з; тропа огибала деревню петлей, однако
была видна отсюда вся как на ладони, и кто бы за мной ни охотился, горцы
или не горцы, но на ней не было ни души. Вот он, удобный случай, вот  то
стечение обстоятельств, которым мне советовал пользоваться Стюарт,  и  я
побежал вдоль запруды, обогнул восточный край леса, прошел его  насквозь
и снова очутился на западной опушке, откуда я мог наблюдать  за  тропой,
оставаясь невидимым. Она попрежнему была безлюдной, и я немного приобод-
рился.
   Больше часа я сидел, притаившись за деревьями, и, наверное, ни  заяц,
ни орел не могли бы следить за опасностью зорче и настороженнее, чем  я.
Солнце зашло еще в начале этого часа, но небо сияло золотом, и было  еще
совсем светло; к исходу часа дневной свет стал меркнуть, очертания пред-
метов сливались вдали, и наблюдать стало трудно. За это время к  востоку
от Силвермилза не прошел ни один человек, а в западном  направлении  шли
только честные поселяне с женами, возвращавшиеся по домам на покой. Если
даже за мной следят самые хитроумные шпионы в Европе, думал я, и то  ма-
ловероятно, чтобы они догадались, где я; забравшись немного глубже в ле-
сок, я лег и стал дожидаться Алана.
   Все это время я сильно напрягал внимание, следя не только за  тропой,
но и, насколько хватало глаз, за всеми кустами и полями. Сейчас  в  этом
уже не было надобности. Луна в первой своей четверти поблескивала  между
ветвями; вокруг стояла сельская тишина, и следующие три-четыре  часа  я,
лежа на спине, мог спокойно обдумывать свое поведение.
   Прежде всего два обстоятельства не вызывали у  меня  сомнений:  я  не
имел права идти сегодня в Дин, и уж если я там побывал, то не имел права
лежать в этом леске, куда должен прийти Алан. Если здраво рассуждать, то
из всех лесов обширной Шотландии именно в этот мне был заказан  путь;  я
это знал и тем не менее лежал здесь, дивясь самому себе. Я думал о  том,
как дурно я сегодня поступил с Катрионой; как я твердил, что от меня за-
висят две человеческие жизни, и этим заставил подвергнуть  опасности  ее
отца; и о том, что, легкомысленно явившись сюда, я опять могу выдать  их
обоих. Чистая совесть - залог мужества. И как  только  я  здраво  оценил
свои поступки, мне показалось, что я стою безоружный среди полчища опас-
ностей. Я быстро привстал. А что если я сейчас пойду  к  Престонгрэнджу,
застану его, пока он не лег спать (я легко успею дойти), и  покорно  от-
дамся в его руки? Кто меня за это осудит? Не  стряпчий  же  Стюарт:  мне
только стоит сказать, что за мною гнались, что я отчаялся спастись и по-
этому сдался. И не Катриона, для нее тоже ответ у меня был  наготове:  я
не мог допустить, чтобы она выдала своего отца. И  в  одно  мгновение  я
смогу избавиться от всех бед, которые, в сущности, и не были моими:  вы-
путаться из эпинского убийства, уйти из-под власти всех Стюартов и Кемп-
беллов, всех вигов и тори в стране и отныне жить по собственному разуме-
нию, наслаждаться своим богатством, увеличивать его и посвятить дни моей
молодости ухаживанию за Катрионой, что для меня будет куда более  подхо-
дящим занятием, чем прятаться от преследователей, словно воришка, и сно-
ва терпеть тяжкие мытарства, которыми была полна моя жизнь после бегства
с Аланом.
   Поначалу я не видел ничего постыдного в том, чтобы сложить оружие;  я
только удивлялся, почему я не додумался до этого раньше, и стал  размыш-
лять, почему же во мне свершилась такая перемена.  Очевидно,  причина  в
том, что я пал духом, а это  было  следствием  моего  недавнего  безрас-
судства, которое, в свою очередь, порождено  старым,  всеобщим  позорным
грехом - безволием. Мне тотчас же вспомнились евангельские  слова:  "Как
сатане изгнать сатану?" Неужели же,  думал  я,  изза  своего  малодушия,
из-за того, что я пошел по приятному мне пути и поддался влечению к  мо-
лодой девушке, я совсем лишился самоуважения и готов  погубить  Алана  и
Джемса? И теперь должен искать выхода там, откуда  я  вошел?  Нет,  зло,
причиненное себялюбием, надо исправить самоотречением; плоть, которую  я
ублажал, должна быть распята на кресте. Я  мысленно  искал  такой  образ
действий, который был бы мне наименее приятен: очевидно, я  должен  уйти
из леса, не дождавшись Алана, и продолжить свой путь в  одиночестве,  во
тьме, среди невзгод и опасностей, уготованных мне судьбой.
