же,  не
было и в помине. И быть не могло. Это всего  лишь  сон.  Яркий,  наполненный
ощущениями, слишком похожий на явь. Да, это всего лишь сон. Хотя... Я  вдруг
подумал, что это не совсем сон. Но... Обман, я сам себя хочу  обмануть.  Это
было что-то иное. Я действительно только что стоял на берегу и ждал кого-то,
чье лицо у меня так и не хватило сил рассмотреть.
   Больше я заснуть не смог. Боялся вернуться туда, где только что был.
   Все спали, кроме Маклина,  который  бодрствовал  на  страже.  Слабо  сиял
световой шарик. Я поднялся и подсел к негру.
   - Почему не отдыхаешь? - спросил Маклин.
   - На том свете отдохнем.
   - Хандришь?
   - Не очень.
   Помолчали.  Каждый  думал  о  своем.  Впереди  последний  переход.  Через
несколько часов начнется жаркая работа. Шуршание послышалось  сзади  и  чуть
сбоку. Мы резко обернулись, моя рука легла на рукоятку разрядника, кобуру  с
которым я не снимал даже ночью. Никакой опасности не  было.  Это  был  всего
лишь заспанный Фахел.
   - Еще одна сова, - усмехнулся Маклин, затем спросил  Фахела:  -  Чего  не
спишь?
   - Я должен... Пламя...
   Двигался Фахел угловато и неуклюже. Цитиане сильно  измотались  за  время
нашего совместного путешествия.
   - Пламя, говорит, - скривился Маклин.
   - Что-то странный он какой-то, - откликнулся я. Мне что-то не понравилось
в движениях Фахела - какая-то нарочитая искусственность.
   - Да они вообще странные. И не сейчас, а в принципе.
   - С другой стороны, мы тоже для них странные. Наверное,  полная  стыковка
психологии у жителей разных культур - большая редкость.
   - Не скажи. Взять  Звездное  Содружество  Сорок  процентов  планет  и  их
обитатели  чуть  ли  не  повторяют  Землю  и   человечество.   Негуманоидные
цивилизации в исследованной Содружеством части Галактики  составляют  меньше
полпроцента. Вот с негуманоидами найти общий язык действительно нелегко.
   - Интересно. В принципе, нет никаких ограничений для возникновения  самых
удивительных биоструктур, в том числе на небелковой основе. Откуда же  такая
общность? Если, конечно, отвлечься от идеи Чаева о Великом Конструкторе - ею
можно объяснить что угодно.
   - Это с Ковальским лучше  обсуди.  -  Маклин  зевнул.  -  Есть  множество
версий. Знаешь, что такое панспермия? Это перенос  частичек  жизни  с  одной
планеты  на  другую.  Эта  теория  не  выдерживает  никакой  критики.   Идея
переселения гуманоидных существ из одной системы в другую какой-то  развитой
цивилизацией ближе к  истине.  Ученые  Содружества  каждую  пятую  популяцию
разумных существ объясняют именно так. Ну а  как  насчет  общности  флоры  и
фауны? Да и вообще, откуда берется жизнь и почему приобретает  именно  такие
формы? Как ни крути, но без идеи Конструктора нелегко объяснить все это.
   - Но он должен действовать посредством  каких-то  физических,  химических
явлений.
   - Если посмотреть на Галактику со стороны, то увидишь океан с  воронками,
течениями тонких энергий, формирующих грубую материю, в том числе  и  живую.
Нужно ли объяснять, что одно течение формирует  примерно  схожие  структуры,
другое - иные. Галактика наша сформирована преимущественно одним  гигантским
водоворотом. Что творится в других галактиках - не знаю. Туда нам пока  хода
нет.
   - Рекс, с ним все-таки что-то не то. - Я обеспокоенно  кивнул  в  сторону
Факела.
   Тот стоял, обеими руками касаясь стены,  и  завороженно  смотрел  в  одну
точку.
   - Фахел, что с тобой? - забеспокоился я.
   - Не мешай... Я должен... Огонь...
   - Да оставь его в покое, Саша. Должен - значит, должен,  -  махнул  рукой
Маклин. - Так вот, существует еще теория, которая описывает тенденции...
   Неожиданно Фахел оттолкнулся от  стены  и  проворно  скользнул  в  темный
проход.
   - Подожди, Рекс! - воскликнул я. - Давай за ним.
   В этот миг я понял суть моих тревог. Опасность была близко как никогда. Я
не думал, что успею, что смогу помочь. Я ни на что не надеялся, но правильно
сказал  Герт:  когда  ближнему  угрожает  опасность,  не  в  наших  правилах
подсчитывать шансы на успех.
