считается  мировой  классикой  и  до  сих   пор
пользуется интересом читателей. Там впервые был использован термин "зона"  в
определенном смысле  -  участок  местности,  подвергшийся  техногенному  или
природному воздействию и приобретший опасные,  загадочные  свойства.  Вскоре
после написания книги появиласьЧернобыльская зона ядерного поражения,  затем
Оклахомская зона - результат первых экспериментов с вакуумом.  Были  найдены
две суперпаранормальные геоэнергетические зоны на Аляске и в  Бразилии  -  в
них порой происходит такое, что вообще не укладывается ни в какие  рамки.  И
наконец,  зоны  ТЭФ-поражения.  Все  они  являются  средоточием   аномальных
биологических и физических явлений. Все чужды человеку. Все опасны.
   Перешагнув барьер, я очутился в ином мире - это сразу бросалось в  глаза.
Дело далее не в том, что здесь не  пели  птицы  -  лишь  изредка  доносились
издалека пронзительные полухрипы-полуохи. И не в  том,  что  кусты  и  ветви
деревьев были нездорово изломаны, а стволы сосен-гигантов казались склизкими
на вид и кора их напоминала рыбью чешую. Хуже то, что все  здесь  не  просто
чуждо, но и смертельно опасно. Мне здесь нет места. Будь я оккультистом,  то
сказал бы, что местные злые  духи  слетелись  со  всех  сторон  и  с  жадным
ожиданием взирают на меня, пытаясь решить,  что  же  делать  с  чужаком.  Но
мистическое мироощущение мне чуждо, поэтому я просто оценил - дыхание  здесь
затруднено, пульс учащен и тяжесть  давит  на  плечи,  будто  находишься  на
планете, притяжение на которой выше земного.
   Я присел на поваленный ствол дерева, который на ощупь оказался  вовсе  не
склизким, бросил в рот пластинку пищеэнергана -  мой  обед.  Расслабился  по
хай-тог, гоня прочь боль, усталость, активизируя внутренние силы. Помогло. Я
очухался, пришел в себя после преодоления барьера. Ну "головастики", послали
почти на верную смерть. Хорошо, что я живучий, другой на моем  месте  сейчас
был бы мертв.
   Впереди неблизкий путь. Я перешел границу в точке, которая ближе всего  к
интересующему нас сектору Но все равно на дорогу уйдет не меньше двух дней.
   Поднялся, подтянул лямки рюкзака. Усталость отступила, но давящее чувство
неуюта только усилилось. На часах - пятнадцать двадцать. Пошли.
   От меня требовалось две вещи - все  время  быть  начеку  и  идти  вперед.
Больше всего досаждали стелющиеся по земле,  похожие  на  колючую  проволоку
растения и стоящий стеной кустарник с желтыми цветами. Вскоре я приноровился
и  стал  продвигаться  довольно  быстро  при  помощи   вибромачете.   Иногда
попадались поляны с ромашками без стеблей размером  с  блюдце  и  с  черными
одуванчиками.
   В лесу стояла гробовая тишина, не слыхать шороха листьев, птичьего пения,
лишь иногда доносится треск - какие-то  невидимые  звери  пробираются  через
кусты по каким-то своим делам. Стоял  полный  штиль,  но  время  от  времени
обрушивались резкие удары ветра  и  опять  все  затихало.  Интересно,  удары
следовали с периодичностью в восемь с половиной минут.
   Лес кишел жизнью, но обитатели  его  не  попадались  мне  на  глаза,  чуя
чужака. Только раз я увидел, как из зарослей выскользнула золотая  с  синими
разводами змея толщиной в  руку  да  еще  мелькнула  за  деревьями  какая-то
огромная черная масса.
   Представителя животного мира во всей его красе я  увидел  на  проплешине,
поросшей метровыми бочкообразными полупрозрачными  грибами.  Это  был  лось.
Огромный, метра четыре высотой. Жесткая  длинная  шерсть  торчала  в  разные
стороны, как иглы дикобраза, и походил он на сваленную  в  беспорядке  груду
хвороста. О том, что это лось, говорили ветвящиеся  рога  и  унылая  лосиная
морда с грустными глазами. Он  брел  неторопливо,  как-то  ломано  вихляясь,
наклонялся над грибами и неторопливо же пожирал их. При  моем  появлении  он
неодобрительно посмотрел на меня и все так же неторопливо поплелся в чащу.