   Я описываю свои размышления столь подробно потому, что они,  как  мне
кажется, могут быть полезными и послужить уроком для молодых  людей.  Но
говорят, и в том, чтобы сажать капусту,  есть  своя  истина,  и  даже  в
нравственности и вере находится место здравому смыслу. Близился час при-
хода Алана, и луна уже зашла. Если я уйду и шпионы в темноте меня не за-
метят (не мог же я свистнуть им, чтобы они следовали за  мной!),  то  по
ошибке они могут накинуться на Алана. А если я останусь, то хотя бы  су-
мею его предостеречь и, быть может, этим спасу. Потворствуя своим  жела-
ниям, я рисковал жизнью других людей; навлекать на них опасность  снова,
и на этот раз во имя искупления, вряд ли было бы разумно. И я,  привстав
было, опять опустился на землю, но теперь я  был  настроен  по-иному:  я
одинаково удивлялся приступу малодушия и радовался охватившему меня спо-
койствию.
   Вскоре я услышал треск сучьев. Низко наклонившись к земле, я просвис-
тел две-три нотки из песни Алана; он ответил таким же  осторожным  свис-
том, и немного погодя мы с Аланом натолкнулись друг на друга в темноте.
   - Неужели это ты наконец, Дэви? - прошептал он.
   - Я самый, - ответил я.
   - Боже, как мне хотелось тебя видеть! - сказал он. -  Время  тянулось
бесконечно. Я целые дни просиживал в стоге сена, где нельзя было разгля-
деть даже собственных пальцев, а потом два часа ждал тебя  здесь,  а  ты
все не шел! Ей-богу, ты не слишком торопился - ведь  я  отплываю  завтра
утром. Что я говорю, не завтра, а сегодня!
   - Да, Алан, дружище, конечно, сегодня, - сказал я. - Уже первый  час,
и ты отплываешь сегодня. Долгий тебе путь предстоит!
   - Но сначала мы всласть наговоримся, - сказал Алан.
   - Конечно, - ответил я, - и у меня есть что порассказать!
   И я рассказал все, что ему надлежало знать, правда, довольно  сбивчи-
во, но в конце концов Алан понял все. Он слушал меня, почти  не  задавая
вопросов, иногда от души смеялся, и его смех, особенно в  этой  темноте,
где мы не видели друг друга, удивительно согревал мне сердце.
   - А ты, Дэви, все-таки на редкость странный малый, - сказал он, когда
я кончил, - чудак да и только, не дай бог столкнуться с такими, как  ты!
А насчет того, что ты рассказал, - ну, Престонгрэндж тоже виг, как и ты,
и я о нем распространяться не стану, но, ей-богу, он был бы тебе  лучшим
другом, если б только ты мог ему доверять. Но Саймон Фрэзер и Джемс  Мор
одной породы со мной, и я вправе говорить о них, что думаю. Все  Фрэзеры
пошли от черного дьявола, это каждый знает, а от Макгрегоров меня  мутит
с тех пор, как я научился стоять на ногах.  Помню,  одному  я  расквасил
нос, когда еще ходить как следует не умел, я его толкнул и шмякнулся ему
на спину. Отец тогда очень этим гордился, упокой, господи, его душу,  да
и было чем. Спору нет, Робин волынщик, каких мало, - прибавил он,  -  но
Джемс Мор пусть идет к черту в зубы!
   - Нам надо подумать вот о чем, - сказал я. - Прав  был  Чарлз  Стюарт
или нет? Им нужен только я или мы оба?
   - А ты как полагаешь, ты ведь теперь человек опытный? - спросил Алан.
   - Не могу понять, - сказал я.
   - И я тоже, - признался Алан. - Ты думаешь, эта девушка сдержала сло-
во?
   - Конечно.
   - Ну, кто ее знает, - сказал Алан. - Впрочем,  что  теперь  говорить:
этот рыжий давно уже вместе с остальными.
   - А много ли их, как по-твоему? - спросил я.
   - Смотря какие у них намерения, - ответил Алан. - Если они ловят  од-
ного тебя, наверно, пошлют двух-трех проворных молодцов, а если они  ре-
шат, что не худо прихватить и меня, тогда человек десять - двенадцать.
   Я невольно прыснул со смеху.
   - И думается мне, ты собственными глазами увидишь, как они побегут от
меня, будь их даже вдвое больше! - воскликнул Алан.
   - Увидеть не придется, - сказал я, - на этот раз я от них отделался.
