арда. Остается только подняться, отряхнуться  и  пройти
сто метров. Там проходит линия спецметро, ведущая в город.
   Мне  несказанно  повезло.  Как  я  уже  говорил,   транспортная   система
"динозавров"   представляет   собой   цилиндр,   пронизывающий   планету   и
возвышающийся  на  несколько  километров  над  ее  поверхностью.   Далее   в
пространство  уходит  "труба"  диаметром  равным  диаметру   цилиндра.   Для
перемещения достаточно попасть в любую точку "трубы".  Рука  провидения  или
невероятная случайность, но траектория  "Изумрудного  странника"  и  "труба"
пересеклись За кратчайший миг я успел понять это и устремился к Земле. Ай да
Аргунов, ай да сукин сын! Выкарабкаться из очередной передряги,  да  еще  из
какой! Дуракам, говорят, везет.
   Сто метров до метро, а  потом  -  уютная  комната,  суетящиеся  товарищи,
врачи, хороший стол. Это все было бы очень здорово, но... Но  мне  нужно  на
Акару. Зачем? Помочь оставшимся там друзьям? Им вряд ли  нужна  моя  помощь.
Все, что от них требовалось сотворить с фортом Скоулстонт,  они  сотворят  и
без меня. После этого они устремятся домой, в Асгард. Я же стремлюсь в форт.
К Синему Шару.
   Зачем, спрашивается, мне сдался этот Синий Шар? Об этом я  пока  не  имел
представления. Не скажу, что время, проведенное рядом с ним, было  лучшим  в
моей жизни. Пожалуй, оно даже было одним из худших.  Но  меня  не  отпускало
ощущение - если я не вернусь и что-то не  сделаю  (интересно,  что?),  то  в
чем-то крупно проиграю. Очень крупно.
   Был еще такой вариант - я  добираюсь  до  города,  там  немного  отдыхаю,
отъедаюсь, согреваюсь и лишь потом отправляюсь на Акару. Но так бы ничего не
вышло. Да, сейчас я  измотан,  мне  тяжело,  но  я  могу  вернуться.  Потом,
размякнув, не смогу. Дело даже не в том, что в спокойной и уютной обстановке
на меня навалятся воспоминания, запоздалый страх смерти, я потеряю  азарт  и
темп, раскисну, все произошедшее со мной отойдет на второй план, и  драке  я
предпочту спокойствие и безопасность. Отогнать прочь слюнявые переживания  и
собраться с силами я бы все-таки смог. А вот прийти снова к Синему Шару вряд
ли решусь. Вот это слишком тяжело. Нужно не  упускать  миг  своей  злости  и
решимости, ибо завтра я найду тысячи причин, чтобы не делать этого. И  смогу
даже сам себя убедить, что этот Синий Шар мне не нужен, не  имеет  для  меня
никакого значения и смешно из-за каких-то своих иллюзий переться черт  знает
куда и при этом еще рисковать жизнью,. Однако сейчас  я  прекрасно  понимал,
что он мне нужен и что я должен быть  на  Акаре,  причем  чем  быстрее,  тем
лучше.
   Полчаса я просидел на холодной земле, не в  силах  решиться  на  безумный
шаг. И все же решился...
   ***
   Акара. Я снова на ней, на том самом месте, где мы стояли  несколько  дней
назад. Тогда мы составляли еще полный Круг. Отсюда мы начали  свой  нелегкий
путь, который оказался для Уолта, Антона и  Одзуки  последним.  Прошло  пять
дней. Как же это было давно! Кажется, в другую эпоху.  Я  и  сам  тогда  был
другим, не знающим многого, не ведающим важных вещей. Тогда, при всем  нашем
энтузиазме никто до конца не верил, что удастся уничтожить форт Скоулстонт и
"Изумрудный  странник".  Это  была  мечта.  Мы  мечтали  отсрочить  страшное
будущее, выкроить для человечества несколько  лет  и  тем  самым  попытаться
спасти его. Чудо - нам это удалось. Теперь по воле  судьбы  путь  мой  снова
лежал в форт. Однако сейчас я даже не представлял четко, зачем.
   В лицо бил разгулявшийся ветер. Я разжал пальцы, и  он  подхватил  горсть
земли, прихваченную мной с  родной  планеты.  Горы,  как  всегда,  выглядели
красивыми и величественными, казалось,  их  совершенно  не  касается  суета,
происходящая здесь. Стояли они миллионы лет, простоят еще  столько  же.  Но,
видимо, все-таки наше мелкое копошение касалось чем-то и их, и всей планеты.