   От прохода меня отделяло метров десять. Я устремился вперед  и  преодолел
больше половины расстояния, когда обжигающая волна ударила меня в  грудь.  Я
упал. Дыхание перехватило, меня вжало в пол, к горлу  подкатила  тошнота.  В
это же мгновение оборвалась еще одна серебряная нить. Фахел погиб...
   ***
   От Фахела не осталось и следа так же, как и от всех прочих несчастных.  И
опять мы не могли даже предположить, какая нечистая сила его взяла.
   Я  очухался  быстро.  "Осьминог"  отпустил  меня   и   убрался   восвояси
удовлетворившись одной-единственной жертвой. Надолго ли?
   - Здесь его энергоинформслед обрывается, - сказал Ковальский, указывая на
точку в трех метрах в глубине туннеля.
   Мы тщательно осмотрели это место, но не нашли ничего интересного.
   - Что его выманило сюда? - произнес Герт.
   - Не знаю. - Я пожал плечами. - Он шел, как робот, и это  показалось  мне
странным.
   - Вы должны были сразу действовать.
   - Должны, - кивнул Маклин. - Но мы не сообразили, что происходит.  Мы  не
так хорошо знаем цитиан, чтобы  сказать  определенно,  что  в  их  поведении
нормально, а что нет.
   - Я слишком поздно понял, что он попал в сеть,  -  признался  я.  -  Хотя
должен был понять это раньше.
   - Что за сеть?
   - Его, как рыбу, кто-то поймал в сети и потащил к берегу.
   - Рыба на берегу не может дышать, - поддакнул Ковальский.
   - Вы что-нибудь почувствовали необычное? - обратился Герт к цитианам.
   - Мы спали и ничего не чувствовали...
   - Так же было, когда исчез Курбагаз...
   - И почти так же исчез Марконс...
   - Казагассс настигает нас...
   - Мы не успеваем. Он вернется. И скоро...
   - Вы говорили, что выбрали безопасное место. Почему же это  произошло?  -
холодно осведомился Ковальский.
   - В другом месте он пришел бы раньше и забрал  бы  не  одного,  а  может,
всех...
   - Дело ясное, - вздохнул Герт. - Что делать дальше?
   - Идти к форту, - сказал я. - Вся  надежда  на  то,  что  я  или  цитиане
почувствуем приближение "осьминога", -  Да-а,  большая  на  вас  надежда,  -
прищелкнул языком Герт. - Вон Фахел исчез, как не было...
   - И все-таки мы чувствуем его. Лучшего же ничего нет.
   - Мы гордимся Фахелом... - затараторили цитиане.
   - Он погиб как воин, и его имя будет выбито на стене Скорби...
   - Мы должны отдать ему почести...
   Сарн выплеснул горючую жидкость на место, где погиб  Фахел,  бросил  туда
кубики. Взметнулось вверх оранжевое пламя. Каждый из цитиан  коснулся  рукой
груди, лба и провел над огнем ладонью, шепча под нос какие-то слова на своем
птичьем диалекте.
   - Мы готовы... - произнес Сарн.
   - Пора идти...
   Это была странная "прогулка". Еще более странная, чем мой первый визит  в
ТЭФ-зону, когда я словно пробирался по минному полю и  каждый  мой  шаг  мог
стать последним. Сейчас я смотрел на себя со  стороны  и  препарировал  свои
чувства, боясь упустить хоть малейшее изменение. Время от времени я  ощущал,
что смерть дышит в спину или  в  ухо,  и  тогда  приходилось  корректировать
маршрут. Не сколько раз об  опасности  предупреждали  цитиане.  Слава  Богу,
ходов и пещер становилось все больше, поэтому  имелись  большие  возможности
для маневра. Не знаю, кто  шел  по  нашим  следам,  но  пока  нам  удавалось
обходить его, избегать встречи. Иногда казалось, что нас вот-вот  настигнут,
но мы все-таки уходили.
   Мы шли по длинному коридору с гладкими и черными  стенами,  за  поворотом
метрах в ста мы увидели выход. В проеме алело слабое сияние.
   - Там что-то есть, - сказал Ковальский.
   - Точно, - согласился я. - Но опасности незаметно.
   - Неважно. Лучше обойти это  место.  -  У  Герта  вошло  в  привычку  при
обсуждении общих проблем говорить на спейслинге.
   - Обратного пути нет... - затараторили цитиане.
   - Казагассс толкает нас в спину...
