е-карта: "Трудиться над созданием ни к чему непригодных вещей --
занятие,  свойственное только  сумасшедшим". Так, одна  женщина,  страдавшая
манией  преследования,  работала  по  целым  годам,  прелестно  разрисовывая
хрупкие яйца и  лимоны, но,  по-видимому, без всякой цели, потому что всегда
тщательно прятала свои произведения, так что даже мне,  которого она считала
своим  лучшим другом,  удалось увидеть  их только после ее смерти. В  том же
роде был и труд того больного, который сшил себе только один сапог, о чем мы
говорили  раньше.  Можно  подумать,  что   сумасшедшие,  подобно  гениальным
артистам,  тоже придерживаются  теории искусства  для  искусства,  только  в
извращенном смысле.
     8)  Иногда   сумасшедшие  создают  и  чрезвычайно   полезные  вещи,  но
совершенно непригодные  для  них лично,  и притом не  по той  специальности,
какой  они  прежде занимались.  Например,  один  помешавшийся  интендантский
чиновник придумал и сделал  модель кровати для беснующихся больных,  до того
практичной, что, по-моему,  кровать  эту следовало бы ввести в употребление;
двое  других  чиновников  сообща  делали  прехорошенькие,  покрытые  резьбой
спичечницы из  бычьих костей, хотя пользы не могли извлечь  никакой  из этой
работы, потому  что отказывались  продавать свои произведения.  Впрочем, мне
случалось  видеть  и  много исключений  из  этого правила:  так, меланхолик,
страдавший   манией   убийства  и  самоубийства,  устроил  себе  из  костей,
остававшихся  от обеда, нож и вилку, что  было для него очень  полезно,  так
как, по приказанию директора,  ему не  давали  металлических ножей и  вилок.
Мегаломаньяк,  служитель кафе, лечившийся  в больнице  Колленьо, приготовлял
там  превосходную  сладкую   водку,  хотя   материалы,   доставлявшиеся  ему
любителями   этого   напитка,    были   самого    разнообразного   качества.
Пятидесятилетняя женщина, страдавшая припадками  бешенства,  сшила громадный
ночной чепчик в виде шлема и не  могла уснуть иначе, как натянув его себе на
лицо по  самую шею; маньяк-преступник  из  лучинок сделал  себе  ключ.  Я не
говорю здесь  о тех, которые  устраивали для себя настоящие кирасы из железа
или  камешков,  так  как  в  этом  случае  работа вызывалась  необходимостью
защититься   от   воображаемых   преследователей,   и   потому  труд  вполне
вознаграждался полученными результатами.
     9)  В  художественном  творчестве   сумасшедших,  конечно,  преобладают
всевозможные нелепости как относительно колорита,  так и самих фигур, но это
особенно  сказывается  у   некоторых   маньяков   вследствие  неравномерной,
преувеличенной ассоциации идей,  не  дающей места промежуточным оттенкам при
воплощении задуманного художником образа. У безумных же встречаются перерывы
в ассоциации идей, как это видно, например, из того,  что один из них, желая
изобразить брак  в  Кане,  превосходно  нарисовал всех апостолов,  а  вместо
фигуры Христа -- огромный букет цветов.
     Паралитики  обыкновенно  не умеют  справиться с размерами  изображаемых
предметов,  вследствие  чего  куры  выходят  у  них  одинаковой  величины  с
лошадьми, вишни -- с  дынями, или  же, несмотря на всю тщательность отделки,
рисунок выходит  какой-то неаккуратный, точно картинки, нарисованные детьми.
Один  помешанный, воображавший  себя  вторым  Верне, для изображения лошадей
проводил только четыре черты, а другой рисовал все фигуры вверх ногами.
     В тех случаях, когда  умопомешательство сопровождается потерей  памяти,
так что больные  и в разговорной  речи забывают некоторые  слова, в рисунках
тоже замечается  недостаток  существенных частей его. Так, один  сумасшедший
отлично нарисовал сидящего генерала, но забыл нарисовать, на чем он сидит.