   Пока  что  все  складывалось  удачно.  Без  особых  проблем  я  преодолел
приличное расстояние, хотя от зоны можно было ожидать чего угодно.  Близился
вечер. Неожиданно  мне  пришлось  сделать  изрядный  крюк.  Я  наткнулся  на
"стеклянный лес" - так я назвал это неуютное место. Обычные  сосны,  обычная
трава. Ничего особенного, если не считать,  что  все  это  было  сделано  из
цветного стекла. Во всяком случае, на первый взгляд казалось именно так.  От
места исходила явная угроза, и я решил сделать  крюк,  что  обошлось  мне  в
несколько лишних километров.
   Время от времени на пути попадались поросшие кустарником просеки. В одном
месте зиял провал с гладкими отвесными стенами. Заглядывать я туда не  стал.
При ТЭФ-ударе наибольшая сила волн распределяется в виде  сетки,  получившей
название "сетка Гурзуева", - просеки образовывались по ней.
   Все чаще встречались уродливые  грибы,  некоторые  светились  и  казались
зловещими порождениями тьмы. Попалась ржавая  опора  линии  электропередачи,
лежащая на земле и облепленная рыжим кустарником. Меня не покидало  какое-то
гнетущее мрачное чувство. Но приборы,  которыми  меня  снабдили  подчиненные
Атаманенко, не фиксировали почти никаких отклонений.
   В тишине звук ручья показался каким-то инородным, будто и  не  ручей  это
вовсе, а субстанция из  другого  мира.  Но  я  набрел  на  обычный  ручей  с
чистейшей водой, качество которой я тут же проверил анализатором. После чего
зачерпнул горсть, умылся, попил, наполнил свою ополовиненную  флягу,  присел
на влажный камень, вытащил  пластинку  пищеэнергана,  Вкус  у  него,  как  у
карамели. Эх, сейчас бы антрекот съесть! И выпить французского вина.
   Тело ныло. Столько часов тащить  тяжеленный  рюкзак,  продираться  сквозь
заросли, работать вибромачете - как я вообще на ногах держусь? Я вытащил  из
кармана таблетку бистимулятор а. Проглотил. Голова закружилась, но усталость
вскоре отступила. Штука хорошая, употребляется в экстремальных  условиях,  в
том числе в космосе. Частое  употребление  грозит  тем,  что  ты  исчерпаешь
резервные энерговозможности организма и однажды просто не сможешь подняться.
   Я прикрыл глаза, наслаждаясь легкостью в теле. А когда открыл их - увидел
метрах в десяти от себя "убийцу".
   ***
   "Убийцами" я прозвал эту нечисть сразу же. Ничего другого просто не могло
прийти в голову, стоило хоть  раз  взглянуть  в  эти  глаза.  Когда  говорят
"пылающий взор", "горящие очи" - обычно это лишь поэтические  сравнения.  На
самом деле даже у кошки глаза не светятся, а лишь отражают падающий свет. Но
у этой твари они именно горели - холодным неоновым  светом.  И  еще-  в  них
полыхала ненависть. Немного странная, потусторонняя,  но  весьма  искренняя.
Готовая мгновенно испепелить меня.
   - Здорово, Жучка! - Я нервно усмехнулся.
   Сначала мне показалось, что это волк, но я тут же понял свою ошибку.  Это
был пес. Огромный, под стать собаке Баскервилей, гладкошерстный, черный  как
смоль, с прижатыми  маленькими  ушами,  с  вываливающимся  изо  рта  длинным
красным языком. Морда напоминала бульдожью, короткий,  похожий  на  обрубок,
хвост подрагивал. Пес оскалил зубы - большие, острые, и... Нет, не  зарычал,
не залаял. Он засипел - громко, тонко, угрожающе и  очень  противно.  Просто
отвратительно!
   Ребристая рукоятка автомата в руке придавала мне уверенности,  я  щелкнул
предохранителем, еще не решив, надо ли разделаться с этим монстром.  Желания
пристрелить его у меня не было. Я чужой в этом  мире,  и  его  обитатели  не
обязаны подстраиваться под меня... И тут пес прыгнул.
   Прыжок был призовым - метров на шесть прямо с места. Но не в мою сторону,
а вбок. Треск ломаемых веток, шорох - "убийца" растворился в чаще.
   - Боишься, псина несчастная,  -  безрадостно  улыбнулся  я.  Испуга  я  у
"убийцы" не заметил. Он отступил, но я чувствовал, что он  еще  вернется.  И
ждать его придется не так уж и долго. Мне подумалось, что  я  зря  радовался
безоблачности путешествия и сравнивал его с легкой прогулкой.
   Скоро стемнеет.  Ломиться  через  лес  ночью,  даже  с  прибором  ночного
видения, вряд ли разумно. Нужно искать безопасное убежище...
