поддерживать в более-менее стабильном виде
месяцами. Очки, усы, загубники, красители... Да и умение по разному держать
уши зачастую меняет облик людей до неузнаваемости.

Но. Во всем этом есть одно "но". Генрих давным-давно научился узнавать
людей под сменными масками, обрамляющими все-таки одно и то же лицо. И все
люди, кого хорошо бы при встрече узнать, обладали точно таким же умением.

Итак, на лавочке сидел незнакомец. Отныне Генрих узнает его, если снова
увидит.

"Надо будет навести справочки... - подумал он озабоченно. - Интересно, на
кого сейчас работает Испанец?"

С европейскими спецслужбами Испанец прекратил сотрудничать практически
сразу. На первом же задании затеял какую-то сложную двойную, а то и тройную
игру, задание в итоге не выполнил, и благоразумно потерялся. Принесли ли
ему что-либо сии сомнительные маневры (предположительно - с азиатами),
осталось неизвестным. На целых двенадцать лет Испанец ушел в тень. Либо он
выполнял некие миссии где-нибудь совсем уж у койота в глуши, типа
центральной Африки, Южной Америки или на бесчисленных крохотных островках
Пасифиды, либо терпеливо пребывал на скамейке запасных.

Все это лишний раз подтверждало, что в Алзамае начался один из ключевых
финалов земной истории.

Человек на лавочке не то почувствовал, что за ним втихую присматривают, не
то подчинился старому правилу не торчать долго в одном и том же месте:
подчеркнуто неторопливо свернул газету и зашагал прочь от поредевшей толпы
рядом с бело-красным экипажем-селектоидом "Скорой помощи".

Улучив момент, Генрих незаметно отклеил от футболки прежний рисунок и сунул
его в урну рядом с киоском, легкую куртку повесил на руку, на голову
нахлобучил сетчатую кепку и нацепил очки, но не пошло-темные, как в
шпионских фильмах, а прозрачные. И круглые, словно у уличного музыканта.
Замурлыкал нечто реггейобразное, и столь же неторопливо направился в ту же
сторону, что и незнакомец.

Долго следовать за ним Генрих не собирался. Опасно. Особенно в свете того,
что Генрих остался без напарника, а значит - без прикрытия.

Худшее, что может произойти - это лишиться прикрытия. А если прикрытие
нейтрализуют раньше основного игрока, значит и с основным церемониться
никто не собирается. И даже особенно прятаться неведомые оппоненты не
станут. Игра по-крупному. Какие уж тут церемонии?

Сцепив зубы, Генрих миновал "Скорую помощь", даже не покосившись на беднягу
Франсуа.

Сеанс аварийной связи он решил задействовать уже сегодня вечером.

* * *

- Господин полковник? Там русские пришли.

- Проводи их... - поморщился полковник Золотых.

- А под каким предлогом? - поинтересовался ординарец.

В обычной обстановке он сказал бы "под каким соусом", Золотых мог ручаться
чем угодно.

- Да не отсюда их проводи, а сюда, дурья башка! - проворчал Золотых.
Впрочем, сам виноват: обычно он говорил просто "зови", а сегодня вылезло
откуда-то это самое "проводи". Непонятно откуда и к чему вылезло.

Публика за столом сохраняла профессиональную бесстрастность.

Шестеро суровых мужчин - суровых, как и полагается безопасникам. Золотых
относился к своим более молодым подчиненным с некоторым снисхождением,
сродни отеческому. В сущности, эти немолодые уже мужчины и были его
воспитанниками, почти детьми.

Вскоре в кабинет вошли русские - Вениамин Коршунович, старый знакомый и
давний друг, его подчиненные - Виталий Лутченко и совсем еще зеленый парень
по имени Баграт, а следом - российский консул со своими лбами-чернышами.
Золотых вскочил, мысленно матерясь. А если бы осел-ординарец не стал
переспрашивать, а просто пошел бы выставлять русских из управления?
Выставить русского консула - этого даже в кошмаре не привидится! Значит,
тоже притащились из Красноярска... Можно ручаться, что негласно. Как и
группа Золотых.

После обязательных рукопожатий и короткой вежливой паузы, наполненной
улыбками и внимательными взглядами, все расселись за круглым столом.