     10) У некоторых, в особенности  у мономаньяков, мы видим, наоборот, уже
слишком большое  изобилие  мелоч-ных подробностей, так что из желания точнее
выразить  идею  рисунка  они  делают  его  совершенно  непонятным. На  одном
пейзаже,  например,  помещенном в  Турине  между  не  принятыми на  выставку
картинами, на  видневшемся вдали  поле все былинки отчетливо отделялись одна
от  другой,  или  же  в громадной  картине  штриховка была  сделана такая же
тонкая, как в маленьком рисунке карандашом.
     Иногда,   кроме   изобилия  подробностей,   замечается   еще  полнейшее
отсутствие  перспективы, как,  например,  в рисунке,  воспроизведенном здесь
посредством  ксилографии,  где  все   отдельные   части  сделаны  совершенно
правильно, но, вследствие полнейшего отсутствия перспективы, в общем выходит
какой-то  сумбур. Можно  подумать, что это  рисовал  настоящий художник,  но
учившийся в Китае или Древнем Египте.
     Я  знал троих подобных  живописцев, из  которых  один был мономаньяком,
отличавшийся еще  тем,  что для письма употреблял печатные буквы, и  двое --
помешанных.   Кроме  того,  мне   случалось   видеть   одного   французского
капитана-полупаралитика,  рисовавшего   фигуры  угловатыми   линиями,  точно
египетские профили.  Вышеупомянутый мегаломаньяк, сшивший  себе один  только
сапог,   сделал   раскрашенный   барельеф,   на   котором   фигуры    своими
непропорционально большими конечностями и  крошечными лицами  очень походили
на  священные  картины  XII  столетия. Наконец,  один больной  вырезывал  на
трубках и  вазах барельефы, совершенно сходные с  теми, какие встречаются на
древних  орудиях  из  тесаного камня. Таким образом,  эти примеры доказывают
полную   аналогию  между   психическим  состоянием   человека   и   внешними
проявлениями его деятельности.
     11)   Некоторые  из   сумасшедших  выказывают  удивительный   талант  в
подражании, в умении схватить внешний вид предмета, например, они совершенно
точно срисовывают  фасад больницы, головы  животных; но  такие, хотя  весьма
тщательные,  рисунки  бывают  обыкновенно  лишены  изящества   и  напоминают
младенческое состояние искусства.
     Мне случилось  видеть, что подобные  картины  нередко  выходят довольно
удачными  у  идиотов  и  кретинов,  которые,  пожалуй,  стоят  в  умственном
отношении на одном уровне с первобытными людьми.
     Многие постоянно воспроизводят  один и тот же  сюжет; так, у  Фриджерио
был душевнобольной,  всегда  рисовавший  пчелу, которая  отгрызает голову  у
муравья; другой, воображавший,  что его расстреляли, чертил ружья, третий --
арабески.   Иногда  это  постоянство  обусловливается   прежними  занятиями,
например, у столяров и моряков и пр.
     Последнее   обстоятельство   служит   объяснением   того   факта,   что
душевнобольные и  даже совершенно помешавшиеся достигают иногда значительной
степени  совершенства  в  своих рисунках  вследствие  постоянного повторения
известного   сюжета.  Сумасшедший,  вечно  рисующий  одни  корабли,  наконец
становится артистом в их изображении. Впрочем, иногда эта способность, как и
внезапное появление  поэтического  литературного  таланта, вызванное потерей
рассудка, -- например, у Фарина -- обусловливается энергией и напряженностью
галлюцинации. Под  влиянием их люди, никогда не бравшие кисти  в руки, сразу
делаются живописцами и даже  художниками,  как  это  случилось с  Блэком  (о
котором рассказывает Бриер), именно благодаря  тому, что давно умершие люди,
ангелы  и  пр., представлялись  ему  живо  и  совершенно  отчетливо.  Той же
способностью обладал  поэт-маттоид  Джон  Клер;  он  уверял  даже,  что  был
очевидцем войн давно прошедшего времени и присутствовал при совершении казни
над Карлом I.
     Действительно, все эти события он воспроизводил на полотне поразительно
правдиво,  хотя не  получил никакого  образования и, следовательно,  не  мог
заимствовать ничего из книг.
     Впечатлительностью объясняется отчасти и страсть к копированию картин и
списыванию стихов, замечаемая у тех из психически больных, от которых  всего
меньше можно было ожидать этого, -- у безумных (démenti).

