уге,
а потом вы свободны. Мои секретари завалены работой. Будьте добры, пере-
пишите вот эти  несколько  страниц,  -  сказал  он,  наугад  шаря  среди
объемистых рукописей, - а когда закончите, с богом! Я не  желаю  обреме-
нять себя совестью мистера Дэвида. А если вы по пути бросите часть  этой
рукописи в канаву, то вам будет куда легче ехать.
   - Но тогда я поеду уже не совсем в ту сторону, милорд! - сказал я.
   - Однако последнее слово всегда остается за вами! - воскликнул он  со
смехом.
   И смеялся он не зря, так как теперь он  нашел  способ  достичь  цели.
Стремясь лишить прошение силы или иметь наготове ответ, он хотел,  чтобы
я публично появился в роли приближенного к нему человека. Но если я  так
же публично появлюсь у Катрионы в тюрьме, люди, конечно, все  поймут,  и
правда о побеге Джемса Мора  станет  очевидной.  Таково  было  затрудни-
тельное положение, в которое я его поставил, но он мгновенно  нашел  вы-
ход. Переписка рукописи, от которой я не мог отказаться из простого при-
личия, задержала меня в Глазго, а за те часы, что я был занят  этим,  от
Катрионы тайно избавились. Мне стыдно писать  это  о  человеке,  который
осыпал меня столькими милостями. Он относился ко мне с отеческой  добро-
той, а я всегда считал его фальшивым, как треснутый колокол.


   ГЛАВА XIX
   МНОЮ ЗАВЛАДЕВАЮТ ДАМЫ

   Переписка бумаг была скучным и утомительным занятием, тем более,  что
речь там, как я сразу же увидел, шла о делах совсем не  спешных,  и  мне
было ясно, что это только предлог меня задержать. Едва закончив  работу,
я вскочил в седло и, не теряя времени, ехал до  темноты,  а  когда  меня
застигла ночь, остановился в каком-то доме близ Элмонд-Уотер. Еще затем-
но я снова был в седле, и лавки в Эдинбурге только открывались, когда  я
с грохотом проскакал по Уэст-Бау и осадил лошадь, от которой валил  пар,
у дверей дома генерального прокурора. При мне была записка Дойгу,  дове-
ренному милорда, от которого, как говорили, у него не было тайн,  весьма
достойному и простому человеку, толстенькому, самонадеянному и пропахше-
му табаком. Он уже сидел за конторкой, выпачканной табачной  жвачкой,  в
той самой приемной, где я случайно встретился с Джемсом Мором. Он прочел
записку истово, словно главу из Библии.
   - Гм, - сказал он. - Вы несколько запоздали,  мистер  Бэлфур.  Птичка
улетела - мы ее выпустили на волю.
   - Вы освободили мисс Драммонд? - воскликнул я.
   - Ну да, - ответил он. - А зачем нам было ее держать, подумайте сами?
Кому охота подымать шум изза ребенка.
   - Где же она? - спросил я.
   - Бог ее знает! - сказал Дойг, пожимая плечами.
   - Наверное, она пошла домой к леди Аллардайс, - сказал я.
   - Очень может статься, - согласился он.
   - Так я скорей туда, - сказал я.
   - Не хотите ли пожевать чего-нибудь перед дорогой? - спросил он.
   - Нет, не хочу ни пить, ни есть, - сказал я. - Я напился молока в Ра-
то.
   - Так, так, - сказал Дойг. - Ну, по крайности оставьте лошадь  и  по-
житки, квартировать ведь, небось, тут будете.
   - Ну нет, - сказал я. - В такой день ни за что не пойду на своих дво-
их.
   Дойг выражался очень простонародно, и я вслед за ним  тоже  заговорил
на деревенский манер, право же, гораздо проще, чем я здесь написал; и  я
чуть не сгорел со стыда, когда чей-то голос у меня за спиной пропел куп-
лет из баллады:
   Седлайте, друзья боевые мои,
   Коня вороного скорей,
   И я полечу на крыльях любви
   К красавице милой моей.
   Я обернулся и увидел молодую девушку в утреннем платье, которая спря-
тала руки в рукава, как бы желая этим удержать меня  на  расстоянии.  Но
взгляд ее был приветлив, это я почувствовал сразу.
   - Позвольте мне выразить вам мое почтение, мисс Грант,  -  сказал  я,
отдавая поклон.
