ам немедленно - подчеркиваю: немедленно - нужно провести закрытое
совещание. Поскольку линия вот-вот сдвинется, думаю, разумно будет провести
его в штабном махолете генерала Золотых. Да, уж поспешите.

Он отключился и взглянул на Золотых.

- Сейчас будет. Но, кажется, он прибудет со спецназом.

- Не доверяет, значит...

- Я бы на его месте тоже не доверял.

Коршунович уже вызывал Шабанеева.

- Ваня? Подготовь-ка мне распечатку итоговой сводки по отчетам Домкрата,
Методиста и Стоппера. Под доступ альфа. Ага, одного экземпляра хватит.

- Пойдем, - сказал Золотых и направился к туше махолета, вытянувшейся на
песке метрах в ста от места исторической беседы.

Коршунович, не мешкая, направился за ним, удивляясь, когда и куда успела
рассосаться многочисленная свита генерала. Ведь генерал, грузно увязая в
песке и попирая колючку, шел к махолету в полном одиночестве.

Золотых и Коршунович не ошиблись: майор вэ-эр Европейского Союза Манфред
Шольц действительно появился у штабного махолета в сопровождении десятка
рядовых-спецназовцев и капитана-сенбернара. У капитана, как и у всех его
соморфемников, был очень печальный взгляд - наверное, из-за опущенных
уголков глаз и чуть отвисших век. Чем-то его бесконечная печаль напоминала
обычное выражение лица утерянного и вроде бы снова найденного агента
Шерифа, Арчибальда де Шертарини восемьдесят восьмого.

Коршунович, ничего не объясняя, мрачно и вообще молча подал Шольцу
распечатки и вернулся в махолет.

Вокруг царила предотлетная суета. Линию противостояния ашгабатцев
переносили на пару километров ближе к городу - защитников как раз оттеснили
и территорию зачистили от возможных отставших.

Шольц документы просмотрел лишь вскользь; затем жестом отослал спецназовцев
и так же молча направился к люку махолета. Его сразу направили в отсек, где
находились Золотых и Коршунович.

- Прочли, коллега? - справился генерал Золотых.

- Прочел, - подтвердил Шольц. - Не могу сказать, что особенно удивлен.
Наверное, мне стоит предоставить аналогичные отчеты моих агентов?

- Стоит, но не немедленно. Если можно вкратце: вас пытались убедить, что за
ашгабатскими событиями стоит Россия?

- Именно так. Причем, как и в вашем случае, метод убеждения моих агентов
при более пристальном рассмотрении кажется достаточно искусственным.

- Н-да, - вздохнул Коршунович. - Схалтурил Варга...

- Это не Варга, я так полагаю, - уточнил Золотых. - Это его помощник, Сулим
Ханмуратов. Темная лошадка...

- Думаю, он просто был весьма ограничен в сроках, - мягко вставил Шольц. -
Но своего он все же добился: выгадал еще немного времени. Я часа три
пытался выведать у собственного руководства, имеются ли у них какие-нибудь
данные на этот счет?

- Вы поставили свое руководство в известность? - насторожился Золотых.

- Нет, - невозмутимо ответил Шольц. - Но принял меры, чтобы руководство
узнало обо всем, если... со мной что-либо произойдет в ближайшие сутки.

Золотых и Коршунович многозначительно переглянулись.

- То есть... Вы допускали, что все обстоит именно так, как вас пытаются
убедить?

- Я обязан был учитывать и такой вариант развития событий.

- И тем не менее вы пришли к нам? Вы отважный человек, Шольц.

- Видите ли, господа... Если бы я действительно проведал об информации,
которая не предназначалась для меня, десяток спецназовцев вряд ли сумели бы
меня оборонить.

Золотых покачал головой:

- Ну и ну... Ладно.

Махолет, слегка качнувшись, взлетел. Золотых невольно схватился за край
стола.

- Раз уж у нас такое сложилось взаимопонимание, буквально с полуслова...
давайте решим, как нам вытаскивать Шерифа. Я так полагаю, никому не придет
в голову посылать на город штурмовики...

- Мы прорабатывали вариант засылки агента в Багир, к этому самому Ахтамали
Бахва, - сообщил Коршунович.

- И что? - заинтересовался Золотых.

- Есть проблема. - Коршунович неопределенно повел рукой. - Как, собственно,
переправить агента за линию противостояния. Не сбрасывать же с махолета...