     Тут, очевидно,  играет  большую роль тот факт,  что с  потерей рассудка
фантазия  приобретает  полный простор и больной  проникается  сочувствием  к
произведениям той же фантазии, тогда как у  нормальных людей  здравый смысл,
не допускающий их до иллюзии или галлюцинаций, в известной степени подавляет
в них эстетические и артистические наклонности. Хорошо копировать можно лишь
то, что хорошо видишь.
     Отсюда  уже  понятно,  каким образом  самое  искусство  может,  в  свою
очередь,  способствовать  развитию  душевных болезней  и  даже вызывать  их.
Вазари  рассказывает  о  живописце  Спинелли,  что  когда  он  после  многих
бесплодных  попыток нарисовал  наконец Люцифера во всем  его  безобразии, то
последний явился ему  во сне и укорял, зачем он  изобразил его таким уродом.
Этот образ потом в продолжение нескольких лет преследовал Спинелли и едва не
довел  его до  самоубийства. Верга знал другого  художника,  который, долгое
время  упражняясь в  рисовании змеевидных линии, стал  видеть их перед собою
днем и ночью, под конец даже превратившимися в настоящих змей. Это до  такой
степени мучило его, что он пытался утопиться.
     Бывают  случаи, что  страсть  к рисованию вызывается не  фантазией,  но
простым автоматизмом,  развивающимся с особенной силой именно  тогда,  когда
всякие  другие проявления психической деятельности  начинают слабеть.  Нечто
подобное  мы видим  в  детях,  которые  автоматически рисуют  и пишут разные
каракульки.
     Что  в известной  степени тут имеет влияние  атавизм,  доказывается  не
только  сходством  этих  рисунков  с  монгольскими,  но  также  и   страстью
сумасшедших  к  музыке.  Вопрос  этот  был  весьма  обстоятельно  разработан
известным  алиенистом  и  знатоком  музыки  Винья  (Vigna)  в  его сочинении
"Intorno all' influenza della musica" ("По поводу влияния музыки"), изданном
в Милане в 1878 году.

     Музыкальное  искусство  у  сумасшедших. Музыкальные  дарования, подобно
способности к живописи, даже еще в  сильнейшей степени,  чем эта  последняя,
слабеют  у  тех ду-шевнобольных,  которые  до  заболевания слишком  страстно
занимались музыкой.  Адриани  заметил, что музыканты, лечившиеся  у него  от
умопомешательства, почти  совершенно теряли  свои  музыкальные способности и
если иногда занимались музыкой, то совершенно машинально, иные же, лишившись
рассудка, постоянно повторяли одну и ту же пьесу или отдельные фразы из них.
Винья  говорит,  что Доницетти, находясь в  последнем периоде  сумасшествия,
оставался совершенно равнодушным, когда при нем играли его любимые  мелодии.
В  последних  произведениях  этого композитора  отразилось  роковое  влияние
болезни. То же  самое замечают  музыкальные критики и в  симфонии-увертюре к
"Мессинской невесте", написанной Шуманом во время припадков сумасшествия.
     Но  это  нисколько  не  противоречит высказанному  мною  положению, что
умопомешательство вызывает артистические способности в субъектах, не имевших
их  раньше,  а,  напротив,   только  доказывает,  как   это  мы  уже  видели
относительно живописцев, в  какой ничтожной степени сохраняется у музыкантов
прежняя любовь к искусству, злоупотребление которым, может быть, и сделалось
причиною их сумасшествия.
     Впрочем, Мазон Кокс, заметивший, что  многие виртуозы  вместе с потерей
рассудка теряли и музыкальные способности, наблюдал также несколько случаев,
когда под влиянием психоза эти способности усиливались.  Несомненно, однако,
что  музыкальный  талант появляется,  иногда  почти  внезапно, всего чаще  у
меланхоликов, затем у маньяков и даже у безумных. Я помню  одного  больного,
совершенно потерявшего дар слова, но постоянно игравшего à livre ouvert
самые трудные пьесы, и  одного  очень даровитого математика, который страдал
меланхолией:  совершенно   не  зная   ни   музыки,   ни   контрапункта,   он
импровизировал на  фортепиано арии,  достойные великого композитора.  Другой
субъект, впавший в безумие вследствие мономании, в молодости учился музыке и
во время болезни постоянно играл или импровизировал до самой смерти своей от
паралича.
