ь...)  При
всем том я способен сочувствовать человеку, который прижат к  стене,  но
не сдается.
   - Правда? - спросил якобит. - Что ж, если говорить  начистоту,  я  из
числа тех честных джентльменов, которых в сорок пятом и сорок шестом го-
ду настигла беда. И уж если быть до конца откровенным, мне  не  поздоро-
вится, попадись я в лапы господ красных мундиров. Итак, сэр,  я  направ-
лялся во Францию. В этих местах крейсирует французское судно, оно должно
было меня подобрать, но прошло мимо в тумане - от души жаль, что  вы  не
поступили так же! Мне остается сказать одно: у меня найдется чем вознаг-
радить вас за беспокойство, если вы возьметесь высадить  меня  там,  где
мне надобно.
   - Во Франции? - сказал капитан - Нет, сэр, не могу. Если бы там,  от-
куда вы сейчас, - об этом еще стоит поговорить.
   Тут он, к несчастью, заметил в углу меня и  мигом  отослал  в  камбуз
принести джентльмену ужин. Можете мне поверить, я ни минуты не  потратил
даром, а когда вернулся в рубку, увидел, что гость снял свой туго  наби-
тый кушак и вытряхнул из него на стол две или три гинеи. Капитан же  пе-
реводил взгляд с гиней то на кушак, то на лицо незнакомца;  мне  показа-
лось, что он заметно возбужден.
   - Половину - и я к вашим услугам! - вскричал он.
   Незнакомец смахнул гинеи обратно в кушак и снова надел его под жилет.
   - Я уж вам говорил, сэр. Моего здесь нет ни гроша. Деньги принадлежат
вождю моего клана, - он почтительно коснулся своей шляпы, -  а  я  всего
лишь гонец. Глупо было бы не пожертвовать малой толикой ради того, чтобы
сберечь остальное, но я счел бы себя последней скотиной, если бы слишком
дорого заплатил за спасение собственной шкуры. Тридцать гиней,  если  вы
высадите меня на побережье, и шестьдесят - если в ЛохЛинне. Хотите - бе-
рите, нет - дело ваше.
   - Так, - сказал Хозисон. - А если я выдам вас солдатам?
   - Просчитаетесь, - ответил гость. - Имущество у моего вождя, было  бы
вам известно, конфисковано, как и у всякого честного человека в  Шотлан-
дии. Его поместье прибрал к рукам человек, именуемый королем Георгом,  и
ренту теперь взимают, вернее, пытаются взимать,  его  чиновники.  Но,  к
чести Шотландии, беднякиарендаторы не забывают своего вождя,  даже  если
он в изгнании, и эти деньги - часть той самой ренты, на которую  зарится
король Георг. Вы, сэр, мне кажется, человек с понятием, так скажите  са-
ми, если эти денежки попадут туда,  где  их  может  заграбастать  прави-
тельство, много ли перепадет на вашу долю?
   - Не слишком, конечно, - отозвался Хозисон и, помолчав,  сухо  приба-
вил: - Если про них узнают. А я, надо думать, сумею держать язык за  зу-
бами, если постараюсь.
   - Тут-то я вас и проведу! - вскричал незнакомец. - Подвох за  подвох!
Если меня схватят, всем станет известно, что это за деньги.
   - Ну, видно, делать нечего, - сказал капитан. - Шестьдесят  гиней,  и
кончено. По рукам?
   - Порукам, - сказал гость.
   Капитан вышел - что-то очень поспешно, как мне показалось, - и  мы  с
незнакомцем остались в рубке одни.
   В те времена, когда сорок пятый год был еще так недалек, очень многие
изгнанники с опасностью для жизни возвращались на родину - повидаться  с
друзьями либо собрать немного денег; что же до вождей  шотландских  гор-
цев, у которых конфисковали имущество - только и слышно было  разговору,
как их арендаторы отказывают себе в последнем, чтобы  изловчиться  посы-
лать им деньги, а собратья по клану буквально на глазах у солдатни ухит-
ряются собирать эти деньги и переправляют на материк под самым  носом  у
доблестного британского флота. Все это, разумеется, я знал понаслышке, а
вот теперь собственными глазами видел человека, которому грозила  смерт-
ная казнь за каждую из этих провинностей и еще одну сверх  того:  он  не
только участвовал в мятеже, не только переправлял контрабандой ренту, но
и пошел служить под знамена французского короля Людовика. И,  как  будто
всего этого было мало, он носил на себе пояс, набитый  золотыми.  Каковы
бы ни были мои взгляды, такой человек не мог не вызвать у меня живейшего
интереса.
