ночь, как эта.
     Казалось, можно было  немного  расслабиться,  но  Керон  наоборот,  еще
усилил свое внимание,  с волнением думая о кордонах и постах,  расставленных
по периметру базы,  но как он не всматривался в темноту, ничего подобного не
видел.  Эта  неопределенность  действовала  на  нервы больше,  чем видимое и
реальное препятствие.
     Наконец, метрах  в двухстах,  он заметил возвышающуюся абсолютно черную
стену диких джунглей,  четко выделяющуюся на фоне начинающего  сереть  неба.
Керон  пригнулся  и крадучись подобрался ближе,  затем ползком преодолел еще
несколько десятков метров.  Высокая,  густая трава  мешала  ориентироваться.
Подняв  голову  над  травой,  Керон  рисковал  быть  замеченным.  Выходом из
сложившегося положения опять послужило дерево,  роскошное,  высокое  дерево,
величественно стоящее несколько слева. Стараясь не стучать своими железяками
и как можно  тише  шуршать  травой,  он  дополз  до  исполинского  ствола  и
поднявшись выглянул из-за укрытия.
     Стена диких джунглей буквально давила  своим  буйством  на  более-менее
расчищенное  пространство  и  казалась  сплошным  переплетением всевозможных
кустов,  лиан,  побегов  молоди  и  почерневших  от  времени  и   постоянной
конкуренции  стволов  старых деревьев.  Вдоль этой стены необузданной жизни,
уныло тянулись редкие столбики, с натянутыми вдоль несколькими рядами узкой,
металлической ленты. Забор казался вполне преодолимым и скорее всего отмечал
границу подконтрольной территории,  чем предохранял от проникновения.  Вдоль
забора, по хорошо протоптанной тропинке без всякого энтузиазма брел одинокий
часовой.  Оружие висело у него на груди.  На  стволе  и  прикладе  безвольно
лежали руки солдата.  Время от времени он подносил правую правую руку к лицу
и выпускал изо рта струйку дыма.
     - Вот бы он курил какое-то настоящее зелье,  -  тихо  прошептал  Керон.
Звук собственного голоса его несколько подбодрил.  Вдруг радиостанция Керона
ожила.  Он  мигом  крутнул  регулятор  громкости  влево,  понизив  громкость
динамика до предела.
     - Посты 12, 13,.. 25, - вопрошал заспанный голос, - доложите обстановку
на ваших участках дежурному.  Незамедлительно,  в порядке очередности тут же
последовали  доклады  на  запрос.  Интонация  докладов  была  от  откровенно
наплевательской, до раболепно заискивающей.
     - Пост номер двадцать один,  - послышался хрипловатый голос в динамике.
Керон неотрывно следивший на "своим" часовым, заметил, что тот небрежно
бросил окурок и поднес к уху свою  радиостанцию.  -  ...за  время  дежурства
ничего не  произошло.  Когда  будете  менять?  - Вдруг спросил часовой,  без
предупреждения перейдя на панибратский тон. - Мне уже спать охота.
     - Размечтался, - сказал смачно зевая дежурный, - вам всем стоять еще по
два часа.
     Эфир заполнили проклятья  и  ругательства  на  самый  изысканный  вкус.
Дежурный ответил сразу всем мастерски составленным,  замысловатым выражением
и отключился.  Некоторое  время  эфир  заполняла  сплошная  ругань,  которая
постепенно  пошла  на  убыль  и  вот  уже  остался только один хриплый голос
часового 21-го поста:
     - Плевать  мне  на  ваши  проблемы,  -  вещал он в эфир в миллиметровом
диапазоне с запалом прирожденного диктора,  - я не нанимался стоять  тут  по
ночам на свежем воздухе. Что других больше нет?
     Керон увидел, как постовой опять закурил.
     - Можно подумать,  - продолжал он после паузы,  -  нужно  кому-то  сюда
лезть.  Никто никогда не лазил. Я только удивляюсь, что никто не бежит. Да и
нет никого кроме зверья, в этих проклятых джунглях.
     - Заткнулся бы ты, - дружески посоветовал кто-то с соседнего поста, - а
то тебе точно влетит, и нам вместе с тобой.
     - Да пошли  вы  все...  -  С  досадой  в  голосе  бросил  охрипший,  но
отключился.