     Тамбурини лечил одну женщину, сифилитичку, страдавшую мегаломанией;  во
время припадков  возбуждения она садилась  за фортепиано  и пела  прекрасные
арии,  но,  вместо  того чтобы  аккомпанировать  себе,  импровизировала  два
различных  мотива, не  имевших  никакого соотношения ни  между  собою,  ни с
арией, которую она пела при этом.
     Один  юноша, лечившийся у меня в  клинике от миланской проказы, сочинял
новые и прелестные песенки.
     Раджи  писал  мне   об   одной  лечившейся  у  него   даме,  страдавшей
меланхолией,  что во время припадка  она  играла нехотя  и  кое-как, но,  по
окончании  его,  проводила целые  дни  за  роялем и  с  чисто  артистическим
увлечением исполняла  труднейшие вещи.  Тот же врач  наблюдал необыкновенное
развитие музыкальных способностей  у другой  больной, у  которой было острое
горделивое  помешательство:  она  постоянно  пела   арии  Беллини,   хотя  и
детонировала при этом.
     В  музыкальном искусстве  перевес  тоже  оказывается,  по-видимому,  на
стороне  мегаломаньяков и паралитиков,  по  той же самой  причине,  как  и в
живописи, а именно вследствие сильнейшего  психического возбуждения. Так,  с
одним из паралитиков во все продолжение болезни бывали настоящие музыкальные
пароксизмы, во время  которых он  подражал  всевозможным инструментам  и при
исполнении  тихих  мест  (piano)  выказывал  неописанное  увлечение.  Другая
паралитичка,   воображавшая   себя  французской   императрицей,   губами   и
прищелкиванием пальцев исполняла марши для своего войска и пела в такт  этим
звукам.
     Еще  один больной-паралитик,  считавший  себя  генерал-адмиралом,  тоже
нередко  пел  какие-то  монотонные  мелодии.  Оригинальный  поэт и живописец
мегаломаньяк  М.,  писавший   то  прелестные,   то  нелепые   стихотворения,
приведенные нами раньше, тоже писал или, скорее, кропал какие-то музыкальные
пьесы  по  новой, им  самим изобретенной  системе, ни  для кого, впрочем, не
понятной.
     Маньяки всегда  предпочитают быстрые  темпы на высоких  нотах, особенно
при веселом настроении, и любят повторять припевы (Раджи). Впрочем, и вообще
все больные, хотя бы  ненадолго попадающие  в дома умалишенных, обнаруживают
большую склонность  к  пению, крикам  и ко всякому  выражению  своих  чувств
посредством звуков,  причем всегда заметен известный  размер,  ритм. Причина
этого явления, точно так же как и обилия между  сумасшедшими  поэтов,  будет
нам  вполне   понятна,  когда   мы  припомним  мнение  Спенсера   и  Ардиго,
доказывающих,  что  закон  ритма   есть   наиболее   распространенная  форма
проявления энергии, присущей всему в природе, начиная от звезд, кристаллов и
кончая животными организмами. Инстинктивно  подчиняясь этому закону природы,
человек  стремится   выразить  его   всеми  способами   и   тем  с   большей
напряженностью,  чем слабее  у него рассудок. Потому-то  первобытные  народы
всегда до страсти любят музыку. Спенсер слышал от одного миссионера, что для
обучения дикарей он поет им псалмы, и на другой день почти все они уже знают
их на память.
     Дикари  даже и в разговорной форме употребляют нечто вроде  монотонного
пения, напоминающего наши речитативы, а самое слово песня выражало в древнее
время  и понятие  о  поэзии,  откуда  произошло  название  поэта  --  певец.
Таинственные магические  формулы  и заклинания древних всегда  имели  размер
песни, да и в настоящее время в деревнях разговорная  речь обилием модуляции
голоса   напоминает  простые   музыкальные   арии.   Наконец,  импровизаторы
произносят свои стихи не иначе как нараспев  и  жестикулируют при этом всеми
членами.
     Спенсер  в  своем  сочинении  "Essais de  morale  el d'esthétique"
(Paris, 1879) прекрасно объясняет это тем, что пение придает особенную  силу
естественному  выражению  чувств и состоит в систематическом  комбинировании
голосовых  средств, смотря по тому, вызываются ли они радостью  или печалью.
