ря  по  сторонам,  усаживался  высокий  сухой   человек   с
выразительными карими глазами. М-мутант - ошибиться невозможно.  Я  еще  раз
убедился, что отношения марселенов и "кротов" далеки от теплых.
   - Ну что, пошли? - спросил  я,  вынимая  из  кассового  гнезда  кредитный
брелок, с которого слетела приличная сумма.
   - Пошли, - кивнул Шестернев.
   - Взглянем на вечерний город.
   Мы вышли из ресторана. Слежки  за  собой  не  обнаружили.  Впрочем,  идти
следом вовсе не обязательно. То же самое можно сделать с помощью контрольных
полицейских блюдец, которыми перекрыт весь город...,
   Олимпик-полис  -  крупнейший  город  внешних  поселений.  Население   его
насчитывает около семисот тысяч человек - инженеры, служащие  фирм,  рабочие
трех крупных предприятий. Да еще сотня тысяч приезжих - прибывшие  на  отдых
шахтеры и м-мутанты, туристы с Земли.
   Уникальное архитектурное и  техническое  творение  поражало  воображение.
Восемьдесят процентов города скрыто под землей.  Почти  сотню  лет  в  грунт
вгрызались  землекомбайны,  прокладывая  широкие  туннели,  выедая  полости,
которые строители и архитекторы  укрепляли  сверхпрочными  материалами,  где
техники  сооружали  мощные  системы   обеспечения.   Сегодня   Олимпик-полис
раскинулся на многие  километры,  ушел  на  сотни  метров  под  поверхность,
вспенился гигантскими стекло-пластовыми куполами.
   Искусственные и естественные пещеры заполнялись различными сооружениями и
строениями,  отражавшими  вехи  в  развитии  земной   архитектурной   мысли.
Ретро-волна оставила здесь горбато  вздымающиеся  узкие  улочки  приземистых
домов с островерхими  крышами,  карнизами,  башенками  и  с  куполом  синего
земного   неба,   на   самом   деле   являвшегося    умелой    СТ-проекцией.
Административный центр был выполнен в традициях предельно-функционального  и
конструктивизма - выполненные из пластика и клепанного металла коридоры,  из
четких прямоугольников и овалов строения - так  примерно  выглядели  изнутри
космические  корабли  середины  прошлого  века,   ничего   лишнего,   ничего
ненужного, все механизмы и коммуникации - напоказ. Давно  ходили  разговоры,
чтобы перестроить все это безобразие, но постепенно  административный  центр
попал в число памятников архитектуры, как образец архитектурного  идиотизма.
Рабочие и инженеры, а также средний административный  персонал  проживали  в
самых обширных районах - огромные пещеры  были  заполнены  шарами,  дисками,
кубами стандартных жилых  модулей,  обладавших  достаточно  высоким  уровнем
комфорта. Виллы высшего марсианского света раскинулись в обширных пустотах с
бурной растительностью, там слыхом не слыхивали о скученности и  тесноте,  и
проход был разрешен только по пропускам. В городе имелось четыре зоны отдыха
с озерами, парками и красным марсианским  небом  над  головой,  от  которого
отделял ошибочно казавшийся ненадежным металле стеклопластик купола.
   - Все равно ощущаешь себя зарытым под землю, - сказал Шестернев, глядя  в
вечереющее темно-синие небо с мчащимися по нему низкими облаками - на  самом
деле СТ-проекцией.
   - Пройдемся по местам, куда нас предупреждал не  ходить  полицмейстер?  -
предложил я.
   - Давай.
   Вокруг  уходили  вдаль  и  ввысь  острыми  углами,  округлялись  плавными
изгибами  сооружения  делового  центра.  Взлетая   вверх,   тонко   пели   и
переплетались в невероятном узоре  серебряные  струи  фонтанов,  метались  и
складывались в затейливые фигуры блестки светлячков. Чи  -  один  из  лучших
архитекторов века - реконструировал двадцать лет назад деловой центр  Марса,
который до того выглядел примерно так  же,  как  и  центр  административный.
Теперь этот комплекс - признанный архитектурный шедевр нашего времени.
   Я подошел к столбику остановки такси, вставил кредитный брелок.
   - Машину.
   Через минуту подкатил ярко-зеленый мобиль.
   - Южный сектор, - приказал я, усаживаясь на сиденье. - Колумбия-стрит.
   - Прямого пути гражданскому транспорту нет, - проинформировал  компьютер.
- Воспользуйтесь игольником.
