,  казалось  бы,  любимого  героя  Киплинга  -  становится  центром
композиции   первой  "Книги  Джунглей".  Маленький  храбрый  мангуст  Рикки,
защитник  дома  Большого  Человека  и  его  семьи,  торжествует  над могучей
коброй.  Мудрость  народной  сказки заставляет Киплинга принять закон победы
добра  над силой, если эта сила - зло. Чем бы ни сближались "Книги Джунглей"
с  воззрениями  Киплинга-империалиста,  они  расходятся  с этими воззрениями
чаще,  чем  выражают  их.  И  это  тоже проявление таланта художника - уметь
подчиниться   высшему   закону  художественности,  воплощенному  в  народной
сказочной  традиции,  если  уж становишься ее последователем и учеником, как
стал им на время Киплинг - автор "Книг Джунглей".
     В   "Джунглях"   Киплинг  начал  вырабатывать  ту  удивительную  манеру
говорить с детьми, шедевром которой стали его поздние "Сказки просто так".
     Разговор  о таланте Киплинга был бы неполон, если бы он не был упомянут
как  замечательный  детский  писатель,  умеющий говорить со своей аудиторией
уверенным  тоном  рассказчика, который уважает своих слушателей и знает, что
ведет их навстречу интересам и волнующим событиям.


x x x

     Редьярд  Киплинг  умер  более  тридцати лет тому назад*. Он не дожил до
краха  колониальной Британской империи, хотя предчувствие этого и томило его
еще в 1890-х годах.
     ______________
     * Статья написана в конце 60-х годов.

     Все  чаще  упоминают газеты о государствах, в которых спускается старый
"Юнион  Джек" - британский королевский флаг; все чаще мелькают кадры и фото,
на   которых  изображается,  как  Томми  Аткинсы  навсегда  уходят  с  чужих
территорий;  все  чаще свергают на площадях ныне свободных государств Азии и
Африки  конные  монументы  старых  британских  вояк,  некогда заливавших эти
страны кровью. Образно выражаясь, свергнут и монумент Киплинга.
     Но  жив  талант  Киплинга.  И  он  сказывается  не  только в творчестве
Д.Конрада,   Р.Л.Стивенсона,   Д.Лондона,   Э.Хемингуэя,  С.Моэма,  но  и  в
произведениях некоторых советских писателей.
     Советские   школьники  в  20-х  годах  учили  наизусть  поэму  молодого
Н.Тихонова   "Сами",   в  которой  чувствуется  влияние  лексики  и  метрики
Киплинга,  поэму,  предрекавшую  всемирное  торжество  идей Ленина. Рассказы
Н.Тихонова  об  Индии  содержат  в  себе  своеобразную полемику с Киплингом.
Широко   известно   стихотворение   "Заповедь"   в   переводе  М.Лозинского,
прославляющее  мужество  и доблесть человека и часто исполняющееся чтецами с
эстрады.
     Кто  не  вспоминал Киплинга, читая "Двенадцать баллад" Н.Тихонова, и не
потому,   что  поэта  можно  было  бы  упрекнуть  в  подражании  ритмическим
особенностям  стихов Киплинга. Тут было нечто иное, гораздо более сложное. И
разве  не  напомнят о Киплинге некоторые из лучших стихотворений К.Симонова,
кстати,  прекрасно  переведшего  стихотворение Киплинга "Вампир"? Есть нечто
позволяющее  говорить,  что  наши  поэты не прошли мимо большого творческого
опыта,  заложенного  в  томиках  его  стихов.  Это  стремление  быть  поэтом
современности,  острое  чувство  времени,  ощущение  романтики текущего дня,
которое  сильнее,  чем  у  других западноевропейских поэтов на рубеже веков,
было выражено у Киплинга в стихотворении "Королева".
     В  этом стихотворении (перевод А.Оношкович-Яцына) выражено своеобразное
поэтическое  кредо  Киплинга.  Королева  -  это Романтика; поэты всех времен
жалуются,  что  она  ушла со вчерашним днем - с кремневой стрелой, а потом с
рыцарскими  латами,  а  потом  - с последним парусником и последней каретой.
"Ее   мы   видели   вчера",   -   твердит  поэт-романтик,  отворачиваясь  от
современности.
     Между  тем  романтика,  говорит Киплинг, ведет очередной поезд, и ведет
его   точно   по   расписанию,  и  это  и  есть  новая  романтика  машины  и
пространства,   которыми  овладел  человек:  один  из  аспектов  современной
романтики.  Поэт  не  успел  добавить к этому стихотворению слов о романтике
самолета,  о  романтике  космонавтики,  о  всей той романтике, которой дышит
наша  современная  поэзия.  Но  наша  романтика  послушна  иным чувствам, до
которых  Киплингу  подняться  невозможно, ибо был он подлинным и талантливым
певцом  уходящего  старого мира, лишь смутно улавливавшим гул приближавшихся
великих  событий, в которых рухнула его империя и в которых падет и весь мир
насилия и лжи, именуемый капиталистическим обществом.
     Но  и  тогда  будут  читать  "Книги  Джунглей"  и  другие  произведения
Киплинга,   в   которых  прославлены  мужество,  верность  долгу,  цельность
характера, благородство, подвиг.
                                                                   Р.Самарин