     Светало. Часовой вскинул оружие и выпустил длинную очередь  в  джунгли,
потом еще и еще одну.  Немного успокоившись, он перестал ходить по тропинке,
а презрев все инструктажи и приказы присел на  ее  краю  и  стал  размеренно
попыхивать сигаретой.
     Керона будто что-то подтолкнуло.  Он покинул свое укрытие и быстро, как
мог,  пополз  к  забору.  Время  от  времени  он осторожно поднимал голову и
смотрел в сторону караульного,  но тот все сидел и  дымил  сигаретой.  Керон
понимал,  что  у  него  ровно  столько  времени,  сколько  горит  сигарета у
часового.  Как только окурок полетит в заросли,  этот человек успокоиться  и
будет  исполнять свои обязанности не хуже чем прежде.  Выговориться - он уже
выговорился,  осталось только успокоиться.  Керон выбивался из  сил,  но  не
сбрасывал  темп.  Металлические  ленты  забора  были  совсем рядом,  а время
отпущенное ему на  это,  уходило  еще  быстрее,  в  виде  тлеющего  огонька,
размеренно движущегося по сигарете часового. Ну еще чуть-чуть, еще миг.
     Керон протиснулся между двух нижних лент,  едва не застряв из-за своего
убийственно  опасного ранца и перевалившись на ничейную территорию откатился
под защиту густых зарослей.
     Часовой встал  и  презрительным жестом щелкнул окурок в заросли,  потом
подозрительно осмотрел свой участок.  Не  обнаружив  ничего  достойного  его
внимания,  он  развернулся  и побрел по тропинке вдоль забора.  Спешить было
некуда.  Время едва тянулось,  с явным одолжением отсчитывая похожие на годы
секунды и лениво складывая их в минуты и часы.
     Еще метров тридцать Керон прополз легко  углубляясь  в  непроглядные  с
виду  заросли,  потом  встал,  отряхнулся  и  проверил  все  ли в порядке со
снаряжением.  Не  доставало  только  одной  обоймы  к  импульснику,  которая
вероятно выпала из кармана, когда он ползал.
     Сердце, подстегнутое  приличной  дозой  адреналина  в  крови,  все  еще
колотилось  как  сумасшедшее,  но  сознание  уже  успокаивалось.  Он не знал
ничего. Ни куда отправиться, ни что он будет делать дальше. Будущее, которое
превратившись в лишенное даже лучика света,  черное пятно пространства,  как
только он потерпел крушение,  не прояснилось с  того  времени  ни  на  йоту,
только  где-то  в глубинах подсознания,  маленькой,  едва уловимой искоркой,
тлела уверенность,  что он правильно сделал,  что он на верном пути,  и  что
даже может быть, у него что-то и получиться.
     Пернатые обитатели зарослей постепенно  просыпались,  громкими  криками
дружно приветствуя новый день.  С каждой минутой это приветствие становилось
все громче и решительней.
     Керон достал  из кармана радиостанцию и прошелся по всем диапазонам.  В
эфире были только пилоты двух челноков,  выполняющие  плановый  облет  и  их
диспетчер,  во  всех  остальных  поддиапазонах было полное молчание.  Он еще
послушал немного,  но все было спокойно.  Если его и хватились,  то  еще  не
искали.  Потом  он  выключил  станцию,  открыл крышку отсека питания и вынул
элементы питания,  вспомнив о существовании  электронных  средств  слежения,
способных   обнаружить  любой  работающий  электронный  прибор  на  огромном
расстоянии. Рассовав по разным карманам станцию и элементы питания он достал
импульсник,  снял  его  с  предохранителя  и  готовый  к любой неожиданности
углубился в непролазную чащу. Пробираться было трудно, но вполне возможно.
     Вскоре заросли несколько поредели, казалось, что все жизненные интересы
этого вечнозеленого,  тропического  леса,  концентрировались  на  границе  с
относительно  свободным  участком,  и почти без внимания оставались районы в
глубине, хотя может быть, так только казалось.
     Не смотря  на  набиравший  силу  рассвет,  под пологом крон исполинских
деревьев,  все еще было  темно.  Плотно  сомкнутая  вверху  листва,  ревниво
относилась даже к самым тоненьким и безжизненным лучикам света, пропуская на
более низкие ярусы только то,  что не в силах была использовать сама. Стволы
деревьев,  толстые,  в  несколько обхватов,  причудливо обвитые лианами,  со
множеством поселившихся на коре растительных паразитов,  казались массивными
колоннами,  поддерживающими зеленое поре жизни,  бушующее где-то вверху, под
порывами западного ветра. В принципе, так оно и было.
