отказалась выйти за него замуж, говоря: "Господин, я создана для  рабства, и
брак этот только  повредит тебе в  глазах твоих товарищей; позволь мне лучше
последовать за тобой в качестве рабыни и остаться  при тебе столько, сколько
я заслужу этого своей любовью и привязанностью к тебе"*.

     [Mantegazza. Gli amori degli uorli, 1888.]

     Одна  таитянка была  влюблена  в одного французского флотского офицера.
Последний однажды заметил ей, что у нее очень красивая рука. Тогда  таитянка
сказала: "Она тебе нравится? Отрежь ее и возьми с собой во Францию!"
     Wood  рассказывает, что  одна  молодая кафская девушка,  увидя  однажды
одного начальника танцующим,  до того влюбилась в  него, что, потеряв всякий
стыд,  отправилась к нему  в  крааль,  желая  объясниться ему в своей любви.
Чтобы отделаться  от нее, вождь этот  обратился к ее брату,  который увел ее
силой. Но немного спустя она вернулась к  нему в крааль. Ее жестоко наказали
и  вторично отправили домой. Но через неделю она опять явилась к любимому ею
человеку и добивалась любви  его  с таким упорством, что  брат ее просил его
взять ее себе в жены (Mantegazza).
     Adamoli  знал в Магадоре одну женщину, муж  которой убил  ее любовника.
Даже  во  время  самых  мучительных  пыток  она  повторяла,  что  любовь  ее
прекратится  только с  ее жизнью. В  другой раз ему пришлось видеть  в Затме
одну  знатную  девушку,  которая  влюбилась  в  одного  генуэзца и  оставила
родительский  дом  для  того,  чтобы  убежать  с ним. Ее схватили и  жестоко
наказали.  Во время наказания она не переставала повторять, что ни на минуту
не перестанет любить христианина (Mantegazza).
     Г-жа Carlyle, жена знаменитого английского  писателя, отличалась вообще
независимым характером. Когда она была молодой девушкой, любимым занятием ее
было  лазить на стены и драться со своими школьными  подругами. Выйдя замуж,
она стала самой кроткой  и  послушной  слугой  своего странного  и жестокого
мужа. В это время последний был еще беден и неизвестен, и она отдала ему все
свое  небольшое состояние  для  того,  чтобы  он  мог свободно работать,  не
заботясь  о средствах к существованию. Из угождения к нему  она поселилась в
Kraighnputtock,  в  местности,  климат  которой  был  очень  вреден  для  ее
здоровья. В  награду  за  такую  жертву муж  запретил ей заходить  к  нему в
рабочий кабинет  и  все время  заставлял  ее починять ему  платье  и обувь и
готовить его любимые блюда. В продолжение целых месяцев он не  говорил с ней
ни слова, словно не замечая  ее вовсе, даже тогда, когда  она  была  больна.
Нередко  он  нарочно в  ее присутствии  начинал  ухаживать за дамами высшего
английского общества. Но никогда эта  женщина не выразила своих страданий ни
малейшей жалобой. "Прошу вас, -- писала она  ему, -- быть  немного добрее  и
снисходительнее к  вашей Gooda (ее насмешливое прозвище), потому что она вас
очень  любит  и всегда готова исполнить ваше малейшее желание;  если  вы  ей
прикажете, она полезет и на луну... Но если господин мой не найдет  для меня
ни одного слова, ни одного взгляда, то  что же мне остается, кроме отчаяния?
Я замкнусь в себе самой и сделаюсь несносной для всех..."
     Сам Carlyle, мучимый угрызениями совести, говорил  после смерти ее, что
в  годы  лишений  и  неизвестности  она была для  него  оплотом  против  его
несчастий:  "У  нее  всегда  находилось  сказать  мне  что-нибудь  приятное,
сообщить какую-нибудь милую историйку  на свой оригинальный манер... Никогда
я не слышал от  нее ни единого слова, которое  могло  бы  опечалить меня или
быть мне неприятным даже в самые тяжелые, мрачные дни. Она скрывала от  меня
все грустное и неприятное, заботливо пряча это для себя одной"*.

     [Arvéde Barine. Portraits de femmes. Париж, 1886.]

     В  "Путешествии  по  Австрии"   Cadet-Gassicourt'a,   которое  цитирует
Stendhal,  мы читаем  следующее: "На свете нет  более угодливого и  кроткого
существа,  чем  австрийская  женщина... Одна  венка  была любовницей некоего
французского  офицера. Любовник  не только  обманывал ее, но даже знакомил с
подробностями своих грязных  похождений; она  же, несмотря на это, ухаживала
за ним с полной самоотверженностью и удвоила свои заботы, когда  он заболел,
но он тем  не менее не  переменил после всего этого своего обращения с ней и
любил ее не больше прежнего".
     "Любовь, -- пишет Georges Sand, -- это добровольное рабство, к которому
стремится натура  женщины". Жалуясь на то, что  ее покинул Alfred de Musset,
она говорит:  "Я должна страдать  для кого-то, должна исчерпать тот  излишек
энергии и чувства, который есть во мне. Мне необходимо,  наконец, питать эту
материнскую  заботу,   с   которой  я  привыкла  бодрствовать   у  изголовья
страдающего и изнеможенного существа"*.

