раз все это тогда еще
капитан Золотых пережил лет десять назад, когда брали команду Байрама
Гураева.

Над полковником склонился Чеботарев и вид Чеботарев имел несколько
синеватый.

- Семеныч? Ты как? - тихо спросил Чеботарев, неожиданно переходя на "ты".

- Вроде, жив, Степа, - прохрипел Золотых. Язык слушался, хотя и заплетался
слегка. - Сколько жертв?

Золотых готовился услышать двузначную цифру. Готовился и боялся.

- Ни одной, Семеныч. Только парализованные, да травмированные. Но живы -
все.

Облегчение ненадолго захлестнуло полковника - худшие опасения не
подтвердились.

- Постой, - прошептал он. - Так это что, были не волки?

- Волки, Семеныч. Я уже проглядел запись уголком глаза.

Золотых оживился и даже попытался сесть на диванчике:

- А есть запись?

- Есть. Радист местный оказался пареньком ушлым и дошлым. Надо бы его
поощрить, Семеныч.

Золотых поморщился и сказал:

- Помоги-ка мне сесть, Степа.

Степа помог.

Напротив, в креслице, полулежал Коршунович, и вид имел несколько
зеленоватый.

"Господи, - подумал Золотых. - Хоть к зеркалу не подходи. Какого ж я
цвета?"

Если бы полковник все же набрался сил и решимости и подошел к зеркалу, он
бы убедился, что просто смертельно бледен.

- А, Палыч... Ты жив?

- Частично, - буркнул тот. - Причем только в некоторых местах, и очень
нерегулярно...

Коршунович шутил, а это означало, что он живее, чем притворяется.

- Тебя тоже парализатором?

- Парализатором. Но тактильным. Прикладом по затылку, - объяснил тот. -
Башка - раскалывается...

- Верю, - тоскливо сказал Золотых. - Мать-мать-мать, ну что за херня,
ребята, а? Провал? Снова провал? В монастырь теперь, что ли?

Он потер виски, отчего ощутил некоторое облегчение.

- Степа! Распорядись-ка, чтоб запись принесли. Хочу на все это посмотреть.

Степа обернулся и коротко крикнул что-то в прихожую. Оттуда в кабинет сразу
просунулась лохматая голова Нестеренко.

Золотых отметил, что с лица Чеботарева постепенно сходит
мертвенно-синеватый цвет. Парализатор окончательно улетучивался из
организма. Наверное, и сам полковник постепенно теряет сходство с
манекеном.

В прихожей послышалась короткая возня, хлопнула дверь. Вошел давешний
радист-умелец, повелитель москитов и радиостанций. Он внес в кабинет и
водрузил на стол пузатенький селектоид-монитор с плоским глазом-линзой.
Открыл дата-приемник и посадил внутрь москитиху-матку. После чего разбудил
монитор и отдал команду на воспроизведение.

Картинка шла без звука, но зато с титрами - монитор реконструировал текст
по движениям губ снимаемых людей.

Вот Золотых разговаривает с Варгой; тот требует, чтоб арестованных
освободили от наручников и прекратили рыться в документах. Вот рыжий
спецназовец-карабаш вносит большой кейс для документов...

И - вот оно. На экране возникают вытянутые по вертикали облачка
полупрозрачного тумана - в видеосъемке они видны четче, чем вживе. Облачка
по окружности обходят комнату, а безопасники и спецназовцы один за другим
валятся на пол и остаются недвижимыми. Золотых пронаблюдал, как одно
облачко вытянуло руку и всадило заряд из своего оружия ему в спину.
Невидимки действуют очень быстро, слаженно и профессионально. Две минуты
пятьдесят четыре секунды, судя по таймеру в уголке экрана. И все. Варга и
Ханмуратов беспрестанно вертят головами.

- Стоп! - крикнул Золотых. - Повтор в замедлении!

Радист солирует на клавиатуре монитора.

Облачко тумана начинает подергиваться рябью, потом из-под тумана проступают
первые детали-подробности, туман тает, и становится виден мужчина в темном
комбинезоне. Взгляд у мужчины колючий.

Короткий диалог с Варгой - "Вы кто?" - "Те, кого вы ищете". Вталкивают
стюарта; на лице у того написано раздражение и глубоко спрятанный гнев, но
не страх.

Сборы наспех. Волки (среди них - одна женщина) снова становятся невидимыми
и уводят Варгу и Ханмуратова прочь. Ведут почему-то вверх по лестнице, на
крышу.