     Керон шел и шел,  старательно выдерживая направление. Когда приходилось
обходить сильно заросший,  непролазный участок,  он после обхода, педантично
делал   петлю  в  противоположном  направлении  и  тем  самым  корректировал
направление своего движения.  Кармант поднялся уже достаточно высоко и внизу
заметно  посветлело.  Единственная мысль,  которая вертелась у него в голове
приблизительно звучала следующим образом:  "успеть как можно дальше уйти  от
базы в первый же день". Его армейские ботинки, хотя и были массивны, если не
сказать уродливы,  хорошо держали ногу,  не соскальзывали с мокрых,  упавших
веток и выпирающих из почвы,  покрученных корней,  и вообще,  были полностью
приспособлены именно для таких условий.
     Лесной массив,  благодаря  тому,  что располагался в предгорном районе,
изобиловал  ручейками  и  узенькими,  мелкими  речушками,   журчанием   воды
выдававшими  свое присутствие среди плотно переплетенных зарослей кустарника
и разнообразных вьющихся представителей флоры.  Когда на русле образовывался
затор,  от  рухнувшего,  подточенного изнутри паразитами исполинского дерева
или сам ручей собственными силами делал плотину из нанесенных  им  же  палых
листьев,  образовывалось  крохотное,  временное озерцо.  Несколько раз Керон
останавливался в подобных местах,  утолял жажду и умывался  холодной,  почти
ледяной,  родниковой водой,  пытаясь таким образом придать себе хоть немного
бодрости.
     Время приближалось к полдню.  Пение птиц переместилось далеко вверх, на
самый  верхний  ярус  леса.  Любовные  игры  и  охоту  на   насекомых,   они
предпочитали   совмещать   купанием  в  лучах  своей  родной  звезды.  Керон
остановился на привал, сбросил казавшийся теперь неподъемным ранец и положив
его  себе  под голову около часа лежал,  глядя на колышащееся вверху зеленое
море,  стараясь изо всех сил не заснуть - неизвестно какие  опасности  могли
подстерегать  человека  в  этом диком лесу.  Немного отлежавшись,  он тяжело
поднялся и опять нацепив на себя все свои цацки, пошел дальше.
     Когда стало  заметно  темнеть,  он  удалился  от базы уже километров на
тридцать.  Учитывая,  что ему их  пришлось  преодолевать  не  по  накатанной
дороге, это было неплохим достижением даже для крепкого и здорового мужчины.
Нужно было искать убежище на ночь.  Ночевать на голой земле  и  представлять
легкую добычу для возможных хищников, ему не улыбалось.
     Порыскав немного по округе, Керон обнаружил то, что искал. Хотя убежище
было не столь надежным,  на какое он расчитывал начиная поиски,  но все-таки
это было неплохое убежище. Исполинское дерево, ствол которого окружали такие
густые  кусты,  что  даже  руку  нельзя  было  просунуть  сквозь это зеленое
обрамление  глубже,  чем  по  локоть.  Теперь  дерево  лежало,   подточенное
вредителями  у самой поверхности.  Падая,  оно подмяло под себя узкий сектор
кустарника,  образовав тем самым узкий вход  в  довольно  надежное  с  виду,
естественное убежище.  Керон обследовал обнаруженное место и остался доволен
находкой. Правда пришлось наломать поблизости веток и забросать ими глубокую
яму,  с  торчащими  из  нее  острыми  щепками,  оставшуюся на месте лежащего
дерева.  Покончив с этим делом,  он отправился поискать хоть что-то, хотя бы
отдаленно напоминающее пищу. Керон блуждал между деревьями, до рези в глазах
всматриваясь во все больше скрываемое сумерками переплетение ветвей.  Крики,
хотя и несколько поутихшие,  доносились отовсюду, но высмотреть хозяина хотя
бы одной из этих крикливых глоток, никак не удавалось.
