Владимир Васильев.
    Волчья натура 1-2

    Альтернативка
    Зверь в каждом из нас


    Владимир Васильев.
    Альтернативка (Волчья натура 1).


От автора

Существа, населяющие Землю этого романа, не являются людьми в биологическом
смысле этого слова. То есть, на описываемой Земле вид Homo Sapiens Sapiens
начисто отсутствует. Главенствуют на планете совершенно иные существа, хотя
они также прямоходящи, имеют по паре рук и ног, глаз и ушей. И все же я
рискнул назвать их людьми, ибо не верю, что их мысли будут в корне
отличатся от наших. Кроме того, я взял на себя смелость оставить многие
привычные географические названия, исторические личности, нарицательные
понятия и систему летоисчисления. Следует только помнить, что события
происходят в конце двадцатого века, в девяностые годы, но вовсе не от
рождества Христова, а от совершенно иного события.

* * *

- То есть, профессор, вы считаете морфологическое разнообразие людей
неразрывным признаком разума?

- Отнюдь. Скорее всего люди произошли от некоего неустойчивого правида
собак. Не думаю, что разнообразная морфология является плодом
досредневековой селекции, человек в то время был слишком консервативен,
чтобы заметно менять собственное тело.

- А как же дикие собаки? Они тоже могут в конце-концов развиться в разумных
существ? В еще одну расу людей?

- Ни в коем случае! Если вы читали труды моего знаменитого предка, вы
должны знать, что человек и человекообразные собаки, включая динго и
койота, просто имеют общего предка, тот самый неустойчивый правид. Какие-то
ветви так и остались животными, а наша пришла в процессе эволюции к
возникновению разума. Я не берусь судить, случайно ли дарован нам разум,
или это неизбежный итог достаточно долгого развития перспективной расы...
Во всяком случае, на Земле мы имеем то, что мы имеем. Морфологически
однородных животных и поразительное разнообразие людских морфем.

- И последний вопрос, профессор. Легендарный волк - он тоже имел единого с
человеком предка?

- Несомненно. А чей ген, по-вашему, человечество вытравливало из
собственных цепочек ДНК две сотни лет назад? Я счастлив, что от волка, от
этого хищного и кровожадного вида человекоподобных не осталось ни малейшего
следа ни на планете, ни в человеческом генофонде.

- Спасибо, профессор, что уделили нам время.

(из интервью профессора эволюционики Рина Горвика ван Дарвина журналу
"Европа")

00: Область определения

Новое здание вокзала, дорощенное всего семь лет назад, поражало своей
громадностью. Округлое, словно ракушка, с разинутой пастью центральной
арки, оно было похоже на уснувшего великана. Впрочем, оно и было уснувшим
великаном - измененным до неузнаваемости деревом. Последние два века
генетическое проектирование совершило несколько прорывов в запретные ранее
области, в частности - появилась возможность выращивать здания существенно
больших размеров, чем раньше.

Шершавые дорожки ральсов тянулись вдоль каждого перрона и убегали вдаль,
опутывая сложной цепью весь континент. По ральсам скользили поезда -
полиморфные, отшлифованные годами селекции существа. Их уже трудно было
назвать живыми - от изделий из камня или металла поезда отличались лишь
тем, что их иногда приходилось кормить. Раз и навсегда жестко заданная
форма, послушание и скорость - вот и все, что от них требовалось.

Аморф Леонид Дегтярев подхватил чемодан (тоже живое существо, только в
отличие от поезда маленькое и мономорфное), и направился к расписанию -
огромному, во всю стену. Впрочем, приятный голос дикторши прозвучал раньше,
чем Леонид успел найти свой рейс в длинном перечне.

- Экспресс Берлин-Новосибирск подходит для посадки к шестому пути.
Повторяю...

Леонид не стал искать подтверждение в расписании. Просто направился к
проходу на перрон, рядом с которым в широком простенке была намалевана
большая европейская шестерка. Когда он приблизился, ожило табло - чисто
механическое. "Берлин-Новосибирск", - гласило оно. - Рейс 959Е. Отправление
17.24"

Вот и нужный вагон - сегмент вытянутого тела поезда, похожего на длинную
вязанку сосисок. Проводница - миловидная миниатюрная девушка-шпиц -
профессионально улыбнулась Леониду.

- Добрый день, местер! Вы - мой первый пассажир сегодня.

Значит, вагон еще пуст.

- Здравствуйте. Билет показывать?

