- спросил Шурик в меру приветливо.

- Вперед, - хипарь пожал плечами.

- Я только до Алзамая, - предупредил Шурик. - Дальше не пойду.

- Годится.

- Ну, тогда садись...

Хипарь подхватил с обочины пыльный рюкзачок-шмотник и проворно вскарабкался
по лесенке.

- Ну и монстр! - пробормотал он уважительно, осматривая кабину "Енисея". -
Сколько ж он жрет?

- Да уж побольше легковушки, - благодушно хмыкнул Шурик. Он любил этого
здоровенного полиморфа, его покладистый нрав, его силу и уверенность в себе
и водителе.

Хипарь завозился, устраиваясь поудобнее.

- Дверь закрой... Посильнее, - попросил Шурик.

Надкрылок с хлопком встал на место и втянулся в маршевый паз. "Енисей"
вновь заурчал, набирая скорость.

- Откуда бредешь? - поинтересовался Шурик.

- Из Питера...

- Ого! И все биостопом?

- Ага! - горделиво сказал хипарь. - Второй месяц.

- Я - Шурик, - сказал Шурик.

- А я - Макс.

Шурик отнял руку от правого пестика и сжал сухую и мозолистую ладонь
хипаря. Хватка у того оказалась на удивление сильной. Эдакие тиски,
приживленные к человеку...

- Как там Питер? - спросил Шурик.

- Стоит, - Макс пожал плечами. - Что ему сделается?

- А я там не бывал ни разу, - пожаловался Шурик. - И в Москве не бывал. Да
и вообще из Сибири ни разу не выезжал.

Хипарь снисходительно покосился на него.

- Ничего! Теперь это просто. Не то что при Самойлове...

- Самойлов - это ваше, - Шурик пожал плечами. - При чем здесь Самойлов? У
нас и в те времена, вроде, просто было выехать.

- Я не о "выехать", - пояснил хипарь. - Я о "въехать". Въехал?

- А-а-а! - дошло наконец до Шурика. - Въехал. И что, действительно проблемы
были?

- Были, - Макс вздохнул. - У нас долго иностранцев гоняли. Даже сибиряков.
Особенно после того, как Европа объединилась.

- А ты помнишь? - с сомнением протянул Шурик. - Это ж давно было.

- Батя рассказывал, - Макс снова вздохнул. - Он у меня в ОВИРе работал.
Визы выдавал.

Впереди замаячил пост доринспекции. Почему-то сегодня там было людно:
вместо одинокого скучающего дорожника торчало сразу четверо. И пестрых
служебных экипажей стояло аж три.

- Ловят кого-то, что ли? - глядя в окно предположил Шурик. - С зоны,
небось, кто-то навострился.

- Так он и попрет по дороге, - усомнился Макс. - Жди, как же...

Увидев, что Шурик едет не в одиночестве, дорожник взмахнул полосатой
палочкой. Шурик притормозил.

- Привет, начальник, - весело крикнул Шурик в окно. - Кого ловим?

- Ветра в поле, - хмуро проворчал дорожник. - Кто это с тобой?

- Странничек! - Шурик оскалился. - Дитя цветов. От святых мест биостопом
бредет.

- А документы у странничка имеются? - все так же хмуро осведомился
дорожник.

- А как же! - сказал Макс и протянул Шурику паспорт. - О!

Шурик переправил документ инспектору. Тот внимательно изучил все, от
фотографии до виз-отметок. Пролистал напоследок еще раз; и неохотно вернул
паспорт Шурику в окошко. Для этого ему пришлось встать на цыпочки и
вытянуться в струну, но все равно он не дотянулся, и поневоле пришлось
вскочить на подножку гиганта-"Енисея".

- Куда ж тебя несет, а, дитя цветов? - спросил инспектор со скукой в
голосе.

- Во Владик. Решил материк пересечь по диагонали, и в Тихом океане ножки
помочить. Благая идея. Да и кругозор расширяет.

- Ну-ну, - пробурчал дорожник. - Не сидится ж вам на месте... Ладно,
езжайте... - и он прыгнул с подножки на асфальт.

Шурик отсалютовал и послал "Енисей" вперед. Пост быстро растаял позади,
растворился в сибирской тайге, и только тоненькая ниточка выщербленного
асфальта создавала зыбкую иллюзию связи с цивилизацией посреди первозданной
таежной дикости.

- Интересно все же, - вздохнул Шурик. - Кого ловят?

- Меня, - добродушно сообщил Макс.