     Вдруг Керон  заметил  на толстой,  нижней ветви дерева довольно большую
птицу.  Та тихо сидела нахохлившись и  даже  не  пыталась  издавать  никаких
звуков.  Видимо  вдоволь  накричавшись  за день,  она хотела только одного -
спать.  Он как мог тихо подкрался ближе.  Птичка сидела  от  него  метрах  в
десяти.  Ему  было  видно,  как она время от времени,  лениво открывает свой
правый глаз и не заметив ничего подозрительного тут же закрывает, не в силах
устоять  перед  усталостью.  Керон  тщательно  прицелился  и плавно нажал на
спуск. Вспышка выстрела слившаяся в одно целое с громким хлопком и заставила
закрыть  на миг глаза.  Когда он вновь посмотрел туда,  куда стрелял,  то на
ветке уже ничего не было.  В воздухе плавно  кружился  пух  и  самые  мелкие
перья. Все остальное разлетелось в разные стороны, окрасив ближайшие ветки и
побега красным.  Керон несколько минут осматривал почву под деревом, но даже
маленького  кусочка  мяса  не  обнаружил.  Только разбросанные вокруг перья,
свидетельствовали о том, совсем недавно здесь была птица.
     - Понапридумывают оружия,..  - зло выдохнул он и выругался. - Мало, что
бы оно просто убивало, нет, нужно чтобы в клочья рвало.
     Он бы  еще  кое-что  сказал  бы,  но  во-первых,  ни  одного  слушателя
поблизости не было,  а во-вторых,  самому с собой  ему  говорить  что-то  не
хотелось, тем более, что он и так знал наперед каждое слово этого разговора.
     Вопрос о  еде откладывался на неопределенное время.  Попив из журчащего
неподалеку ручейка воды, он отправился обратно. Возле входа он остановился и
достал  из  подсумка  две  гранаты.  Оторвав снизу от куртки две узкие ленты
ткани,  он повозившись,  соорудил две растяжки.  Перегородив ими вход в двух
уровнях, он с осторожностью установил в петли гранаты и подвесил их снаружи,
по бокам от входа,  чтобы при взрыве,  ударная  волна  не  ударила  по  нему
самому.  Потом  высоко поднимая ноги перелез через смертельное препятствие и
пройдясь по стволу дерева оказался в своей берлоге.  Положил рядом  с  собой
оружие, отстегнул и положил на ствол дерева, на пути к растяжкам, полупустой
подсумок с гранатами,  опасаясь,  что спросонок может забыть о настороженной
ловушке  и  с  хрустом  потянувшись,  разлегся на охапке свежих,  непривычно
пахнущих веток. Ночь заботливо укрыла его своим покрывалом.
     Сон не  заставил  себя  долго  ждать и явился сразу,  прихватив с собой
целую охапку остросюжетных и динамичных видений, в которых Керону отводилась
всегда центральная и важная роль - по нему стреляли,  он пытался удрать,  но
его непременно ловили,  он пытался сопротивляться,  но даже пальцем  не  мог
пошевелить в сторону своих обидчиков.
     Проснулся Керон  еще  более  уставшим,  чем  засыпал.   Находящийся   в
стрессовом  состоянии  мозг,  не  сумел сразу переварить все навалившиеся на
него за прошлые сутки переживания и всю ночь терроризировал сознание  своими
страхами.  Все  тело болело,  особенно мышцы ног,  отдавали ноющей болью при
каждой попытке согнуть  или  разогнуть  ногу.  Залегшая  в  тканях  молочная
кислота    при    малейшем   напряжении   вызывала   острую   боль,   пытась
просигнализировать о  неприемлемо  возросшей  эксплуатационной  нагрузке  на
организм.  Стараясь не подорваться на своих же растяжках, Керон покинул свое
убежище и немного прошелся,  разминая  застывшие  во  время  сна  на  свежем
воздухе   мышцы.  Прогулка  пошла  на  пользу,  боль  отступила,  но  сильно
захотелось есть.  Желудок безоговорочно требовал пищи,  любой,  но в больших
количествах и на воду, пусть даже родниковую, был уже не согласен. Повинуясь
этому требованию природы, Керон отправился с утра пораньше на поиски пищи.
     Около трех  часов  блужданий  не принесли никакого результата.  Большая
дичь,  которая даже в разорванном состоянии представляла бы ценность все  не
попадалась.  Однажды  Керон  набрел  на  большой куст,  буквально обсыпанный
какими-то большими,  красными ягодами, но боясь отравиться, так и не решился
попробовать.