   Истлевший старинный треугольный знак на столбике,  кажется,  предупреждал
об извилистой дороге. Мертвый  знак,  поставленный  давно  мертвыми  людьми.
Мертвая дорога, окруженная странным новым  миром,  который  невозможно  было
представить и в страшном сне до того момента, как грянул "судный день"...  И
я, живой человек, идущий по мертвому шоссе. Куда? Может, к своей смерти?
   Солнце, клонившееся к горизонту, пропало за деревьями, озаряя все красным
светом, который, мешаясь с синевой неба, создавал пастельные цветовые гаммы.
   Сначала выходить на дорогу мне не  хотелось.  Может  быть,  хозяева  зоны
установили здесь контрольные устройства. Но  это  было  маловероятно.  Кроме
того, я надеялся на свое чутье, а я пока опасности не ощущал. Зато  знал  об
одной реальной угрозе. Пес - "убийца" был где-то  поблизости.  Он  ненавидел
меня. И он имел преимущество передо мной. Мир вокруг был его миром, но никак
не моим.
   Шоссе было разбитым, сквозь широкие трещины пробивались жесткая оранжевая
трава  и  длинные  острые  иглы.  Местами  асфальт   полностью   искрошился,
попадались  полосы  какой-то  стеклянно-зеленой  массы.  Валялись  истлевшие
телеграфные столбы. В  кювете  вверх  колесами,  точнее,  тем,  что  от  них
осталось,  лежал  длинный  ржавый  автобус.  Сохранившаяся  местами   краска
напоминала о том,  что  когда-то  он  был  синего  цвета.  Валявшийся  около
разбитого стекла  человеческий  череп  пялился  в  мою  сторону  и  нахально
улыбался.
   Километром дальше дорогу перегородила длинная легковая машина  из  только
появившегося в те времена суперметаллопласта. Этот бензиновый монстр  (тогда
еще были двигатели внутреннего сгорания) хорошо  сохранился.  Сто  прошедших
лет не оставили на нем  особо  сильных  следов,  вот  только  скаты  сожрало
ненасытное время, и  они  расплылись  черной  неприятной  массой.  Внутрь  я
заглядывать не стал. Не  из  слабонервных,  но  не  слишком  приятно  видеть
скелет, вцепившийся в рулевое колесо.
   Вечер был уже совсем на подходе. "Убийца"  все-таки  дал  о  себе  знать.
Сначала в лесу за обочиной послышалось шуршание. Потом я разглядел  неоновые
глаза, провожающие меня... Вот так сюрприз! Мой "приятель" был уже не  один.
Теперь их как минимум трое. Я вскинул автомат,  но  они  мгновенно  исчезли.
Вряд ли им известно, что такое ЭМ-автомат. Скорее всего они так же, как и я,
чувствовали опасность. Сегодня они вышли на  охоту.  А  охотиться,  судя  по
всему, "убийцы" умели.
   За очередным изгибом дорогу перегораживал шлагбаум, рядом с  ним  торчала
желтая железнодорожная будка, сквозь которую проросла  ель.  На  узкоколейке
навеки застыл товарный состав.  Локомотив  сиял  как  новенький,  будто  его
только что драили щеткой. Зато прицепленные к  нему  вагоны  были  поглощены
зоной, укутаны в какое-то мочало ржавого цвета, поросли кустами  и  терялись
из виду. Невозможно было сказать, из скольких вагонов состоял состав.
   Перед шлагбаумом виднелись три легковые автомашины.  Они  тоже  выглядели
так, будто только что сошли с конвейера. Ржавчина далее не  тронула  обычный
металл.  Я  заглянул  внутрь  ближайшего.  На  водительском  сиденье  лежала
почерневшая сигарета, выжегшая часть пластмассовой  обивки  сиденья.  Но,  к
моему удивлению, не было и  следа  водителя,  даже  скалящегося  черепа  или
берцовой кости.
   За узкоколейкой раскинулся небольшой городок Рябовск. Точнее,  здесь  был
когда-то городок, в котором жили люди - в  основном  рабочие  с  консервного
завода и небольшой фабрики игрушек. В долю  секунды  Рябовск  превратился  в
кладбище, а дома его стали надгробиями в память о своих жителях. Сто  десять
лет... Время неумолимо, оно уравняло всех хозяев и лакеев, богатых и бедных.
Уравняло тех, кому  не  повезло  и  кто  встретил  здесь  "судный  день",  и
счастливчиков, которых тут тогда  не  оказалось  по  каким-либо  причинам  и
которые считали, что сам Господь спас их, да вот только где они сейчас? Тоже
в могилах.