И все, съемка прекращается, на открытый воздух однажды выпущенные москиты
уже не вылетают.

Экран гаснет.

В кресле кряхтит Коршунович.

- Это все...

Голос у радиста немного виноватый, извиняющийся.

Золотых прикрыл глаза. Чертовщина просто. Все-таки волки. Но почему тогда
они никого не убили? И почему, спрашивается, они не пользовались ранее
таким бесподобным камуфляжем? В Берлине, во время серии убийств, когда и
поднялся такой нежелательный для волков шум? Если бы убийцы пользовались
столь совершенной защитой, никто бы их не заметил и никакого шума в итоге
не было бы.

Поведение таинственного противника окончательно утратило логику. Золотых
даже начало казаться, что убийства в Берлине и соседних странах не имеют с
волками ничего общего. Уж слишком по-разному и при непохожей экипировке
действовали первые волки, и волки сегодняшние.

- Что скажешь, Палыч? - обратился Золотых к Коршуновичу.

Тот тяжело вздохнул.

- А что говорить? Намяли нам бока, как детям в песочнице. Мне все
явственнее кажется, что наш великий крестовый поход в тайгу окончится
подобным же пшиком. Они каждый раз нас чем-нибудь поражают. Видал, какой
камуфляж? Сотня бойцов с таким - и наши пограничники полягут все до одного.
Никакое оцепление не удержит экипированных таким образом специалистов - а
они специалисты, это слепому видно. У нас просто нет шансов.

- Я не о том, - Золотых поморщился. - Они никого не убили. Ты заметил?

- Заметил. Но это легко объясняется. Если они кого-нибудь убивают, мы
начинаем сердиться, Семеныч. А они не хотят нас излишне сердить. Трупы им
сегодня не нужны, им нужны только Варга и Ханмуратов. Так зачем лишние
сложности, сам посуди? Они ведь все больше о нас узнают, и потому
подстраиваются под нас.

Звучало это убедительно.

- Константин Семеныч! - возник из прихожей Богдан По. - Министр на
телефоне.

Золотых прикрыл глаза, сосредотачиваясь.

- Давай!

Ему передали трубку спецмобильника.

- Золотых на связи, Алексей Владимирович.

- Здравствуйте, Константин Семеныч. Я слышал, у вас снова проблемы?

"Блин! Кто-то уже капнул. Ну что за люди - стукач на стукаче..." - с
раздражением подумал Золотых.

- Да, Алексей Владимирович. У нас проблемы. Волки снова удивили нас своей
селек... гм! Техникой.

- А почему мне никто не соизволил доложить? - с неудовольствием осведомился
министр.

- Мы разбираемся, Алексей Владимирович. К тому же, вам все таки доложили -
по вашей лично, видимо, информационной сети.

- Это не ваше дело, Константин Семенович, моя личная информационная сеть.

- Конечно, конечно. Не мое.

- Так занимайтесь своим, черт возьми, делом! Чтоб через четверть часа отчет
лежал у меня на столе.

- Отчет? - ожесточенно сказал Золотых. - Пожалуйста. Включайте записывающие
устройства.

- Включены.

- Полковник Золотых, служба безопасности Сибири. Краткий предварительный
отчет об операции "Бинокль".

Силами службы безопасности Сибири и мобильного спецназа Европейского союза
сегодня, двадцать девятого июля, осуществлялся арест лиц, подозреваемых в
незаконной деятельности на территории Сибири, город Алзамай, в рамках темы
"Карусель". Арест производился в гостинице "Централь" по оригинальному
плану, разработанному накануне мною, оперативной группой службы
безопасности под командованием капитана Чеботарева и при участии офицеров
европейского спецназа. Задержание прошло успешно и без неожиданностей;
единственный ущерб - один парализованный европеец.

Спустя пять минут после завершения операции, когда эвакуация арестованных
уже началась, группа захвата подверглась форсированному нападению,
предположительно - со стороны основной группировки объекта "Карусель".
Противник применил тактическое новшество, заключающееся в том, что каждый
из нападавших оставался невидимым до вывода из строя всех - подчеркиваю:
всех подчиненных мне людей. Видеозапись операции будет переслана
немедленно. Вышеуказанное новшество явилось для нас полной неожиданностью,
обеспечило противнику стопроцентное преимущество и свело на нет все наши
попытки сопротивления. В результате нападения практически все сотрудники
безопасности и спецназа подверглись действию парализующего оружия, включая
и меня. Трое арестованных, в том числе два главаря, похищены. Двое
арестованных второго ряда до сих пор находятся в наших руках. На основании
новых фактов считаю, что первоначальный стратегический план операции "Кедр"
нуждается в срочной доработке.

