ыходе из дворца им надо было миновать сторожку привратника,  и
тут отцу пришло в голову, что раз он, вероятно,  первым  из  шотландских
дворян проходит в эту дверь, значит, ему надлежит дать бедному  приврат-
нику достойное представление о том, с кем он имеет дело. И вот он кладет
привратнику в руку три королевские гинеи,  словно  это  для  него  самое
обычное дело; трое, что шли позади, поступили так же. С тем они и очути-
лись на улице, ни на грош не став богаче после всех  своих  трудов.  Кто
говорит, что первым одарил королевского привратника один, кто говорит  -
другой, но в действительности сделал это Дункан Стюарт, и я готов  дока-
зать это как шпагой, так и пистолетом. Вот каков человек был  мой  отец,
упокой, господи, его душу!
   - Думаю, такой человек не оставил вас богачом, - сказал я.
   - Это верно, - сказал Алан. - Оставил он мне пару штанов, чтобы прик-
рыть наготу, а больше почти ничего. Оттого я и подался на военную  служ-
бу, а это и в лучшие-то времена лежало на мне черным пятном, и, а  угоди
я в лапы красных мундиров, и вовсе меня подведет.
   - Как? - воскликнул я. - Вы и в английской армии служили?
   - Вот именно, - сказал Алан. - Одно утешение, что  под  Престонпансом
[3] перешел на сторону тех, кто сражался за правое дело.
   С таким взглядом на вещи мне было  трудно  согласиться:  дезертирство
под огнем я привык считать позором для человека чести. Но как ни молод я
был, у меня хватило благоразумия не заикнуться об этом вслух.
   - Ого! - сказал я. - Ведь это карается смертью!
   - Да, попадись Алан им в руки, расправа будет коротка,  зато  веревка
найдется длинная! Правда, у меня в кармане патент на воинский чин,  под-
писанный королем Франции, - все же какая-то защита.
   - Очень сомневаюсь, - сказал я.
   - Сомнений у меня самого немало, - сухо сказал Алан.
   - Но, боже праведный! - вырвалось у меня. - Вы отъявленный  мятежник,
перебежчик, служите французскому королю - и рискуете возвращаться в Шот-
ландию? Нет, это прямой вызов судьбе.
   - Ба! - сказал Алан. - Я с сорок шестого каждый год сюда возвращаюсь.
   - Что же вас заставляет?
   - Тоскую, понимаешь ли, - сказал он. - По Друзьям, по  родине.  Фран-
ция, спору нет, прекрасная страна, но меня тянет к  вереску,  к  оленям.
Ну, и занятия тоже находятся. Между  делом  подбираю  молодых  людей  на
службу к французскому  королю.  Рекрутов,  понимаешь?  А  это  как-никак
деньги. Но главное, что меня сюда приводит, это дела моего вождя, Ардши-
ла.
   - Я думал, вашего вождя зовут Эпин, - сказал я.
   - Да, но Ардшил - предводитель клана, - объяснил  Алан,  не  слишком,
впрочем, для меня вразумительно. - Представь себе, Дэвид:  он,  кто  всю
жизнь был таким важным лицом, королевского рода по крови и по имени, ны-
не низведен до положения простого бедняка и влачит свои дни во французс-
ком городе. Он, к кому по первому зову собирались четыреста рубак,  ныне
(я видел это собственными глазами!) сам покупает на базаре масло и несет
домой в капустном листе. Это не только больно, это позор для всей  фами-
лии, для клана, а потом, есть ведь и дети, плоть от плоти Эпина, его на-
дежда, которых там, на чужбине, надо обучать наукам и умению  держать  в
руке шпагу. Так вот. Эпинским арендаторам приходится платить ренту коро-
лю Георгу, но у них стойкие сердца, они верны своему вождю;  и  так  под
двойным воздействием любви и легкого нажима  -  бывает,  пригрозишь  ра-
зок-другой - бедный люд ухитряется наскрести еще одну ренту для Ардшила.
А я, Дэвид, - рука, которая передает ему эту ренту.
   И он хлопнул рукой по поясу, так, что звякнули гинеи.
   - И они платят тому и другому? - воскликнул я.
   - Так, Дэвид. Обоим.
   - Неужели? Две ренты?
   - Да, Дэвид, - ответил Алан. - Этому капитанишке я сказал не  то,  но
тебе говорю правду. И просто диву даешься, как  мало  требуется  усилий,
чтобы ее получить. Здесь, впрочем, заслуга  достойного  моего  родича  и
друга моего батюшки, Джемса из рода Гленов, иначе говоря, Джемса  Стюар-
та, кровного брата Ардшила. Это он собирает деньги и все устраивает.