   - И мне также, мистер Дэвид, - отозвалась она и низко присела  передо
мной. - Я хочу напомнить вам старую-престарую поговорку, что месса и мя-
со никогда не помеха мужчине. Мессу я не могу вам предложить, потому что
все мы добрые протестанты. Но съесть кусок мяса я вам  настойчиво  сове-
тую. Я же тем временем, думается, сумею рассказать вам кое-что  небезын-
тересное, ради чего стоит задержаться.
   - Мисс Грант, - сказал я, - и без того я у вас в долгу  за  несколько
веселых и, как мне кажется, очень добрых слов на листке бумаги без  под-
писи.
   - Без подписи? - переспросила  она  с  очаровательной  задумчивостью,
словно силилась что-то вспомнить.
   - Если это не так, я вдвойне разочарован, - продолжал я. - Но у  нас,
право, еще будет время поговорить об этом, ведь отец ваш любезно предло-
жил мне пожить некоторое время под одной крышей с вами. Но в данную  ми-
нуту дурак не просит у вас, ничего, кроме свободы.
   - Вы так нелестно отзываетесь о себе, - заметила она.
   - Мы с мистером Дойгом рады принять еще более нелестные прозвища, ес-
ли только их выведет ваше искусное перо, - сказал я.
   - Мне снова приходится восхищаться  скромностью  мужчин,  -  заметила
она. - Но если вы отказываетесь от еды, ступайте немедля. Тем скорей  вы
вернетесь, ведь дело у вас дурацкое. Ступайте, мистер  Дэвид.  -  И  она
открыла передо мной дверь.
   Вскочив на коня, он воскликнул: "Клянусь,
   Меня средь лесов и полей
   Ничто не удержит, пока не примчусь
   К красавице милой моей".
   Я не заставил ее повторять разрешение дважды и оценил строки,  приве-
денные ею, уже по дороге в Дин.
   Старая леди Аллардайс гуляла по саду одна, в высоком чепце,  опираясь
на черную, отделанную серебром трость. Когда я спешился и подошел к  ней
с почтительным поклоном, она вдруг покраснела и высоко вскинула  голову,
как мне показалось, с величием настоящей императрицы.
   - Что привело вас к моему скромному порогу? - воскликнула она  тонким
голосом, слегка в нос. - Я бессильна его защитить. Все мужчины  из  моей
семьи умерли и лежат, в земле. У меня нет  ни  сына,  ни  мужа,  который
встал бы у моей двери. Всякий бродяга может дернуть меня  за  бороду,  и
самое ужасное, - добавила она словно бы про себя, - что у меня и вправду
есть борода.
   Я был рассержен таким приемом, а от последних  ее  слов,  похожих  на
бред сумасшедшей, едва не лишился дара речи.
   - Видимо, я  имел  несчастье  чем-то  навлечь  на  себя  ваше  неудо-
вольствие, сударыня, - сказал я. - И все же  я  беру  на  себя  смелость
спросить, где мисс Драммонд.
   Она бросила на меня испепеляющий взгляд, плотно сжав  губы,  так  что
вокруг них разбежались десятка два  морщинок;  рука,  сжимавшая  трость,
дрожала.
   - Да это верх наглости! - вскричала она. - Ты спрашиваешь о ней у ме-
ня? Господи, если б я сама знала!
   - Так ее здесь нет? - воскликнул я.
   Она вскинула голову и стала наступать на меня с такими криками, что я
в растерянности попятился.
   - Лгун разнесчастный! - вопила она. - Как? Ты еще меня про нее  спра-
шиваешь? Да она в тюрьме, куда ты сам ее упек! Вот и весь сказ!  Как  на
грех ты подвернулся, ничтожество этакое! Трусливый негодяй,  да  будь  у
меня в семье хоть один мужчина, я велела бы ему лупить тебя до тех  пор,
покуда ты не взвоешь!
   Видя, что неистовство ее растет, я счел за лучшее более там не задер-
живаться. Когда я пошел к коновязи, она даже последовала за мной;  и  не
стыжусь признаться, что я ускакал, едва успев вдеть одну ногу в стремя и
ловя на ходу второе.
   Я не знал, где еще искать Катриону, и мне не оставалось ничего иного,
как вернуться в дом генерального прокурора. Меня радушно приняли  четыре
женщины, которые теперь собрались все  вместе  и  потребовали,  чтобы  я
рассказал им новости о Престонгрэндже и все сплетни с Запада,  что  про-
должалось довольно долго и было для меня весьма утомительно; тем  време-
нем молодая особа, с которой я так жаждал опять остаться  наедине,  нас-
мешливо поглядывала на меня и словно наслаждалась моим нетерпением.  На-
конец, после того, как я вынужден был откушать с ними и  уже  готов  был
молить ее тетушку о разрешении поговорить с мисс Грант,  она  подошла  к
нотной папке и, выбрав какой-то лист, запела в верхнем  ключе:  "Кто  не
слушает совета, остается без ответа". Однако  после  этого  она  сменила
гнев на милость и под каким-то предлогом увела меня в отцовскую  библио-
теку. Надо сказать, что она была изысканно одета и ослепительно красива.