Конец отчета.

- Константин Семенович, - сказал министр; Золотых показалось, что
начальство в замешательстве, - что вы несете? Какая невидимость?

- Сами удостоверитесь. В видеозаписи. Причем, в видеозаписи нападавших
кое-как видно, еле-еле, но видно. В реальности - многие из моих подчиненных
сошлись во мнении, что не видно вовсе, и я разделяю мнение моих
подчиненных.

Алексей Владимирович, уверяю, я в своем уме. Просто нам в очередной раз
продемонстрировали высочайшие технические возможности. Если говорить
образно - в очередной раз щелкнули по носу.

- Что вы намерены предпринимать дальше? - спросил министр; он явно утратил
большую часть первоначального пыла и тянул теперь время.

Золотых немного подумал, прежде чем ответить.

- Во-первых, допросить двоих арестованных, тех, что остались у нас.
Во-вторых, подумать - что можно сделать против боевого камуфляжа волков. В
тайге думать будет некогда.

Министру, вероятно, требовалось время, чтобы осмыслить ситуацию.

- Действуйте, полковник. О результатах незамедлительно докладывайте мне в
оперативный штаб.

- Слушаюсь.

Трубка пискнула, и извергла тихое шипение неактивного канала.

Пару секунд было тихо; потом Коршунович полюбопытствовал:

- Что, Семеныч? Очередная пилюля?

Золотых уныло кивнул.

- Это министр внутренних дел?

- Ага.

- Понятно... - вздохнул Коршунович.

- Эй, орлы! - громко сказал Золотых своим ребятам. В прихожей и соседних
комнатах тотчас стало тише. - Кто-то министру постукивает, наверное из
местных. Узнаю кто - яйца оторву, - пообещал Золотых. - И успокоюсь на
заслуженной пенсии с чувством выполненного долга.

Полковник встал с дивана, и пошатнулся - парализатор все еще оказывал
остаточное действие на организм. Немолодой уже и порядком побитый жизнью
организм. Золотых схватился за стену.

- Тьфу, ты, черт! Шатает.

- Помочь вам, Константин Семенович? - сочувственно спросил из прихожей
Богдан По.

- Иди ты, знаешь куда? - без злобы огрызнулся Золотых. - Что я вам,
маленькая девочка?

Он выпрямился, нарочито твердым шагом добрался до прихожей и выглянул. В
соседней комнате на кровати сидело сразу семеро и в который уже раз
прокручивалась видеозапись волчьей атаки. Дверь номера тоже была распахнута
настежь, по коридору медленно прохаживались спецназовцы с длинноствольными
иглометами.

- Степа! - позвал Золотых.

Чеботарев немедленно вышел из кухни. В руках он держал манюсенькую чашечку
кофе.

- Да, Константин Семеныч?

- Командуй финиш. Оцепление снять, гостиницу покинуть. Не забудьте после
всего выпустить охранников...

Золотых заметил, что Чеботарев хочет вмешаться, и решил: пусть говорит
прямо сейчас.

- Что там?

- Прибыл шеф местного представительства "Стены". Кажется, он жаждет крови и
сатисфакций.

- Ну и отбреешь его по всей программе, - пожал плечами Золотых. - Разрешаю
даже мордой в пол ткнуть при необходимости. Но - вежливо, вежливо, мы же
цивилизованная страна...

- Понял, Константин Семеныч! - обрадовался Чеботарев. - Разрешите
выполнять?

- Давай!

Чеботарев тут же вогнал рацию в циркулярный режим.

- Внимание, всем группам: финиш. Повторяю: финиш. Покинуть все посты и
начать эвакуацию по стандартной схеме. Первая группа - со мной, сбор у
лифта второго этажа. Закругляемся, хлопцы!

Оперативники и спецназовцы враз утратили неприкаянность - у них снова
появилась цель, и каждый из них снова знал, что ему делать - знал до
мельчайших подробностей.

- Пошли, Палыч. Сейчас номер опечатывать будут...

Коршунович поднялся со своего кресла, тяжело вздохнул, и пожаловался:

- Да, Костя... Не те уже наши года. Парализатором шандарахнули - и все тело
будто наизнанку вывернулось...