- Не нужно. Садитесь в свое купе, и все.

- Спасибо.

Леонид шагнул в отворенную овальную дверь и оказался в поезде. Отыскал свое
купе - четвертое, из восьми - переоделся в дорожное, выложил на стол
неизменную копченую курицу, выставил не менее неизменную бутылку водки, и
присел у окна в ожидании попутчиков.

Он еще не знал, что станет камнем, столкнувшим лавину. Ничем не
примечательная командировка в Сибирь повлечет за собой целый вихрь
разнообразнейших событий. Часть из них взбудоражит всю планету, часть
останется лишь в памяти непосредственных участников и в бесстрастных
ячейках архивов.

А пока Леонид, задумчиво барабаня пальцами по столу, думал: "Только бы не
попутчики с детьми. Кто угодно - даже благообразные старушки. Лишь бы не
дети. А если уж случится кто малолетний - то хотя бы не младенец..."

* * *

Хорст Ингвар аб Штилике очень любил детективные романы, и еще он очень
любил читать их перед сном. Уютный свет лампы над кроватью, испещренные
буковками страницы, тишина; за окном - темень, рядом, на тумбочке,
телефонная трубка, так что если с утра кто позвонит - не нужно будет
вскакивать и бежать через всю квартиру, а можно будет просто протянуть руку
и сонным голосом сказать: "Да-а?" А потом вернуть трубку на тумбочку и
снова провалиться в блаженный сон, в котором есть шанс увидеть себя крутым
сыщиком, гоняющимся за очередной сворой бандитов.

После работы Хорст заглянул в любимую книжную лавочку и приобрел сразу два
томика Говарда Тона. Свежие-свежие, только из типографии. Предвкушая
вечерний экскурс в мир преступлений и неизбежных наказаний, Хорст со вкусом
поужинал, рассеянно посмотрел по телевизору нечто развлекательное, мельком
проглядел пришедшую за день почту и, никому не ответив, он все же не
выдержал, взял первый томик с аппетитным названием "Никто, кроме нас" и
уселся в кресло.

Четыре часа промелькнули, словно миг. С трудом оторвавшись от книги, Хорст
торопливо сварил кофе, торопливо, обжигая губы, выпил, разделся и юркнул
под одеяло. В горизонтальном положении читать было как-то привычнее, и еще
около часа промелькнуло так же незаметно.

А потом, ни с того ни с сего, запиликал телефон.

Хорст даже вздрогнул. Взглянул на часы - полтретьего. Ночь, самое сонное
время. Кто мог звонить ему посреди ночи?

Звонки не умолкали, они были короткими и частыми, похоже - междугородними.
Хорст неуверенно протянул руку и взял телефонную трубку.

- Да-а?

- Витя? - рявкнули в ухо по-русски.

- Нет, - ответил Хорст с некоторым облегчением, тоже по-русски. - Вы
ошиблись.

- Погодите! - звонивший перешел на немецкий. Говорил он без всякого
акцента, словно коренной берлинец. - Не кладите трубку. Я звоню из Алзамая,
это в Сибири, и я в опасности. Запомните и передайте кому-нибудь из
полиции: волки выжили. Здесь, в Сибири. Я не пьян, и я в своем уме. Меня
зовут Леонид Дегтярев, я химик-эколог из Берлина. Совершенно случайно мне
стало известно, что недалеко от Алзамая под видом староверов живут потомки
людей, не проходивших биокоррекцию тысяча семьсот восемьдесят четвертого
года. Все они - хищники. И, боюсь, они уже знают обо мне и моей
осведомленности. Обещайте, что передадите мое сообщение кому-либо из
официальных лиц. Обещаете?

Хорст Ингвар аб Штилике растерялся. С одной стороны, это выглядело не то
как бред, не то как розыгрыш. Но уж слишком последовательным и упорным был
этот Леонид Дегтярев. И еще - в его голосе слышалась смертельная усталость
пополам с обреченностью.

- Обещаете? - повторил Дегтярев с надеждой в голосе.

- Я... Я постараюсь...

- Не надо стараться. Надо просто немедленно - слышите? Немедленно! - пойти
в полицию и рассказать. Или хотя бы позвонить.

- Немедленно? Но на дворе ночь!

- Какая разница! Вы понимаете о чем идет речь? Хищники! Не Земле уцелели
люди-хищники! Ночь, день, какой вздор...