- Прошу не обращать на меня внимания, - негромко попросил консул. -
Работайте, господа...

Коршунович ободряюще подмигнул; полковник Золотых, теряясь в догадках - к
чему этот визит? - обратился к Чеботареву:

- Давай, Степа.

Чеботарев хотел встать, но Золотых его остановил. Ни к чему эта показуха. В
конце концов, это российский консул, а не сибирский. Просто важная персона,
но из чужой страны. Он им не начальник и не судья. Такой же наблюдатель,
как Коршунович и его ребята.

- Беглый анализ показывает, что события успешно покатились под гору, -
начал Чеботарев. - В Алзамае уже объявились первые гости. И есть первые
стычки, пока сдержанные и осторожные. Начну с самого начала.

В городе замечен некий стаффорд по имени Давор Мрмич, более известный под
кличкой Испанец; причем он явно работает с кем-то в команде. Долгое время
Испанец не возникал в сфере интересов нашего отдела; российские коллеги
также подтверждают, что никаких данных об Испанце не имели более десяти
лет. Сегодня вечером, прямо на улице, напротив вокзалов, Испанец выследил
минского лесоинженера Николая Шитика и сломал ему ногу. Поверхностная
проверка показала, что сей минчанин такой же инженер, как я косметолог - на
самом деле это сотрудник вэ-эр Европейского Союза Франсуа д'Арсонваль,
также известный как Ференц Бу, Шипучка и Четвертый. Специалист по парным
акциям. В настоящее время находится в городской больнице; мы проверили его
одежду - никакого специального снаряжения. Испанец с места происшествия
скрылся, наблюдение выделило еще четверых потенциальных поднадзорных, в
настоящий момент их личности устанавливаются. От слежки трое очень быстро и
профессионально избавились, а поскольку у нас есть приказ, запрещающий
плотную опеку, их отпустили. Четвертый либо притворяется дилетантом, либо
просто ни при чем. Приезжий, по документам - Каспар Хасгале, средних лет
овчар-бельгиец. В Алзамае четвертый день, приехал по делам концерна "Бритиш
Файрворкс", его осторожно прощупывают. За Франсуа д'Арсонвалем установлено
негласное наблюдение; не исключено, что его попытаются достать и в
больнице.

Один из наших свободных информаторов опознал сразу двоих приезжих, причем
это родные братья. По сведениям информатора, эти двое проходили по делу о
ворованных биоалгоритмах четыре с лишним года назад. Работают, вероятнее
всего, на частное лицо или неправительственную организацию. Под фамилией
Шарадниковых остановились в гостинице "Привокзальная", в городе всего лишь
пять дней, но в гостиничной базе стоит отметка, что номер они снимают уже
двенадцатый день. Скорее всего, они подправили базу. Чрезвычайно грубая
работа, причем неясно что это - сознательная акция или просто следствие
непрофессионализма. Прибыли из Красноярска поездом, совершенно открыто.
Могут быть не связанными с разрабатываемой темой.

Есть новые сведения относительно водителя "Енисея", которого намедни не
могли добудиться - я вчера подавал подробный рапорт. Точнее, есть сведения
о его попутчике. Опрошены работники дорожной инспекции на дорожных постах;
найден инспектор, который проверял документы попутчика. Приблизительная
внешность: двадцать пять-тридцать лет, афган с легкой примесью посторонней
морфемы, длинная прическа, скорее всего естественная. Косит под хиппи;
документы на имя Максима Крютченко из Петербурга. Документы на вид
подлинные, во всяком случае инспектор-дорожник ничего не заподозрил, а уж
дорожники на поддельных документах кошку съели. Сие может означать: либо
попутчик совершенно не связан с этой историей и на водителя напали уже
позже, либо это достаточно неплохо подготовленный агент. По крайней мере, в
отношении документов. У водителя ничего не пропало; денег у него при себе
почти не было, но держал он их в кармане, на виду, причем водитель
клянется, что карманы ему обшарили. Но не взяли ничего. Из грузовика тоже
ничего не пропало, хотя в бардачке много чего валялось - водила в пути
подрабатывает мелкой торговлишкой. Подрощенными радиоприемниками
приторговывает. В общем, товар тоже не тронули. Смысл во всем этом лично я
усматриваю только один: незаметно проникнуть в город. Лишь бы не поездом
или самолетом, там, как известно, пассажиры фиксируются и отследить любого
достаточно несложно.

