е тринадцати миллионов  человек  -  и
что изменилось?
   Я никак не мог понять, к чему он клонит, и так прямо и сказал.
   - Все очень просто, - ответил священник. - У тебя. Кол, в корне  неверный
подход. Здесь не Земля.  Это  на  Земле  история  человечества  определяется
развитием  техники.  И  именно  на  Земле  история  человечества  -  история
непрерывной борьбы с окружающей средой, в которой победил человек. Но  здесь
и только здесь, на Лилит, он не смог эту борьбу  даже  объявить.  Ничего  не
поделаешь, на Лилит победила природа.  Одно  героическое  сражение,  правда,
имело место, только вот беда - проиграли его мы. Можно,  конечно,  выстроить
Замок и заставить здешних тараканов выступать в роли скакунов, но это  такие
мелочи, которые в мгновение ока исчезнут без следа, если их не  поддерживать
ежечасно. Вот видишь, сын мой, Лилит сама всем распоряжается при помощи этих
бактерий - а  если  точнее  -  единого  всспланетного  Организма.  Мы  можем
подстраиваться, искать компромиссы, но хозяева здесь не  мы.  А  ведь  нужно
как-то прокормить тринадцать миллионов человек и обеспечить им кров.  Мы  же
способны только на  косметические  изменения.  И  в  этих  условиях  кому-то
неизбежно приходится производить продукты питания и перевозить их, разводить
гигантских насекомых и содержать их. Хозяйство должно развиваться:  если  мы
бросим тринадцать миллионов несчастных на произвол судьбы, им - чтобы выжить
- все равно придется засевать дынные грядки.  Начнется  борьба  всех  против
всех, и выживут все равно сильнейшие. Теперь-то ты понял, сын мой? Никого не
радует тяжкий физический труд. Но предложи что-нибудь другое. В  сложившейся
ситуации мы просто  вынуждены  использовать  мышечную  энергию  человека.  Я
как-то даже растерялся:
   - Вы правда думаете, что по-другому невозможно?
   - Отчего же? Существует много альтернативных путей развития, но  все  они
гораздо хуже. И ты мне поверь, Криган тоже не в восторге от этой  системы  -
слишком уж она похожа на ненавистную ему  Конфедерацию,  но  ничего  лучшего
никто пока не придумал.
   - Вы считаете, что  здешний  террор  сильно  напоминает  Конфедерацию?  -
возмутился я. Отец Бронц фыркнул:
   -  Этого  только  слепой  не  заметит.  Ты  посмотри  на  так  называемые
цивилизованные планеты. Да ведь  на  них  люди  превратились  в  одинаковых,
безликих, псевдоразумных существ. Выглядят одинаково, говорят одно и то  же,
едят одно и то же; работа, отдых, игры, одежда - все у всех  одинаковое.  Да
они рабы почище наших батраков. Граждане Конфедерации даже мыслят одинаково.
Но при этом все счастливы. Пользуются всеми  благами  цивилизации  и  вполне
искренни. Они крайне изнеженны и  их  хваленая  свобода  -  золотая  клетка.
Разница только в том, что  наши  батраки  прекрасно  понимают  свое  рабское
положение, принимая  логику  и  справедливость  подобной  системы.  Граждане
Конфедерации настолько запрограммированы на одно и то  же,  что  никогда  не
решатся взглянуть правде в глаза.
   - Если это и рабство, то очень комфортабельное.  -  Других  аргументов  у
меня не нашлось.
   - Да, конечно. Как у канарейки. Ты, наверное, никогда не слышал  о  таких
маленьких певчих птичках, на  цивилизованных  планетах  нет  места  домашним
животным. Эти птички вырастают в клетках,  хозяева  регулярно  их  кормят  и
ухаживают за ними. Они и не подозревают о существовании  другой  жизни,  ибо
убеждены в неизменности сложившегося порядка вещей и ни в чем ином  -  кроме
воды и пищи -  не  нуждаются.  Они  весело  щебечут,  скрашивая  одиночество
приграничных космических  скитальцев,  и  не  только  не  пытаются  покинуть
клетку, но даже не представляют ничего подобного.
   - Но это ведь животные, - обиделся я. - Вроде Шебы.