   Редьярд Киплинг
   Три мушкетера


                                  Рассказ


     -----------------------------------------------------------------------
     Киплинг P. Свет погас: Роман;
     Отважные мореплаватели: Приключенч. повесть; Рассказы;
     Мн.: Маст. лiт., 1987. - 398 с. - Перевод М.Клягиной-Кондратьевой
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 29 октября 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------



                                   И вышел нам приказ прогнать афганца враз,
                                   И гази побежал от нас, да, братцы!
                                   И мы вошли в Кабул, и взят Балар-Хисар,
                                   Чтоб уважали все британского солдата

                                                       "Казарменная баллада"

     Малвени,  Ортерис  и Лиройд - рядовые роты "Б" одного английского полка
и  мои закадычные приятели. Когда они вместе, во всем полку, я думаю, хоть и
не уверен, не найдется солдат, более ловких на всякие проделки.
     Эту  историю  они  рассказали мне на днях, когда мы сидели на амбалском
вокзале,  в  буфете,  ожидая поезда. Я поставил пиво. Рассказ стоил дешево -
всего полтора галлона.
     Вы,  конечно,  знаете  лорда  Бениру  Трига.  Он  герцог, или граф, или
вообще  какое-то  неофициальное лицо; кроме того, он пэр, а также турист. По
трем  этим причинам он, как говорит Ортерис, "не стоит внимания". Он приехал
в  Индию  на  три  месяца,  чтобы  собрать материалы для книги под заглавием
"Наши трудности на Востоке", и кидался на всех, словно казак во фраке.
     Была  у  него  одна страсть, свойственная ему, должно быть, потому, что
он  радикал,  -  это  устраивать  гарнизонные  смотры.  После смотра он имел
обыкновение  обедать  с  командиром  и  ругать его за скверное состояние его
войск, сидя за столом офицерского собрания. Вот как поступал Бенира.
     Одно  время  он  устраивал  смотры  уж слишком часто. В военный городок
Хелантхами  он  приехал  во  вторник. В среду он собирался делать покупки на
базарах  и  "выразил  пожелание", чтобы в четверг был устроен смотр войскам.
Вы  только  подумайте...  в  ч-е-т-в-е-р-г! Командующему гарнизоном неудобно
было  отказать  в  этой  просьбе,  так  как  Бенира  был  лорд. В офицерском
собрании  состоялся  митинг  негодующих  младших  офицеров,  и  они обозвали
полковника всякими ласкательными именами.
     - Но  настоящая  демонстрация, - сказал Малвени, - состоялась в казарме
роты "Б"; мы трое были зачинщиками.
     Малвени  взобрался  на  табурет  у  буфетной  стойки,  удобно устроился
поближе к пиву и продолжал:
     - Когда  галдеж был в самом разгаре и рота "Б" уже собиралась укокошить
этого  Трига  на  плацу,  Лиройд  снимает  свой шлем и говорит... Что ты там
сказал-то?
     - Я   сказал,  -  ответил  Лиройд,  -  выкладывайте  монету.  Начинайте
подписку,  братцы,  чтобы отменить парад, а ежели парад не отменят, я монету
верну.  Вот  что  я  сказал.  Вся рота "Б" меня поддержала. Я собрал большую
подписку  -  четыре рупии восемь ан - и пошел налаживать это дельце. Малвени
и Ортерис пошли со мной.
     - Мы обыкновенно орудуем все сообща, - объяснил Малвени.
     Тут Ортерис перебил его.
     - Вы газеты читаете? - спросил он меня.
     - Иногда, - ответил я.
     - Мы  тоже  читаем  газеты,  и  мы  задумали  совершить невзаправдашний
дакайти, э... как это... совращение, что ли?
     - Похищение, олух ты этакий, - сказал Малвени.
     - Похищение  или  совращение  -  не  велика  разница.  Одним словом, мы
решили  убрать  с  дороги  мистера Бениру, пока четверг не минует, а там ему
будет  некогда  возиться  с парадами. Я сказал: "На этом дельце мы несколько
рупий наживем".
     - Мы  устроили военный совет, - продолжал Малвени, - и совещались, пока
гуляли   вокруг   артиллерийских  казарм.  Я  был  председателем,  Лиройд  -
министром финансов, а коротыш Ортерис был...
     - Проклятым Бисмарком! Ведь я и наладил все представление.
     - Этот  настырный Бенира сам все за нас проделал, - сказал Малвени, - а
мы...  провалиться  мне  на  этом месте, если мы знали, что произойдет через
минуту.  Он  шлялся  по  базару  за  покупками.  Уже смеркалось, мы стояли и