   Я обошел шлагбаум, ступил на рельсы и  всем  телом  почувствовал  легкое,
почти незаметное сопротивление - так  разрываешь  паутину.  По  лицу  прошло
легкое дуновение, будто провели невесомой ладонью. Я взглянул на  локомотив.
Казалось, что он сейчас тронется, что машинист только  притормозил,  но  вот
зажжется зеленый сигнал семафора и состав,  набирая  скорость,  размажет  по
шпалам хлопающего глазами зеваку.
   Город был разделен на две части. Полуразвалившиеся трех- и четырехэтажные
дома, поросшие лишайником уличные фонари, элеватор, возвышающийся над  всем,
будто замок феодала, разграбленный вражеским нашествием много  веков  назад.
Такой была большая часть города. Ее размеры трудно было  определить,  но  по
данным "Компаса" на момент катастрофы здесь проживало чуть больше семи тысяч
человек.
   Другая часть - та, где я сейчас находился, -  представляла  собой  полную
противоположность первой. Я стоял на совершенно обычной городской площади  -
это место пощадила не только зона, но и само время.  Обычная  провинциальная
площадь начала  двадцать  первого  века.  Стеклянная  автобусная  остановка.
Рейсовый автобус номер пять перед ней. Две  легковые  машины  и  мотоцикл  с
коляской около одноэтажного чистенького магазина. Ряды  торговых  автоматов.
Двухэтажная гостиница с вывеской "Рябовск", за ней часть улицы  -  коттеджи,
скрывшиеся за заборами, утопающие в зелени садов.
   Я обернулся и посмотрел на чащу, из которой только  что  вышел.  Она  мне
сейчас казалась даже более уютной, чем этот вырванный из  потока  времени  и
выброшенный  в  мертвое  безвременье  уголок.  И  снова  нахлынуло   чувство
нестерпимого одиночества, сравнимое, может, только с тем, которое испытывает
космонавт, оказавшийся в открытом космосе за  пределами  Солнечной  системы.
Жуть какая! У меня возник мимолетный порыв уйти отсюда. Но из леса  за  мной
следили неоновые огоньки глаз. И их стало больше.
   Перейдя через площадь, я вошел в гостеприимно распахнутые двери магазина.
В  полутемном  помещении  увидел  стойку,   витрину-холодильник,   полки   с
продуктами - яркими банками, упакованными в целлофан кусками мяса, батонами,
фруктами. Все это  казалось  совершенно  свежим.  У  меня  возникло  желание
протянуть руку и взять апельсин, попробовать его. Конечно же,  не  взял.  Не
столько из-за опасения  отравиться,  сколько  из-за  иррационального  страха
выпасть из потока времени.
   На стойке стоял кассовый аппарат, рядом лежал  пакет  с  продуктами.  Мне
стало не по себе, когда я увидел видневшуюся  в  окошке  кассового  аппарата
сумму - 186 рублей 20 копеек. Я понял, что  здесь  самое  жуткое.  Как  и  в
машинах у шлагбаума - никаких останков людей, даже  горсти  пепла.  Но  ведь
понятно  же,  что  в  момент  ТЭФ-удара  в  магазине  были  и  продавцы,   и
покупатели... Стало окончательно не по себе, даже легкая тошнота  подступила
к горлу.
   Я вышел из магазина и присел на бордюр тротуара.  Почти  стемнело.  Миром
овладевала большая желтая луна. Что же делать? Устроиться на ночлег здесь, в
безвременье? Тут, конечно, жутковато, но  непосредственной  опасности  я  не
ощущаю... Авось вывезет кривая! Остаюсь.
   Мне приглянулся аккуратный двухэтажный дом из стеклобетона - в те времена
такой могли позволить себе лишь люди, которые неплохо зарабатывали.  Калитка
открылась со скрипом. Во дворике росли  (точнее,  застыли  навсегда}  цветы,
яблони, на грядках краснела клубника Я нагнулся и сорвал ромашку  у  забора.
Все, что надо, в ней имелось - цветок, стебель, на  ощупь  обычная  ромашка.
Одно плохо - в ней не было жизни. И быть не могло - здесь все мертво.
   Катастрофа случилась  в  одиннадцать  утра,  когда  все  порядочные  люди
находились на работе, поэтому замок оказался запертым. Я надавил плечом,  но
дверь не поддалась - сделана крепко. С помощью вибромачете  я  разделался  с
замком, распахнул дверь, зажег фонарик-карандаш и шагнул внутрь.  Луч  света
скользнул по тесной прихожей, по завешанной одеждой вешалке  и  заставленной
пыльными бутылками полке  Дальше  -  большая  комната  с  книжными  шкафами,
литографиями на стенах, обеденным столом, стульями  с  высокими  спинками  и
плетеным креслом-качалкой.