   - Да, они всего лишь птицы, но до чего ж похожи на людей с цивилизованных
планет!  Милые,  ласковые  и  беззаботные.  Живут  в  одинаковых  квартирах,
одинаково обставленных, одинаковых до мелочей. Видят каждый день одно  и  то
же, носят одну и ту же одежду из одинаковых материалов и работают только для
того, чтобы система функционировала. После трудов праведных  возвращаются  в
свои одинаковые домики, погружаются в свои развлечения - тоже одинаковые!  -
и так везде; никаких новых мыслей, идей, чувств... Наркотики  скрашивают  им
свободное время. Их  культура  заимствована  из  прошлого,  ибо  ни  на  что
оригинальное они не способны. Они настолько стереотипны, что не способны  ни
на  любовь,  ни  на  творчество,  ни  на  стремления;  всякий   раз,   когда
навязывается  абсолютное  равенство,  люди  стремятся  к  минимуму,  а   как
показывает история, этот уровень может быть очень низким.
   - Но мы же развиваемся, - защищался я. -  Постоянно  прорабатываем  новые
идеи, усовершенствования...
   - Да, - согласился отец Бронц. - Но ты же видишь, сын мой, что новые идеи
возникают отнюдь не на сытых цивилизованных планетах; магистры с тех планет,
тамошние смотрители и рыцари,  герцоги  и  властители  понимают,  что  конец
прогресса будет равносилен концу их владычества. И для того  чтобы  прогресс
не останавливался, существуют Окраина с ее суровыми обитателями, селекция  и
искусственное разведение гениев. Это элита, работающая в расположенных Извне
Замках; там они тоже есть, не сомневайся!
   - Но зато у нас нет кастовости, - парировал я. Священник расхохотался:
   - Кастовости нет! А ты-то кто? А Марек Криган? Кто же в конце  концов  я?
Ты что, и вправду думаешь, что я был преступником, а, Тремон? Я обращал души
цивилизованных рабов к свету, открывал им путь к вере, надежде, к любви... Я
давал им нечто давно забытое - и именно это угрожало  режиму!  В  результате
меня удалили от паствы. Да так, чтобы не вернулся. Пока я был на  Окраине  и
пестовал сирых и убогих - система была  довольна.  Но  как  только  я  начал
проповедовать на цивилизованных планетах - я сразу же стал социально опасен.
Если бы меня не сослали, могло случиться непоправимое  -  рабы  Конфедерации
очнулись бы от своей комфортабельной, наркотической спячки и  осознали,  что
они не просто канарейки, а люди - как я, как ты, как весь правящий класс.  И
меня прихлопнули, как муху.
   - Да, значит, вы должны восторгаться общественным  устройством  Лилит,  -
заметил я. Он пожал плечами:
   - Здесь это необходимо - пока кто-то обладает большими способностями, чем
другие, и может отвечать за свою работу. Но для чего, ты  мне  скажи,  нужно
рабство там? Человек должен быть хозяином своей судьбы, а он  превратился  в
невольника технократов. А сам-то ты разве к этому не причастен?  Пойми,  сын
мой, время выполнять приказы для тебя прошло. Теперь ты должен сам  отвечать
за свои поступки и делать выбор.  Трудно  с  непривычки,  верно?  Здесь,  на
Лилит, человек хоть и порабощен телом, но  зато  свободен  душой.  Он  волен
думать, любить, танцевать - делать что хочет и как хочет. Разум на  свободе,
а тело в кандалах - такое уже бывало. Там, откуда мы пришли,  закабалены  не
только наши тела - это  еще  полбеды  -  закабалены  наши  души.  Отныне  ты
свободен. Больше никто не посягнет на твой  разум,  сын  мой.  Пользуйся  им
впредь для решения собственных проблем, Я чувствовал, что это предел.  Мысли
отца Бронца подрывали мою веру в культуру, в человечество и в  самого  себя.
Если все это правда, тогда чему же я посвятил жизнь?
   Если он прав, то в Конфедерации я был...
   Кронлоном.
   Неужели это правда? Я просто не мог поверить. А если так,  не  отправится
ли Марек Криган собственной персоной на розыски своего врага и  не  ждет  ли
нас встреча в самое ближайшее время?
   "Расскажи мне о Кригане, Вэла. Какой он?" - "Вы очень похожи, Кол Тремон.
Очень..."

Глава 16

СУМИКО О'ХИГГИНС И СЕМЬ ВЕДЬМ

   На второй день, уже после захода солнца,  мы  добрались  до  назначенного
места. Мне захотелось хоть что-нибудь выпытать у святого отца.
   - Кто они, эти дикари? - спросил я. - И чем они могут помочь нам?