   - Ну, мистер Дэвид, садитесь, и давайте поговорим с  глазу  на  глаз.
Мне многое нужно вам сказать, и, кроме того, должна признаться,  в  свое
время я не оценила по достоинству ваш вкус.
   - В каком смысле, мисс Грант? - спросил я. - Кажется, я всегда оказы-
вал вам должное уважение.
   - Готова поручиться за вас, мистер Дэвид, - сказала она. - Ваше  ува-
жение как к самому себе, так и к  вашим  смиренным  ближним,  всегда,  к
счастью, было выше всяких похвал. Но это между прочим. Вы  получили  мою
записку? - спросила она.
   - Я взял на себя смелость предположить, что эта  записка  от  вас,  -
сказал я. - Вы были так добры, что вспомнили обо мне.
   - Наверное, вы очень удивились, - сказала она. - Но не  станем  забе-
гать вперед. Надеюсь, вы не забыли тот день, когда согласились сопровож-
дать трех прескучных девиц в Хоуп-Парк? Тем менее причин для забывчивос-
ти у меня самой, потому что вы любезно преподали  мне  начала  латинской
грамматики, что оставило неизгладимый след в моей благодарной душе.
   - Боюсь, что я показался вам несносным буквоедом, - сказал я, смущен-
ный этим воспоминанием. - Но прошу вас принять во внимание, что я совсем
не привык к дамскому обществу.
   - А я еще меньше - к латинской грамматике, - заметила она. -  Но  как
же это вы осмелились покинуть своих подопечных?  "И  он  швырнул  ее  за
борт, малютку Энни!" - пропела она. - И малютке Энни  с  двумя  сестрами
пришлось тащиться домой одним, как несчастным, покинутым  гусыням.  Нас-
колько мне известно, вы отправились к моему папеньке, где проявили  нео-
бычайную воинственность, а потом канули неведомо куда,  взяв  курс,  как
выяснилось, на скалу Басе, и на уме у вас были не красотки, а дикие пти-
цы.
   Так она подшучивала надо мною, но взгляд у нее был приветливый, и это
давало мне надежду на лучшее.
   - Вам доставляет удовольствие меня мучить, - сказал я, - а ведь я так
беспомощен. Умоляю вас о милосердии. Сейчас я хочу узнать  только  одно:
что сталось с Катрионой?
   - Вы так и зовете ее в глаза, мистер Бэлфур? - спросила она.
   - Право, я и сам не знаю... - сказал я, запинаясь.
   - Пожалуй, я не стала бы так называть ее в  разговоре  с  посторонним
человеком, - сказала мисс Грант. - Кстати, почему вы столь заинтересова-
ны делами этой юной особы?
   - Я слышал, она была в тюрьме, - сказал я.
   - Ну, а теперь вы услышали, что ее выпустили, - отвечала она. -  Чего
же вам еще? Ей больше не нужен заступник.
   - Наверное, сударыня, мне она нужна гораздо больше, чем я ей, -  ска-
зал я.
   - Вот это уже лучше! - заметила мисс Грант. - Но  взгляните  на  меня
хорошенько. Разве я не красивее ее?
   - Менее всего я стал бы это отрицать, - сказал я. - Вам нет равной во
всей Шотландии.
   - Вот видите, вы отдаете пальму первенства той, что  сейчас  рядом  с
вами, а разговаривать хотите о другой, - сказала она. - Так вам не  уго-
дить женщине, мистер Бэлфур.
   - Но, мисс, - возразил я, - кроме красоты, есть ведь и еще кое-что.
   - Должна ли я понять из этих слов, что я вам не по вкусу? -  спросила
она.
   - Прошу вас, поймите, что я подобен петуху из  басни,  который  нашел
жемчужное зерно, - сказал я. - Передо мной прекрасная драгоценность, и я
восхищен ею, но мне куда нужнее одно-единственное настоящее зернышко.
   - Браво! - воскликнула она. - Наконец-то я слышу достойные речи  и  в
награду расскажу вам обо всем. В тот самый вечер, когда вы нас покинули,
я была в гостях у одной подруги и вернулась домой поздно - там мною вос-
хищаются, а вы можете оставаться при своем мнении, - и что же  я  слышу?