   Вагон  игольника  -  пневмопоезда,  двигающегося  в  результате   разницы
давления воздуха, был грязен  и  изуродован.  По  сиденьям  прошлись  лезвия
ножей, притом их хозяевам  пришлось  постараться,  чтобы  пропороть  прочный
пластик. На стенах были" изображены неприличные картинки, выведены несколько
похабных  слов  и  иероглифов,  а  также  шла   ярко-красная   люминонадпись
по-английски "Птичий  пух".  Похоже,  линия  игольника  считалась  пропащей,
городские службы давно плюнули на нее и не  делали  ничего,  чтобы  привести
вагоны в божеское состояние. На сиденьях, положив ноги  на  спинки,  скучали
двое негритянских подростков в СТ-ботинках, изображавших раздвоенные  копыта
- писк моды у шпаны. На груди одного сияла надпись "Наш бог - Боль". На полу
сидел и пускал изо рта пузыри огромный толстый  китаец,  явно  наглотавшийся
каких-то наркотиков.  С  легким  шипением  поезд  плавно  затормозил,  дверь
распахнулась.
   - Воздухоконцентраторный пункт, - сообщил голос компьютера.
   Двое негров встали. Один, выходя из вагона, нагнулся, вытащил из  кармана
китайца коробочку, показал ее своему приятелю. Оба белозубо заржали.
   - Скунс, - крикнул мне негр, показал язык и уселся на быстро скользящий в
туманную дымку эскалатор - Марсианская обезьяна, - констатировал Шестернев.
   - По-моему, они только что стянули коробочку птичьего пуха.
   - На вечер кайф обеспечен. Крысы. Они везде одинаковы.
   - Когда человечество доберется до Туманности Андромеды, они и  там  будут
писать похабные слова на стенах и воровать друг у друга наркотики. На то они
и крысы, - философски заключил я. - Вставай, приехали.
   Все-таки человек - существо интересное. Докуда бы  он  ни  добрался,  там
рано или поздно появляются трущобы.  Двадцать  второй  век  -  каждый  может
рассчитывать на комфортабельную квартиру, на  свою  порцию  еды  и  выпивки.
Каждый может  жить,  не  думая  о  том,  что  завтра  сдохнет  от  голода  в
подворотне. Люди получили возможность жить  сыто,  на  чистых,  вылизываемых
кибдворниками улицах. И все  равно  каждый  город  на  Земле  и  во  внешних
поселениях может похвастаться  своими  трущобами  Своими  злачными  местами.
Своими районами, где правят бал "крысы".
   Южный сектор. Запутанные, покрытые брусчаткой  ретро-улицы  начала  века,
лепные карнизы и атланты, поддерживающие балконы. Сияющие витрины неизвестно
чем  торгующих  лавок  и  магазинов.  Рекламы  эротических   сенсорзалов   и
СТ-театров. Яркая афиша новой "Метаморфозы".
   Здесь было гораздо многолюднее, чем в фешенебельном центре. Это  -  место
развлечения для искателей всех видов пороков, не боящихся  грязи  и  падения
или просто жаждущих острых ощущений. Сновали ушлые живчики, шепотом  зазывая
клиентов на запрещенный сенсорсеанс садомахов. Открыто  предлагался  "птичий
пух" и героин. Здесь же  намекали  на  то,  что  можно  достать  и  "райские
семечки". Шла бойкая торговля человеческой плотью. Как и  сотни  лет  назад,
призывно   пялили   глаза   подпиравшие   стены   ловко   и   соблазнительно
полуобнаженные девицы - многие далеко не первой свежести, другие,  наоборот,
явно   недостаточного   возраста.   Деловито   кружили   сутенеры.   Никакие
сенсоригрища и подкорковые эмоциональные воздействия не  лишат  работы  этих
призывно смотрящих и доступно улыбающихся девиц и их котов.
   Под желто-красными, стилизованными под  свечные,  фонарями  барражировали
стайки  молодежи,  выразительно  поигрывая  бритвами  и  ножами,  сидели  на
корточках типы с печатью злобной агрессии на лицах.  Из  переулка  слышались
крики - там кого-то  охаживали.  Блюдца  полицейских  следящих  систем  были
выворочены с мясом. Неожиданно прошел шорох, и тут же кто-то быстро дернул в
глубину переулков, кто-то скрылся в подворотне, демонстративно  выставленные
напоказ ножи и бритвы исчезли.  По  улице  неторопливо  проехал  полицейский
броневик.
   Мы посидели в баре. Опрокинули по рюмке ликера, присматриваясь к публике.