   Так впервые я услышал имя того самого Джемса Стюарта,  который  потом
снискал себе столь громкую известность в дни, когда пошел  на  виселицу.
Но в ту минуту я пропустил это имя мимо ушей, всецело поглощенный мыслью
о великодушии бедных горцев.
   - Какое благородство! - вскричал я. - Пускай я виг или вроде того, но
я заявляю, что это благородно.
   - Да, - отозвался Алан. - Ты виг, но ты джентльмен, и потому ты пони-
маешь. Вот будь ты родом из проклятого племени Кемпбеллов, ты,  заслышав
такое, зубами бы заскрипел. Будь ты Рыжей Лисой... - При этом имени Алан
осекся и стиснул зубы. Много зловещих лиц довелось мне видеть  в  жизни,
но ни одно не дышало такой злобой, как лицо Алана, когда он  вспомнил  о
Рыжей Лисе.
   Я слегка оробел, но любопытство пересилило.
   - А кто это - Рыжая Лиса? - спросил я.
   - Кто? - вскричал Алан. - Хорошо, я  тебе  скажу.  Когда  воины  шот-
ландских кланов были повержены под Куллоденом и правое дело было растоп-
тано, а кони бродили по бабки в лучшей крови Севера, Ардшил, точно  зат-
равленный олень, вынужден был бежать в горы - бежать вместе с супругой и
детьми. Тяжко нам пришлось, пока не погрузили их на корабль; а когда  он
еще укрывался в лесах, подлецы-англичане, не сумев лишить его жизни, ли-
шили нашего вождя его исконных прав. Они отняли у  него  власть,  отняли
земли, вырвали шпаги из рук его  собратьев  по  клану,  носивших  оружие
тридцать столетий, - сорвали с них даже одежду, так что  теперь  и  плед
надеть почитается преступлением и тебя могут бросить  в  темницу  за  то
лишь, что на тебе шотландская юбка. Одно только истребить им было не под
силу: любовь клана к своему вождю. Свидетельство тому - эти гинеи. И вот
тут на сцену выходит новое лицо: Кемпбелл, рыжий Колин из Гленура...
   - Это которого вы зовете Рыжей Лисой? - спросил я.
   - Эх, принес бы мне кто хвост этой лисицы! - свирепо выкрикнул  Алан.
- Да, тот самый. Он вступает в игру, получает у короля Георга бумагу  на
должность так называемого королевского управляющего в Эпине. Поначалу он
тише воды и ниже травы, с Шеймусом - то есть Джемсом Гленом,  доверенным
моего вождя - чуть не обнимался. Потом мало-помалу до него доходит то, о
чем я сейчас тебе рассказал:  что  эпинские  бедняки,  простые  фермеры,
арендаторы, лучники выжимают из себя все до последнего, лишь бы  собрать
вторую ренту и отправить за море Ардшилу и несчастным его детям. Как  ты
это назвал?
   - Назвал благородством, Алан.
   - И это ты, который немногим лучше вига - вскричал Алан. -  Но  когда
это дошло до Колина Роя, черная кемпбелловская кровь бросилась ему в го-
лову. Скрежеща зубами, сидел он за пиршественным столом. Как! Чтобы Стю-
арту перепал кусок хлеба, а он не мог помешать? Ну, рыжая  тварь,  попа-
дись ты мне на мушку, да поможет тогда тебе бог! (Алан помолчал,  силясь
совладать со своим гневом.) Итак, Дэвид, что же он,  по-твоему,  делает?
Он объявляет, что все фермы сдаются в аренду. А  сам,  в  глубине  своей
черной души, прикидывает:  "Мигом  водворю  новых  арендаторов,  которые
забьют на торгах всех этих Стюартов, Макколов да Макробов - это  все  из
нашего "клана имена, Дэвид, - и тогда,  думает,  волей-неволей  придется
Ардшилу ходить с сумой по французским дорогам".
   - Ну, - сказал я, - а дальше?
   Алан отложил давно уже погасшую трубку и уперся ладонями в колени.
   - Дальше? - сказал он. - Ни за что не угадаешь! Дальше эти самые Стю-
арты, Макколы и Макробы, которым и так уже приходилось платить две  рен-
ты: одну, по принуждению, - королю Георгу, другую, по природной  доброте
своей, - Ардшилу, предложили Рыжему такую цену, какой не давал  ни  один
Кемпбелл во всей Шотландии. А уж он куда только не посылал за  ними,  от
устья Клайда и до самого Эдинбурга, выискивать, уламывать, улещать: яви-
тесь, мол, сделайте милость, чтобы уморить голодом Стюарта на потеху ры-
жему псу Кемпбеллу!