   - Видишь  ли,  Кол,  дикари  в  нашей  области,  как  и  везде,  где  мне
приходилось с ними встречаться, совсем не дикари; разве что  в  сравнении  с
обитателями поместий. Это самые  обыкновенные  люди,  по  каким-то  причинам
оказавшиеся неудобными. Некоторые обладают силой, но не научилась  управлять
ею, некоторые не обладают,  но  твердо  решили  не  батрачить,  остальные  -
всевозможные ренегаты и политические преступники вроде тебя, ну и,  конечно,
их дети. Я привел тебя к ним потому, что они обладают реальной силой.  Хотя,
надо сказать, здесь царит анархия.
   - Помнится, вы говорили, что без жесткой иерархии на Лилит выжить нельзя,
- решил я хоть как-то поквитаться.
   - Не совсем так. - Он не смутился. - В больших масштабах, конечно.  Да  и
маленьким отрядам без дисциплины не  выжить.  Однако  они  уверены,  что  их
порядки - это анархия. Ну  что  ж,  пусть  себе  так  думают,  если  им  это
нравится. Совсем маленькие группки - всего в несколько человек - в  принципе
могут выжить, но их ждет общая судьба дикарей  -  смерть  в  юном  возрасте,
причем почти всегда насильственная. Нет, у них  четкая  организация  и  свои
руководители, обладающие реальной властью. Однако все это,  если  можно  так
выразиться, э-э-э.., несколько расходится с нормами. Они не канонизированы.
   При последних словах отец Бронц осенил себя крестным знамением, что  было
для него крайне необычно. Я наблюдал это всего несколько раз - перед и после
преодоления контрольных постов на дорогах.
   - Они что, очень опасны?
   Он кивнул:
   - Очень. Ты, наверное, думаешь, что это простая неприязнь к соперникам...
   - Конкурирующая Церковь?
   Отец Бронц снова кивнул:
   - В каком-то смысле - да. Они, дорогой мой, наши противники, то есть  мои
противники, и ты даже представить  себе  не  можешь,  насколько  тяжело  мне
просить о помощи именно их. Понимаешь, они ведьмы и поклоняются сатане.
   Я не сдержал улыбки:
   - Ведьмы? В наше-то время?
   - Ведьмы, - серьезно повторил он. - И я не  понимаю,  что  тут  смешного.
Взгляни на Лилит по-другому. Это  же  настоящий  потерянный  рай!  Симбиоты,
теория вероятностей, матстатистика... Это все  -  привычные  слова,  которые
вроде бы все объясняют. Но на самом-то деле они не объясняют  ровным  счетом
ничего. И тогда приходит новое слово,  более  верное:  магия.  Представители
элиты, избранные, обладающие силой и властью, это маги, колдуны, волшебники.
Вспомни собственный опыт с сотворением кресла. Что это? Использование  неких
законов природы? А может, просто чары, заклинание?  Ты  знаешь,  что  движет
этим миром, я знаю, но большинство людей разве понимает хоть  что-нибудь?  А
без такого знания - ну чем не мир колдунов и заклинаний?
   Я наконец понял, что он хотел сказать, впрочем, уверенности  мне  это  не
прибавило.
   - Неужели мы попали в руки людей, которые верят во всю эту чушь?
   - Да. И теперь будь  предельно  осторожен.  Они  согласились  помочь  нам
именно потому, что им предоставилась  возможность  ткнуть  доброго  католика
лицом в грязь во славу сатаны. Но в сатану они верят  исступленно  и  твоего
веселья, мягко говоря, не поймут. Так  что  отныне  следи  за  каждым  своим
словом - силы испепелить тебя на месте у них хватит, не сомневайся.
   Мне приказали заткнуться, и я заткнулся. А что было делать? На самом деле
меня нисколько не волновала их вера - просто они остались моей  единственной
надеждой.
   Рандеву с сатанистами приближалось.
   Они появились внезапно. В один  прекрасный  момент,  когда  мы  сидели  в
повозке, ожидая приближения грозового облака - а грозы на Лилит очень  часты
и яростны, хотя и мимолетны, - нас окружили. Я мгновенно  вскочил  и  принял
боевую стойку, но отец Бронц сохранял спокойствие, и я расслабился.
   Их было человек десять, и все  -  женщины,  и  все  -  абсолютно  разные.
Коротко  остриженные,  с  грубой  и  обветренной   кожей,   они   напоминали
простолюдинок. Они были в бриджах из плотных, порядком истрепанных  листьев,
скрепленных лианами. У каждой имелось оружие - каменный топор или нож,  а  у
двоих - луки и стрелы с кремниевыми наконечниками.