Обычное дно города. Типичный набор сброда, опустившихся подонков или  просто
потерянных душ, да еще несколько туристов. Принесла их сюда  нелегкая.  Тоже
мне - исследователи экзотики Олимпик-полиса. Вероятно, сегодня одни  из  них
расстанутся  с  кредитными  карточками,  а  другие  воспользуются   услугами
"Гиппократа". Однако в баре туристам ничто не грозит. Двое бегемотов-вышибал
чли тут покой.
   - У них что-то с пище синтезатором, - Шестернев отодвинул стакан. - Давно
не пил такого мерзкого коктейля.
   - Хозяин вряд ли когда раскошелится на хороший пищесинтезатор.
   - Вонючая харчевня...
   - Точно.
   -  Вонючий  район.  Не  помню,  чтобы  в  справках,  которые  мы  читали,
расписывались эти трущобы.
   -  Любые  бюрократические  творения  страдают  тенденциозностью.   Авторы
лакируют действительность. Или  сгущают  краски,  в  зависимости  от  целей.
Объективную картину молено увидеть только собственными глазами. Для этого  я
тебя и поволок на экскурсию. Пошли?
   - Пошли.
   Мы вышли из бара. И тут же влипли в хорошенькую историю. Грех жаловаться.
Нечто подобное я и предполагал.
   Женщина  сначала  визжала  как  резаная.  Потом  потеряла  сознание.   Но
огромного, заплывшего жиром, скрывающим  могучие  мышцы,  араба,  голого  по
пояс, со светотатуировками - змеями, ползущими  по  телу,  ничего  не  могло
остановить. Он определенно не дожрал наркотиков и теперь вымещал свою злобу.
Судя по отрывочным крикам, это  была  разборка  между  сутенером  и  рабочей
лошадкой.
   - Падаль... Падаль... Падаль, - как заведенный твердил по-английски араб,
нанося удары.
   Женщина стонала. Гнев застилал арабу глаза, он не слишком ясно  соображал
от ярости, поэтому часто бил мимо. Остановить его никто не пытался.  Трущобы
быстро приучают людей не вмешиваться не в свои  дела.  Били  и  убивали  тут
постоянно. Одним трупом больше - какая разница, если, конечно, труп не  твой
собственный.
   - Стой! - крикнул Шестернев, кидаясь вперед.
   Араб не обратил на окрик никакого внимания.
   Шестернев схватил сутенера за плечо и отбросил от жертвы.  -  Остынь.  Ты
убьешь ее.
   - Не-ет, - выпучил глаза араб. - Я убью тебя.
   Ну вот, началось.
   В руке араба оказался стилет с длинным лезвием-иглой, мелькающим в  свете
мерцающего фонаря.
   Я присел  на  скамейку  рядом  с  потертым  завсегдатаем  улицы,  пожилым
латиноамериканцем, и стал наблюдать за поединком.
   - Убьет его Ахмад, - зевнул латинос.
   - Думаешь? - поддержал я беседу.
   - Точно. Он бешеный. В прошлом году зарезал девочку.  А  парня  от  банды
"Синих" - того голыми руками. Полиция брала -  отпустили...  Зарежет.  А  не
зарежет, так "лесные пантеры" его приберут. Главная местная банда.  Ахмад  с
ними не разлей вода.
   - Да... - протянул я.
   - Во, смотри, - кивнул латинос.
   - Ху, - Ахмад, неожиданно легко для  своей  комплекции  круживший  вокруг
Шестернева, сделал выпад, и стилет змеиным жалом метнулся вперед.
   Шестернев ушел в сторону. Он двигался плавно  и  легко,  как  и  положено
бойцу высокого класса, по узкому универсальному боевому комплексу.
   - Боишься, билядь, - араб неожиданно  украсил  свой  английский  расхожим
русским ругательством.
   Стилет со свистом прорезал воздух.
   Вокруг начал собираться народ. Вмешиваться никто не собирался.  Некоторые
смотрели с  болезненно-любопытным  страхом.  Иные  -  с  состраданием.  Двое
заключали  пари.  Ставки   были   явно   не   на   Шестернева.   Полицейские
тарелки-контролеры были перебиты, названивать в полицию  здесь  не  принято.
Так что драка  будет  до  конца.  Я  прикидывал,  нет  ли  вокруг  приятелей
сутенера, которые ввяжутся в бой. Пока не заметил.
   - Начинай, да! - крикнул по-русски субъект, похоже, прибывший на Марс  из
Грузинского княжества.
   - Зарежет, - снова произнес латинос рядом со мной.
   - Еще как зарежет, -  поддержала  его  проститутка,  стоявшая  за  нашими
спинами.
   - Ху! - Ахмад снова сделал выпад. Шестернев вновь ушел в сторону.