   - Да, Алан, - сказал я. - Это удивительная и прекрасная  история.  Я,
может быть, и виг, но я рад, что этот человек был сокрушен.
   - Сокрушен? - эхом подхватил Алан. - Это онто?  Плохо  же  ты  знаешь
Кемпбеллов и еще хуже - Рыжую Лису. Не было этого и не будет, пока скло-
ны гор не окрасятся его кровью. Но пускай только  выдастся  денек,  друг
Дэвид, когда у меня будет время поохотиться на досуге, и тогда всего ве-
реска Шотландии не хватит, чтобы укрыть его от моей мести!
   - Друг Алан, - сказал я, - к чему столько гневливых слов? И смысла не
слишком много, и не очень это по-христиански. Тому, кого вы  зовете  Ли-
сой, они не причинят вреда, вам же не принесут  никакой  пользы.  Просто
расскажите мне все по порядку. Что он сделал потом?
   - Уместное замечание, Дэвид, - сказал Алан. - Что правда, то  правда:
ему от слов вреда не будет" и это очень жаль! И, не считая этого  твоего
"не по-христиански" - на сей счет я совсем другого мнения,  иначе  бы  и
христианином не был, - я совершенно с тобой согласен.
   - Мнение - не мнение, а что христианская  религия  воспрещает  месть,
это известно.
   - Да, - сказал он, - сразу видно, что тебя наущал Кемпбелл!  Кемпбел-
лам и им подобным жилось бы куда уютней, когда бы не было на  свете  мо-
лодца с ружьем за вересковым кусточком! Впрочем, это к делу не  относит-
ся. Итак: что он сделал потом.
   - Ну-ну? - сказал я. - Рассказывайте же.
   - Изволь, Дэвид. Не сумев отделаться от верных простолюдинов  мытьем,
он поклялся избавиться от них катаньем. Только бы Ардшил голодал  -  вот
он чего добивался. А раз тех, кто кормит его  в  изгнании,  деньгами  не
осилишь, значит, правдами ли, неправдами, а он их выживет иначе. Созыва-
ет он себе в поддержку законников, выправляет бумаги, посылает за  крас-
ными мундирами. И приневолили добрый люд собираться, да брести  неведомо
куда из родимого дома, с насиженных мест, где тебя  вскормили,  вспоили,
где ты играл, когда был мальчишкой. А кто пришел на их место? Нищие  го-
лодранцы! Будут  теперь  королю  Георгу  подати,  ищисвищи!  Пускай  до-
вольствуется меньшим, пускай масло тоньше мажет, рыжему  Колину  и  горя
мало! Удалось навредить Ардшилу - его душенька довольна! Вырвал кусок из
рук моего вождя, игрушку из детских ручонок - на  радостях  песни  будет
распевать по дороге к себе в Гленур.
   - Позвольте, я вставлю слово, - сказал я. - Будьте уверены: раз ренты
берут меньше, стало быть, сюда приложило руку правительство. Этот  Кемп-
белл не виноват, ему так велели. Ну, убьете вы завтра  вашего  Колина  -
много ли в этом проку? Вы и оглянуться не успеете, как на его место при-
будет новый управляющий.
   - Да, - сказал Алан. - В бою ты просто молодчина, а так - виг до моз-
га костей!
   Он говорил как будто бы добродушно, но за его пренебрежительным тоном
угадывалось столько ярости, что я счел разумным переменить  разговор.  Я
сказал, что меня удивляет, как это человек в его положении может беспре-
пятственно наезжать сюда всякий год и его до сих пор не  схватили,  хотя
весь север Шотландии наводнен войсками и часовых  там  -  точно  у  стен
осажденного города.
   - Это проще, чем ты думаешь, - отозвался Алан. - Открытый склон горы,
понимаешь ли, что твоя дорога: завидел стражу  в  одном  месте,  проходи
другим, вот и все. Да и вереск - большая подмога. И, повсюду  дома  дру-
зей, их хлева, стога сена. А потом, это ведь больше ради красного словца
говорится: "Вся земля наводнена войсками". Один солдатишка наводнит  со-
бой ровно столько земли, сколько у него под сапогами. Мне случалось  ры-
бачить, когда на том берегу торчала стража, да еще какую знатную  форель
я добывал! Сиживал я и под вересковым кустом в пяти шагах  от  часового,
да какой еще миленький мотив перенял у него со свиста!  Вот,  -  и  Алан
просвистал мне мелодию песенки.