На всем окружающем, в том числе  и  на  горах,  продолжал  лежать  отпечаток
скверны, возможно, опасный для всего и всех. И теперь  я  знал,  откуда  она
взялась. От Синего Шара.
   У меня не осталось при себе почти ничего - ни снаряжения, ни оружия. Даже
серьга радиопередатчика закатилась куда-то во время потасовки на "Изумрудном
страннике". Впрочем, оружие мне не  особенно  и  нужно.  От  рагнитов,  надо
надеяться, Акара на некоторое время очищена,  других  хищников  мне  бояться
нечего - справлюсь. Хуже, что осталось всего две  пластинки  пищеэнергана  -
явно не хватит,  чтобы  восстановить  хоть  часть  сил.  С  другой  стороны,
достаточно, чтобы на своих ногах доплестись до форта.
   Сейчас путь был легче, чем в прошлый раз. Не нужно бояться, что ненароком
засекут рагниты. Я уверен, что теперь мне не грозит и Казагассс - во  всяком
случае, того, что произошло с Уолтером и  Одзуки,  со  мной  не  произойдет,
борьба с этой силой  перешла  у  меня  на  какой-то  более  тонкий  уровень.
Наибольшую  опасность  представляли  рагнитские   контрольные   "пирамидки",
запрограммированные на уничтожение всего,  что  по  размерам  и  форме  хоть
отдаленно  напоминает  гуманоидов.  Но  где  находится  часть  их,  я  знал.
Остальные попытаюсь выявить и обойти...
   На наших я набрел на второй день. Черные точки на белой простыне  -  трое
суперов и четверо цитиан.
   Встреча друзей. "Давно не виделись". Охи и ахи, обнимания - никакой в нас
не осталось мужской строгости и сдержанности. Даже угрюмый Ковальский  готов
был сентиментально прослезиться. Что говорить, у меня у самого комок в горле
стоял. Мы прошли через  ад.  И  узы,  которые  нас  теперь  связывали,  были
покрепче братских  уз.  Это  гораздо  значимее,  чем  просто  дружба  боевых
товарищей. Круг - нечто иное. Это единство помыслов и действий. Это... Одним
словом, это просто Круг... Из которого в  живых  остались  всего  четверо  и
которому под силу оказалось в тяжелейшей схватке совершить чудо.
   Цитиане что-то тоже верещали, так часто, что и не  поймешь.  Похоже,  они
тоже были рады увидеть меня в живых.
   - Мы поняли, что ты очутился на борту "Изумрудного странника" после того,
как он отчалил восвояси, - сказал Герт. - Мы не успели  даже  пожелать  тебе
счастливого пути. Как ты туда вообще забрел, Саша?
   - Переместился.
   - Из нейроцентра?
   - Ага, прямо из нейроцентра.
   - Такое расстояние! Как ты сумел?
   - Так вышло. Сразу не объяснишь.
   - Но времени теперь полно...
   - Потом. Что с "Изумрудным странником"?
   - Рассыпался в прах. Мы не думали, что тебе удастся сойти с магнитопоезда
между вокзалами. Откуда ты?
   - С Земли.
   - Что?!
   Я объяснил, как очутился на Земле и спасся от неминуемой гибели.
   - Чудеса! - покачал головой Маклин. -  А  чего  тебя  опять  принесло  на
Акару?
   - Нужно завершить незавершенное. Объясню все чуть позже.
   На привале я рассказал историю с Синим Шаром.
   - Мы видели твой черный купол, - сказал Ковальский. - Сперва мы подумали,
что он имеет отношение к нейроцентру.
   - Я тоже так подумал, - поддакнул я.
   - Мы хотели переместиться вовнутрь, но вовремя  одумались.  Почувствовали
опасность. И поняли, что к нейроцентру купол никакого отношения не имеет. Мы
решили, что там хранится Джамбодир.
   - Какой такой Джамбодир?
   - Мифические Синие Шары, которые рагниты якобы оставляют  на  завоеванных
планетах, тем самым распространяя  власть  силы,  которой  они  подчиняются,
дальше и дальше. В Галактике принято считать, что это  всего  лишь  легенда.
Рагниты и так достаточно  чудные  существа,  чтобы  навешивать  на  них  еще
что-то.
   - Мне нужно к Джамбодиру.
   - Как командир я не могу тебе этого позволить, - покачал головой Герт.
   - С фортом покончено, задание выполнено, - возразил я. - И я иду обратно.
Это мое личное дело. Я иду один.
   Герт задумался, потом кивнул.
   - Хорошо, будь по-твоему. Только ты идешь не один. Ты идешь со мной.