   - Как знать, - возразил Алан, - я ничуть не удивлюсь, если они прита-
ились где-то в этом лесу. Видишь ли, Дэвид, дружище, это ведь  горцы.  А
среди них, наверное, будет кое-кто из Фрэзеров и из Макгрегоров тоже;  и
спору нет, что и те и другие, в особенности  Макгрегоры,  люди  умные  и
опытные. Кто не гнал стадо коров целых десять миль по людным дорогам ни-
зин, зная, что его вот-вот настигнет черная стража, тот  еще  ничего  не
испытал. Вот это, пожалуй, больше всего и научило меня быть прозорливым.
Что и говорить, это лучше, чем война, но война тоже может  многому  нау-
чить, хотя вообще это пустяковое дело. Так вот, Макгрегоры - люди  быва-
лые.
   - В моем образовании тут как раз пробел, - произнес я.
   - Это я вижу то и дело, - сказал Алан. - Но вот что  странно  в  вас,
людях образованных: вы невежды и сами этого не замечаете. Я, к  примеру,
не знаю ни погречески, ни по-древнееврейски; но  ведь  я,  дружище  мой,
сознаю, что я этого не знаю, - вот в чем разница. А ты? Ты валяешься  на
брюхе в этом лесу и уверяешь, что отделался от всех Фрэзеров и Макгрего-
ров. И почему? "Потому, что я их не видел", - говоришь ты. Глупая ты го-
лова, да ведь тем они и живут, что умеют прятаться.
   - Предположим самое худшее, - сказал я, - что же нам тогда делать?
   - Вот и я о том же думаю, - ответил Алан. - Мы можем разделиться. Это
мне очень не по душе. И кроме того, совсем не разумно.  Во-первых,  тьма
здесь кромешная, и, может, мы сумеем улизнуть. Если мы  будем  держаться
вместе, то пойдем в одну сторону, а разделившись, побежим в разные  сто-
роны, и тем вероятнее,  что  кто-то  из  нас  наткнется  на  этих  твоих
джентльменов. А, во-вторых, если они нас выследят,  наверное,  драки  не
миновать, и скажу тебе честно, Дэви, я был бы рад чувствовать рядом твое
плечо, а ты, думаю, не прочь чувствовать мое. Так  что,  по-моему,  надо
нам поскорей выбираться из леса и держать на восток, в Джиллан, где меня
подберет корабль. Все, как в наши былые дни, Дэви, и если найдется  вре-
мя, надо будет подумать, что тебе делать дальше. Трудно мне бросать тебя
одного, Дэви.
   - Что ж, будь по-твоему, - согласился я. - Ты зайдешь  туда,  где  ты
остановился?
   - Боже упаси! - сказал Алан. - Они хорошо ко мне отнеслись,  но,  на-
верное, не обрадуются при виде моего милого лица. Время нынче такое, что
меня нельзя назвать желанным гостем. Тем больше я дорожу  вашим  общест-
вом, мистер Дэвид Бэлфур из Шоса, можете задирать нос! С тех пор как  мы
расстались у Корсторфайна, я почти и рта не раскрывал, если  не  считать
двух перебранок с Чарли Стюартом здесь, в лесу.
   Он встал, и мы бесшумно пошли через лес на восток.


   ГЛАВА XII
   СНОВА В ПУТЬ С АЛАНОМ

   Шел, вероятно, второй час ночи; луна, как я уже говорил, зашла, с за-
пада внезапно налетел сильный ветер, несущий тяжелые, рваные тучи, и  мы
пустились в путь в такой непроглядной тьме, о которой может только  меч-
тать беглец или убийца. Белеющая в темноте дорога привела нас  в  спящий
городок Браутон, а оттуда пошла через Пикардию мимо старой моей знакомой
- виселицы с телами двух воров. Пройдя немного дальше, мы увидели  очень
нужный для нас маяк: огонек в верхнем окне какого-то дома в Лохэнде.  Мы
направились к нему почти наугад, топча ногами жатву, спотыкаясь и  падая
в канавы, затем миновали деревню и добрались наконец до покатой болотис-
той пустоши под названием Фигейтские Дроки. Здесь, под кустом дрока,  мы
улеглись и продремали до зари.
   Солнце пробудило нас в пять часов. Стояло погожее утро, все  еще  дул
сильный западный ветер, но тучи уплыли в Европу. Алан сидел на  земле  и
чему-то улыбался. С тех пор, как мы расстались, я впервые  видел  своего
друга и глядел на него с удовольствием. На нем был все  тот  же  широкий
плащ, но вязаных гетр, натянутых выше колен, он раньше не носил.  Гетры,
без сомнения, служили своего рода маскировкой, но так  как  день  обещал
быть жарким, то наряд Алана был совсем не по сезону.