В трубке вдруг послышался какой-то посторонний звук - глухой удар, а потом
- протяжный всхлип. Снова грохот, словно телефон уронили. Хорст слушал это,
затаив дыхание, изо всех сил прижимая трубку к уху, потому что руки заметно
дрожали.

Потом стало тихо, и другой голос спокойно и внятно произнес:

- Алло, с кем я говорю?

Хорст издал невнятное сипение.

- Кто вы? Назовите свое имя.

В голосе неизвестного звенел лед. И Хорст страшно испугался. Он поспешно
коснулся сенсора отбоя и испуганно отбросил трубку прочь от себя, словно
собеседник мог просочиться по проводам и магическим образом выскочить из
крохотного динамика здесь, в Берлине.

Заснул он только под утро, после бесчисленных чашек кофе и мучительных
размышлений.

Что это был за звонок? Чей-то неумный розыгрыш? Или произошло то, о чем
Хорст столько мечтал, и так боялся - все вдруг поменялось местами и одна из
книжных историй вдруг шагнула в жизнь, а чьи-то глаза, жадно вглядываясь в
строки, принялись следить за его, Хорста Штилике, полными грядущих
опасностей похождениями?

Сообщить в полицию, конечно, можно. Но какими глазами на него там поглядят?
Вежливо спровадят в психушку? Самый вероятный вариант.

Чем дольше Хорст раздумывал, тем сильнее сомневался, что его рассказу
кто-нибудь поверит. И намерение зайти с утра в участок на Инхельхоффштрассе
мало-помалу сходило на нет.

В тот день Хорст Ингвар аб Штилике никуда не пошел. Проспал до обеда,
совершенно не отдохнул, аппетит утратил напрочь, и даже читать не смог,
сколько не старался. Выходные были испорчены безвозвратно.

* * *

Будь Арчи не ньюфаундлендом, песок обжигал бы ему ступни.

Он поглядел с мыса в море - прибрежная полоса кишела отдыхающими. Люди
самых разных морфем барахтались и плескались в волнах - от малышей тоев и
лхассо до гигантов сенбернаров, мастифов или двойников Арчи -
ньюфаундлендов. Впрочем, нюфов в воде было как раз мало, да и те, на кого
ни глянь - спасатели.

К тому же, Арчи вряд ли можно было назвать гигантом - он происходил из
традиционно низкорослой линии ньюфаундлендов, из де Шертарини. Восемьдесят
восьмое поколение.

Мало кто в Европе... да что там в Европе? - во всем мире мог насчитать
больше двух десятков поколений. Линий сорок-сорок пять могли похвастаться
длиной в полсотни поколений; самой старой на Земле считалась линия
овчаров-среднеазиатов ин Хасманди, насчитывающая шестерых живых
представителей майората. Младшему исполнилось только девять. Старшему -
Зайару Хаиду Мондиандазу Шен ин Хасманди недавно стукнуло девяносто семь.
Без малого век.

Арчи в этом году собирался отпраздновать двадцативосьмилетие; два сына (ну,
и дочь еще) позволяли ему не беспокоиться за судьбу линии. Свой долг перед
отцом и предками Арчи выполнил. Но иногда до сведенных скул завидовал
своему брату - безлинейному, но зато и беззаботному. Беззаботному и
свободному - а что может быть лучше и важнее свободы?

В сущности, за последние две сотни лет наследники майората лишились каких
бы то ни было привилегий. Остались только дремучие и архаичные традиции,
восходящие бог весть к каким допотопным временам, да вечный ужас отцов, у
которых волею судьбы рождались только дочери. Стать итогом линии -
бр-р-р-ррр... Некоторые не выдерживают. А американское предложение гибкого
майората, когда наследником мог бы становиться сын второго сына, если у
первого наследник так и не рождался, обсуждали уже сто тридцать лет, и дело
шло к тому, что предложение в очередной раз с небольшим перевесом по
голосам провалят.

Солнце карабкалось к зениту белесого крымского неба. Зевнув, Арчи побрел в
тень спасательской башенки. Наверху, на мостике под цветастым тентом, сидел
напарник - поджарый и подтянутый лабрадор Николас Фогерт де Тром. Попросту
- Ник. Линия Ника насчитывала семнадцать поколений, и к Арчибальду де
Шертарини Ник относился с некоторым пиететом, коий, впрочем, моментально
рассасывался после первого же бокала пива. А пиво Ник любил гораздо.