   Я повернул щеколду на двери, да еще для верности пропустил через ее ручку
лыжную палку. Береженого Бог бережет. Потом по  винтовой  лестнице,  ведущей
наверх из большой комнаты, поднялся на второй этаж и  очутился  в  маленьком
коридорчике, толкнул первую же дверь. В спальной комнате  с  желтыми  обоями
стояли;  двуспальная  деревянная  кровать,  черное   трюмо   с   фарфоровыми
безделушками, мягкое кресло, шкаф. В углу возвышался  здоровенный  неуклюжий
ящик - одна из первых моделей СТ-визора.
   Чувство одиночества нахлынуло на меня с  новой  силой,  но  тут  же  было
вытеснено совершенно идиотским страхом  и  нелепыми  фантазиями.  Мне  вдруг
показалось, что вот-вот послышатся тяжелые шаги, дверь медленно откроется  и
появится некто - может, хозяин этого дома, а может быть, и всей зоны...
   - Брось! - вслух произнес я, и голос в пустом  доме  прозвучал  громко  и
неестественно, поскольку это место навсегда теперь отдано  тишине.  -  Здесь
никого нет и быть не может. Даже мертвых.
   Я еще раз провел лучом фонарика по  спальне.  Ничего  интересного.  Потом
хлопнул  ладонью  по  выключателю  на  стене  и  вскрикнул  -  под  потолком
загорелась люстра, и свет заметался, ломаясь  и  дробясь  в  ее  хрустальных
подвесках... Уф! Сердце рвалось из груди. Дрожащей рукой  я  выключил  свет.
Дом, оказывается, жил. Не распускаться! Здесь  меня  могут  ждать  и  другие
сюрпризы.
   Кряхтя, я снял рюкзак. Плечи  ныли.  Лучше  бы  на  это  задание  послали
штангиста...  Из  окна  открывался  вид  на  площадь  и  на  темную   массу,
поглотившую остальной город. Сумерки быстро сгущались. Интересно, чем сейчас
заняты "убийцы"? Сегодня они добычу  упустили,  шавки  жалкие,  а  завтра  -
посмотрим. Я с ними разберусь. Я был  зол,  что  они  загнали  меня  в  этот
заповедник Хроноса. С размаху я плюхнулся на кровать и...
   - Конгресс Соединенных Штатов Америки продолжил слушания о финансировании
грандиозного  проекта  станции  "Венера-Твердь".  В  Грузии  казнены  четыре
ключевых министра, в том числе обороны. Есть мнение, что они  участвовали  в
заговоре против князя Шоты Сванидзе, прославившегося  ноябрьским  расстрелом
мирных жителей в Кахетии и жестокими казнями...
   Так недолго и разрыв сердца  получить!  На  кровати  лежал  дистанционный
пульт СТ-визора, я, видимо, задел кнопку -  а  он  работает...  Здесь  можно
устроиться надолго и с комфортом. Электричество есть. Магазин  с  продуктами
под боком.
   Я  выключил  СТ,  встал,  опустил  шторы,  защелкнул  замок   на   двери,
заблокировал вход трюмо. Потом повалился прямо в испачканных грязью ботинках
на чистое одеяло - некрасиво, конечно, но, думаю, хозяевам этого дома  давно
все до лампочки. Под руку положил пистолет. При малейшей опасности  проснусь
- это способность, которая не раз помогала мне. Теперь спать. Прочь страхи и
посторонние мысли - на них и на бессонницу у меня просто нет времени. Завтра
я, бодрый, отдохнувший, вновь пойду через зону...
   ***
   Заснул я быстро.  Очнулся  ранним  утром.  Накрапывал  дождь,  небо  было
хмурым, погода испортилась. Как сомнамбула, я поднялся с постели, подошел  к
двери, вышел в коридор. Почему я это все делал? Не знаю. Что-то толкало меня
вперед. Уже в коридоре я подумал: странно, как у меня получилось так  просто
выйти из спальни, ведь я заблокировал дверь трюмо.  Но  на  этом  мои  мысли
долго не задержались. Я спустился вниз по лестнице,  встал  посреди  большой
комнаты. За столом сидели бородатый мужчина лет пятидесяти в сером костюме и
сухая женщина лет тридцати пяти в старомодном платье, открывающем ноги  выше
колен. Они завтракали. На лицах и