смотрели,  как  наш  коротышка  бегает  из  лавки  в  лавку  и все старается
заставить  черномазых малум его бат. Вот он подкатывается к нам - руки полны
всякого  товара  -  и  говорит  с  важным  видом,  выпятив животик. "Братцы,
говорит,  не  видали вы коляски полковника?" - "Коляски? - говорит Лиройд. -
Тут  никакой  коляски  нет:  только  одна  икка стоит". - "Это что такое?" -
говорит  Триг.  Лиройд  показывает  ему  икку,  что  стояла  на  улице, а он
говорит:  "Вот  это настоящий Восток! Я поеду на икке". Тут я и смекнул, что
наш  полковой святой выдал нам Тригуса с руками и ногами. Я побежал за иккой
и  говорю  болвану  извозчику: "Эй, черная морда, говорю, вот тут один сахиб
желает  на  икке прокатиться. Он хочет джалди доехать до Падшахова джхила, -
а  это  было  мили  две  оттуда,  -  чтобы пострелять бекасов... чирия. Вези
побыстрей  прямо  джаханнам  ке муафик, малум? И незачем файда бакна сахибу,
потому  что  он  все равно не самджхао твою бат. Если он что боло, ты просто
чуп  и  чал.  Декха?  Первые  адха мили от поселка поезжай ахиста. Потом чал
шайтан  ке  муафик.  И  чем  дольше ты будешь чуп и чем больше джалди будешь
чал,  тем  больше  хуш будет сахиб, и вот тебе рупия". Извозчик смекнул, что
тут  что-то пахнет. Оскалил зубы и говорит: "Бахут аччха! Буду гнать во весь
дух".  Я  молил  судьбу,  чтобы  полковникова коляска не приезжала, пока мой
милый  Бенира  милостью  божьей  не  очутился где следует. Ну, коротышка наш
кладет  свои  товары  в икку и лезет в нее сам, как жирная морская свинка, и
ведь  невдомек  ему  дать  нам  на  чай  за  нашу услугу, что мы ему до дому
добраться помогли. "Поехал на Падшахов джхил", - говорю я товарищам.
     Рассказ продолжал Ортерис:
     - А  тут  как  раз  подвернулся  Бхалду, сынишка одного артиллерийского
саиса,  -  в  Лондоне  из  него  вышел  был замечательный газетчик, такой он
шустрый,  ловкач  на всякие шутки. Он увидел, как мы сажали мистера Бениру в
его  коляску,  и  говорит. "Чего это вы делали с сахибом?" - говорит. Лиройд
схватил его за ухо и говорит...
     - Я  говорю,  -  сказал  Лиройд:  - "Слушай, постреленок, этот мошенник
хочет,  чтобы  в  четверг  -  каль  -  вывезли пушки, а это значит, что тебе
придется  поработать  лишнее.  Так  ты  ситх на тат, возьми лакри и вали что
есть  духу на Падшахов джхил. Поймай там эту икку и скажи извозчику на своем
языке,  что  пришел  его  сменить.  Сахиб  этот  не понимает вашей бат, и он
немножко  с  придурью.  А  ты  направь икку в Подшахов джхил - прямо в воду.
Оставь там сахиба и беги домой; и вот тебе рупия".
     Тут  Малвени и Ортерис стали рассказывать, перебивая друг друга, причем
начал  Малвени.  (Вам  самим  придется по мере сил разобраться в том, кто из
них что сказал.)
     - Этот  Бхалду  был  смышленый  чертенок...  "Бахут  аччха", говорит, и
наутек...  да  еще  подмигнул...  А  я  сказал,  что на этом можно деньжонок
нажить...  А  я  сказал,  что  надо  поглядеть, чем кончится кампания... А я
сказал:  "Вали, братцы, на Падшахов джхил!.. Давайте спасать коротышку, а то
как  бы  разбойник  Бхалду его не зарезал... Явимся туда, словно спасители в
мелодраме,  что  дают в театре королевы Виктории..." Ну, поперли мы, значит,
к  джхилу,  а тут слышим - сзади дьявольский топот... Видим - трое мальчишек
на  татах  косарей  несутся  во всю прыть... Провалиться мне, если Бхалду не
собрал  целой  войско дакайтов... Это чтобы получше обделать дельце. Ну, они
мчатся,  мы  мчимся,  а  сами прямо лопаемся от смеха, и наконец подбегаем к
джхилу...  А  тут  слышим  вопли  отчаяния,  печально  плывущие  в  вечернем
воздухе...
     (Ортерис  под  влиянием  пива  пришел  в  поэтическое  настроение. Дуэт
возобновился, причем опять начал Малвени.)
     - И  вот,  слышим,  дакайт Бхалду орет на извозчика, а один из дьяволят
как  хлопнет  своей лакри по верху икки, а Бенира Триг как заревет: "Караул!
Режут!"  Бхалду  хватает  вожжи  и  как сумасшедший гонит прямо в джхил - от
извозчика  он отделался... А извозчик подходит к нам и говорит: "Этот сахиб,
говорит,  прямо  гхабра  - очумел от страха! К какой это дьявольщине вы меня
припутали?".  -  "Ничего, говорим, ты пакра своего пони и ступай за нами. На