   - Смотри, Дэви, - сказал он, - какое славное утро! Будет такой денек,
каким ему положено быть от бога. Это не то, что сидеть в стоге сена! По-
ка ты спал да похрапывал, я тут занялся тем, чего никогда почти  не  де-
лаю.
   - Чем же? - спросил я.
   - Да просто взял и помолился.
   - А где же мои джентльмены, как ты их называешь? - спросил я.
   - Кто их знает, - сказал он. - Одним словом, надо нам воспользоваться
тем, что их не видно. Живей подымайся, Дэви! Мы сейчас славно прогуляем-
ся. Вперед, Фортуна, веди нас за собой!
   Мы пошли берегом моря на восток, к устью Эска, туда, где курились па-
ром соляные варницы. В лучах утреннего  солнца  Стул  Артура  и  зеленые
Пентлендские холмы, были необычайно живописны; но прелесть занимающегося
дня, по-видимому, вызывала в Алане только досаду.
   - Надо быть сущим ослом, чтобы покидать Шотландию в  такой  денек,  -
ворчал он. - Неохота уезжать; лучше бы мне остаться, и  пусть  меня  тут
повесят.
   - Нет, Алан, это нисколько не лучше.
   - Не потому, что Франция хуже, - объяснил он, - а просто  она  совсем
другая. Там, пожалуй, еще красивее, чем здесь, но все-таки это  не  Шот-
ландия. Когда я во Франции, мне там очень нравится, и все же я тоскую по
шотландскому дерну и торфяному дыму.
   - Если дело только в дыме, то это еще не беда, - заметил я.
   - Конечно, грех жаловаться, когда я только что вылез из того  прокля-
того стога, - сказал он.
   - Тебе, должно быть, опостылел этот стог? - спросил я.
   - Мало сказать, опостылел, - сказал он. - Я не так-то легко впадаю  в
уныние, но мне нужен свежий воздух и небо над головой. Я, как  и  старый
Черный Дуглас, больше люблю пение жаворонка, чем писк мышей.  А  в  этом
стоге, Дэви, хотя я признаю, что лучшего тайника не сыскать,  но  там  с
рассвета до сумерек было темно, как в могиле. Иные дни (а может, и ночи,
разве их там отличишь?) казались мне долгими, как зима.
   - Как же ты узнавал час, когда идти на место встречи? - спросил я.
   - Около одиннадцати хозяин приносил мне еду, немножко бренди и огарок
свечи, чтобы не есть в темноте. И я знал, что, когда поем, пора  идти  в
лес. Там я лежал и сильно тосковал по тебе, Дэви, - сказал он, кладя ру-
ку мне на плечо, - и гадал, прошло уже два часа или нет, если только  не
приходил Чарли Стюарт со своими часами; а потом возвращался в свой расп-
роклятый стог. Нет, дрянное было житье, и слава богу, что я оттуда  выр-
вался.
   - А что же ты там делал все время?
   - Да все, что мог! Иногда играл в бабки. Я  отлично  играю  в  бабки,
только неинтересно играть, если тобой никто не любуется. А иногда  сочи-
нял песни.
   - О чем? - спросил я.
   - Ну, об оленях, о вереске, - сказал Алан, - о  вождях,  что  жили  в
давние времена, и вообще обо всем, о чем поется в песнях. А иной  раз  я
воображал, что в руках у меня волынка и я играю. Я вспоминал  прекрасные
песни, и мне казалось, будто я играю страх как хорошо; клянусь тебе, по-
рой я даже слышал звуки своей волынки! Но до чего я  рад,  что  все  это
кончилось!
   Он заставил меня снова рассказать о моих приключениях и выслушал  все
с начала до конца, расспрашивая о подробностях, выказывая бурное одобре-
ние и временами восклицая, что я "на редкость храбрый, хоть и чудак".
   - Значит, ты испугался Саймона Фрэзера? - однажды спросил он.
   - По правде сказать, да!
   - Я бы на твоем месте тоже испугался, Дэви, - сказал Алан. - Но  хоть
он и негодяй, а надо по справедливости сказать, что в сражениях  он  вел
себя очень достойно.
   - Так он не трус? - спросил я.
   - Трус! - хмыкнул Алан. - Да он бесстрашный, как моя шпага.
   Рассказ о моей дуэли привел его в неистовство.
   - Подумать только! - кричал он. - Я ведь показывал тебе этот прием  в
Корринэки! Три раза, три раза ты дал выбить у себя шпагу! Позор  на  мою
голову - ведь это я тебя учил! Ну-ка, становись, вынимай  шпагу,  мы  не
сойдем с этого места, пока ты не сотрешь пятно со своей и моей чести!