   - И со мной, - понуро вздохнул Ковальский. - Правда,  это  очень  большая
глупость.
   - А мне куда деваться, одному-одинешенькому? -  возмутился  Маклин.  -  Я
тоже падаю вам на хвост.
   - Мы идем к Джамбодиру, - подвел итог Герт. - Хотя для тебя,  Саша,  это,
скорее всего, самоубийство. Ликино предсказание еще в силе, и ты делаешь все
для того, чтобы оно сбылось.

   СТРАНА ЗАКОЛДОВАННЫХ ДОРОГ

   Цитадель, которая повержена врагом, уже не кажется столь грозной,  как  в
те дни, когда вверх вздымались еще не  разрушенные  стены  и  испытанный  во
многих битвах легион ждал своего  часа  и  приказа  на  штурм.  Она  внушает
ощущение подавленности и иррационального страха. То,  что  здесь  произошло:
боль, кровь, отчаяние последней битвы - все это въедается  в  камни,  черные
флюиды текут меж разбитых башен и рухнувших  стен.  Вид  поверженного  форта
Скоулстонт вызывал у меня примерно такие же чувства.
   Сейчас ничего не стоило открыто спуститься по склону и пройтись по  всему
форту, насвистывая легкий мотив. Раньше появление чужака вызвало бы тревогу,
он был бы поджарен ТЭФ-экраном или пронзен зарядом плазменной пушки.  Сейчас
это нам не грозило.
   Изумрудная поверхность форта местами  почернела  и  покорежилась  -  туда
пришлись удары орудий глайдеров и башенных пушек. Везде валялись  обугленные
трупы рагнитов, обломки воздушных  боевых  машин,  ручные  разрядники.  Даже
когда рагнитам было совершенно ясно, что им не выдюжить  в  этой  схватке  и
остается только сдаться на милость победителя,  они  все  равно  с  железным
упорством шли вперед и гибли один  за  другим.  Это  даже  не  отвага  и  не
самопожертвование. Это  было  самоубийство.  При  боях  в  помещениях  форта
солдатам  пришлось  еще  труднее,  чем  на   поверхности.   В   ограниченном
пространстве при поединке с Кругом суперов, даже неполным,  шансы  у  любых,
даже самых умелых вояк  нулевые.  Мы  всегда  стреляем  первыми  и  избегаем
разрядов осколков гранат. Так что если битва на поверхности  еще  напоминала
схватку, то в помещении она превратилась в расстрел.
   - Ну что, пошли? - спросил Герт, мрачно  разглядывавший  с  возвышенности
форт Скоулстонт.
   - Я пойду туда один. Рядом с Джамбодиром вам делать нечего.
   - Тебя лучше проводить туда. Там могли остаться недобитые рагниты.
   - По-моему, никого, кроме мертвецов, там не осталось.
   - Их землякам, - сказал  Маклин,  -  которые  прилетят  сюда,  предстанет
малоприятное зрелище... Это была отвратительная работа.
   Да, отвратительная. То, что мы здесь натворили, еще не раз будет являться
нам в ночных кошмарах. К виду крови мне не привыкать  -  видали  кое-чего  и
похлеще. Вспомнить хотя бы  массовые  религиозные  самоубийства,  катастрофы
авиалайнеров или операции "чистый квадрат", проводимые  нашими  тактическими
подразделениями  против  бандитских  формирований.  Но  эта  бойня  устроена
полностью нашими руками и - от чего оставался еще более неприятный осадок  -
в отношении представителей иной цивилизации. У всех  нас  с  детства  головы
забиты благоглупостями о  дружеском  первом  контакте  с  инопланетянами,  с
оркестром и цветами. А здесь... Но если представить, что сталось бы с Землей
через несколько лет, не проделай мы эту грязную работу...
   - Дайте часы, - попросил я.
   - Твои не работают? - спросил Ковальский.
   - Работают. Нужны еще.
   Маклин снял с рукава пластинку и протянул мне.
   - Все, до скорого, - махнул я рукой.
   Внутри форта было сыро и неуютно. Липкая темнота, бесконечные коридоры  -
тоска.  Местами  стены  фосфоресцировали,  это  выглядело  еще   неприятнее,
поскольку свет  был  бледно-синий,  неустойчивый,  отбрасывающий  мертвенные
блики. Казалось, форт заброшен сотни лет назад и его  оккупировала  нечистая
сила всех видов и рангов.  То  тут,  то  там  попадались  обгоревшие  трупы.