Следующее. Опрошены вокзальные жуки-таксисты окрестных городов - Шантарска,
Тайшета, Нижнеудинска. После некоторого нажима удалось вытрясти из них, что
за последнюю неделю им то и дело попадались клиенты до Алзамая, причем все
по какой-то причине не желали воспользоваться стандартным транспортом -
отставали от поезда, опаздывали на биобус, торопились по делу - в общем,
почему-то за последнюю неделю таких пассажиров было заметно больше
обычного. Отмечу также, что из Алзамая в Тайшет, Шантарск и Нижнеудинск
последнее время тоже ездят чаще, но не столь интенсивно, как в сторону
Алзамая.

Пришел ответ на запрос из братского аэропорта, относительно того странного
махолета, что засекли пограничники. Махолет, оказывается, прокатный.
Нанимали его люди из явно подставной братской фирмы "Хилько и сын". Фирма
ликвидирована спустя двадцать минут после сдачи махолета в прокат.
Документы пилотов однозначно поддельные, раскручивать это направление по
вашему, господин полковник, приказу пока не стали...

Золотых кивнул - ему действительно спустили приказ не распыляться и не
размениваться на мелочи.

Чеботарев мельком заглянул в блокнот на столе и стал закругляться:

- Считаю, что дальнейшие наши действия должны заключаться в следующем:
поднять все фото и видеобазы и попытаться выявить всех занесенных в базы
потенциальных агентов. И проверять всех, кого выявим...

- Что с Шарадниковыми? - живо заинтересовался Коршунович. - Их будут брать?

- Да, операция намечена на сегодняшний вечер. Брать их решено в гостинице.
Мне нужно посвящать наблюдателей в детали? - справился Чеботарев у шефа.

Золотых развел руками:

- Если это необходимо... Необходимо, а Вениамин Палыч?

Коршунович покачал головой и поморщился:

- Как хотите. Наверное, в самых общих чертах.

- Да какие тут могут быть детали... - фыркнул Золотых и смешно задвигал
ушами. - Оцепим гостинцу, чтоб муха не пролетела, вкатим им
парализующего... А уж в управлении будем за языки тянуть.

Чеботарев согласно кивнул.

- Собственно, у меня все, - сказал он и сразу же поправился: - Точнее,
почти все. Возник один-единственный вопрос к коллегам из России.
Официальный агент уже в Алзамае? Откровенно говоря, мы засекли только
Арчибальда де Шертарини, но у него здесь родственники. Мать его приехала,
опять же. Что-то семейное. Он задействован?

Золотых довольно напыжился:

- Он и есть агент, - сказал полковник. - Молодец, Степа! Хорошо работаешь.

Степа вяло мигнул - он явно полагал, что насчет личности официального
агента можно было и проинформировать. Но Золотых всегда был безопасником с
причудами, особенно последнее время, когда из-за должности многое стало
сходить ему с рук. Впрочем, работал он цепко, и был дьявольски везучим,
наверное поэтому наверху на художества полковника Золотых смотрели сквозь
пальцы и вообще относились с немалым снисхождением. В конце концов, главное
- результат, а с этим Золотых свое начальство никогда еще не подводил.

* * *

Макс Мэнсон-Крютченко облюбовал один из трех предложенных еще на
подготовительной базе в Орегоне подвальчиков; подвальчик располагался на
самой окраине Алзамая. Несколько однотипных домов приблизительно равного
возраста смыкались стволами, а ветви короны наверху совершенно переплелись
и образовали над внутренним двориком эдакий сплошной живой свод, отчего во
дворике всегда было сумрачно и прохладно. Подвальчик имел два выхода: один
прямо во дворик, посредством полувросшей в почву лестницы; второй - через
нижний, нежилой ярус корневой системы дома в соседний подвал. А оттуда - в
подвал следующего дома; корневая система у домов вообще оказалась общей.
Это был дом-многостволка, строго говоря, даже не симбионт-полиморф, а
невыраженный Tottumus Ruonkae, в просторечии именуемый кустом. В подвале не
было даже намека на сырость, крохотная комнатенка (нечто вроде дежурки)
вмещала только маленький шкаф, стол без стула или табурета и низкий
топчанчик, похожий скорее на эстрадный подиум. Рядом со входной дверью
оттопыривалась зевающая пасть рукомойника, над которой нависал носик
водопроводного крана. А над рукомойником нашелся даже впавший в спячку
мономорф-зеркало. Макс его немедленно разбудил и порадовал несколькими
крупинками универсального корма. Зеркало ему понадобится. Конечно,
портативное у него имелось, но если есть возможность пользоваться большим -
почему бы и не воспользоваться?