этого  сахиба  дакайты  напали,  и мы хотим его спасти!" А извозчик говорит:
"Дакайты?  Какие дакайты? Да это бадмаш Бхалду". - "Какой Бхалду? - говорим.
-  Это  дикий головорез-патан с гор. Их человек восемь на сахиба навалилось.
Ты  это  запомни  и  получишь  еще  рупию!"  И  вот,  видим  -  икка  в пруд
опрокинулась,  слышим  плеск  воды  - хлюп-хлюп-хлюп - и голос Бениры Трига,
который  просит бога простить ему все прегрешения... А Бхалду с приятелями в
воде плескаются, словно мальчуганы в Серпен-тайне.
     Тут три мушкетера одновременно принялись за пиво.
     - Ну, что же дальше? - спросил я.
     - Что  дальше? - ответил Малвени, вытирая рот. - Неужто вы позволили бы
трем  дерзким  солдатским  ребятишкам  ограбить и утопить в джхиле украшение
палаты  лордов?  Мы  построились  колонной  и  пошли в наступление на врага.
Минут  десять нельзя было расслышать своих собственных слов. Тату ржал в лад
с  Бенирой  Тригом и войском Бхалду, палки свистели вокруг икки, Ортерис бил
кулаками  по  ее крытому верху, Лиройд вопил: "Берегитесь ихних ножей!", а я
кидался  туда-сюда  в  темноте  и обращал в бегство армию патанов. Пресвятая
матерь  Моисея!  Хуже  было,  чем  в боях при Ахмед-Кхеле и Майванде, вместе
взятых.  Немного погодя Бхалду со своими мальчишками пустился наутек. Видали
Вы  настоящего, живого лорда, когда он старается спрятать свою знатность под
коричневой  водой  в  полтора  фута  глубины?  Ни дать ни взять бхишти машк,
который  трясется  к тому же. Пришлось повозиться, пока мы не убедили нашего
Бениру,  что  ему не выпустили кишок: а еще больше было возни с иккой, когда
ее  на  берег  вытаскивали.  Извозчик  вернулся  уже  после  того, как битва
кончилась,  и  клялся,  что  помогал  отражать  врагов.  Бенире стало худо с
перепугу.  Мы  проводили  его  до  военного  городка  - тащились, еле ногами
двигали,  - чтобы страх и холод хорошенько его пробрали. Да и пробрали-таки!
Слава  нашему  полковому  святому,  до  самых  костей  пробрало лорда Бениру
Трига!
     Тут Ортерис проговорил медленно и с невероятной гордостью:
     - Он  говорит:  "Вы  мои  благородные  спасители",  говорит.  "Вы слава
британской   армии",  говорит.  И  тут  расписывает,  какая  страшная  шайка
дакайтов  на  него  напала.  Их,  мол,  было человек сорок, и потому они его
одолели  - вот так дело было; но он не потерял присутствия духа, уж конечно,
нет.  Он  дал  возчику  пять  рупий  за благородную помощь и сказал, что нас
наградит  после  того,  как поговорит с полковником. Потому что мы, говорит,
краса полка.
     - А  мы  трое, - сказал Малвени с ангельской улыбкой, - не раз обращали
на  себя  о-со-бенное  внимание  нашего  Бобса-бахадура. Впрочем: он славный
малый, этот Бобс. Дальше, Ортерис, сын мой.
     - Тут  мы его совсем больного оставили на квартире у полковника, а сами
двинули  в  казармы  роты  "Б"  и  сказали,  что  спасли  Бениру от кровавой
погибели,  значит,  вряд  ли  парад  состоится в четверг. Минут через десять
приносят  три  конверта,  по одному на каждого из нас. Провалиться мне, если
старый  хрен  не  дал  нам  каждому  по  пятерке,  -  а  на базаре она стоит
шестьдесят  четыре  монеты!  Весь  четверг  Бенира  пролежал  в  госпитале -
выздоравливал  после  своей  жестокой схватки с шайкой патанов, - а рота "Б"
пила  и  чокалась  повзводно.  Так  что никакого парада в четверг не было. А
полковник  услышал  про наш доблестный подвиг и говорит: "Я догадываюсь, что
тут  какая-то  чертовщина,  говорит,  но не могу вывести вас троих на свежую
воду".
     - А  мое  личное  мнение,  -  сказал  Малвени,  встав  из-за  стойки  и
опрокинув  стакан  вверх дном, - что если б он и знал, так все равно не стал
бы  выводить  нас  на  свежую  воду.  Устраивать  парады  по четвергам - это
противно,  во-первых,  природе, во-вторых, уставу и, в-третьих, воле Теренса
Малвени.
     - Правильно,  сын  мой! - сказал Лиройд. - Но слушайте, приятель, зачем
это вы вынули записную книжку?
     - Пускай  его,  - сказал Малвени, - ведь через месяц мы напялим мундиры
без  погон и... домой! Джентльмен хочет нам бессмертную славу обеспечить. Но
молчок   про   все  это,  пока  мы  не  уедем  подальше  от  моего  приятеля
Бобса-бахадура.
     И я выполнил приказ Малвени.