Шурик хотел засмеяться, но не успел: хипарь коротко врезал ему раскрытой
ладонью по носу, и Шурик мгновенно отключился. Макс ловко перехватил
пестики и остановил озадаченный "Енисей", даже не вильнув к обочине. Прямо
на осевой, если бы на сибирских дорогах какой-нибудь псих решил начертить
разметку.

Обмякшего Шурика хипарь отгрузил на спальное место, вытащил из шмотника
маленький шприц-мономорф и ловко вколол Шурику галлюциноген.

- Баю-бай, - сказал он, пересаживаясь на водительское место. - Спи
спокойно, Шурик. Я быстро. Не успеешь досмотреть седьмой сон, как
проснешься в недоумении. И ничегошеньки ты не запомнишь, дружище Шурик. Ни
хипаря Макса, ни дорожников, ни-че-го. Так что баю-бай и bye-bye
одновременно.

Макс Мэнсон, родом, правда, не из Питера, а из Питтсбурга, был большой
охотник погутарить. И одиночество никогда ему не мешало: он мог общаться
даже сам с собой. И в Тихом океане он ножки уже не раз мочил, правда не у
берегов Евразии, а существенно дальше к востоку, у берегов Северной
Америки.

"Енисей", подчиняясь властной руке, покорно взревел и устремился вперед.
Макс гнал в полтора раза быстрее Шурика. И непохоже было, что едет он по
незнакомой дороге.

* * *

- И что? - сказал Варга, брезгливо оттопырив нижнюю губу. - В этом
занюханном городишке невозможно достать свежий "Парагон Беобахтер", что ли?

Стюарт понуро развел руками. Словно именно он был виноват в том, что в
Алзамае невозможно достать свежий "Парагон Беобахтер".

В дверь вежливо постучали. Варга подумал - опять приперлась ошизевшая от
размера чаевых обслуга, но это оказался Сулим. Шеф разведотдела "Чирс",
едва поселился в лучшую гостиницу Алзамая (без единой вывески, кстати), тут
же опутал чуть ли не весь город своими чувствительными информационными
щупальцами. Трое его людей, прилетевшие из Ашгабата вместе с начальством,
мгновенно растворились в окружающем мире, а Сулим замер, словно паук в
центре паутины и принялся терпеливо выжидать, когда в его ловчую сеть
попадется первая добыча.

- Что, новости? - оживился Варга и отложил пухлый номер "Нью-Йорк Таймс". -
Новости - это хорошо. Это лучше, чем отсутствие новостей.

Сулим подумал, что иногда отсутствие новостей - наилучшая новость, но вслух
говорить это не стал, потому что с одной стороны не с руки делать замечания
боссу, а с другой - Варга ведь и сам все прекрасно понимает. Слова в данном
случае мало значат, важнее сейчас интонации, подтекст. Взгляды, наконец.

- Есть кое-какие результаты, - сообщил Сулим. - Во-первых, я связался с
Гномом и Лэснером. Они уже в курсе последних новостей и изучили свежие
инструкции. Во-вторых, есть первые маленькие приметы присутствия
конкурентов.

Северо-восточнее Алзамая сибиряки-пограничники засекли гражданский махолет.
Не частный, но и летящий вне обычного расписания. До Алзамая он не дотянул,
снизился километров за двадцать, с полминуты повисел, и сразу ушел назад.
Скорее всего, в Братск. В сущности, это мелочь; на махолете мог прилететь
кто угодно. Но! - Сулим воздел к потолку указательный палец, как школьный
учитель в припадке патетики. - Геологи или леспромхозовцы не стали бы
высаживаться, не долетев до аэродрома.

- Господи, - проворчал Варга. - Откуда у тебя связь с сибирскими
пограничниками?

Сулим внимательно поглядел шефу в глаза.

- Я могу не отвечать на этот вопрос?

- Да пожалуйста, пожалуйста, - Варга замахал руками (верный знак, что он
хорошем расположении духа). Руководитель "Чирс" всегда оставлял подчиненным
право на маленькие профессиональные секреты.

- Второе. Тут какая-то японокитайская делегация гостит. Уже с неделю.
Научная. Так вот, в ее составе двадцать три человека. А докладов на
конгрессе заявлено только двадцать. Я понимаю, что в состав делегации могут
входить функционеры, наблюдатели и прочее. Но галочку я поставил.

Варга одобрительно кивнул.