- А кого ты намеревался послать? - продолжал допытываться Золотых.

Коршунович пожал плечами:

- Да мало ли... Нашелся бы человек.

- У меня есть предложение. - Золотых легонько хлопнул ладонями по
столешнице. - Которое одновременно и решит все наши проблемы, и станет
жестом доброй воли. Операция по выходу на Шерифа будет совместной операцией
разведок наших стран. Ты, Палыч, предоставляешь всю информацию по тому
телефонному звонку. Вы, Шольц, отряжаете своего агента. Например, Генриха
Штраубе, мне он представляется специалистом очень высокого класса. Ну а я
обеспечу тайную засылку агента за линию противостояния. Ну как?

- Поддерживаю, - лаконично высказался Шольц.

- А как ты его зашлешь? - недоверчиво спросил Коршунович. - Темнишь ты
что-то, Семеныч...

- Ты забыл, Вениамин Палыч, что у нас в руках был пленный волк.

- Ну и что? - не понял Коршунович. - Его ведь обменяли? Да и как он мог
поспособствовать нашей проблеме?

- Волка мы обменяли. А прибор волчьего камуфляжа, захваченный вместе с ним,
- нет. Прибор работает, наши спецы проверяли.

Коршунович на миг онемел.

- Вот это да! - наконец сумел вымолвить он. - А мы тут ни сном, ни духом!

- И кстати, - небрежно добавил Золотых, искоса взглянув на Шольца, - вам не
следует строить никаких планов относительно быстренького изучения этого
прибора, пока он будет у вашего разведчика. Сибирь готова предоставить всю
документацию по изучению вышеозначенного... гм... прибора. Данные секретны,
но только не в отношении России и Европы. Вы понимаете меня, коллеги?

- Вполне, - ответил Шольц. - Перейдем к частностям?

Махолет тем временем сел. Летчики суетились у внешнего люка, топотали в
отсеке-тамбуре.

- Вызывайте вашего Генриха, - сказал Золотых. - Надеюсь, он готов
отправиться на задание немедленно?

- Безусловно, готов, - ничуть не сомневаясь, заверил Шольц. - Он всегда
готов. И ко всему.

- Прям, как пионер, - пробормотал Коршунович.

- Что? - не понял Шольц.

- Да нет, ничего, ничего. - Коршунович махнул ладонью. - Это я своих
помощников вызываю.

Едва сигнал прокатился по рядам наступающих, Цицаркин растолкал
соню-водителя.

- А? - вскинулся тот. - Что, едем?

- Едем, - подтвердил Цицаркин.

Ашгабатцы прекратили садить из минометов минут десять назад; все это время
вдоль их прежних огневых точек с урчанием ползали бронированные "Кершнеры"
да "Вепри", то и дело для острастки постреливая. А потом и сигнал подоспел.

Генрих, расстрелявший за время вынужденного лежания за "Мамонтом" несколько
обойм, поднялся и уже приготовился было нырнуть в устье десантного люка, но
тут показался вестовой на мопеде-малютке. Еще четверть часа назад на него
наорали бы и заставили немедленно залечь, а если неймется - то ползти, но
уж никак не ехать на виду у минометчиков. Теперь же за приближением
вестового просто следили взглядами, гадая, кому из отряда грядут новости.

Пока водила успокаивал ошалевший от непрерывной стрельбы экипаж и возился с
пестиками, почти все успели вновь выбраться из отсека наружу.

Несомненно, вестовой направлялся именно к "Мамонту", который был придан
сводному отряду разведок альянса.

Впрочем, гадать пришлось недолго: вскоре стало понятно, что вестовой одет в
форму европейского спецназа, летний вариант.

- Тебя, - разочарованно вздохнул Герасим, обращаясь к Генриху, и полез в
карман за сигаретами.

Соседние "Мамонты" уже тронулись; получалось, что их экипаж ломает строй.
Рация на плече у Цицаркина, формально - командира отряда, уже давно
надрывно пиликала и мигала оранжевым глазком.

- Эй, гвардия! - скомандовал Цицаркин, неодобрительно косясь на сигареты
Герасима. - А ну, в нору! Щаз кавалерия нам наваляет за дырищу в строе!

Сибиряки, ворча, подчинились; Герасим со вздохом вернул незакуренную
сигарету в пачку, а Михеич сунул свою за ухо. Рихард с высоты дожьего роста
пристально глядел на вестового.

Наконец тот подкатил вплотную.