   Редьярд Киплинг
   За чертой


                                  Рассказ


     -----------------------------------------------------------------------
     Киплинг P. Свет погас: Роман;
     Отважные мореплаватели: Приключенч. повесть; Рассказы;
     Мн.: Маст. лiт., 1987. - 398 с. - Перевод Э.Липецкой
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 29 октября 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------



                                               Ни каста, ни сон на сломанной
                                               кровати для любви не препона.
                                               Я  отправился  искать  любовь
                                               и потерял себя.

                                                         Индийская пословица

     При  всех  обстоятельствах  человек должен держаться своей касты, своей
расы  и своего племени. Пусть белый прилепится к белому, а черный к черному.
И  тогда  никакие  превратности  не  нарушат привычного распорядка вещей, не
будут внезапны, непостижимы или нежданны.
     Вот    история   человека,   который   ступил   за   надежные   пределы
добропорядочного и привычного ему общества и тяжко за это поплатился.
     Сперва  он  слишком много узнал, потом слишком много увидел. Он слишком
глубоко проник в чужеземную жизнь - больше он этого не повторит.
     Амир-Натхов  овраг  расположен  в  самой сердцевине города, сразу же за
басти  Джита-Мегджи,  и  упирается  он  в  стену с одним-единственным окном,
забранным  решеткой.  В  устье  оврага стоит огромный хлев, а по обе стороны
высятся  глухие  стены.  Ни  Сучет  Сингх, ни Гаур Чанд не склонны позволять
своим  женщинам  глядеть  на мир. Держись Дурга Чаран их взглядов, он был бы
сейчас  куда  счастливее, а маленькая Бизеза могла бы по-прежнему замешивать
хлеб  собственными  руками.  Ее  решетчатое  окно  выходило в узкий и темный
овраг,  где  не  бывает  солнца  и  буйволы  барахтаются в липком синем иле.
Бизезе  было  лет  пятнадцать, она уже овдовела и денно и нощно молила богов
послать ей возлюбленного, потому что не была склонна к одинокой жизни.
     Однажды  англичанин  по  имени  Триджего,  бесцельно блуждая по городу,
забрел  в  Амир-Натхов  овраг  и,  пройдя  мимо  буйволов, споткнулся о кучу
соломенной трухи.
     Тут  он  обнаружил,  что  овраг конч