     [Arvéde Barine. Alfred de Musset. C.72.]

     Приведенные строки бросают истинный свет на ту  психологическую задачу,
изучением которой мы заняты в настоящую минуту. Именно женщина, поставленная
у  всех народов  в  условия  рабства,  вполне зависящая всюду  от  произвола
мужчины,  существо  слабое  и  не  способное  к  энергичному  сопротивлению,
несомненно всегда  и везде старалась действовать на лучшие  чувства мужчины,
чтобы добиться  его расположения  кротостью и  привязанностью.  Поэтому  она
всегда  стремилась окружить  его возможно  большею  нежностью, довольствуясь
сама лишь ничтожными частицами ее.
     К  подобному  приему  прибегают  и  животные.  Так,   например,  собака
увивается у ног своего господина, прыгая от радости и желая обратить на себя
его внимание, чтобы добиться от него какой-нибудь ласки.
     Элоиза,  во время одного из страстных порывов, освещающих душу человека
до ее  глубины,  подтверждает  своими  словами  только  что сказанное.  "Чем
больше, --  пишет она, --  я себя унижала,  тем  более я надеялась  овладеть
твоим сердцем".  Подобная  нравственная черта -- унижать себя с целью скорее
добиться  взаимности  любимого  человека -- до того  укрепилась  с  течением
времени в женском характере, что в настоящее время женщина поступает нередко
так же бессознательно даже в тех случаях, когда она нисколько не надеется на
благополучное осуществление своих желаний,  что  и  есть истинная причина ее
самоотверженности.
     Итак, любовь женщины выражается главным образом в сильной привязанности
к любимому человеку и  в  преданности ему, т.е. именно теми чертами, которые
развиваются сплошь да рядом в слабых или более низкой организации существах,
живущих совместно  с  более  сильными  и  высшими.  Так,  например, домашняя
собака, бывшая некогда, по мнению Grani Allen'a, независимым, диким и хищным
животным, в настоящее  время,  после тысячелетней  дрессировки,  отличается,
живя рядом с человеком,  такой  верностью и привязанностью к нему,  что  уже
давно вошла в поговорку. Собака часто так предана своему господину, что если
последний умирает,  то она нередко  также издыхает, оправдывая таким образом
известную поговорку,  цитируемую Darwin'oм: "Собака -- единственное существо
на земле, которое любит нас больше, чем самое себя".
     Характер  любви женщины, хотя и косвенным образом, указывает нам на то,
что она  стоит ниже мужчины,  так как подобные чувства могли развиться в ней
только благодаря ничтожной переменчивости ее личного "я".  Сильные желания и
страсти были бы несовместимы с этой наклонностью ее  сливать свою личность с
личностью  другого, с этой  почти  полной утратой  ею  всякой воли,  которая
обыкновенно наблюдается только в некоторых болезненных состояниях, равно как
и при гипнотизме.
     Поэтому женщина  действительно  испытывает сексуальное  наслаждение  от
любви только в  том случае, если она всецело  отдается любимому мужчине. При
этом она счастлива все-таки не столько вследствие физического удовлетворения
своего чувства,  сколько  благодаря сознанию, что она осчастливливает  своею
любовью  того, кого  любит. Таким  образом,  становится понятным отвращение,
питаемое  к  браку  столькими   молодыми  женщинами,   выходящими  замуж  по
коммерческому расчету  за  людей,  которых они мало или  даже совершенно  не
знают.
     Это бросает свет на  целую  массу вторичных явлений  и  объясняет  нам,
почему,  например, женщина избирает  себе  предмет любви,  руководствуясь не
столько  удовлетворением  своего  полового  чувства, сколько сознанием  того
счастья, какое она доставляет другому. Мужчина при выборе себе жены обращает
внимание  на  многое:  на  красоту  лица, сложение,  свежесть, цвет  лица  и
тонкость  кожи, приятность голоса, грациозность манер, между тем как женщина
придает значение только характеру  мужчины; что  же касается его наружности,
то  к  ней  она  относится  безразлично,   лишь   бы  она  не  была  слишком
отталкивающей.  Таким  образом, красота  имеет  различное  значение  у обоих
полов.
     "Женщины,  --  говорит  г-жа Scudéry, --  больше ценят  в  мужчине
мужество и часто поступают положительно  несправедливо, предпочитая храброго
мужчину другим, более и богаче его одаренным различными достоинствами".
     Г-жа Coicy  того  мнения, что  "женщине  более  всего нравится  военный