Арчи был чуть-чуть выше Ника, порыхлее и пошире в плечах. Ник же казался
склепанным из пружинок, и напоминал излишне мускулистого добермана.

Они работали вместе уже третий год. Километр крымского пляжа, между
Евпаторией и Мирным. Спасатели. Их хозяйство - выращенная лет сорок назад,
еще при Самойлове, трехэтажная башенка, четыре послушных катера - два
породы "Скат", с полупогружением, один скоростной "Блик", и тяжелый, но
зато грузоподъемный "Оникс". Ну, и по мелочи всякого оборудования, конечно,
навалом.

О своей прошлой жизни Арчи пытался забыть. Отчасти - по долгу той же
оставленной службы. Получалось, хотя и неважно. Да и тело помнило ту жизнь
лучше, чем мозг: куда деть вколоченные в спеццентре рефлексы? Друзья и
просто отдыхающие часто награждали Арчи восхищенными взглядами - то он
подхватывает на лету спихнутый со стола бокал, то, не отрываясь от книги,
ловит за рукав пышную бульмастифшу и тычет пальцем в оброненный кошелек, то
уворачивается от волейбольного мяча, волею случая пущенного ему в затылок
рукой аса...

Ник спросил об этой жизни всего один раз, когда здоровенный черный терьер
Виктор Жданович хлебнул лишнего и возжелал с кем-нибудь побороться на
газоне перед вторым корпусом. Арчи его скрутил в четыре секунды. Во втором
корпусе отдыхал в основном среднеморфный народ: несколько
терьеров-шотландцев, пожилая бульдожья пара, таксы, болонки какие-то (все
как одна страшно одинокие), шелти, карельские лаечки. Ну, и аморфов много,
людей неопределенных морфем то есть, но никого крупнее среднего овчара как
назло не случилось. Арчи, помнится, еще пожалел: всего месяц как с базы
съехали борцы-профессионалы. Питбули, стаффорды, шарпеи, аргентинские доги
- все, как на подбор, крепкошеие, коренастые, почти квадратные... Эти бы и
с чернышом совладали без особых проблем.

"Арчи, - подозрительно спросил Ник, когда судорожно разевающего рот
Ждановича унесли дюжие санитары из медцентра, - а чем ты раньше занимался?"

Арчи вздохнул, но ответил предельно честно: "Служил во внешней разведке."

Приятель очень удивился - нюфов в подобных структурах всегда было мало, а
кто и встречался - сплошь спецы. Морфология не та, да и характер
небойцовский...

"Я был не спецом. То есть, спецом, но не из обслуги, а оперативником.
Операции на воде. У нас в команде, кстати, и лабрадор один был. Но в
основном, почему-то, аморфы да русские спаниели."

"А, - догадался Ник. - Спаниели ведь ныряют круто. Покруче даже нас с
тобой."

"Точно", - согласился Арчи, тем более, что это была чистейшая правда.

Это произошло в первый сезон на спасательной. Сейчас к середине подходил
третий, и с тех пор Ник никогда больше не возвращался к этой теме, за что
Арчи был ему очень благодарен.

- Тихо? - спросил Ник из-под тента, даже не подумав пошевелиться. Вопрос
показался странным - шумело море, орали дети, торговцы всякой съедобной
мелочью тоже не отмалчивались. И вдруг - тихо?

Арчи протяжно вздохнул.

- Три дня никто тонуть не пытается. Даже подозрительно как-то, ей-богу!

Видимо, Ника тоже настораживал этот факт.

- Пиво будешь? - спросил он с ленцой.

- Вечером. Вахта все-таки... Сменимся, втащим.

- Законопослушный ты, Арчи. Аж противно.

- Ну, извини.

Арчибальда Рене де Шертарини, как и всякого нюфа, практически невозможно
было рассердить.

Арчи сдвинул шляпу на самые брови и уселся в шезлонг, но не так, как Ник, в
тенечке и аккурат под тентом, а чтобы видеть прибрежную полосу. Подростки
гонялись на водных велосипедах; вдали кто-то умело подрезал волну на доске
с высоким полупрозрачным парусом. У самого горизонта, в неясной полуденной
дымке, угадывался силуэт круизного лайнера.

Почему-то Арчи показалось, что ничего не изменится - в ближайшие годы. Он
будет так же сидеть на крыше спасательной башни и глядеть на море, солнце
будет жарить людный крымский пляж, а напарник будет лениво потягивать пиво
из жестяной банки и беззлобно посмеиваться над законопослушным Арчи.