   - Значит, вы якобит? - сказал я, ставя перед ним ужин.
   - Да, - ответил он, принимаясь за еду. - А ты, судя по твоей  вытяну-
той физиономии, верно, виг? [2]
   - Середка наполовинку, - ответил я, опасаясь его рассердить. На  деле
же я был самый завзятый виг, какого  только  удалось  воспитать  мистеру
Кемпбеллу.
   - А это значит - пустое место, - отрезал он. - Но что я вижу,  мистер
Середка-Наполовинку! Бутылка-то пуста? Мало того, что содрали шестьдесят
гиней, так еще и жалеют глоток спиртного!
   - Я схожу попрошу ключ, - сказал я и вышел на палубу.
   Стоял все такой же густой туман, но волнение  почти  улеглось.  Никто
точно не знал, где мы находимся; ветер (или то немногое, что от него ос-
талось) нам не благоприятствовал, и бриг был вынужден лечь в дрейф. Кое-
кто из матросов еще прислушивался, нет ли бурунов, но капитан и оба  по-
мощника, сойдясь в кучку, о чем-то шушукались на шкафуте.  Сам  не  знаю
почему, мне сразу подумалось, что они затевают  недоброе,  и  первые  же
слова, которые я услышал, тихонько подойдя поближе, более чем подтверди-
ли мою догадку. Произнес их мистер Риак - так,  словно  вдруг  напал  на
удачную мысль:
   - А что если выманить его из рубки?
   - Нам выгодней, чтобы он оставался там, - возразил Хозисон.  -  Чтобы
ему негде было развернуться со шпагой.
   - Это-то верно, - сказал Риак. - Но так просто его не возьмешь.
   - Вздор! - сказал Хозисон. - Отвлечем его разговорами, а потом  схва-
тим за руки, вы с одной стороны, я с другой. Если же так  не  получится,
можно и иначе, сэр: ворвемся в обе двери и скрутим его, пока он не успел
обнажить шпагу.
   При этих словах ужас и гнев охватили меня, и я возненавидел этих алч-
ных, двуличных, кровожадных людей, с которыми судьба свела меня на  бри-
ге. Первым моим побуждением было убежать, но оно быстро  сменилось  дру-
гим, более дерзким.
   - Капитан, - сказал я, - тот джентльмен спрашивает коньяку, а бутылка
вся. Вы не дадите мне ключ?
   Все трое вздрогнули и обернулись.
   - Ба, вот и случай достать огнестрельное оружие! - воскликнул Риак. -
Слушай, Дэвид, - обратился он ко мне, - ты знаешь, где лежат пистолеты?
   - Как же, как же, - подхватил Хозисон. - Дэвид знает, Дэвид - славный
малый. Понимаешь, Дэвид, дружище, этот головорез с Шотландских гор  нав-
лекает на судно опасность - я уж не говорю о том, что он  заклятый  враг
короля Георга, храни его господь!
   Никогда еще с тех пор, как я попал на "Завет", меня так не  обхажива-
ли: "Дэвид - то, Дэвид - се..." Но Я ответил: "Да, сэр", - как будто это
было в порядке вещей.
   - Беда, что наше огнестрельное оружие, от мушкетов до последнего пис-
толета, сложено в рубке, прямо под носом у этого человека,  -  продолжал
капитан, - и порох там же. Ну, и если за оружием приду я или мой  помощ-
ник, это наведет его на подозрение. Но мальцу вроде тебя, Дэвид,  ничего
не стоит прихватить с собой рог пороху да пару пистолетов, и это пройдет
незамеченным. Сумеешь изловчиться - я этого не забуду, если тебе понадо-
бятся друзья; а они тебе еще как понадобятся, когда мы придем в  Кароли-
ну.
   Тут мистер Риак шепнул ему что-то на ухо.
   - Совершенно верно, сэр, - ответил капитан и вновь обратился ко  мне:
- И еще, Дэвид: у того человека пояс набит золотом, так вот даю слово  -
кое-что перепадет и тебе.
   Я сказал, что сделаю, как он пожелает, хотя, по правде говоря,  голос
едва меня слушался. Тогда капитан дал мне ключ от рундучка со  спиртным,
и я медленно направился обратно в рубку. Что мне делать? Они были псы  и
воры, они разлучили меня с родиной, убили несчастного Рансома - так неу-
жели мне расчистить им дорожку к новому убийству? Но вместе с тем во мне
говорил и страх, я понимал, что ослушаться  -  значит  пойти  на  верную
смерть: много ли могут против команды целого  брига  один  подросток  да
один взрослый, будь они даже отважны, как львы?