   - Алан, - сказал я, - тебя, должно быть, хватил  солнечный  удар!  Ну
время ли сейчас заниматься уроками фехтования!
   - Ты, пожалуй, прав, - согласился он. - Но три раза выбить шпагу, Дэ-
ви! А ты стоял, как соломенное чучело, и бегал за ней,  точно  собачонка
за платком! Дэвид, этот Дункансби, очевидно, какой-то особенный!  Должно
быть, несравненный фехтовальщик! Будь у меня время, я бы побежал назад и
сразился с ним сам. Он, как видно, большой мастер!
   - Глупый ты человек, - сказал я, - ты забываешь, что  сражался-то  он
со мной.
   - Это верно, - сказал он, - но три раза!
   - Ты же сам знаешь, что я никудышный фехтовальщик, - сказал я.
   - Все равно, я сроду ничего подобного не слыхал!
   - Обещаю тебе одно, Алан, - сказал я. - Когда мы свидимся в следующий
раз, я буду фехтовать лучше. Тебя больше не опозорит  друг,  не  умеющий
биться на шпагах.
   - В следующий раз! - вздохнул Алан. - Когда  он  будет,  хотел  бы  я
знать?
   - Я подумывал об этом, Алан, - сказал я, - и у меня вот какие намере-
ния: мне хочется стать адвокатом.
   - Это такая скучища, Дэви, - возразил Алан, - и к  тому  же  сплошное
крючкотворство. Нет, тебе больше подходит королевский мундир.
   - И конечно же, тогда нам будет легче всего встретиться! - воскликнул
я. - Но так как ты наденешь мундир короля Людовика, а я - короля Георга,
то встреча будет премиленькая!
   - Пожалуй, ты прав, - согласился Алан.
   - Лучше я стану адвокатом, - продолжал я, - на мой взгляд, это -  са-
мое подходящее дело для джентльмена, у которого три раза  выбили  шпагу.
Но вот в чем соль: один из лучших колледжей, где учат на адвокатов и где
учился мой родич Пилриг, - это Лейденский колледж в Голландии. Что ты на
это скажешь, Алан? Не сможет ли волонтер Royal Ecossais  [5]  взять  от-
пуск, перескочить через границу и навестить лейденского студента?
   - Еще бы, конечно, сможет! - воскликнул он. - Видишь ли, мой  полков-
ник, граф Драммонд-Мелфорт, ко мне благоволит; а что еще важнее, один из
моих родичей - подполковник шотландского полка в  Голландии.  Это  проще
простого - отпроситься, чтобы навестить подполковника Стюарта из  Халке-
та. А лорд Мелфорт - человек весьма ученый, он, как Цезарь, пишет  книги
и бесспорно будет доволен, если я поделюсь с ним своими наблюдениями.
   - Стало быть, лорд Мел форт - писатель? -  обрадовался  я,  ибо  если
Алан превыше всего ценил солдат, то я питал гораздо большее  уважение  к
джентльменам, пишущим книги.
   - Вот именно, Дэви, - подтвердил он. - Многие думают,  что  полковник
мог бы заняться делами и поважнее. Но что мне сказать, когда я сам сочи-
няю песни?
   - Ну что же, - сказал я, - теперь тебе остается лишь дать адрес, куда
тебе писать во Францию; а как только я попаду в Лейден,  я  пришлю  тебе
свой.
   - Лучше всего писать на имя вождя моего клана, - сказал он. -  Чарлзу
Стюарту из Ардшила, эсквайру, город Мелон во Франции.  Рано  или  поздно
письмо непременно попадет в мои руки.
   Мы позавтракали жареной пикшей в Массельборо, где я от души потешался
над Аланом. В это жаркое утро его плащ и вязаные гетры  невольно  броса-
лись людям в глаза, и, быть может, разумнее было  бы  объяснить  причины
такого наряда вскользь, как бы между прочим; но Алан взялся за дело нео-
бычайно ретиво, вернее, даже разыграл целое представление. Он  расхвалил
хозяйку за ее умение жарить рыбу, а потом до самого  ухода  рассказывал,
как у него от простуды заболел живот, торжественно описывал всевозможные
симптомы болезни и свои страдания и с огромным интересом выслушивал  хо-
зяйкины советы.
   Мы постарались уйти из Массельборо до прихода первой почтовой кареты,
ибо, как сказал Алан, этой встречи нам лучше  избежать.  Ветер,  хотя  и
сильный, дышал теплом, и чем сильнее припека