"Всякое умственное возбуждение, -- говорит  он, -- переходит в мускульное, и
между ними существует неразрывная  связь. Ребенок прыгает и скачет при  виде
чего-нибудь  блестящего.  Взрослый  начинает  жестикулировать  под  влиянием
ощущений или сильного вол-нения, и  чем оно сильнее, тем больше раздражается
мускульная  система. Легкая боль  вызывает стон, острая --  крик:  слабый --
если страдание мимолетно, высокий или низкий -- если оно продолжительно, а в
случае нестерпимых страданий звук  голоса повышается на квинту, на  октаву и
даже  больше. В пении  же  душевное  волнение  также  проявляется  дрожанием
мускульных связок, отчего происходит так называемое тремоло".
     Весьма  естественно  поэтому,  что  в  тех  случаях, когда  возбуждение
особенно сильно  и  где нередко даже явление атавизма, как при сумасшествии,
склонность  к  музыке  оказывается  преобладающим выражением духовной  жизни
человека.
     Тот же  самый  факт служит в  свою  очередь  объяснением,  почему среди
гениальных безумцев так  много музыкальных  знаменитостей, каковы, например,
Моцарт,  Латтре,  Шуман,  Бетховен,  Доницетти,  Перголези, Феничиа,  Риччи,
Рокки, Россо,  Гендель, Дюссек,  Гофман, Глюк  и др.* Кроме того, не следует
забывать, что музыкальные композиции принадлежат к числу  самых субъективных
произведений человеческого гения, -- они  всего теснее связаны с аффектами и
всего  менее  с  внешними  формами проявления  мысли,  вследствие  чего  для
создания  их   необходимо  вдохновение  самое  пламенное,  жгучее,  наиболее
губительно действующее на организм.

     [На громадное  количество сумасшедших  среди  композиторов  указал  мне
молодой  артист Арнальдо Баргони уже  много  лет  тому назад,  а в последнее
время много фактов по  этому  вопросу  сообщил  Мастриани в своей прекрасной
статье о моей книге "Гениальность и помешательство", изданной в 1881 году.]

     Исследование характера артистических  наклонностей у сумасшедших, может
быть, принесет  пользу не только  для изучения  их  болезней,  в которых еще
столько  темного,  необъяснимого, но  также и  для самой  эстетики  или,  по
крайней  мере,  для  эстетической критики, доказав ей,  что  злоупотребление
символами,  изобилие мелочных  подробностей,  хотя  и  совершенно  верных  с
действительностью,   цветистость  слога,   противоестественное  преобладание
одного   какого-нибудь   цвета   (недостаток,  свойственный   многим   нашим
художникам), циничность  сюжетов  и  слишком  преувеличенная  оригинальность
принадлежат уже к патологическим явлениями в области искусства.


IX. МАТТОИДЫ-ГРАФОМАНЫ, ИЛИ ПСИХОПАТЫ

     Маттоидами-графоманами   я   предложил    бы   назвать   разновидность,
составляющую  промежуточное  звено,  переходную  ступень  между  гениальными
безумцами, здоровыми людьми и собственно помешанными.
     Разновидность   эта  представляет   в   печальной  области   психиатрии
совершенно  особый  тип  индивидов, на  которых  впервые указал  Маудсли под
именем  "людей с темпераментом  помешанных" и которых  потом Морель,  Легран
де-Соль  и Шюле  назвали страдающими  наследственным неврозом*, Баллинский и
др. -- психопатами, а Раджи -- невропатами.

     ["Это  дети  или  племянники  сумасшедших,  --  говорит  Шюле  в  своем
сочинении  "Geisteskrankheit", --  нередко  с аномалиями  в строении черепа,
неба, языка, склонные к умопомешательству, в особенности периодическому, и к
ипохондрии, которой они  подвергаются при малейшем поводе, в период зрелости
и беременности. Они с детства проявляют недостаток энергии, бывают склонны к
бессоннице,   сомнамбулизму,   конвульсиям   и   отличаются   необыкновенной
раздражительностью.  Позднее   в  них  проявляются   припадки   лихорадочной
деятельности,   сменяющиеся   полной   инерцией,   отсутствие    дисциплины,
жестокость, преждевременные  половые инстинкты и наклонности к самоубийству:
они вечно находятся в тревоге  и  ничем не могут удовлетвориться; едва  лишь
достигну