   Среди  них  сразу  выделялась  одна  -  высокая  и  статная.  Ее  длинные
шелковистые  черные  волосы  свободно  ниспадали,   закрывая   ягодицы.   Не
приходилось сомневаться, кто здесь вождь. От нее исходила  мощнейшая,  почти
осязаемая воля и уверенность.
   - Хорошо, отец Бронц! - сказала она низким грудным голосом. - Значит, это
тот самый беглец,  которому  нужна  помощь.  -  Она  смотрела  на  меня  как
экспериментатор на порядком надоевшего кролика. Кажется,  мой  вид  и  запах
вызвали у нее отвращение. Закончив осмотр, ведьма повернулась к священнику.
   - Вы говорили о какой-то девушке. Очередные поповские байки?
   - Не дури, Сумико, - предупредил Бронц.  -  Ты  меня  знаешь.  Девушка  в
повозке.
   Легкий кивок - и три женщины, вытащив из вороха соломы спящую Ти, бережно
опустили ее на землю.
   - Сукины дети, - прошипела Сумико и склонилась над Ти.
   Она подробно расспросила Бронца о случившемся, простерла над  ее  головой
руки и сосредоточилась. Затем поднялась, повернулась к нам  и  обвела  обоих
тяжелым взглядом.
   - Какой подлец это сделал? - прорычала она.
   - Пон из Зейсса, - устало ответил Брони. - Ты  уже  все  слышала;  теперь
увидела собственными глазами. Она опустила голову:
   - Клянусь, когда-нибудь я поймаю этого червяка и медленно, очень медленно
нашинкую.
   -  Вы  способны  помочь  ей?  -  вставил  я,  несколько   раздосадованный
безразличием к своей персоне.
   Сумико покачала головой:
   - Вывести ее из комы я могу. Вот  только...  Боюсь,  нужен  врач,  причем
врач, который хорошо знаком с  этой  процедурой.  Иначе  могут  образоваться
тромбы. Хоть Пон и слабее меня, но очень умен и обожает всевозможные  трюки.
- Она развела руками и медленно пошла вперед.
   Женщины осторожно положили Ти в  повозку,  а  одна  молча  запрыгнула  на
козлы. Наша кавалькада двинулась за королевой ведьм - другого определения  я
не нашел. Мы углубились в девственный лес.
   Шагавший рядом отец Бронц повернулся ко мне.
   - Вот ты и познакомился с ней, - тихо  сказал  он.  -  Сумико  О'Хиггинс,
верховная ведьма.
   - Она ужасна, - ответил я.
   - Что есть то есть, - согласился Бронц. - Но она очень сильна. Если кто и
может помочь вам с Ти, так это она.
   - Не думаю, что произвел на нее благоприятное впечатление. Похоже, она не
очень-то мне обрадовалась.
   Священник усмехнулся:
   - Сумико на дух не переносит  мужчин.  Но  не  беспокойся  -  это  вопрос
времени.
   Я не разделял его уверенности.
   - А она захочет помогать? - спросил я. - По-моему, она непредсказуема.
   - Не беспокойся, - повторил он, - ты в полной безопасности; У  сатанистов
существует свой кодекс  чести,  и  они  строго  блюдут  его.  Вдобавок,  они
ненавидят поместья больше, чем кто бы то ни было, а ты беглец, да еще  какой
беглец. Одно это сыграет на руку.
   - Надеюсь, - с сомнением сказал я. - А кто она такая? По  рангу  не  ниже
магистра.
   - Возможно, и выше. Однако она не  прошла  необходимого  курса  обучения.
Если бы она захотела, то могла бы побороться за место властителя, да  только
это не в ее вкусе.
   Не помню, сколько часов мы шли  -  на  Лилит  я  быстро  потерял  чувство
времени, - но наконец прибыли в лагерь свободных сатанистов,  окруженный  со
всех сторон девственными джунглями. Здесь стояли настоящие избы  из  толстых
бревен, крытые соломенными матами.  Тринадцать  таких  "домов"  образовывали
большой круг, в  центре  которого  виднелось  небольшое  кострище,  накрытое
чем-то возвышение и небольшой каменный могильник. Несмотря на темноту, жизнь
в деревне кипела. Я обнаружил, что население лагеря - человек шестьдесят или
даже больше - составляют только женщины. Отсутствие мужчин лишь усилило  мои
опасения.
   Наша повозка уже стояла  здесь.  Женщины,  не  обращая  на  нас  никакого
внимания, занимались своими делами  при  тусклом  свете  костра  и  факелов,
пропитанных маслом неизвестного мне  растения.  Я  перехватил  лишь  два-три
любопытных  взгляда:  нас  не  ждали,  но  нашему  появлению  не  удивились.