- Мне нужен Генрих Штраубе! - выпалил он, тяжело дыша. Словно не ехал он от
штаба, а бежал на своих двоих да еще тащил на закорках малютку-мопед,
который хоть и малютка, а весит всяко поболее человека морфемы вроде
овчара... Хотя вестовой мог тяжело дышать из-за жары.

- Это я, - сообщил Генрих, натягивая большим пальцем ремень пулевика, что
висел на плече.

- Вам надлежит немедленно прибыть в штаб. Садитесь, - и вестовой отрывисто
указал себе за спину.

Генрих встретился взглядом с Цицаркиным; тот безмолвно кивнул. И, не теряя
времени, уселся в седло позади вестового. Трудяга-мопед тут же зафырчал и
прянул вперед. Кажется, до того, что вес седока увеличился вдвое, ему не
было никакого дела. По крайней мере он пер по рыхлому песку ничуть не
медленнее, чем несколько минут назад по пути сюда.

Линия противостояния неумолимо смещалась в направлении Ашгабата.

Генрих ожидал, что его привезут либо к Шольцу, либо к махолету генерала
Золотых, главного во всей этой заварушке. Довольно быстро он понял: едем не
к Шольцу. Но и махолетами прямо по курсу что-то не особо пахло. Поэтому,
когда мопед свернул к наспех вырытому капониру, прикрытому выцветшим
тентом, Генрих еще не знал - уже приехали или это просто транзитная
остановка.

Оказалось, приехали.

- Сюда, - позвал его дежуривший на входе дюжий сибиряк-лайка с новомодным
скорострельным иглометом в руках.

Генрих молча соскочил с седла малютки и вошел под полог.

В сущности, все походные рабочие пункты одинаковы: несколько легких
переносных столов, несколько складных стульчиков без спинок, портативная
селектура кругом, провода на полу, тускловатый свет в общем и яркие пятна
от локальных хемоосветителей над рабочими местами. И люди с печатью не то
усталости, не то безграничного терпения на лице. А возможно, со смесью этих
выражений. Они прекрасно знают, что не сегодня, так завтра с этого слегка
уже насиженного места придется сниматься и переезжать в точно такой же
(варианты: меньших размеров, больших размеров, иной формы) капонир, где
столы и стульчики будут стоять точно так же (варианты: теснее, свободнее, в
ином порядке), а работа не изменится ни на йоту. Кто-то из древних мудро
подметил, что нет ничего более постоянного, чем временное. А все полевые
штабы и сопутствующие им структуры и подразделения по определению являлись
временными, а значит, неизменными по сути.

Генрих хотел доложить о прибытии и сейчас как раз соображал: кому и как при
этом отрекомендоваться.

- Привет, Генрих, - поздоровался с ним еще один сибиряк из свиты Золотых. -
Тут руководство затеяло кое-что, поэтому твоего шефа здесь нет, занят он.
Это - Виталий Лутченко и Иван Шабанеев, россияне. Садись.

Генрих кивнул и сел. Чеботарева он запомнил, еще когда по приказу
начальства сдавался сибирякам в Алзамае, а имена российских коллег - с
прошлых совместных инструктажей.

- На, прочти, - ему подали распечатку на фирменном бланке европейской
разведки.

Генрих взял невесомый лист пластика.

"Агенту Штраубе. Настоящим приказываю поступить в распоряжение сотрудника
сибирской разведки капитана Чеботарева.

Майор Шольц".

И подпись, которую ни с чем не спутаешь. Генрих по привычке внимательно
изучил финальную завитушку и нашел, что она вполне соответствует
сегодняшнему дню недели.

- Прочел?

Генрих кивнул.

- Давай.

Чеботарев требовательно протянул руку, взял приказ и на глазах Генриха
спровадил его в селектоид-лапшерезку. Пару секунд, и лист пластика
обратился в труху, которая через полчаса исчезнет, переваренная селектоидом
без малейшего остатка.

Чеботарев перетасовал какие-то документы на экране рабочего терминала и
начал:

- Тебя засылают за линию противостояния. Предыстория задания: по резервному
телефону российской разведки позвонил некто Ахтамали Бахва, житель Верхнего
Багира. Он продиктовал якобы найденную им в собственном доме записку,
написанную предположительно основным агентом альянса Шерифом. Цель задания:
отыскать Ахтамали Бахва и выяснить все возможные подробности обнаружения
записки; саму записку изъять. Затем на основании полученных данных
попытаться установить местонахождение Шерифа и, если удастся, связаться с
ним. В случае успешного выполнения этой части задания - подробно
проинструктировать Шерифа относительно перехода линии противостояния и
передать ему всю полученную селекту... э-э-э... точнее, аппаратуру. Самому
лечь на дно и тихонько дождаться, пока силы альянса на займут местность,
после чего назвать пароль первому же патрулю и следовать, куда укажет
начальник патруля. Все.