Какая-то девушка, закутанная в плед, просит позволения со  мной  погово-
рить. Горничная сказала, что она ждет уже больше часа и все время что-то
бормочет. Я сразу же вышла к ней. Она встала мне навстречу, и  я  узнала
ее с первого взгляда. "Да ведь это Сероглазка", - подумала я, но  благо-
разумно удержалась и не произнесла этого вслух. "Вы  мисс  Грант?  Нако-
нец-то, - сказала она, глядя на меня пристально и жалобно. - Да, он  был
прав, вы красивы, что там ни говори". "Такой уж меня создал  бог,  доро-
гая, - отвечала я, - но я буду вам весьма признательна, если вы объясни-
те, что привело вас сюда в столь поздний час". "Леди, - сказала  она,  -
мы родня, у нас обеих в жилах течет кровь сынов Эпина". "Дорогая, - воз-
разила я, - Эпин и его сыны интересуют меня не более,  чем  прошлогодний
снег. А вот слезы на вашем красивом личике - это куда более сильный  до-
вод в вашу пользу". При этом я сделала глупость и поцеловала ее,  о  чем
вы, конечно, мечтаете, но, держу пари, некогда на это не  осмелитесь.  Я
говорю, что сделала глупость, так как совсем не знала ее, но то было са-
мое умное, что я могла бы придумать. Она очень стойкая и  отважная,  но,
боюсь, она видела мало доброты в своей жизни, и от этой ласки  (которая,
сказать правду, была лишь мимолетной) сердце ее раскрылось передо  мной.
Я никогда не выдам тайны своего пола, мистер Дэви, и  не  расскажу,  как
она обвела меня вокруг пальца, потому что она тем же способом обведет  и
вас. Да, это прекрасная девушка! Она чиста, как горный родник.
   - Она чудо! - воскликнул я.
   - И вот она поведала мне о своих невзгодах, - продолжала мисс  Грант,
- рассказала, как она тревожится за отца и как боится за вас, без всякой
к тому причины, и в каком трудном положении она оказалась, когда вы  уе-
хали. "Я долго думала и решила, что мы ведь с вами в родстве, -  сказала
она, - и мистер Дэвид не зря назвал вас красавицей из красавиц, вот  мне
и пришло в голову: "Если она такая красавица, значит,  она  добрая,  что
там ни говори". И я пошла прямо сюда". Тут я простила вас, мистер  Дэви.
Ведь в моем присутствии вы были как на иголках, никогда  еще  не  видела
молодого человека, который так жаждал бы избавиться  от  своих  дам,  то
есть от меня и двух моих сестер. Но, оказывается, вы  все-таки  обратили
на меня внимание и соизволили высказаться о моей красоте.  С  того  часа
можете считать меня своим другом, я стала даже с нежностью думать о  ла-
тинской грамматике.
   - Вы еще успеете вволю пошутить надо мной, - сказал я. - И, кроме то-
го, мне кажется, вы к себе несправедливы. Мне кажется, это Катриона рас-
положила ко мне ваше сердце. Она слишком простодушна, чтобы понять,  как
поняли вы, глупую неловкость своего друга.
   - Не станем спорить об этом, мистер Дэвид, - сказала она. - У девушек
зоркий глаз. И как бы то ни было, она вам верный друг, в  этом  я  могла
убедиться. Я отвела ее к  своему  сиятельному  папеньке,  и  его  проку-
рорство, вдосталь испив кларета, соблаговолил принять  нас  обеих.  "Вот
Сероглазка, о которой вам за последние три дня прожужжали уши, - сказала
я. - Она пришла подтвердить нашу правоту, и я повергаю  к  вашим  стопам
первую красавицу во всей Англии", - при этом я лицемерно умолчала о  се-
бе. Она и впрямь упала перед ним на колени, мне кажется, она двоилась  у
него в глазах, что, без сомнения, сделало ее просьбу еще более неотрази-
мой, потому что все вы, мужчины, не лучше магометан,  рассказала  ему  о
событиях прошлой ночи и о том, как она помешала человеку, посланному  ее
отцом, следовать за вами, как она тревожится за отца и  боится  за  вас;
после этого она стала со слезами молить его, чтобы  он  спас  жизнь  вам
обоим (хотя ни одному из вас не грозила ни малейшая опасность),  и  кля-
нусь, я гордилась своим полом, так очаровательно  это  было  сделано,  и
стыдилась за него, потому что причина была такой пустячной. Уверяю  вас,
едва услышав ее мольбы, прокурор совершенно протрезвел, так как  обнару-
жил, что юная девушка разгадала его сокровенные  помыслы  и  теперь  они
стали известны самой своенравной из его дочерей. Но тут мы обе принялись
за него и повели дело в открытую. Когда  моим  папенькой  руководят,  то
есть когда им руковожу я, ему нет равных.