   Все еще обдумывая разные за и против, так и не приняв твердого  реше-
ния, я вошел в рубку и увидел при свете лампы, как якобит сидит и  упле-
тает свой ужин, и тут в одну секунду выбор был сделан.  Здесь  нет  моей
заслуги: не по доброй воле, а точно по принуждению шагнул я  к  столу  и
опустил руку на плечо якобита.
   - Дожидаетесь, пока вас убьют? - спросил я.
   Он вскочил и взглянул на меня с красноречивым вопросом в глазах.
   - Да они все здесь убийцы! - крикнул я. - Полный  бриг  душегубов!  С
одним мальчиком они уже расправились. Теперь ваш черед.
   - Ну-ну, - сказал он. - Я пока еще не дался им в руки.  -  Он  смерил
меня любопытным взглядом. - Будешь драться на моей стороне?
   - Буду! - горячо сказал я. - Я-то не вор и не убийца. Я буду с вами.
   - Тогда говори, как тебя зовут.
   - Дэвид Бэлфур, - сказал я и, решив, что человеку в таком пышном мун-
дире должны быть по душе пышные титулы, прибавил, впервые в жизни: -  Из
замка Шос.
   Он и не подумал усомниться в моих словах, ибо шотландский горец  при-
вык видеть родовитых дворян в тяжкой бедности, но у него самого поместья
не было, и мои слова задели в нем струнку поистине  ребяческого  тщесла-
вия.
   - А я из рода Стюартов, - сказал он, горделиво выпрямившись.  -  Алан
Брек - так меня зовут. С меня довольно того, что я ношу королевское имя,
уж не взыщи, если я не могу пришлепнуть к нему на конце пригоршню  дере-
венского навоза с громким названием.
   И, отпустив мне эту колкость, словно речь шла о предмете первостепен-
ной важности, он принялся обследовать нашу крепость.
   Кормовая рубка была построена очень прочно, с таким  расчетом,  чтобы
выдержать удары волн. Из пяти прорезанных в ней отверстий только верхний
люк и обе двери были достаточно широки для человека.  Двери  к  тому  же
наглухо задвигались: толстые, дубовые, они ходили взад и вперед по пазам
и были снабжены крючками, чтобы по мере надобности держать их  открытыми
или закрытыми. Ту, что стояла сейчас закрытой, я запер на крюки, но ког-
да двинулся "к другой, Алан меня остановил.
   - Дэвид... - сказал он. - Что-то не держится у меня в голове название
твоих земельных владений, так уж я возьму на себя смелость говорить тебе
просто Дэвид... Самое выигрышное условие моего оборонительного  плана  -
оставить эту дверь открытой.
   - Закрытой она будет еще выигрышнее, - сказал я.
   - Да нет же, Дэвид. Пойми, лицо у меня одно. Пока эта дверь  открыта,
и я стою к ней лицом, большая часть противников будет прямо передо мной,
а это для меня выгодней всего.
   Он дал мне кортик - их было несколько на стойке, помимо ружей и  пис-
толетов, и Алан придирчиво выбрал один, покачивая головой  и  приговари-
вая, что в жизни не видывал такого скверного оружия. Затем он усадил ме-
ня за стол с пороховым рогом и мешочком, набитым пулями, и, свалив пере-
до мной пистолеты, велел заряжать все подряд.
   - Для прирожденного дворянина, позволь заметить,  это  будет  получше
занятие, чем выскребать миски и подавать выпивку просмоленной матросне.
   Потом он встал посреди рубки лицом к двери и,  обнажив  свою  длинную
шпагу, попробовал, хватит ли места, чтобы ею управляться.
   - Придется работать только острием, - сказал он, вновь качая головой.
- А жаль, тут не блеснешь, у меня как раз талант к верхней позитуре. Ну,
хорошо. Ты продолжай заряжать пистолеты да слушай, что я буду говорить.
   Я сказал, что готов слушать. Волнение теснило мне грудь, во рту пере-
сохло, в глазах потемнело; от одной мысли о том, какая орава скоро  вор-
вется сюда и обрушится на нас, екало сердце и почему-то не  выходило  из
головы море, чей плеск я слышал за бортом брига и куда, наверное, еще до
рассвета бросят мое бездыханное тело.
   - Прежде всего, сколько у нас противников? - спросил Алан.
   Я стал считать, но у меня так скакали и путались мысли, что  пришлось
пересчитывать заново.
   - Пятнадцать.
   Алан присвистнул.
   - Ладно, - сказал он, - с этим ничего не  поделаешь.  Теперь  слушай.