     Он уже было совсем разочаровался,  как услышал в зарослях едва уловимый
шорох.   Прокравшись   в   том   направлении   он  замер  на  месте  и  стал
прислушиваться.  Вскоре шорох повторился, за ним последовал похожий на вопль
крик  и  шуршание  листвы.  Держа  перед  собой импульсник,  Керон осторожно
раздвинул заросли.  Ему открылась удивительная картина. Посреди вытоптанного
и  покрытого  корой молодых побегов пространства,  гордо восседала огромная,
покрытая черной шерстью обезьяна и отправляла в рот только что очищенный  от
кожуры побег-однолеток.  Несколько дальше суетились штук пять самок, выясняя
какие-то  свои  отношения.  Вокруг  носились  детеныши  совсем  маленькие  и
постарше.  Вожак,  а  восседавший  посреди  поляны  самец  явно был вожаком,
медленно повернул голову немного влево и  уставился  на  готового  ко  всему
Керона.  Их взгляды встретились.  Нижняя челюсть вожака остановилась в то же
мгновение,  а обструганный зубами черенок выпал изо рта.  Они долго смотрели
друг  на  друга.  Вдруг  вожак вскочил,  и несколько раз постучал кулаком по
своей,  затянутой  черной,  как  ночь,  коже  груди  и  басовито,  отрывисто
выкрикнул.
     Керон ничего не знал о том,  что прямой взгляд в глаза обезьянам  этого
вида, испокон веков означал для них вызов.
     - Чего кричишь? - Поинтересовался с трудом взявший себя в руки Керон. -
Я просто хожу себе, смотрю.
     Голос человека довел животное до умопомрачительного состояния.  Потеряв
остатки самообладания огромная обезьяна,  ломая заросли бросилась на Керона.
Тот немного помедлил,  пока та  подбежит  поближе  и  несколько  раз  подряд
выстрелил.  Низкопосаженная,  обезьянья голова разлетелась в разные стороны,
разбросав вокруг не бог весть какие мозги.  Массивное тело, судорожно дернув
передними,  пятипалыми  лапами,  рухнуло в листву.  Единственным проявлением
затухающей  жизни,  была  мощная  струя  алой  крови,  ритмично  бьющая   из
разорванной  сонной  артерии.  С  минуту  многочисленная  семья,  осознавала
случившееся трагедию.  Напряженную тишину вспорол  истошный  крик  одной  из
самок,  тут  же  подхваченный  всеми остальными.  Не прекращая кричать звери
бросились врассыпную.  Керон только ускорил этот процесс бегства,  несколько
раз  наугад жахнув по кустам.  Все мигом разбежались,  позорно бросив своего
поверженного вожака.
     - Сам  нарвался,  - прокомментировал происшествие Керон оправдывающимся
тоном.
     Он был далеко не уверен,  что если бы обезьяна не бросилась на него, он
бы оставил милую семейку в покое и отправился своей дорогой. Керон не совсем
еще был готов признать,  что господин Случай,  кстати очень большой любитель
пошутить,  поставил вопрос кардинально,  как он это умеет,  -  или  умильная
идилия диких тварей, или его жизнь. Третьего варианта предусмотрено не было.
     Глубоко вздохнул он встал над своей неожиданной  добычей  и  достал  из
чехла длинный нож. Преодолевая отвращение он перевернул тело на спину и едва
сдерживая от немедленного бегства,  провел лезвием ножа по  лишенной  шерсти
груди животного.  Под черной,  блестящей,  будто уже обработанной для пошива
обуви,  кожей,  оказалась обычная, розоватая плоть. Около часа он разделывал
зверюгу,  вырезая только крупные мышцы ног,  груди и спины и складывая куски
мяса на большие,  почти круглые листья,  сорванные тут же с какой-то  лианы.
Его пустой желудок давал отчаянные позывы к рвоте,  Керону казалось, что его
вот-вот вывернет наизнанку.  Он изо всех сил старался не поддаться порыву  и
едва  себя  сдерживал.  Когда  набралось  килограмм  пятнадцать мяса,  Керон
завернул его теми же листьями и перетянул своим  поясным  ремнем.  Получился
увесистый сверток, который с трудом, но можно было нести.
     По дороге к своему логову,  Керон тщательно  промыл  мясо  в  одном  из
ручьев.
     Добравшись до места,  он натаскал здоровенную кучу сухих веток и  одним
выстрелом  из  своего  импульсника  развел  костер.  Пока тот перегорал,  он
нарезал живых побегов и  заострив  их  на  концах,  принялся  нарезать  мясо
тонкими  ломтями и насаживать его на эти прутья.  Когда костер превратился в
груду пышущих жаром углей,  Керон повтыкал прутья в рыхлый дерн,  расположив