   Герт прикусил губу. Я видел, что он готов взорваться. В глубине  души  он
не верил ни в какого  Казагассса,  а  равно  и  в  пользу  наших  судорожных
перемещений, бега незнамо  от  кого.  Он  воспринимал  это  как  театральное
представление, в котором  вынуждают  участвовать  и  его.  Но  он  прекрасно
понимал, что нельзя не считаться с исчезновением  Уолтера  и  Фахела  и  что
смерть, похоже, действительно где-то рядом.
   - Хорошо, тогда вперед, - недовольно произнес Герт. - Я пойду первым.
   Когда до конца коридора оставалось метров тридцать, Герт жестом  приказал
всем остановиться, вытащил из кобуры разрядник  и  пошел  вперед  один.  Его
черный силуэт мелькнул в алом проеме и исчез. Вскоре  он  появился  снова  и
махнул нам рукой, приглашая следовать за ним.
   Круглый со сводчатым потолком зал подпирали шестнадцать  колонн,  похожих
на бутылки, - они шли ровными рядами и отражались в гладком полу В  середине
зала возвышался трехметровый куб, от которого и исходило свечение.
   - Ничего себе, - прошептал Маклин. Он подошел к кубу и провел ладонью  по
его поверхности. - Камень покрыт необычайно устойчивой люминокраской. С того
дня, когда его поставили сюда, много времени утекло. Тогда на Земле  еще  не
было Египта, Шумерского царства...
   - Вроде внутри что-то есть. Горит  какая-то  искра,  -  вгляделся  в  куб
Ковальский.
   - Точно, - согласился Маклин.
   - Я тоже чувствую, - подтвердил я. - Если собрать Круг, можно  проникнуть
в глубь камня.
   - Этот булыжник имеет какое-нибудь  отношение  к  твоему  "осьминогу"?  -
спросил меня Герт.
   - Не знаю. - Я сосредоточился, но ничего не ощутил.
   - По-моему, не имеет.
   - Интересно, могла ли  цивилизация,  оставившая  здесь  камень,  оставить
заодно и этого чертова Казагассса?
   - Могла и оставить, - неопределенно развел я  руками.  -  А  могла  и  не
оставить.
   - Если камень не относится ни к рагнитам, ни к  этому  Казагасссу,  зачем
нам тратить время и энергию на его исследование? - осведомился Герт.  -  Нам
вскоре потребуются все наши силы.
   Я с сожалением уходил из зала. Загадка исчезнувшей  цивилизации  начинала
всерьез занимать меня.
   - Осторожно... - подали голос цитиане.
   - Казагассс снова близко...
   Опять пошла изнурительная гонка, замысловатое петляние по коридорам.  Кто
же  все-таки  гонится  за  нами,  что  представляет  собой  этот  "осьминог"
Казагассс? Мне подумалось, что если бы во время схватки на  утесе  я  увидел
лицо некоего таинственного противника, то получил бы ответ на  этот  вопрос.
Мне казалось, что он  -  нечто  неперсонифицированное.  Сокрушительная  мощь
вроде землетрясения, которой все равно кого давить. От нее не скрыться,  но,
не исключено, можно научиться предсказывать эту стихию.
   - Опаздываем... - тараторили цитиане. - Он настигает...
   - Нам не дойти до форта Скоулстонт...
   Мы проскочили широкий прямой километровый коридор. Я двигался,  с  трудом
поспевая за товарищами, потому что со  мной  творилось  что-то  неладное,  я
слабел. Петля на моей шее стягивалась все туже, и вот  щупальца  "осьминога"
коснулись моей ноги.
   - Он почти взял нас, - сдавленно прохрипел я, прислонившись к стене. - Он
здесь. Не могу.
   - Нечего распускать нюни! - Герт схватил меня за рукав. - Вперед!
   - Не вперед! - крикнул я. - Назад!
   Из коридора впереди кто-то надвигался на  нас.  Не  дул  ветер,  не  было
слышно ни шума, ни  шуршания  -  ничего  такого,  за  что  можно  зацепиться
чувствам. На нас шла тишина. В лабиринте почти не было звуков  -  лишь  стук
сердец да плеск маленького  водопада  в  пещере,  что  осталась  позади.  На
поверхности редко встретишь  такую  тишину.  Но  даже  она  казалась  просто
канонадой по сравнению с надвигающейся абсолютной, зловещей тишиной, которую
можно было пощупать, она внушала не спокойствие и стремление к отдыху  после
долгого пути, а реликтовый,  поднимающийся  из  самых  отдаленных  закоулков
мозга ужас.