Мое дело оборонять дверь, здесь, я предвижу, схватка будет самой жаркой.
В ней твое участие не требуется. Да смотри, не стреляй  в  эту  сторону,
разве что меня свалят с ног. По мне лучше десять недругов  впереди,  чем
один союзничек вроде тебя, который палит из пистолета прямо мне в спину.
   Я сказал, что я и вправду не бог весть какой стрелок.
   - Смело сказано! - воскликнул он, в восторге от моего  прямодушия.  -
Не каждый благородный дворянин отважится на такое признание.
   - Но как быть с той дверью, что позади вас, сэр? - сказал я. -  Вдруг
они попробуют ее взломать?
   - А вот это уж будет твоя забота, - сказал он. - Как  только  кончишь
заряжать пистолеты, влезешь вон на ту койку, откуда видно в  окно.  Если
кто-нибудь хоть пальцем тронет дверь, стреляй. Но это еще не все. Сейчас
узнаем, какой из тебя выйдет солдат. Что еще тебе надо охранять?
   - Люк, - ответил я. - Но, право, - мистер Стюарт, чтобы охранять и то
и другое, мне потребуется еще пара глаз на затылке, ведь когда я лицом к
люку, я спиной к окну.
   - Очень верное наблюдение, - сказал Алан. - Ну, а уши у тебя имеются?
   - Правда! - воскликнул я. - Я услышу, если разобьется стекло!
   - Вижу в тебе зачатки здравого смысла, - мрачно заключил Алан.


   ГЛАВА X
   ОСАДА РУБКИ

   Между тем время затишья было на исходе. У тех, кто ждал меня на палу-
бе, истощилось терпение: не успел Алан договорить, как в дверях появился
капитан.
   - Стой! - крикнул Алан, направляя на него шпагу.
   Капитан, точно, остановился, но не переменился в лице и  не  отступил
ни на шаг.
   - Обнаженная шпага? - сказал он. - Странная плата за гостеприимство.
   - Вы хорошо меня видите? - сказал Алан. - Я из рода королей,  я  ношу
королевское имя. У меня на гербе - дуб. А шпагу мою вам видно? Она снес-
ла головы стольким вигамурам, что у вас пальцев на ногах не хватит, что-
бы сосчитать. Созывайте же на подмогу ваш сброд, сэр, и  нападайте!  Чем
раньше завяжется схватка, тем скорей вы отведаете вкус вот этой стали!
   Алану капитан ничего не ответил, мне же метнул убийственный взгляд.
   - Дэвид, - сказал он. - Я тебе это припомню.
   От звука его голоса у меня мороз прошел по коже.
   В следующее мгновение он исчез.
   - Ну, - сказал Алан, - держись и не теряй головы: сейчас будет драка.
   Он выхватил кинжал, чтобы держать его в левой руке  на  случай,  если
кто-нибудь попробует проскочить под  занесенной  шпагой.  Я  же,  набрав
охапку пистолетов, взобрался на койку и  с  замирающим  сердцем  отворил
оконце, через которое мне предстояло вести наблюдение. Отсюда виден  был
лишь небольшой кусочек палубы, но для нашей цели  этого  было  довольно.
Море совсем успокоилось, а ветер дул все в том же направлении, паруса не
брали его, и на бриге воцарилась мертвая тишина, но я мог бы побожиться,
что различаю в ней приглушенный ропот голосов. Еще немного спустя до ме-
ня донесся лязг стали, и я понял, что  в  неприятельском  стане  раздают
кортики и один уронили на палубу; потом снова наступила тишина.
   Не знаю, было ли мне, что называется, страшно, только сердце  у  меня
колотилось, как у малой пичуги, короткими, частыми ударами, и глаза зас-
тилало пеленой; я упорно тер их, чтобы ее прогнать, а она так же  упорно
возвращалась. Надежды у меня не было никакой, только мрачное отчаяние да
какая-то злость на весь мир, вселявшая в меня ожесточенное желание  про-
дать свою жизнь как можно дороже. Помню, я пробовал молиться,  но  мысли
мои по-прежнему скакали словно взапуски, обгоняя друг друга и мешая сос-
редоточиться. Больше всего мне хотелось, чтобы все  уже  поскорей  нача-
лось, а там - будь что будет.
   И все-таки, когда этот миг настал,  он  поразил  меня  своей  внезап-
ностью: стремительный топот ног, рев голосов, воинственный клич Алана  и
тут же следом - звуки ударов и чей-то возглас, словно от боли.  Я  огля-
нулся и увидел, что в дверях Алан скрестил клинки с мистером Шуаном.