Первое правило спеца: если кажется, что неожиданностей не предвидится,
готовься к худшему.

Только вот - как готовиться? И к чему?

"Не буду я вечером пиво пить, - решил Арчи. - Слишком уж спокойно прошли
эти три года..."

Отчего он задумался об этом именно сегодня - Арчи даже не пытался понять.
Но он никогда не боялся иррациональных поступков.

"Представляю, как удивится вечером Ник", - подумал Арчи, откупоривая
жестянку с минералкой.

* * *

Как всегда, Лутченко оказался прав - в баре было тесно, на открытой веранде
было тесно, и даже за вынесенными просто на лужайку столиками не нашлось ни
одного свободного места. Пришлось подождать, к счастью недолго: нежно
ворковавшая парочка аморфов допила коктейли и устремилась во тьму, к
корпусам. От девчонки даже сквозь дезодорантную завесу очень однозначно и
маняще пахло.

Иногда Шабанеев жалел, что служба вынуждает его в полной мере сохранять
обоняние.

- А вон и наши спасатели, - буркнул Лутченко. - В самом углу. Минералку
хлещут.

- Кто? - спросил Шабанеев, лениво глядя в угол. - Лабрадор?

Лутченко покачал головой.

- Нет.

Шабанеев несказанно удивился:

- Неужели нюф?

- Именно нюф, - подтвердил Лутченко.

Шабанеев только плечами передернул.

- Ну и ну! Поверить не могу. Вот этот гриб в шляпе? Сколько, ты говоришь, у
него "фитилей"?

- Семнадцать.

- А трупов?

- Два. Всего-навсего два.

"Фитилями" известные ведомства называли ситуации, когда агент вынужден был
идти на убийство. Высшим пилотажем считалось обойтись в конечном итоге без
трупа. Иногда такое случалось.

Редко.

А теперь Шабанеев видел перед собой человека, который сумел всухую
обставить полтора десятка "фитилей"! И этот человек а) - был
ньюфаундлендом, и бэ) - последнее время работал спасателем на пляже!

Немыслимо. Шабанеев пребывал в абсолютной уверенности, что известные
ведомства кадрами не разбрасываются.

- Между прочим, - глубокомысленно заметил Лутченко, - он восемьдесят
восьмой в линии.

- А, - догадался Шабанеев. - Вот почему его отпустили! Наследника рожать?

Лутченко поморщился.

- Простой ты, Ваня, как грабли. Тебя к людям нельзя на иглометный выстрел
подпускать.

- А меня и не подпускают, - беспечно отозвался Шабанеев. - Я все больше со
зверушками в вычислительном центре. Какие уж тут люди? Кстати,
наследника-то он родил или как?

- Родил, - буркнул Лутченко и тут же задумался над своими словами. - То
есть, не сам конечно, родил. Одна дама помогла. Очаровательная такая нюфка.

- Ну, спасибо! - с каменным лицом сказал Шабанеев. - А то я уж подумал, что
он единолично. Из бедра, т'сзать.

Лутченко глубоко вздохнул.

- Слушай, шеф, - Шабанеев внезапно перескочил на другую тему. - А у тебя
лично "фитили" когда-нибудь случались?

Спустя секунду он уже жалел о заданном вопросе, потому что у Лутченко вдруг
сделались белые глаза.

Наверное, это трудно - убивать людей. И еще труднее не сойти после этого с
ума. Шабанеев никак не мог поверить, что до биокоррекции на Земле люди
резали людей пачками и ничего особенного при этом не испытывали. Ни-че-го.
Но и люди тогда были немного другими. Еще с геном хищника, пресловутым
волчьим геном в ДНК.

- Один фитиль был, - мрачно сказал Лутченко. - Я думал, ты удосужился
посмотреть мою послужную карту в этом своем вычцентре.

"Значит, и труп был, раз он так мрачен, - заключил Шабанеев. - М-да. Зря я
спросил, все-таки"

Паузу развеял официант - курчавый остролицый парень-пудель. Шабанееву вдруг
нестерпимо захотелось плюнуть в эту напомаженную подобострастную рожу.

- Что будем заказывать?

Но даже вот этого хлыща Шабанеев вряд ли смог бы так просто убить. Разве
только при "фитиле". И только небо знает, сколько бы потом с Шабанеевым
возились конторские психологи.

- Кофе, - ск