- Третье, - продолжал Сулим. - Сегодня утром на окраине Алзамая найден
тяжелый грузовик породы "Енисей". Который еще вчера должен был прибыть на
склад Алзамайского леспромхоза. За грузом для кого-то там, неважно.
Водитель безмятежно спал; когда его удалось разбудить (через три часа),
выяснилось, что он понятия не имеет какой нынче день, ничего ровным счетом
не помнит и даже не подозревает, где находится. Нос распухший - его явно
кто-то выключил. На руке след от единичной инъекции. Взяты пробы крови -
выделен мощный препарат американской разработки, элакотан называется. То
есть, это мы знаем, что американской разработки, местная полиция пока
препарат не идентифицировала. Сибирские безопасники пронюхали об этом всего
час назад. Так что у нас некоторая фора.

- Замечательно, - Варга пошуршал газетой, отодвигая ее еще дальше от себя.
- Значит, американцы, Японокитай, и еще кто-то неустановленный на махолете.
Кто? Как думаешь?

Сулим пожал плечами:

- С равной вероятностью - русские, прибалты или европейцы. Возможно,
какая-нибудь из Канад, или даже Аляска, но лично я считаю, что это гости с
запада, а не с востока. Кстати, манеру высаживаться с воздуха последнее
время широко практиковали прибалты.

- А официальный агент евразиатов, он кто?

- Пока не знаем. Я думаю, европеец. Но вполне может быть и русский. Сибиряк
- вряд ли, Европа и Россия в этом случае превратились бы просто в
наблюдателей, а им очень важно активно участвовать в операции. Туран и
Сахарский Халифат скорее всего отпадают, из-за проблем этнической
морфологии. В самом деле, турку или арабу трудно укрыться в сибирском
городке. Впрочем, у них на службе может быть кто угодно, но я бы на месте
правительств Турана и Халифата чужакам не доверял. Так что роль
наблюдателей остается именно этой парочке.

- Как знать, как знать... Японокитай, вон, не постеснялся...

- В Алзамае много людей восточных морфем. Поди разберись - кто перед тобой,
тувинец, хакас или маньчжур. Или японец. Это только специалисты на глазок
определят. Или сами восточники.

- Ну, и что ты можешь сказать о японокитайской делегации, - поинтересовался
Варга. - На глазок? Маньчжуры они или же японцы?

- Гейдж разбирается.

- Гейдж? - Варга приподнял брови.

- Ну, туркмен-овчар, Гришкой его называют. С нами летел. Не помните?

Варга с Сулимом летели первым классом, а остальной народ - в бизнесе. Сулим
своих ребят во время полета почти и не видел.

- А, Гришка... - Варга зашевелил бровями, вспоминая. - Это пегий такой? Так
его Гейдж зовут на самом деле?

- Не знаю. Может, и Гейдж. Я у него паспорт не спрашивал. Да и сохранился
ли у него подлинный паспорт? Сомневаюсь.

Варга поудобнее умостился в кресле.

- Впрочем, ладно. Что по основной программе?

- Шарадниковы и Испанец пока ничего не выяснили. Никаких зацепок,
совершенно никаких. Нет в окрестностях города никаких заброшенных деревень,
никаких частных владений, никаких тайных сект. Ничего похожего. Такое
впечатление, что волки возникли прямо из воздуха... что косвенно
подтверждает догадки, которые я высказывал еще на "Чирс". По своим каналам
я пытаюсь составить карту распределения наиболее частых наблюдений НЛО в
этом районе, авось что и нарисуется. А потом надо будет по тайге рыскать,
скорее всего. Конкуренты в городе сидеть явно не станут. Осмотрятся,
обнюхаются, возможно поцапаются слегка... И в тайгу. Нечего в Алзамае
делать, поверьте моему опыту.

- Верю, - согласился Варга. - Ладно, будут новости - докладывай немедленно.

Сулим кивнул, и ушел к себе. В номер этажом ниже.

* * *

Довольно долго Генрих кружил по Шадченко и окрестным переулкам, пытаясь
снять жилье. Домики здесь были махонькие, выращенные бог знает когда, еще
до коррекции, наверное. В основном одноэтажные, но кое-где на стенах
виднелись следы новомодных прививок и новенькие вторые этажи, гораздо
светлее и свежее первых. Прививки эти вливали в дремотную генную структуру
домов мощнейший весенний импульс, и некоторое время даже полумертвые
старинные дома начинали тянуть из почвы воду и минералы, менять кору; они
принимались расти ввысь, словно молодые, а умелые прививки направляли этот
рост куда следует. Чаще всего, отрастив второй этаж, дома успокаивались, и
снова погружались в дремотное состояние, но иногда кто-нибудь не
рассчитывал дозу или состав биокатализатора, и подстегнутые дома начинали
расти вширь...