   - Это он убил того мальчика! - крикнул я.
   - Следить за окном! - отозвался Алан и, уже отворачиваясь, я  увидел,
как его шпага вонзилась в тело старшего помощника.
   Призыв Алана пришелся как раз ко временя: не успел я повернуть  голо-
ву, как мимо оконца пробежали пятеро, таща в руках запасную рею, и изго-
товились таранить ею дверь. Мне еще ни разу в жизни не приходилось стре-
лять из пистолета - из ружья, и то нечсто, - тем более  в  человека.  Но
выбора не было - теперь или никогда, - и в тот миг, когда они уже раска-
чали рею для удара, я с криком "Вот, получайте!" выстрелил прямо в  гущу
пятерки.
   Должно быть, в одного я попал, во всяком случае, он вскрикнул и попя-
тился назад, а другие остановились в замешательстве. Не давая  им  опом-
ниться, я послал еще одну пулю поверх их голов; а после третьего выстре-
ла (такого же неточного, как второй) вся ватага, бросив  рею,  пустилась
наутек.
   Теперь я мог снова оглянуться. Вся рубка после моих выстрелов  напол-
нилась пороховым дымом, у меня самого от пальбы едва не лопались уши. Но
Алан но-прежнему стоял как ни в чем не бывало, только шпага его была  по
самый эфес обагрена кровью, а сам он, застывший в молодцеватой позе, ис-
полнен был такого победного торжества, что поистине казался необорим.  У
самых его ног стоял на четвереньках Шуан, кровь  струилась  у  него  изо
рта, он оседал все ниже с помертвевшим, страшным лицом; у меня на глазах
кто-то снаружи подхватил его за ноги и вытащил из  рубки.  Вероятно,  он
тут же испустил дух.
   - Вот вам первый из ваших вигов! - вскричал Алан и,  повернувшись  ко
мне, спросил, каковы мои успехи.
   Я ответил, что подбил одного, думаю, что капитана.
   - А я двоих уложил, - сказал он. - Да, маловато  пролито  крови,  они
еще вернутся. По местам, Дэвид. Все это только цветочки, ягодки впереди.
   Я опять занял свой пост и, напрягая зрение и слух,  продолжал  наблю-
дать, перезаряжая те три пистолета, из которых стрелял.
   Наши противники совещались где-то неподалеку на  палубе,  причем  так
громко, что даже сквозь плеск волны мне  удавалось  разобрать  отдельные
слова.
   - Это Шуан нам испортил всю музыку! - услышал я чей-то возглас.
   - Чего уж там, браток! - отозвался другой. - Он свое получил сполна.
   После этого голоса, как и прежде, слились в неясный ропот. Только те-
перь по большей части  говорил  кто-то  один,  как  будто  излагая  план
действий, а остальные, один за другим, коротко  отвечали,  как  солдаты,
получившие приказ. Из этого я понял, что готовится новая атака, о чем  и
сказал Алану.
   - Дай бог, чтобы так, - сказал он.  -  Если  мы  раз  и  навсегда  не
отобьем у них вкус к нашему обществу, ни тебе,  ни  мне  не  знать  сна.
Только имей в виду: теперь они шутить не будут.
   К этому времени мои пистолеты были приведены в готовность и нам ниче-
го не оставалось, как прислушиваться и ждать. Пока кипела  схватка,  мне
некогда было задумываться, боюсь ли я, но теперь, когда опять все  стих-
ло, ничто, другое не шло мне на ум. Мне живо представлялись острые клин-
ки и холод стали; а когда я заслышал вскоре сторожкие шаги и шорох одеж-
ды по наружной стороне рубки и понял, что противник под прикрытием  тем-
ноты становится по местам, я едва не закричал в голос.
   Все это совершалось на той стороне, где стоял Алан; я уже  начал  ду-
мать, что мне воевать больше не придется, как вдруг услыхал,  что  прямо
надо мной кто-то тихонько опустился на крышу рубки.
   Прозвучал одинокий свисток боцманской дудки - условный сигнал - и ра-
зом, собравшись в тесный клубок, они ринулись на дверь с кортиками в ру-
ках; в ту же секунду стекло светового люка разлетелось на тысячу  оскол-
ков, в отверстие протиснулся матрос и спрыгнул на пол. Он еще  не  успел
встать на ноги, как я уткнул пистолет ему в спину и, наверно,  застрелил
бы его, но едва я прикоснулся к нему, к его живому телу, вся  плоть  моя
возмутилась, и я уже не мог нажать курок, как не мог б