   - Хи-хи, - засмеялся Ахмад. - Убью, билядь, - он снова ринулся вперед.
   Шестернев опять ушел в сторону и наградил пинком пролетевшего по  инерции
вперед Ахмада.
   Удар был достаточно силен для того, чтобы Ахмад распластался на земле. Но
араб тут же вскочил, зная по многолетнему уличному опыту, что  разлеживаться
нельзя - добьют. Лицо его было перекошено от боли.
   В толпе послышались одобрительные возгласы.
   - А может, и не зарежет, - рассудительно произнес латинос.
   - Нет, зарежет, - отмахнулась проститутка.
   - Билядь... Ху! - араб ринулся вперед.
   Шестернев вновь отскочил в сторону. А  когда  Ахмад  повернулся  к  нему,
наградил его сокрушительным ударом ногой в живот.
   Ахмад хрюкнул, как подкошенный повалился на мостовую и, хрипя, покатился.
   Шестернев подошел к нему,  примерился  нанести  завершающий  удар,  потом
махнул рукой, поднял стилет, забросил его на крышу домика.
   - Суровый парень, - оценил латинос. Шестернев подошел ко мне.
   - Ну что, дальше на экскурсию? - спросил я.
   - Пошли.
   Толпа раздвинулась перед нами.
   - Ты принципиально не хотел мне помочь? - зло осведомился Шестернев.
   - И пропустить такое зрелище? Что ты... В  целом  дрался  ты  неплохо,  -
оценил я. -  Но  мог  бы  и  лучше.  Чего  ты  с  ним  тянул?  Покрасоваться
захотелось?
   - Сам бы попробовал.
   - Я не люблю уличные драки. Без необходимости  в  них  не  ввязываюсь.  А
девчонку жалко. Убьет он ее за позор.
   В процессе драки проститутка очухалась и исчезла.
   - Может, в полицию его сдать?
   - Раньше времени нечего нам светиться... Не бери в голову. У нас вся ночь
впереди.
   Дальше мы забрели в подпольный садомах - зрелище противное и на любителя.
Потом - в сенсорный эротик-клуб. А потом...
   Потом в парке под куполом, за которым  чернела  марсианская  пустыня,  мы
набрели на стаю "лесных пантер".
   Судя по тому, как  они  обрадовались  и  что  в  этой  компании  был  еле
волочивший ноги, но полный жажды мщения Ахмад, искали они именно нас.
   Место для выяснения отношений было  неплохое.  Чахлые  деревья.  Разбитый
диск полицейского  оповещателя.  На  коммуникаторе  на  моей  руке  замигала
красная лампа и послышался тонкий зуммер.  Понятно,  "пантеры"  притащили  с
собой глушилку - штуковину, создающую помехи для ручного коммуникатора.  Это
чтобы жертва не связалась с полицией. Очень мне надо вызывать копов?
   Их  было  полтора  десятка  -  никак  не  меньше.  Главный  -  детина   с
люминотатуировкой  пантеры  на  выпяченной  груди,  размерами  был  побольше
Ахмада. Его выбритая голова отражала отблески фонарей.  Настроены  "пантеры"
были решительно. Их вооружение состояло из металлических  дубин,  нескольких
ножей, а у двоих я рассмотрел рукоятки пистолетов,  кстати,  запрещенных  на
Марсе - за них можно загреметь на пять лет.
   Так, еще парочка полицейпарализаторов. Да, относились  к  нам  с  должным
уважением.
   - Начнется, - негромко произнес я, - заваливайся в ту яму и не дыши.
   - То есть как? - не понял Шестернев.
   - Я разберусь. Ты только свяжешь мне руки. Это приказ. Понятно?
   - Понятно, - хмуро отозвался Шестернев.  "Лесные  пантеры"  брали  нас  в
кольцо.
   -  Добро  пожаловать  на  похороны,  покойники,  -  поприветствовал   нас
квадратный тип с металлической дубиной.
   - На твои? - нахально осведомился я.
   Тут-то и началось.
   Они действовали  по  отработанной  уличной  методике  -  навалиться  всем
скопом,  смять,  избить.   Потом,   поизмываясь   вдоволь,   уйти,   оставив
истерзанные, бездыханные тела. Они  хотели  не  просто  убить,  а  растянуть
удовольствие. Во всей Вселенной "крысы" одинаковы.
   - Давай, - шепнул я Шестерневу.
   Он сшиб кого-то с ног, уклонился от удара и скатился за скамейку. "Крысы"
(какие они там "пантеры" - чистые "крысы") не стали его преследовать. У  них
появились большие проблемы.