Первым делом после осмотра Макс вскрыл тайник. Сигнальные вешки оказались
нетронутыми, и Макс с некоторым облегчением спрятал в тайник шмотник с
реквизитом, забрав только самое необходимое.

Со временем у него было туго: задание по основной программе неожиданно
наложилось на едва ли не всеобщую активность иностранных разведок; у Макса
имелись косвенные данные о засылке балтийских агентов в Алзамай, из чего
следовал простой и неизбежный вывод: Смотритель немедленно выдаст
агентам-прибалтам координаты сибирского маяка и вообще все сведения
относительно программы "Виера". Прибалты, естественно, сунутся к маяку, и
на хвосте притащат всю собравшуюся в Алзамае свору.

Америка не могла этого допустить, особенно после того, как маяки в
Антарктиде и в верховьях Амазонки были ликвидированы таинственными
хозяевами. Сам Макс к маяку лезть не собирался, не его это дело. Если
хозяева решили свернуть все засвеченные маяки, не стоит доводить ситуацию
до крайности. А то и этот, последний из засеченных свернут.

Он взглянул на часы. До встречи с резидентом эн-эр, научной разведки
Америки в Алзамае, оставалось два часа.

Час Макс убил на пристальное наблюдение за собственным хвостом и
окрестностями подвальчика. Никого. Макс был достаточно опытным агентом
чтобы почуять слежку. Сейчас он ничего не чувствовал, и ничего
подозрительного не заметил.

К точке рандеву он пришел пешком, побрякивая на ходу фенечками и
предоставив легкому ветерку трепать хиповскую шевелюру. В этой непостижимой
стране не имело никакого смысла назначать встречи в кафешках: кафешек даже
в столице Сибири было исчезающе мало; истинными центрами народного досуга
служили многочисленные пивные ларьки с их столиками, у которых принято
стоять, а не сидеть, с легким и часто разбавленным пивом из новомодных
бокалов мутного стекла, с сушеной воблой и вяленым хариусом. Местное
разливное пиво вообще было напитком отдельного класса; несмотря на то, что
привозилось оно, в общем-то, с одних и тех же заводиков, в двух соседних
ларьках вкус его различался кардинально. Впрочем, Макс за время пребывания
в России успел даже отыскать некую мрачную прелесть в ритуале поглощения
разливного пива; теперь же он мгновенно убедился, что в Сибири дело с этим
истинно народным напитком обстоит точно так же, как и в России. Только вкус
пива, конечно же, совершенно иной.

Нужный ларек Макс давно приметил, но подходить не спешил. Долго кружил по
окрестным улицам, заглянул на крохотный рыночек, приткнувшийся к
перекрестку двух более-менее оживленных улиц, потолкался среди толпы, купил
орешков. Выпил пива в другом ларьке; все это время он тщательно прощупывал
пространство вокруг себя. И не мог отследить наблюдения. И жук-индикатор,
привитый к поясному ремню, тоже молчал. Его не прослушивали, не прощупывали
модальными зондами, и, вроде бы, даже вживую не следили.

Риск, конечно, сохранялся; но время все равно уже почти вышло. Нужно было
рисковать.

Когда Макс подтянулся к условленному месту, до времени оставалось четыре
минуты. Он пристроился в кильватер низенькому работяге-аморфу, одетому в
грязную спецовку. Дождался очереди, взял пива, и отошел к дальнему столику.
Работяга жадно глотал пену даже толком не отойдя от окошка.

Двое молодых парней-овчаров горячо обсуждали что-то экипажное: не то о
спецпрививках, не то о способах аварийной регенерации. Сизая от алкоголя
тетка тоскливо сжимала в грязной ладони хвосты трех сомнительного вида
рыбин; Макс есть подобных существ на всякий случай поостерегся бы. И,
наконец, целая компания настоящих сибирских лаек шумно спорила насчет цен.
Дескать, раньше водка стоила о, а теперь - ого-го-о-о!