- А ты чего хотел? - с неожиданным спокойствием отозвался Золотых. - Чтоб
как раньше, только насморк проходил?

Золотых покачал головой.

- Ладно, Палыч. Может, мы и старые пеньки, но весь этот молодняк все равно
без нас не обойдется. Тут мозгами шевелить надо. А вспомни - ты много
шевелил мозгами в двадцать лет?

Коршунович уныло развел руками.

- То-то, Палыч. То-то.

03: Область приложения

Когда массивные часы отбили половину восьмого, Арчи переоделся в
пограничное и в последний раз проверил снаряжение. Собственно, снаряжения у
него было - в одном кармане уместится... Нож, игломет и жукопара. Ну, часы,
подаренные Ником еще. Игломет Арчи поселил в специальном кармане - на левом
боку, чуть выше пояса. Нож сунул в узкий карман на лодыжке. Нижняя часть
кармана пряталась под голенищем высокого шнурованного ботинка. Контейнер с
жукопарой перекочевал во внутренний карман куртки.

В прихожей Арчи добыл из-за зеркала карандаш, покрытый темным от времени
лаком, и клочок бумаги из тощенькой стопочки. Бумага когда-то была школьной
тетрадью, рассеченной ныне на листики размером с пачку сигарет.

"Мама, я уехал, - написал Арчи, на всякий случай изменив почерк. -
Экстренный вызов. Твой Ирч."

Нечасто Арчи исчезал из дома таким образом - последние лет десять он там
бывал настолько редко, что дом даже сниться перестал. Но те несколько раз,
когда все же приходилось исчезать - всегда оставлял лишь короткую записку,
и всегда подписывался детским прозвищем. И сейчас, покидая не родительский
дом в Крыму, а оставшееся без хозяев дедово гнездо, почувствовал, что
изменять этой привычке ни в коем случае нельзя. Не то нарушится что-то
очень хрупкое и святое, нечто такое, что ни в коем случае нельзя нарушать.

В последний раз окинул взглядом комнату - бывший дедовский кабинет.
Древнюю, как сам дом, мебель. Потемневший свод потолка и старомодный
светильник, приживленный к потолку. Подслеповатое маленькое оконце -
когда-то такие были традиционными и здесь, в Сибири, и еще много где в
Евразии. Прежде Арчи гостил здесь только однажды, лет двадцать назад, еще
ребенком, жизнерадостным толстеньким щеном. В этом кресле тогда сидел дед,
и сабля на ковре над кроватью не была тогда настолько тусклой...

Усилием воли отогнав внезапно нахлынувшие воспоминания, Арчи прошел вдоль
книжных полок, машинально провел пальцами по шершавым корешкам, и бесшумно
отворил входную дверь.

Уходить он решил задами, чтоб меньше кто видел. Выскользнув во дворик,
хоронящийся под сенью старых деревьев, оглянулся. Ни матери, ни соседей во
дворике не оказалось. И хорошо.

Арчи быстро миновал опасно покосившуюся поленницу, неизменные сарайчики в
самой глубине двора и перемахнул через добротный, сработанный еще молодым
дедом забор. Узкая щель между забором и соседской оградой вела к переулку -
здесь обильно росла крапива и гигантские лопухи, и кое-где - зеленые
суставчатые стебли дудника.

Выйдя из щели в переулок Арчи снова огляделся. Невдалеке на лавочке
заседала местная молодежь и, похоже, что-то праздновала: как раз бряцнули
стаканами. Арчи отвернулся и побрел в противоположную сторону, чтоб выйти
не к улице Шадченко, а к параллельной, через квартал. И вышел.

Мимо проскочил одинокий экипаж, и вновь повисла душная летняя тишина,
которую и тишиной-то назвать нельзя. Какие-то звуки присутствуют, но все
где-то вдали, и какие-то однообразно-глухие, отчего постоянно кажется,
будто уши плотно забиты ватой.

Тихо вминая песочек на тротуаре тупоносыми ботинками, Арчи зашагал в
направлении восточной окраины, к улице Зеленой. Одинокий невооруженный
пограничник вызывал только мимолетное поверхностное любопытство. Арчи
провожали ленивыми взглядами, а в следующую секунду уже забывали о нем. И
это Арчи очень нравилось.

До Зеленой он шагал минут пятнадцать; дойдя - свернул направо, на юг.
Зеленая пересекалась с улицей Ольшанского сразу за махонькой стоянкой для
экипажей. Практически пустой в это время дня.