Генрих, не дожидаясь намека, повторил.

- Отлично, - удовлетворенно не то крякнул, не то смешно тявкнул Чеботарев.
- В Верхнем Багире нет нумерации домов и названий улиц. Жители друг друга
все знают. Поэтому ориентируйся на месте, легенду себе придумаешь сам по
обстановке. Вот это Ахтамали Бахва.

Сибиряк протянул высококачественную цветную фотографию; Генрих взглянул -
Бахва этот оказался седоватым угрюмым овчаром-кавказом лет сорока; возможно
- немного старше.

- Это - Шериф. - Чеботарев подал очередную фотографию.

На ней был изображен спокойный и невозмутимый ньюфаундленд.

Следующие минут пять Генриху крутили короткие видеоролики, все изображавшие
Шерифа. Генрих фиксировал походку, манеру жестикулировать, мелкие
подробности - чтобы быть уверенным, что узнает Шерифа, даже если увидит его
издали со спины.

- Ну и гвоздь программы. - Чеботарев продемонстрировал Генриху плоскую
сероватую коробочку, похожую на плейер. Ряд кнопок-полусенсоров только
усиливал сходство. От коробочки свисали два усика с присосками на конце. -
Гляди внимательно.

Чеботарев задрал рубашку, выпростал усики, прилепив их к телу, а "плейер"
прикрепил к поясу специальным зажимом-прищепкой.

- Вот это - индикатор готовности. Ждем... Вот.

Индикатор налился зеленым.

- Все, прибор готов к работе. Жмешь вот сюда. Жми. И любуйся.

Генрих нажал и принялся любоваться.

Любоваться было на что: по корпусу Чеботарева, прямо поверх одежды вдруг
забегали тусклые искорки, постепенно увеличиваясь в числе, сливаясь в
полосы, извивающиеся как змеи. Скоро искорки целиком поглотили его,
постепенно теряя цвет, становясь прозрачными. Еще несколько мгновений, и
Чеботарев растворился, стал невидимым; остался лишь слабый, едва различимый
в отраженном свете намек на его фигуру, которую можно было теперь
рассмотреть, только до рези напрягая глаза.

Генрих догадался почти сразу.

- Волчий камуфляж? - спросил он.

- Он самый, - ответил невидимый Чеботарев.

Видимо, он задрал рубашку, потому что голый бок с присоской, часть пояса
брюк и "плейер" стали на миг видны, но тут же подернулись теми же искрами и
стали исчезать; было видно, как на полупрозрачном "плейере" слегка утопла
одна из кнопок. И тут же все повторилось в обратном порядке. Словно
ненастроенный телевизор постепенно подстроили под один из каналов вещания.
Проступило изображение, искры исчезли. Под искрами обнаружился целый и
невредимый Чеботарев.

- Пойдешь прямо через линию, - пояснил он, отлепляя присоски и снимая
прибор с пояса. - Доберешься до Ашгабата, а лучше - сразу до Багира. Там
можно пройти, если сразу через трассу проскочить. За линией постарайся
отключить прибор, мы не знаем, как долго работает батарея. На пару часов ее
хватит, а потом - кто знает? Шерифу нужно оставить максимум заряда.

Генрих понимающе кивнул.

- На, прослушай запись разговора с этим Бахвой. - На этот раз Генриху
протянули настоящий плейер, с наушниками-бусинами.

Генрих прослушал.

- Оружие выберешь себе сам. Прикладник, конечно, тебе не понадобится, а вот
что-нибудь портативное - арсенал к твоим услугам. Сейчас... - Чеботарев
поглядел на часы, - тебе подадут обед. Контрольные четверть часа, и все,
начинаем. Давай вопросы, если есть.

- Как мне представиться Шерифу?

- Пароли будут в общем пакете. А представишься как агент альянса, явившийся
по его душу. Не беспокойся, по паролю Шериф все и так поймет.

- А если я его не найду?

- Тогда просто сдашься нашему патрулю.