Комнату Генрих нашел как раз в таком обновленном доме. Ему и сдали недавно
отрощенный второй этаж, еще пахнущий смолкой и клейкой зеленью. Хозяева
привитых домов частенько так поступали - пускали обживать новые помещения
приезжих постояльцев. У самого окна колыхались куцые ветви, покрытые
маленькими, с ноготь, листьями. Веткам этим только предстояло за нынешнее
лето отрасти на положенную длину, перестать заслонять окна и образовать
красивую корону-карниз.

Генрих быстро сговорился с сухопарой, как вобла, теткой-борзой о плате,
получил ключ, остро пахнущий свежими феромонами, занес наверх сумку,
выпустил на всякий случай жучков, и спустился. Ему очень понравилось, что
на второй этаж вела отдельная лестница, еще светлая и слегка прогибающаяся
под ногами, не затвердевшая как следует. Домашняя харза, сидя на перилах,
сердито застрекотала на Генриха, но он погладил ее, почесал спинку, и та
умолкла, с интересом обнюхивая руку.

- Давай, давай, запоминай меня, хаська, - пробормотал Генрих. - Чтоб ночью
не орала, когда вернусь...

Харза еще раз взглянула на Генриха, и ловко перескочила на обычное дерево,
что росло рядом с лестницей. Генрих кивнул хозяйке, которая наблюдала за
ним в окно, и направился к калитке.

Он прошел улицей Шадченко, утопающей в тени старых деревьев. На обочинах
тротуара лежал толстый слой пожелтевшей от времени хвои. Рыжие таежные
муравьи торили по человеческой улице свою собственную оживленную трассу.
Генрих переступил через плотный строй муравьев, осатанело тянущих на себе
всякий сор - листики, веточки, дохлых жуков и иссохших жужелиц, и даже
желтоватые крупинки сахара, награбленные в каком-то из соседних домов.

Потом Генрих узрел рейсовый биобус, идущий куда-то в центр, и торопливо
досеменил до остановки в полусотне метров впереди. В салоне было почти
пусто - трое рабочих (все - местные лайки), бабуля-пинчер, да на задней
площадке разноморфная пацанва с ранцами. Генрих отдал водителю монетку и
уселся на переднее место справа, чтоб смотреть в лобовое стекло. Старый
скрипучий "Лось", не просыпаясь, тянул заученным за долгие годы маршрутом,
машинально притормаживая перед остановками. Водитель почти и не трогал
управление. Это был очень надежный и очень трогательный дуэт: старый седой
шофер и старый биобус с помутневшими от возраста фасетками на глазах.
Эдакий полусимбиоз-полудружба...

До центра Генрих добирался минут двадцать. Углядев в окошке вживленные в
фасад длинного здания-селектоида буквы ("РАЛЬСОВОКЗАЛ"), он решил выйти.

Толпа на тротуаре совсем рядом с остановкой биобуса сразу же привлекла его
внимание. Чувствовалось нечто тревожное в сдавленных возгласах, в гуле, в
коротких суетливых движениях людей. Что-то такое, отчего Генрих сразу же
вспомнил убийства в Берлине и тамошних случайных зевак, растерянных и
потрясенных до глубины души.

- Врача! Кто нибудь вызовите врача!

- Молодой человек! Вы слышите меня?

- Да не слышит он! Это шок, болевой шок, точно вам говорю!

- Врача вызовите!

- Боже мой! Кость вышла!

- И полицию вызовите! Кто же это его, а?

Долговязый Генрих, проходя мимо, взглянул поверх голов и едва не обомлел.

На асфальте лежал Франсуа, бледный, как рисовая шелуха. Левая нога у него
была согнута под каким-то совершенно немыслимым углом.

Словно почувствовав напарника, Франсуа открыл глаза. Генрих беспомощно
глядел на него.

- Испанец, - еле слышно пробормотал Франсуа, старательно шаря взглядом по
склонившимся к нему лицам. На Генриха он не смотрел, но обращался, без
сомнения, именно к нему. - Это был Испанец!

И снова закрыл глаза.

- Бредит, - тихо сказал кто-то в толпе. - Бедняга.