Подавляющее большинство женщин не носило  ни  одежды,  ни  украшений,  хотя,
очевидно, имели как минимум ранг смотрителя.
   Длинноволосая начальница  выкрикнула  несколько  имен,  и  во  все  концы
поселка полетели приказы. Мы с Бронцем решили не мешать и, встав в сторонке,
наблюдали за происходящим.
   С возвышения возле костра убрали покрытие,  и  взорам  открылась  большая
каменная плита - нечто среднее между купелью и лабораторным  столом  доктора
Пона, на которой были  выгравированы  какие-то  символы.  В  ярких  сполохах
пламени мы увидели на плите Ти. Двенадцать женщин окружили ее,  почти  скрыв
от нас.
   Я повернулся к отцу, Бронцу:
   - Что за чертовщина?
   - Вот именно, - вздохнул священник. - Они пытаются вернуть  Ти  к  жизни,
но,  будучи  сатанистами,  обставили  это  как  соответствующий  обряд.  Мне
невероятно больно смотреть на все это, но ведьмы способны оказать ей помощь,
а я.., я, увы, нет.
   Сатанизм ли, католицизм ли -  какая  разница?  Настоящим  чудом  казались
уцелевшие до наших дней первобытные суеверия. Если для концентрации  энергии
им необходима помощь какого-нибудь Мумбо-Юмбо, ради Бога, лишь бы это спасло
мою Ти.
   Женщины  тихонько  запели.  Слов  разобрать  я  не  мог;   а   если   они
действительно пели что-то членораздельное, то на непонятном мне языке.
   Песнь длилась довольно долго, и я уже порядком утомился,  но  стоило  мне
привалиться к ближайшему дереву,  как  из  домика  вышла  Сумико  О'Хиггинс.
Черная длинная мантия и плащ совершенно преобразили ее. Перевернутый  крест,
висевший на ремешке из лианы, не оставлял сомнений в  характере  предстоящей
церемонии.
   Она приблизилась к кругу, и огонь, почти  угасший,  внезапно  вспыхнул  с
необычайной силой. Странно, ведь местные микроорганизмы гибнут  при  высокой
температуре. Значит, дело не в них?
   Сумико присоединилась к поющим. Ее глаза были  закрыты,  руки  воздеты  к
небу. Она впала в транс. Вскоре песнь стихла;  только  доносящееся  издалека
гудение насекомых нарушало тишину. Казалось, все затаили дыхание.
   - О сатана, князь тьмы, к тебе взываем! - внезапно выкрикнула Сумико.
   - Тьма, сгустись! - эхом отозвались остальные.
   - О великий, вечный  враг  тоталитаризма  Церкви  и  государства,  услышь
молитвы наши!
   - Услышь  молитвы  наши,  -  повторили  остальные.  Повелительница  ведьм
открыла глаза и медленно опустила руки на безжизненное лицо Ти.
   - Дай нам силу исцелить ее, - взмолилась она и вновь  закрыла  глаза,  не
убирая рук с лица девушки.
   Непонятно, действительно ли она впала в мистический транс, или же все это
дешевый трюк. Меня одолевали сомнения, но отступать было  поздно.  Я  бросил
взгляд на отца Бронца: священник неотрывно смотрел на странную церемонию,  в
глазах его была печаль.
   Все замерло. Я  понимал,  что  сейчас  О'Хиггинс  со  своими  помощницами
тщательно изучают мозг Ти и вносят необходимые изменения.
   Внезапно королева ведьм отпрянула, вновь воздев руки.
   - О сатана, князь тьмы, владыка мира, благодарю тебя! - воскликнула  она,
и хор голосов вторил ей. Из костра вырвался ослепительно  яркий  всполох,  и
все исчезло. Опустилась непроглядная тьма. Несмотря на  жару,  меня  колотил
озноб. Нетрудно понять, как подобные зрелища притягивают неискушенных.
   -  Из  света  -  во  тьму,  и  во  тьме  обретем   истину,   -   нараспев
продекламировала Сумико. Тринадцать женщин стояли, пошатываясь, словно после
непосильной физической работы.
   О'Хиггинс вновь подошла к Ти и положила руки ей на лоб;  спустя  какое-то
время она подозвала своих помощниц и приказала перенести девушку  в  хижину.
Затем повернулась и направилась к нам.
   - Да, Бронц, это задачка.
   - Ты сделала все? - спросил священник.
   - Все, что могла, -  сказала  Сумико,  -  но  этот  подл