   - Он был очень добр ко мне, - сказал я.
   - И к Кэтрин тоже, уж об этом я позаботилась, - сказала она.
   - И она просила за меня! - воскликнул я.
   - Просила, да еще как трогательно, - сказала мисс Грант. -  Не  стану
повторять вам ее слова, вы, мне кажется, и без того слишком зазнаетесь.
   - Да вознаградит ее за это бог! - вскричал я.
   - Да вознаградит он ее мистером Дэвидом Бэлфуром, не так ли? - присо-
вокупила она.
   - Вы ко мне чудовищно несправедливы! - вскричал я. - Меня дрожь охва-
тывает при мысли, в каких она была жестоких руках. Неужели  вы  думаете,
что я мог так о себе возомнить только потому, что она просила  сохранить
мне жизнь? Да она сделала бы то же самое для новорожденного щенка.  Если
хотите знать, у меня есть другое, гораздо более  веское  основание  гор-
диться собой. Она поцеловала вот эту руку. Да, поцеловала. А почему? По-
тому что думала, будто я отчаянный храбрец и иду на смерть. Конечно, она
сделала это не из любви ко мне, и мне незачем говорить это вам,  которая
не может смотреть на меня без смеха. Это было сделано из преклонения пе-
ред храбростью, хотя, конечно, она ошибалась. Думается мне, кроме меня и
бедного принца Чарли, Катриона никому не оказывала  такой  чести.  Разве
это не сделало меня богом? И думаете, сердце мое не трепещет при  воспо-
минании об этом?
   - Да, я часто смеюсь над вами даже вопреки  приличию,  -  согласилась
она. - Но вот что я вам скажу: если вы так о ней говорите,  у  вас  есть
искра надежды.
   - У меня? - воскликнул я. - Да мне никогда не осмелиться! Я могу ска-
зать все это вам, мисс Грант, мне все равно, что вы обо мне думаете.  Но
ей... Никогда в жизни!
   - Мне кажется, у вас самый твердый лоб во всей Шотландии,  -  сказала
она.
   - Правда, он довольно твердый, - ответил я, потупившись.
   - Бедняжка Катриона! - воскликнула мисс Грант.
   Я только пялил на нее глаза; теперь-то я прекрасно  понимаю,  к  чему
она клонила (и, быть может, нахожу этому некоторое оправдание), но я ни-
когда не отличался сообразительностью в таких двусмысленных разговорах.
   - Мистер Дэвид, - сказала она, - меня мучит совесть, но,  видно,  мне
придется говорить за вас. Она должна знать, что вы поспешили к ней,  как
только услышали, что она в тюрьме. Она должна знать, что ради нее вы да-
же отказались от еды. И о нашем  разговоре  она  узнает  ровно  столько,
сколько я сочту возможным для столь юной и неискушенной девицы. Поверьте
мне, это сослужит вам гораздо лучшую службу, чем вы могли  бы  сослужить
себе сами, потому что она не заметит, какой у вас твердый лоб.
   - Так вы знаете, где она? - воскликнул я.
   - Разумеется, мистер Дэвид, только этого я вам никогда не  открою,  -
отвечала она.
   - Но почему же? - спросил я.
   - А потому, - сказала она, - что я верный Друг, в чем вы скоро убеди-
тесь. И прежде всего я друг своему отцу. Смею вас заверить, никакими си-
лами и никакими мольбами вы не заставите меня сделать это, так что нече-
го смотреть на меня телячьими глазами. А  пока  желаю  Вашему  Дэвидбэл-
фурству всего наилучшего.
   - Еще одно слово! - воскликнул я. - Есть одна вещь, которую непремен-
но надо объяснить, иначе мы с ней оба погибли.
   - Ну, говорите, только покороче, - сказала она. - Я и так уже  потра-
тила на вас полдня.
   - Миледи Аллардайс считает... - начал я. - Она думает... она  полага-
ет... что это я похитил Катриону.
   Мисс Грант покраснела, и я даже удивился, что ее так  легко  смутить,
но потом сообразил, что она просто с трудом удерживается от смеха, в чем
окончательно убедился, когда она ответила мне прерывающимся голосом:
   - Я беру на себя защиту вашего доброго имени. Положитесь на меня.
   С этими словами она вышла из библиотеки.


   ГЛАВА XX
   Я ПРОДОЛЖАЮ ВРАЩАТЬСЯ В СВЕТЕ

   По