"Испанец? - подумал Генрих. - Именно так, с большой буквы - Испанец? Черт
возьми! Выплыл из небытия, где пребывал долгих э-э-э... Сколько же?
Двенадцать? Да, ровно двенадцать лет."

Генрих почти и не помнил его, смуглого коренастого парня, с которым
когда-то учился в брюссельской спецшколе. Его еще тогда прозвали Испанцем.
За оливковую кожу и буйный нрав.

На кого ныне мог работать Испанец - оставалось только догадываться. Стычка
с Франсуа отнюдь не случайна, Генрих подозревал, что в Алзамае в настоящий
момент не счесть агентов различных спецслужб. Генрих и Франсуа и сами
находились здесь негласно; кроме внешней разведки Европейского Союза об их
миссии никто не должен был знать.

Но "не должен знать" еще не означает "не знает".

Впрочем, настораживало Генриха совсем не это. Он никак не мог понять -
ЗАЧЕМ нужно было выводить из строя Франсуа? Присутствие в Алзамае агентов
Европы не вызвало бы ликования в рядах сибиряков или русских. Но и
предпринимать что-либо против европейцев ни те, ни другие не стали бы. С
какой стати? К тому же, Генрих и Франсуа даже не успели ничего сделать в
Алзамае. Насчет агентов Балтии, Турана, Сахарского Халифата и Японокитая
Генрих тоже был спокоен, хотя и с меньшей долей уверенности. Этим странам
незачем выводить из игры европейца. Ничего они не выигрывают в этом случае.

Оставались североамериканские державы, Индия и Австралия. Ну, с некоторой
натяжкой, Латинский блок. Пасифида же и остальная Африка заведомо отпадали.

Только почувствовав спиной чей-то пристальный взгляд, Генрих сообразил, что
и сам может оказаться жертвой молниеносного и эффективного нападения.
Убить, конечно, не убьют, но ногу сломать, как Франсуа, вполне могут. Не то
чтобы Генрих не умел защититься. Он мог просто не успеть - подобные
нападения всегда стремительны и неожиданны, и тренированному человеку в
общем-то ничего не стоит вывести из строя другого, пусть даже тот не менее
тренирован. Внезапность - вот оружие таинственного невидимки. Внезапность,
и еще природная мимикрия. Он должен уметь растворяться в толпе. И наносить
удар в момент, когда никто этого не ожидает; а потом должен еще и мгновенно
скрыться в той же толпе.

"Если это действительно Испанец, - подумал Генрих, - он меня по-любому
узнает. Если нет, может и оторвусь..."

Генрих еще разок поглядел на бледного Франсуа (вокруг него как раз начали
хлопотать подоспевшие врачи), сожалеюще поцокал языком, и помалу зашагал
прочь. Метрах в семидесяти он остановился около газетного ларька, что
приткнулся под четырехэтажным домом, словно гриб под деревом, и
притворился, будто глазеет на витрины. Очень скоро Генрих занял очень
удобную позицию: в щель между журналами хорошо просматривалось место
происшествия, а его самого за ларьком и хитроумный герой Говарда Тона не
разглядел бы.

Почти сразу Генрих обратил внимание на человека, который сидел на лавочке
как раз напротив толпы. Через дорогу. Не похож он был на обычного зеваку.
Любой нормальный обыватель на его месте уже давно перебежал бы дорогу и
толкался бы в компании себе подобных, обмениваясь с соседями обтекаемыми
замечаниями. А этот сидел и просто смотрел. Наблюдал.

Конечно, это был не Испанец. Тот, если это действительно он сломал Франсуа
и если Франсуа ничего не напутал, уже далеко отсюда. Укрылся на загодя
снятой квартире или в гостиничном номере. Какое такое происшествие? Знать
не знаю, ведать не ведаю. Я спал вообще, весь день...

Человек был на редкость невыразительный; походил на безликого аморфа, но в
фигуре его просматривалась некая подспудная строгость. Возможно, он обладал
какой-нибудь редкостной морфемой - мало ли их наплодили генетики прошлых
веков?

Генрих был уверен, что никогда прежде не видел этого человека. Ни живьем,
ни на фотографиях. Ничего удивительного, из действующих коллег по профессии
большинству относительно знакома была приблизительно половина. К тому же
коллеги считают делом чести периодически менять внешность. Никуда без этого
- Генрих и сам то носил короткую стрижку, то отращивал буйную шевелюру а-ля
Каниджа или Вальдеррама, то ежедневно брился до синевы на скулах, то
отпускал бороду, а иногда склонялся к модной американской трехдневной
небритости, которую мог