народ: их наряд, манеры и осанка".
     По мнению Schopenhauer'a, "женщины не придают никакого значения красоте
лица и единственное,  что  их увлекает, -- это  физическая сила  и мужество.
Интеллектуальные качества  мужчины  также  не  производят  на  них  никакого
прямого впечатления, глупость в их глазах  не есть порок; напротив,  гораздо
опаснее  для желающего  иметь  у  них успех,  если он одарен недюжинными или
особенно гениальными способностями".
     "Коренной инстинкт  женщины, -- пишет Max Nordau (Paradoxen,  1886), --
влечет ее неудержимо к обыкновенному, среднему  мужчине,  который не слишком
глуп и не слишком умен, сообразуется во  всем с требованиями моды, говорит о
хорошей и  дурной погоде, преклоняется  пред  идеалами  элементарной  школы,
придерживается взглядов и привычек зажиточного буржуа и доказывает фасоном и
цветом  своего  галстука, что  он  стоит  на  высоте  своего  времени. Таким
шедевром природы  неудержимо  увлекутся 99  женщин  из  ста и предпочтут его
всякому иному, более его одаренному мужчине".
     Действительно,  в  истории  мы  находим  достаточно примеров несчастной
семейной жизни гениальных мужчин, из числа которых не один  Сократ нашел уже
-- по выражению Schopenhauer'a -- свою Ксантиппу.
     Как  мы только что  заметили, причина того, что  женщина так мало ценит
мужскую красоту, кроется в ее притупленной половой чувствительности. Мужчина
же, более чувственный, нежели она, наслаждаясь любовью с женщиной, пускает в
ход  и зрение,  и  обоняние,  и особенно осязание;  поэтому  степень женской
красоты, которая должна удовлетворять всем этим  чувствам, должна быть более
сложной.
     Что  касается  того  предпочтения, какое женщина  оказывает  физической
силе, то оно зависит от того, что она всегда ищет в мужчине защиту и опору.
     "Поклонение силе, -- пишет  Spencer (Введение в  социологию,  1886), --
имеет своим основанием  закон, по которому  женщина тем вероятнее производит
на свет потомство, чем крепче мужчина, которому  она принадлежит. Вот почему
женщины постоянно ищут  и  выбирают себе в мужья сильных  и,  пожалуй,  даже
грубых  мужчин,  предпочитая им  слабых,  хотя последние  обращаются с  ними
лучше".
     Ввиду  того  что  половая  чувствительность  женщины,  будучи   слабой,
является  ничтожным  возбудителем ее, становится понятным, почему так влияют
на ее личное расположение такие мотивы, как богатство, тщеславие и пр.
     "Если женщина, -- говорит Stendhal, --  по  любовному  капризу отдается
мужчине, то  она в  первые минуты больше  придает значения  тому, что в этом
человеке нашли другие женщины, нежели она  сама. Этим объясняется тот успех,
который имеют у дам высокопоставленные лица и служители Марса". (О любви.)
     "Если вы хотите иметь успех у женщины, -- пишет г-жа de Rieux, -- то вы
непременно должны затронуть ее самолюбие".
     В этом кроется также секрет того успеха у женщин,  который выпадает  на
долю ораторов, певцов, артистов и вообще всех людей, так или иначе достигших
известности. Известно, что самые  красивые женщины двора Людовика XIV всегда
бредили им, даже в то время, когда он был уже довольно стар.
     Stendhal  сообщает про одного шестидесятилетнего мужчину, влюбившего  в
себя молодую женщину только благодаря тому, что ему удалось задеть самолюбие
одновременно у нее и у другой девушки.
     "Что касается  любви  оперных артистов,  --  продолжает Stendhal, -- то
стоит   иной  раз  только  устранить  соперницу,  и  страсть  их,  грозившая
окончиться самоубийством, моментально испаряется".
     Г-жа   Staël-Delaunay   рассказывает,   что  однажды,  когда   она
прогуливалась  со  своей  подругой, к ним на  улице пристал какой-то молодой
человек. Им  очень  захотелось узнать, кто  из них  причина такого внимания.
Каждая из  них  держала пари,  что  молодой  человек  имеет в  виду не ее, а
подругу, и рассказчица сознается,  что была  очень огорчена, убедившись, что
предмет  ухаживаний  была  не  она,  а именно... ее  подруга (Mémoires.
Paris, 1892).

     С другой стороны, если молодая женщина выходит замуж за старика, то это
не делает такого  скандала, как обратный случай.  Точно так же объясняется и
то обаяние, которое производят на женщин развратники,  что подмечено многими
психологами.
     "Женщинам часто тем больше  нравится какой-нибу