Нередко  встречались  развороченные,  искореженные   участки:   частично   -
результат военных действий, а  частично  -  последствия  предпринятой  потом
обработки форта, когда ребята уничтожали все, что  хоть  немного  напоминало
информ-банки и где могла еще теплиться энергоинформационная активность. Зная
моих коллег, я мог быть уверен, что они не упустили ничего.
   Вот и помещение, куда я  попал,  когда  был  десантирован  в  нейроцентр.
Темнели  бесформенные  массы  -  останки  рагнитов,  которых  я  отправил  к
праотцам. Сейчас я испытывал к ним запоздалое  сострадание,  хотя  прекрасно
понимал, что они бы меня не пощадили и сострадания ко  мне  не  испытали  бы
никогда. В их лексиконе вообще нет такого слова, а близкие по значению носят
уничижительный или оскорбительный характер.
   Вот знакомый  спиралеобразный  коридор  со  свисающими  сверху  кабелями,
хрустящими  под  каблуками  осколками.  Я  поскользнулся  и  едва  не  упал,
проехавшись  по  луже  маслянистого  вещества.  Вот  и  титанитовая   дверь,
служившая мне защитой и спасшая меня. Около нее лежал труп - это был  первый
рагнит, возникший в образовавшейся дыре.
   Зал был слабо освещен. Я постучал ладонью по  металлу  машины,  застывшей
после того, как я срезал ее гусеницу из разрядника. В помещении валялось еще
несколько трупов - это уже работа моих коллег.
   Поверхность силового купола была  все  такой  же  на  ощупь  (а  чего  ей
меняться?) - казалось, под ладонями нет  ничего,  и  все  же  они  не  могут
проникнуть за очерченную границу. Пол вокруг него был испещрен  воронками  -
штук двадцать. Рагниты еще долго били по месту, где меня уже не было.
   - Я пришел, - громко, с вызовом произнес я. Это  выглядело  глупо.  Какой
резон без толку сотрясать  воздух?  Если  в  Джамбодире  и  есть  разум,  он
настолько невероятен, что вряд ли снизойдет до бесед и  выяснения  отношений
со мной.
   Я положил часы на пол, шагнул к куполу и снова очутился внутри  него.  Но
не медлил. Как солдат, бросающийся грудью на амбразуру, я рванулся вперед  и
обхватил руками Синий Шар...
   ***
   Знакомый берег. Знакомый утес. Знакомый  плеск  воды.  Небо  сейчас  было
бледно-голубым с розовым  оттенком.  А  океан  синим.  Его  синева  казалась
перенасыщенной, неестественной. Это цвет Синего Шара.
   Только сейчас я понял то, на что не  обращал  внимания  раньше,  -  линия
горизонта здесь была гораздо дальше, чем  на  Земле.  Может,  во  много  раз
дальше. Возможно, я вообще нахожусь не на шаре, а на громадной плоскости,  и
солнце, неторопливо  идущее  по  небосклону,  вечером  обессиленно  тонет  в
океане, а утром выплывает из него  с  другой  стороны  -  красное,  ленивое,
сонное. По водной  глади  не  катились  волны.  Она  была  вся  в  небольших
водоворотах, а вдали бурлила гигантская, прямо как  в  рассказе  Эдгара  По,
воронка. При таком буйстве водной стихии должен стоять оглушительный грохот,
однако над этими просторами висела стеклянная тишина.
   У меня возникло странное ощущение, что именно здесь мой настоящий  дом  и
что я, блудный сын, обошедший великое множество  земель  и  стран,  вернулся
сюда - в непонятный, нелогичный, но родной мир.
   Теперь мне не нужно было ни кого-то ждать, ни с кем-то  бороться.  Я  был
свободен, независим ни от кого и ни от чего. Я мог идти  куда  хочу,  делать
что вздумается. Меня обманули. Я  думал,  будет  схватка,  бой  насмерть.  А
встретили меня вселенское спокойствие и хрустальная тишь, в плен  которых  я
угодил. Мнимая свобода оказалась тюрьмой похуже Бастилии.
   Я вздохнул. Зачем я сюда пришел? А черт его знает! Смогу ли  когда-нибудь
выбраться отсюда? Вряд ли. Похоже, я застрял здесь навсегда. Точнее, пока не
погибну от голода, и тогда ветер будет овевать мои  белые  кости,  а  солнце
сушить их. Я здесь совершенно беспомощный, безоружный - разрядник я  выронил
где-то в пути на эту планету.