   Четко и ясно я видел поле боя. Время замедлило свое движение. Я просчитал
местонахождение, движение каждого  противника,  оценил  его  опасность.  Все
отработано, все проделывалось  не  раз.  "Крысеныш"  в  электростимулирующей
сетке на голове бросился  на  меня  сзади,  но  пролетел  мимо,  вдогонку  я
впечатал ему башмак меж ребер. Все, на часик он отдыхает. Следующий бросился
на меня сбоку. Уход, ребром ладони по горлу - этот не встанет уже никогда.
   В мою спину летел зажатый в руке нож. Но он лишь  скользнул  по  рубашке,
даже не дотронувшись до кожи. Захлест под ухо - еще один отдыхающий.
   Нырнуть вниз. Над головой просвистел жгут парализатора. "Крыс", сжимавший
его в руке, скользнул вперед. Мой кулак перекрошил его зубы.
   "Пантеры" не чухнули, что происходит - все развивалось чересчур быстро, и
упрямо лезли на рожон. Они не владели такой арифметикой,  в  которой  двойка
может быть  больше  пятнадцати.  Они  не  понимали,  как  два  невооруженных
человека могут что-то противопоставить пятнадцати  поднаторевшим  в  уличных
боях головорезам.
   Они лезли и лезли... Перехватываю руку с шоковой  металлической  дубиной,
потом бросок с захватом шеи - и на землю падает уже мертвец. Одновременно  я
бью ногой в пах стоящему сзади. Круговая подсечка. Еще один на земле.
   Я двигался слишком быстро  для  них.  Они  поняли  -  все  идет  не  так.
Отхлынули. Послышался знакомый до боли свист ЭМ-очереди -  это  бил  в  меня
главарь. В руке еще одного "крысеныша" тоже возник пистолет,  дурачок  нажал
на спусковой крючок, естественно, врезал туда,  где  меня  уже  не  было,  и
срезал своего приятеля. Впрочем, погоревать по этому  поводу  "крысеныш"  не
успел - мой кулак проломил его грудную клетку, впечатывая сердце  куда-то  в
позвоночник.
   Те, кто оставался на ногах, а таковых  было  немного,  стали  разбегаться
тараканами, которых застал неожиданно  вспыхнувший  электрический  свет.  Мы
остались один на один с главарем. Он стоял в позе ковбоя, жал  на  спусковой
крючок и почему-то считал, что ЭМ-пистолет ему поможет.
   Что это за драка? Разминка. С рагнитами приходилось  куда  туже.  "Клинки
Тюхэ" я видел прекрасно.  Сближался,  не  спеша,  выстраивая  траекторию.  А
главарь "пантер" никак не мог понять,  почему  десятки  сыплющихся  пуль  не
могут настичь с расстояния двух метров человека.
   - На! - взвизгнул главарь.
   Но ЭМ-пистолет отлетел в сторону. Главарь "лесных  пантер"  обрушился  на
колени.
   - Ну, допрыгался? - я взял его пальцами за шею и посмотрел ему в глаза.
   - Не надо-о, - растерянно и плаксиво воскликнул главарь.
   - Грязная ты "крыса".
   Я вдавил точку, что-то хрустнуло в шее главаря, и он снопом повалился  на
землю. Он получил то, что желал нам - смерть.
   - Э, Шестернев, ты где?
   Он выбрался из-за скамейки, даже не удивленно,  а  озадаченно  осматривая
усеянное телами место битвы.
   - Нормально. И не  мечтал  подобное  увидеть,  -  покачал  он  озадаченно
головой.
   - Еще увидишь. Через год сможешь сам повторить подобное. Уходим.
   - Нашел свой конец, - Шестернев пнул носком ботинка труп Ахмада. - Идем.
   ***
   Начальник полиции Гордон Парфентьев выглядел невыспавшимся и злым. На его
щеках была щетина - утром он не нашел времени  побриться  или  посчитал  это
излишним.
   - Пришло подтверждение с Земли, - не слишком стараясь утаить свое  дурное
настроение, уведомил он нас. - Я в вашем распоряжении. Приказывайте.
   - У вас усталый вид, - сказал я.
   - Ночь не спал. Все этот город, чтоб его смело адским  пламенем.  Бытовое
насилие, немотивированные убийства, сведение счетов между уличными  бандами.
Если Макловски будет убеждать вас в том, что мы  контролируем  город  -  это
значит, что он шутит На тридцати процентах территории мы не можем установить
полицейские контрольные системы. Ни  одно  "блюдце"  не  провисело  в  диких
секторах больше двух часов. "Крысы" чувствуют себя полными хозяевами.
   - А кем чувствуете себя вы? - спросил Шест