Связной возник будто из ничего; вывернул из-за ларька, мгновенно
сориентировался, на миг замедлился перед окошком и прямиком направился к
Максу.

- Друг! - сказал он проникновенно. - Рыбца не желаешь?

И извлек из пакетика сушеную рыбину. Тетка с уродцами в руках
забеспокоилась и попыталась протестовать:

- Эй, ты! Здесь только я торгую!

Связной - пятнистый пойнтер с висячими ушами - благодушно отмахнулся:

- Я не торгую! Я меняюсь!

- На что? - с некоторой насмешливостью в голосе поинтересовался Макс. Рыбец
у пойнтера был правильный: юконский лосось, на этом континенте такого при
все желании не выловишь.

- Да все на нее же! - делано вздохнул пойнтер. - На влагу живительную!

- То есть, - подытожил Макс, - я беру еще пивка, и мы с тобой на пару давим
этого леща?

- Именно! - просиял пойнтер. - Вы на редкость догадливы, молодой человек!

- Идет! - ухмыльнулся Макс, одним махом опорожнил свой бокал и мигом принес
еще четыре. Пойнтер тем временем расстелил на столе газету - опять
правильную. Не "Нью-Йорк Таймс", конечно, это было бы слишком, а
красноярскую "Сибирь", причем Макс ясно рассмотрел заголовок одной из
статей - "Не валяй дурака, Америка!". Ключевое слово присутствовало.
Девяносто девять процентов, что это действительно связной.

- Макс, - представился Макс и протянул руку.

- Алексей Семенович, - склонил голову пойнтер и светским жестом подал руку.
Папиллятор на браслете коротко кольнул Макса в запястье. И точно такой же
браслет на секунду выглянул из-под обшлага легкой летней куртки пойнтера.

У Макса испарились последние сомнения.

- Итак, молодой человек! Приступим. Такую рыбу редко кому приходится едать,
а уж без пива это делать совершенно не стоит! Право же, не стоит, поверьте
мне, старому пьянице!

Он взялся за лосося. Тетка глядела на свежесложившийся питейный дуэт с
плохо скрываемой ненавистью.

Лосось оказался великолепным. Некоторое время кроме сей почтенной рыбины
Макс был занят только одним - незаметно поглядывал кругом, не пасет ли их
кто-нибудь. Овчары-экипажники уже ушли, компания лаек переключилась на
обсуждение футбольного матча, и даже тетка с сушеными чудовищами немного
подобрела, потому что к ларьку забрел с престарелой канистрой какой-то
молодняк и одно чудовище тетка молодняку все же всучила за пару монеток.

Потом, когда бокалы опустели а от лосося осталась только голова, чешуя да
кости, пойнтер аккуратно завернул объедки в газету и выбросил в ящик. Макс
с сожалением принял нейтрализатор - после пива накатила легкая эйфория,
когда кажется, что ты хозяин всего мира и горы можешь свернуть, когда
ничего не страшно и все по плечу.

Только абсолютно трезвые люди способны понять, что это не более чем
заблуждение.

Разговор состоялся на одинокой лавочке посреди старых-престарых сосен,
толстенных, как опоры Стэдфордского моста. Пойнтер тоже глотнул что-то -
видно разгонять алкогольную эйфорию и он считал очень важным.

- Итак, молодой человек, - начал пойнтер совсем другим голосом, - имею вам
сообщить следующее. На сегодняшний день нашими главными и основными
конкурентами являются только прибалты. По косвенным данным, их агенты уже в
городе, но это агенты не научной, а регулярной внешней разведки. Их, скорее
всего, двое.

Все это Макс знал и так. Но, тем не менее, слушал очень внимательно.

- В Алзамай давным-давно внедрен агент-научник Балтии. Зовут его Карл
Логан, причем он больше ученый, чем разведчик. И ведет он себя как ученый.
Неизвестно, как долго занимается он этим вопросом, но в Алзамае он появился
восемнадцать лет назад под именем Эдуарда Эрлихмана. Неизвестно также
насколько глубоко он копает и до