Арчибальд Рене де Шертарини, он же агент большой четверки Шериф, появился в
условленном месте за пять минут до назначенного срока. Прислонился к
разлапистой угловой сосне, и словно растворился на фоне серо-коричневого
ствола. За забором, во дворе кто-то играл на гармони - здорово играл,
просто виртуозно. Мелодия была Арчи незнакома. Торжественная и чуточку
тоскливая, невольно наталкивающая на мысли о какой-то невосполнимой утрате.
Арчи замер и вслушался. Ритмом и рисунком мелодия немного напоминала давно
и прочно любимый "Funerales".

Совпадение это почему-то показалось Арчи очень важным.

Тот факт, что из агента большой четверки он, похоже, превратился в чистого
агента России его не очень взволновал.

Утробный гул приближающегося экипажа Арчи услышал загодя. Минуты за две.
Трехприводной "Енисей" с обтекаемым кунгом показался на пересечении Зеленой
и Ольшанского точно в восемь вечера - вдалеке как раз пикнул сигнал
"Радио-Сибири". Из кабины "Енисея" выглядывал некто стриженный ежиком меж
стоячих треугольных ушей. Арчи тотчас отделился от ствола.

- Я - Пожарков, - негромко сказал стриженный. - Владимир Пожарков.

Арчи молча кивнул.

- Садись? - неуверенно произнес водитель.

Арчи тут же потянулся к рукоятке двери-надкрылка и поставил пограничный
ботинок на рифленую плоскость подножки.

В кабине пахло универсальным кормом и жареными орешками.

- Как тебя называть? - спросил водила вполне дружелюбно.

- Арсений Пасечный. Коротко - Арчи.

- Умгу, - водитель кивнул, манипулируя пестиками. Экипаж медленно тронулся
с места. Арчи глядел в открытое окно.

- Значит, так, Арчи. Мы - подвижная лаборатория спецподразделения связи в
составе СПС южного пограничного округа Сибири. В данный момент
прикомандированы к отдельному батальону связи этого же округа. Никто из
связистов нас не знает, что и нужно, собственно. Веди себя естественно, на
вопросы отвечай что вздумается; если будут интересоваться, где тебя
готовили - говори что в Хабаровске, в тамошней школе. Хабаровск связистов
не готовит, и полевиков тоже не готовит. Так что расколоть тебя просто
некому. Ты бывал в Хабаровске?

- Нет, - мрачно ответил Арчи.

Пожарков беспечно махнул рукой:

- Ну и не страшно. Все равно из тамошней школы никого и никогда в город не
выпускают. Ага.

Они свернули на Алтайский проспект и некоторое время катили вдоль шеренги
симпатичных двухэтажных коттеджей, увитых сибирским плющом до самых
разлапистых корон.

- Лаборатория наша состоит из двух экипажей; собственно лаборатории, где
установлена полиморфная селектура и кое-какие приборы, и такелага, где
свалено все разборное вооружение, припасы и походное оборудование. В данный
момент мы едем на такелаге. Личный состав - восемь человек, включая тебя. Я
перечислю всех, запомнишь?

Арчи кивнул. Конечно запомнит! Да и выхода другого у него все равно нет.

- Добренько, - расплылся в улыбке Пожарков. - Значит, так: начальник
лаборатории - лейтенант Данильчук, бульдог. Начальник биосиловых устройств
- это ты. Вообще-то ты рядовой, но должность это прапорская. Комод - Олег
Похил, сержант. Водилы - я на такелаге, Славка Куликов на лабе. И операторы
- Олег Рожнов, Игорь Агупов и Колька Карпов. Биосиловыми на самом деле
занимается Карпов, оператор он по совместительству. А ты, получается -
просто оператор, но на должности прапора...

- Морфемы перечисли, - попросил Арчи.

- Данильчук - бульдог, французский. Мелкий такой. Я - сам видишь, -
Пожарков хохотнул. - Второй водила, Славка Куликов то есть - аморф как и я,
и Карпо тоже аморф. Сержант - ротвейлер, Олег Рожнов - курцхаар, Агупов -
питбуль.

- М-да, - буркнул Арчи. - Хорошие лаборанты. Только меня, нюфа, вам и не
хватало. Ладно, проверяй: лейтенант Данильчук - французский бульдог;
сержант Похил - ротвейлер. Водители, П