   Я пошел вдоль берега. Песок был мягкий и пушистый - здесь можно  было  бы
устроить отличный пляж. Да и вообще неплохое место для курорта,  если  б  не
пустынный пейзаж  и  отсутствие  какой  бы  то  ни  было  растительности.  Я
зачерпнул горсть воды. Она была горькой на вкус и непрозрачно синей -  будто
чернила. Точнее, это в тот день она была  непрозрачной.  Каждый  последующий
день ее свойства менялись.
   Началась моя странная жизнь на этой странной земле. Не исключено, что я -
единственное разумное существо в этом мире. Выбор у меня  был  невелик.  Или
лежать кверху пузом и смотреть в голубое небо, или  идти  вперед.  Я  выбрал
второе и отправился в долгое-долгое путешествие. Изо дня в день я упорно шел
вперед, словно преследуя определенную цель, которой у меня, естественно,  не
было.
   Пейзаж почти не менялся. Бесконечный песчаный берег, синее море по правую
руку и желто-красная земля,  местами  холмистая,  местами  ровная,  плоская,
местами с пиками острых скал, - по левую руку. Иногда  попадались  мраморные
плиты, омываемые волнами, похоже, искусственного происхождения. На одной  из
них я увидел  какие-то  письмена.  Больше  никаких  намеков  на  присутствие
разумных существ, Да и никаких других. Не было не только ни одного деревца и
кустика, но  даже  травинки,  кусочка  мха.  Несколько  раз  я  видел  вдали
коричневых птиц и даже попытался прощупать их. И наткнулся не на  теплоту  и
пульсацию жизни, а ощутил холод и невероятную чужеродность. От  этих  Божьих
созданий надо держаться подальше.
   Место, куда я попал, было  на  редкость  дурацким  и  бессмысленным.  Так
казалось сначала. Но потом я  начал  ощущать,  что  не  все  так  просто.  Я
чувствовал, что сюда сходятся линии,  определяющие  судьбы  тысяч  миров,  и
здесь хранятся невероятные тайны, которых  не  может  охватить  человеческий
разум.
   Путь мой лежал вдоль  берега.  Несколько  раз  я  пытался  идти  в  глубь
материка, однако максимум через час  вновь  оказывался  каким-то  непонятным
образом  на  берегу.  Все  дни  стояла  одинаковая,  что  ночью,  что  днем,
температура. Термометр на часах показывал 20-25 градусов.
   Самочувствие у меня было просто отличное, я был полон сил, мог  идти  без
особой усталости много часов. Выглядел я  тоже  неплохо  -  ни  капельки  не
походил на Робинзона, поскольку ни щетина, ни  волосы,  ни  ногти  здесь  не
росли. Интересно, откуда взялись борода и грива в один  из  моих  предыдущих
визитов сюда?
   Мне не нужны были ни вода, ни пища, Однажды я  подвернул  ногу  так,  что
хрустнула лодыжка, - через минуту и следа не осталось от боли. Для  интереса
я располосовал руку ножом, рана  на  глазах  затянулась.  Думаю,  я  мог  бы
попытаться покончить жизнь самоубийством любым мыслимым способом - и у  меня
ровным счетом ничего не получилось бы.
   Не знаю, это ли место имела в виду Лика, когда  предсказывала,  что  меня
ждет страшная участь. Я уже говорил, что оказался  в  Бастилии,  Любой  срок
заключения ограничен - или  приговором,  или  смертью.  Чем  ограничено  мое
существование здесь? Да и вообще, ограничено  ли?  Об  этом  не  хотелось  и
думать.
   Однажды, расположившись на привале, я мысленно поднял бокал вина. Это был
день своеобразного юбилея - полгода  моего  пребывания  здесь.  Может  быть,
когда-нибудь  я  буду  отмечать  тысячелетний  или  миллионнолетний  юбилей.
Перспектива моего пребывания здесь терялась в невообразимой  дали.  Когда  я
пытался осмыслить ее, внутри возникала космическая пустота и  хотелось  выть
от безысходности. Не знаю, что надумал Диоген в своей бочке, чем  занимались
пустынники в своих пустынях, но мне никакие возвышенные мысли  в  голову  не
лезли. Скука, бессмысленность всего происходящего многотонной плитой  лежали
на мне и готовы были по горло вдавить в песок. А об одиночестве  и  говорить
нечего - это настоящая мука. Даже если здесь есть еще кто-то вроде меня,  мы
можем ходить по этой земле миллион лет и так и не встретить друг друга,  ибо
имя этим бескрайним просторам - бесконечность.
   Легче всего было бы, если бы в моей голове окончательно зашли  шарики  за
ролики и я бы превратился в сумасшедшего. Безумие могло бы стать  сладостным
освобождением, но и оно для меня заказано.
   Несколько раз я пытался понять, где нахожусь, на