   На этот раз приближение "осьминога" почувствовали все. И теперь никому не
нужно было объяснять, что настало время бежать со всех ног. Мы неслись через
какие-то слабо светящиеся коридоры, скатывались по скользким ступеням, брели
по колено в воде, боясь сорваться в чернильную пучину. Наши тени метались по
полу и по стенам. Дыхание у цитиан сбивалось -  для  них  темп  был  слишком
высокий, а мы не могли их оставить. Наконец мы очутились в большой пещере  с
покато идущим вниз полом,  заканчивающимся  площадкой,  за  которой  зловеще
чернел обрыв. В свете фонарика переливались обломки пород и темнели какие-то
здоровенные булыжники, неизвестно как оказавшиеся здесь.
   - Стоп, он вокруг... - встревоженно заголосили цитиане.
   - Дальше хода нет...
   - Мы можем попытаться переждать здесь...
   - Это верно, - подтвердил я. - Настырный. И не надоело  ему  гоняться  за
нами.
   - Золотой дракон,  учуявший  добычу,  никогда  не  остановится,  пока  не
настигнет ее или сам не сложит крылья, - горько усмехнулся Одзуки.
   -  Сколько  мы  еще  будем  от  него  бегать?  -  раздраженно  воскликнул
Ковальский.
   - Не знаю, - ответил я.
   - Через три часа "Изумрудный странник" приземлится  в  форте  Скоулстонт.
Успеем? - спросил Герт, оборачиваясь к цитианам.
   - Идти недалеко...
   - Успеем...
   - Если Казагассс не успеет раньше...
   - И тогда нам никуда не надо будет успевать...
   Это, наверно, была первая, хоть и не совсем удачная, попытка пошутить  со
стороны цитиан.
   Я присел около камня. Я устал. Очень сильно  устал.  Устал  так,  как  не
уставал никогда. И мое физическое состояние было ни при чем - причина совсем
иная. Еще немного - и я сломаюсь, а ведь, чтобы сломать супера, надо  немало
потрудиться, Вспомнился мой  поход  в  ТЭФ-зону,  как  я  бился  с  псами  -
"убийцами" и начал овладевать Силой. Тогда мне было очень тяжело, но  сейчас
неизмеримо тяжелее.  Псы  теперь  казались  мне  милыми  шавками  со  слегка
стервозным нравом, а их потуги взять меня совокупной психоэнергией выглядели
понятными и  несерьезными.  Здесь  же  мы  столкнулись  с  чем-то  настолько
невероятным и мощным, что все наши  изумительные  суперспособности  вряд  ли
могли помочь.
   - Наш недруг не слишком сноровист, - сказал Маклин. - Если бы я устраивал
схожую облаву, то давно настиг бы кого угодно. По-моему, слухи о его величии
сильно преувеличены.
   - Это ты зря, - возразил я.  -  Почему  ты  думаешь,  что  боевому  слону
хочется охотиться за муравьем? Он просто наступает на него. Если же  муравей
чудом ускользает, то преисполняется гордостью и на всех  вечеринках  взахлеб
рассказывает, как победил слона. И все это длится до той поры, пока  муравей
не попадает под другого слона и... - Я запнулся, будто получив удар в живот.
   - Чувствуешь что-то? - обеспокоенно спросил Герт.
   - Чувствую, - хрипло выдавил я.
   - Где он? - спросил Ковальский.
   - Здесь.
   - Да, здесь... - поддакнули цитиане.
   - Да вы что? - воскликнул Ковальский. - Ничего не вижу!
   - Я же говорю - он здесь.
   Странно, но опять чувствовали "осьминога" только я и цитиане.
   - Деваться некуда, - произнес я через силу, будто повторяя  чужие  слова,
приходящие со стороны. - Мы в загоне. Теперь нужно драться.
   - Как драться? - спросил Герт, сжимая разрядник.
   Остальные  тоже  изготовились  к  бою.  Ерунда!   Никакая   техника,   ни
разрядники, ни силовые поля не могли нам помочь. И мои друзья еще не ощущали
того, что уже ощущал я. И не видели того, что  видел  я.  А  видел  я  синее
марево, похожее на дрожащий горячий воздух над разогретым асфальтовым шоссе.
Не было путей отступления. Не было спасения. Не было надежды.
   Все пошло кувырком. На нас с грохотом обрушилась та подбиравшаяся  к  нам
тишина - если только такое сравнение можно применить, хотя оно единственное,
которое описывает весь комплекс наших  ощущений.  На  миг  сошлись  чувства,
которые не могут сойтись, противоположности  слились  воедино.  Затем  ткань
вещества и пространства  начала  как  бы  обламываться  кусками,  осыпаться,
подобно штукатурке со стен старинного дома. Мир разваливался,  как  там,  на
утесе. Но в то же время пещера  сохраняла  свой  прежний  вид,  ровно  сияли
светошарики, прикрепленные к нашим комбинезонам.