- Все время, пока не подавят сопротивление, мне надлежит заниматься
поисками?

- Да. Шериф нам всем, как ты прекрасно понимаешь, очень нужен.

- Понял, вопросов нет. Я хотел бы посмотреть подробную карту местности.

- Ваня. - Чеботарев обернулся к одному из россиян - к Шабанееву. Тот
поманил Генриха пальцем.

Перед Шабанеевым на экране переносного терминала развернулась карта.
Шабанеев умело елозил пальцем по тачпеду-манипулятору.

- Гляди. Это Ашгабат, мы сейчас находимся вот здесь. Линия на данный час
проходит приблизительно вот так. Тебе удобнее пересечь ее вот тут, между
Небит-Дагским шоссе и грузовым двором ашгабатской ральсовки. От границы
города совсем недалеко до поворота на Багир, вот, гляди, шоссе, потом улица
Гђроглы, вот этот перекресток - улица Сатпаева. На повороте скорее всего
будет указатель не "Багир", а "Бикрава". Ориентиры по трассе: Бикрава,
конезавод "Ахалтеке", Янбаш и, собственно, Багир. В принципе есть еще один
путь, со стороны Фирюзинской трассы, но она по ту сторону Небит-Дагского
шоссе, а Небит-Дагское шоссе почему-то держат плотнее остальных
направлений. Через пару часов стрельба поднимется, так что лучше первый
вариант. Теперь сам Багир... Их два - Верхний и Нижний, но разделение
достаточно условно, так что можно считать это одним населенным пунктом. Вот
центр: универмаг, почта, остановка биобуса; Ахтамали Бахва живет примерно
вот тут. Насколько нам удалось установить, вот в этом доме...

Генрих впитывал информацию, изредка кивал, впечатывал в память схемы и
фотоснимки. Откровенно говоря, это ему нравилось заметно больше, нежели
садить из пулевика по позициям противника. Прижимаясь плечом к опоре
"Мамонта".

Минут через десять принесли обед.

Демонстрируя пресловутую немецкую невозмутимость, Генрих расправился с
миской солянки, с отбивной и каким-то маловразумительным десертом. Его
никто не трогал и над душой не стоял; даже стол, за который его посадили,
никто не стал занимать, хотя терминал напротив Генриха продолжал
потрескивать, а значит, работал. Экрана Генрих, конечно же, не видел.
Чеботарев и Лутченко все время с кем-то разговаривали по мобильникам, то по
очереди, то разом, и тогда каждый зажимал свободное ухо ладонью и отходил в
сторону.

Пятнадцать минут, отведенные на отдых, Генрих провел снаружи, в теньке.
Дневная жара уже набрала силу, хотя до полудня было еще порядком. Он присел
на вынесенный складной стульчик и поглядел на юг. Туда, где периодически
вспыхивала стрельба и продолжали кое-где бухать минометные разрывы.

Почти сразу к Генриху присоединился Чеботарев; вид у него неожиданно
сделался ожесточенный.

- Что-нибудь случилось? - деликатно осведомился Генрих.

- Случилось, - глухо ответил Чеботарев. - Четверо ваших пилотов сошли с
ума.

Генрих вздрогнул и невольно втянул голову в плечи.

Он и сам задумывался: а выдержат ли пилоты чудовищную нагрузку на психику
после штурмовых ударов по позициям ашгабатцев? Будь они триста раз
противники, они ведь не перестают от этого быть людьми...

Кое-кто не выдержал.

- А на земле есть... не выдержавшие?

- Два случая, - так же глухо отозвался Чеботарев. - Но на земле - это
мизер, по сравнению с общими силами процент ничтожный. А вот четверо среди
пилотов - это почти пять процентов. Много.

- Дьявол, - пробормотал Генрих. - Надо это поскорее заканчивать.

- Закончишь тут... - Сибиряк задумчиво почесал затылок. - За каждую пядь
песка цепляются. Ползем, как черепахи. Такими темпами до Ашгабата мы
добредем только послезавтра. А уж сколько будут длиться уличные стычки - я
и думать боюсь.

- Интересно, - не то у собеседника, не то у желтой пустыни спросил Генрих,
- а среди ашгабатцев есть не выдержавшие?

- Наверняка есть, - пожал плечами Чеботарев. - Разве ж они неживые?

- Живые, неживые, а из минометов лупят - будь здрав!

- Лупят, - согласился Чеботарев. - Ладно. Пора, наверное