   - Ну, а кроме того, - продолжал он, - сейчас не так туго, как в сорок
шестом. В горах, как говорится, восстановлен мир. Оно и не  удивительно,
коль скоро от самого Кинтайра и до мыса Рат не сыщешь ни ружья, ни  шпа-
ги, разве что у кого подогадливей припрятаны под соломой на стрехах! Од-
но только знать бы, Дэвид, доколе это? Ненадолго, казалось бы, если люди
вроде Ардшила томятся в изгнании, а такие, как Рыжая Лиса, лакают вино и
обижают бедный люд в его же родном доме. Только хитрая это штука -  уга-
дать, что народ вытерпит, а что нет. Иначе как бы могло так  получиться,
что рыжий Колин разгуливает на коне по моему многострадальному  Эпину  и
до сих пор не нашлось удальца, чтобы всадить в него пулю?
   Тут Алан умолк, впал в задумчивость и долго  сидел  притихший  и  пе-
чальный.
   В довершение всего, что сказано уже про моего друга, добавлю, что  он
искусно играл на всех музыкальных инструментах, в особенности на  свире-
ли; был признанным поэтом, слагавшим стихи на своем родном языке; прочел
немало книг, французских и английских; стрелял без промаха,  был  умелый
рыболов и великолепный фехтовальщик, равно владея как рапирой, так и из-
любленной своей шпагой. Что касается его недостатков, они были видны как
на ладони, и я уже знал их наперечет. Правда, после битвы в  капитанской
рубке худший из них - ребяческую свою обидчивость и склонность  затевать
ссоры - он, по отношению ко мне, почти не выказывал.  Только  не  берусь
судить, почему: оттого ли, что я сам не ударил в грязь лицом, или  отто-
го, что стал свидетелем его собственной, куда большей удали.  Ибо  сколь
ни ценил Алан Брек доблесть в других, больше всего восхищался  он  ею  в
Алане Бреке.


   ГЛАВА XIII
   ГИБЕЛЬ БРИГА

   Было уже очень поздно и, для такого времени года, совсем темно (иными
словами, достаточно все-таки светло), когда в дверь кормовой рубки  про-
сунул голову Хозисон.
   - Эй, выходите, - позвал он. - Надо поглядеть,  сумеете  вы  провести
нас по этим местам?
   - Что, опять ваши фокусы? - спросил Алан.
   - Какие там фокусы! - закричал капитан. - И без  того  голова  кругом
идет - у меня бриг в опасности!
   По его озабоченному виду и в особенности по тому, как тревожно он го-
ворил о бриге, нам обоим стало ясно, что на этот раз капитан  совершенно
искренен, и мы с Аланом, не слишком опасаясь подвоха, вышли на палубу.
   Дул резкий, пронизывающе холодный ветер, на безоблачных  небесах  еще
не потух отблеск заката и ярко светила почти уже полная луна.  Бриг  шел
очень круто к ветру, с тем чтобы обогнуть юго-западную оконечность  ост-
рова Малл, чьи горы высились на самом виду слева по носу, и выше всех  -
увенчанный дымкой тумана Бен-Мор. Хотя галс был не  слишком  удобен  для
"Завета", все же, подгоняемый западной волной, бриг на огромной скорости
рвался вперед, содрогаясь от напряжения, то и  дело  зарываясь  носом  в
волны.
   В сущности, ночь была не такая уж скверная для мореплавания,  я  даже
стал было недоумевать, что так расстроило капитана, как вдруг бриг  под-
няло на громадный вал, и капитан, показывая куда-то рукой, закричал нам:
"Смотрите!"
   Впереди по подветренному борту из освещенного луною моря поднялось  в
воздух что-то похожее на фонтан,  и  сразу  же  послышался  приглушенный
расстоянием рокот.
   - Что это, по-вашему? - угрюмо спросил капитан.
   - Волны разбиваются о риф, - сказал Алан. - Теперь вы знаете, где он,
так чего же лучшего желать?
   - Оно конечно, - сказал Хозисон. - Если б он был один.
   И точно: не успел он договорить, как немного южнее из  моря  поднялся
еще один фонтан.
   - Видали? - сказал Хозисон. - Вот то-то. Знал бы я про  эти  рифы  да
будь у меня морская карта или останься хоть Шуан в живых,  ни  за  какие
шестьдесят гиней, ни даже за шестьсот я, не стал бы рисковать  бригом  в
эдакой каменоломне! Ну, а вы, сэр, вы же взялись показывать нам  курс  -
что теперь скажете?
   - Думаю, - сказал Алан, - что это, как их называют, Торренские скалы.
   - И много их?
   - Помилуйте, сэр, я не лоцман, - сказал  Алан.  -  Что-то,  помнится,
миль на десять наберется.