   Длилось все это  какую-то  секунду.  Затем  началась  расправа.  Округлый
булыжник метра два в диаметре вдруг превратился в шар  ртути  и  перекатился
вперед необычайно стремительно,  смертельно.  В  этом  перетекании  виделись
движения хищника. Герт, обладающий  потрясающей  реакцией,  переместился  на
метр и упал на колени.
   Затем внезапно  потек  и  превратился  в  смертельную  машину  серебряный
сталагмит. Он устремился к Хальмсу. Стоявший рядом с цитианином Одзуки  сбил
его с ног, отбросив в сторону, а сам  мгновенно  совершил  перемещение.  Тут
рядом с ним расплылся кусок базальта и хищно потек к японцу. Герт рубанул по
нему из разрядника, но таинственная субстанция поглотила заряд  без  видимых
последствий. Я подумал, что  эта  дрянь  безболезненно  поглотит  и  ядерный
взрыв.
   Одзуки чудом уклонился от  соприкосновения  и  упал  на  землю,  все-таки
коснувшись плечом булыжника. У меня оборвалось сердце, когда я  увидел,  что
этот дьявольский булыжник вдруг начинает приобретать  матово-белый  цвет.  И
вдруг он неуловимо накрыл  Одзуки...  Японец  исчез.  Оборвалась  серебряная
нить. Одзуки  предчувствовал  свою  смерть.  Я  вспомнил  его  слова.  Слезы
выступили у меня на глазах, но времени на переживания не  было.  Вокруг  все
встало на дыбы.
   Мы были  как  куропатки,  которых  с  близкого  расстояния  расстреливают
охотники и которым некуда деться от зарядов дроби. Или как тараканы, которым
некуда спрятаться - все щели законопачены, и остается только  погибнуть  под
тяжелым каблуком. Мы не видели "клинков Тюхэ", не знали, куда будет  нанесен
следующий удар. Все зависело от реакции и быстроты движений.
   Меня удивляло, что достало пока только одного Одзуки и что  не  пострадал
никто из цитиан, которые в такой ситуации вообще были не  бойцами.  Впрочем,
еще минута - и суперы выдохнутся, не выдержат и погибнут один за другим.
   Вокруг расплывались камни на секунду-другую, а затем застывали на том  же
самом месте. Пока удавалось увертываться от них, но это всего лишь отсрочка.
Никто ничего не может сделать.
   "Никто и ничего? - задал я себе вопрос. - Да, никто и ничего не  сделает,
кроме... меня".  Я  чувствовал,  что  обладаю  связью  с  этой  разошедшейся
безумной силой,  что  я  могу  попытаться  что-то  изменить.  И  решился  на
совершенно невероятный шаг.
   Эх,  где  наша  не  пропадала!   Когда   рядом   вскипел   кусок   стены,
преобразовываясь в бледный струящийся шар, вместо того, чтобы отклониться, -
а это можно было сделать, - я шагнул  навстречу  и  обеими  руками  коснулся
обжигающе холодной поверхности.
   ***
   ... Я снова стоял на знакомом берегу. Теперь там была ночь. Черное,  даже
более бездонное, чем в  космосе,  небо  рассекалось  молниями,  внизу  ревел
разбушевавшийся океан, в ярости бьющийся о камни. Ветер наотмашь бил в лицо,
в кожу впивались острые льдинки, я едва держался на ногах, из последних  сил
стараясь не упасть, не повернуться вокруг своей оси, подставляя ветру спину,
не рухнуть на колени, не споткнуться и не полететь в бурлящую черную воду. Я
был ничтожеством пред лицом  разбушевавшейся  стихии.  Одинокий  беспомощный
человек, затерявшийся где-то на  окраине  звездной  Ойкумены.  Насколько  же
несоизмеримы мои масштабы с  масштабами  этого  неуемного  буйства  природы,
небывалой мощи, готовой разнести в пыль все преграды, которые  только  можно
вообразить! И  все-таки  где-то  в  самой  глубине  сознания  у  меня  зрело
понимание, что я не так уж и ничтожен. Что от меня, именно  от  меня  сейчас
зависит очень многое. Я не знал, что должен делать, да и  должен  ли  делать
что-нибудь. Я просто стоял, борясь с натиском ветра. Стоял и ждал.
   Ветер все усиливался. Это уже был не ветер,  а  ураган.  Он  с  легкостью