   Мистер Риак и капитан переглянулись.
   - Но где-то есть же между ними проход? - спросил капитан.
   - Несомненно, - сказал Алан. - Только где? Хотя мне, - опять-таки  не
знаю почему, запало в голову, что вроде к берегу посвободнее.
   - Вон что? - сказал Хозисон. - Тогда, мистер Риак, надо будет держать
круче к ветру, а когда будем огибать Малл, сэр, как можно ближе к  бере-
гу. Правда, все равно берег закроет нам ветер, а с подветренной  стороны
будет торчать эта каменоломня. Ну, да отступать поздно, так что  скрипим
дальше.
   Он скомандовал рулевому, а Риака послал на фокмарс. Из экипажа на па-
лубе было только пять душ, включая капитана и помощника:  все,  кто  был
годен - или, по крайней мере, годен и расположен  к  работе.  Потому-то,
как я уже сказал, лезть на марс и выпало на долю мистера Риака, и теперь
он сидел там впередсмотрящим и кричал на палубу о том, что видел.
   - К югу забито скалами, - предостерегал он, и потом, немного  спустя:
- А к берегу и вправду как будто посвободней.
   - Ну, сэр, - обратился Хозисон к Алану, -  попробуем  идти  по  вашей
указке. Только, сдается мне, с таким же успехом можно довериться слепому
скрипачу. Дай-то бог, чтоб вы оказались правы.
   - Дай-то бог! - шепнул мне Алан. - Но где же я это слышал? Э, да лад-
но, чему быть, того не миновать.
   Чем ближе мы подходили к оконечности суши, тем гуще было море  усеяно
рифами - они торчали тут и там прямо у нас на пути, и мистер Риак  то  и
дело кричал, что надо менять курс. Иной раз это было более чем ко време-
ни; один риф, к примеру, прошел так близко от планшира, что когда о него
разбилась волна, мелкие брызги дождем посыпались на палубу, обдав нас  с
головы до ног.
   Было светло, как днем, и все эти опасности хорошо видно; оттого  ста-
новилось, пожалуй, еще тревожнее. Хорошо видел я  и  лицо  капитана:  он
стоял подле рулевого, переминаясь с ноги на ногу, время от времени  дыша
на пальцы, но упорно вслушивался, неотступно следил за  морем,  твердый,
как скала. Ни он, ни мистер Риак не отличились в сражении, но я  увидел,
что в своем ремесле им храбрости не занимать, и это очень возвысило обо-
их в моих глазах, тем более что Алан, оказывается, побелел как полотно.
   - Ох-хо-хо, Дэвид, - пробормотал он. - Не по душе мне такая смерть!
   - Что я вижу, Алан! - воскликнул я. - Уж не струсили ли вы?
   - Нет, - сказал он, облизывая пересохшие губы. -  Но  согласись,  что
это студеная кончина...
   К этому времени, то и дело меняя курс, чтобы не напороться на риф, но
по-прежнему держа круто к ветру и как можно ближе к берегу, мы  обогнули
остров Айону и двинулись вдоль острова Малл. Прибой у  оконечности  мыса
был очень сильный, и бриг швыряло, как щепку.  На  руль  поставили  двух
матросов, а иной раз и Хозисон самолично приходил им на помощь, и стран-
но было видеть, как трое здоровенных мужчин всей своей тяжестью налегают
на румпель, а он, точно живое существо, сопротивляется и отбрасывает  их
назад. Это усугубило бы и без того грозную опасность,  да,  по  счастью,
море вот уже несколько миль как очистилось от подводных скал.  А  тут  и
мистер Риак возвестил с марса, что видит прямо по курсу чистую воду.
   - Вы оказались правы, - сказал Алану Хозисон. - Вы спасли бриг,  сэр;
я не забуду этого, когда придет срок сводить счеты.
   Я верю, что он произнес эти слова чистосердечно и  что,  более  того,
сдержал бы их, так дорог был "Завет" сердцу капитана.
   Впрочем, это лишь догадки, ибо сложилось все иначе, нежели он предпо-
лагал.
   - У вались на румб! - выкрикнул вдруг мистер Риах.  -  С  наветренной
стороны риф!
   В ту же секунду бриг подхватило прибоем и паруса потеряли ветер. "За-
вет" волчком повернулся против ветра и тотчас ударился о риф с такой си-
лой, что все мы плашмя повалились на палубу, а мистер Риак едва не  сле-
тел с мачты.
   Во мгновение ока я был на ногах. Риф, на который мы наткнулись, нахо-
дился где-то возле юго-западной оконечности Малла