чай пулями. Если вдруг нам понадобится - вот так
постучим.

Арчи показал - как.

Генрих сосредоточенно кивнул.

- И вот еще что... - добавил Арчи, с сомнением покосившись на перепуганных
биологов. - Наденьте жилеты, сколько есть...

- Жилетов хватит на всех, - подсказал Вадик. - Ну, за исключением нас
троих, разумеется.

- Вот и надевайте. Все, за борт. От катеров прячемся за корпусом яхты, в
нырок - по команде. Вадик, ласты есть?

- Только одна пара, - виновато развел руками Чиков.

- Берите с Ником по ласте.

- Арчи... - обиженно протянул Лабрадор, нырявший не хуже ньюфаундленда.

- Не спорь, Ник.

Ник вздохнул и умолк.

- Маски, очки, если есть, - надевайте. И ножи, ножи не забудьте!

"Пеленгасы" приблизились уже метров на триста. Они шли вилкой - боковые
вырвались вперед, центральный отставал на десяток метров.

- Пошли!

Арчи небрежно перемахнул через леер и практически без плеска канул под
поверхность, хотя в воду входил плечом вперед. Спустя секунду в море иглой
вонзился Ник, а еще спустя две - Чиков.

Вынырнув у самого борта "Вадима", Арчи потихоньку протянулся к корме и
осторожно выглянул. Уже был слышен плеск волн в борта "Пеленгасов". А еще -
далекое гудение в воздухе.

"Штурмовики, - понял Арчи. - Ну, веселуха будет..."

Он машинально нащупал в поясном боксе бусину наушника и штангочку с
микрофоном. По идее, сытости микропереговорника должно было хватить еще
минут на десять разговора. Ну, понятно, минуту-другую отъест вызов.

Но - некогда.

"Пеленгасы" приближались. Вот они вошли в дуги - каждый в свою. Центральный
развернулся бортом к "Вадиму", остальные - скулами. Левый пошел на
сближение. От яхты их теперь отделяло не более сотни метров. И, к счастью,
они не стреляли пока.

- Так, - прошептал Арчи. - Вадик - левого. Ник - правого. Я - центрального.
Готовы? Начали!

Все трое бесшумно провалились в глубину и ушли под яхту.

Арчи даже без ластов ненамного отстал. Ник и Вадик разошлись в стороны,
каждый в свою. Арчи продолжал грести, ввинчиваясь в прохладную бирюзовую
толщу каждым движением, каждым изгибом тела. Вверху отчетливо темнел на
фоне поверхности силуэт пеленгасовского днища; силуэт уже почти не
двигался.

Грудь начало сдавливать, и в голове нарождался знакомый тяжкий гул, но
воздуха Арчи хватило бы еще минимум на минуту.

Он дотянул. Пошел к поверхности, как задержавшийся на глубине дельфин.
Коснулся шершавой, обросшей травой и ракушками роговицы. Снова протянулся к
корме, как пару минут назад, у яхты, только на этот раз - под водой.
Осторожно минул жесткие ходовые плавники, хоть сейчас они практически не
шевелились. Прикажи рулевой двинуться "Пеленгасу" вперед - и эти плоские
лопасти изрубят в лоскуты даже хорошую закаленную сталь.

Еще из-под воды взглянул на корму - и никого не увидел. Нюфы, естественно,
умели смотреть и из воды на воздух, и с воздуха под воду. То есть не умели,
конечно, а были способны. Благодаря особому строению глаз, дар длинной и
специализированной линии.

Он осторожно выставил из воды лицо, прижимаясь щекой к роговице у самых
кормовых плавников. Бесшумно прокачал легкие, насытил кровь кислородом и
унял учащенное сердцебиение. Минута, и он готов действовать.

Тем временем первый из катеров уже приблизился к пустой с виду яхте почти
вплотную, а на правом "Пеленгасе" возникла легкая заминка - кажется, Ник де
Тром побеспокоил обыкновенно невозмутимого морского селектоида ножом, и
команда это отследила.

Арчи вышел из воды, уцепился за скользкий тремп и подтянулся; теперь он
почти доставал до фальшклюза. Еще усилие - пальцы зацепились за край. Потом
- за релинг.

Приблизив глаза к отверстию фальшклюза, Арчи взглянул на палубу. Никого. Но
видно, как на мостике позади рубки торчат двое в светло-серых моряцких
комбинезонах и еще один возится у развернутой в сторону яхты
короткоствольной пушки.

Выверенным движением Арчи перебросил тело через релинг и, роняя на палубу
прохладные капли, переместился к артиллеристу. Нож он выдернул из кармана
на бегу. Метнул - шагов с семи. В шею, как раз под ухо аморфу-артиллеристу.
Тот недоуменно обернулся и завалился на казенную часть, к счастью, без
громких звуков.

Выдернул нож и вернул его в карман Арчи еще незамеченным, а вот рвать из
кобуры артиллериста игломет пришлось уже под удивленным взглядом
офицера-среднеазиата, того самого, с мостика.

Его Арчи уложил мгновением позже, хотя реакция у офицера оказалась на диво
скорой: он даже успел вынуть свой игломет.

С неожиданной для его морфемы грацией и проворностью Арчи вскочил на
орудие, перепрыгнул на несущую опору мостика, снова перемахнул через релинг
и прыгнул в рубку.

Сначала рулевой - две иглы для верности. Потом штурман. Или лоцман - кто
там у них торчит справа, у стойки с приборами?

Штурман даже успел выстрелить; Арчи машинально отметил, что он тоже был
овчаром среднеазиатом. К счастью, стрелок из штурмана оказался неважнецкий.
Игла прошла мимо. Рулевой-доберман уже повис на левом пестике. Ноги его
подергивались под скорым действием парализатора.

Арчи врезал ему ногой, прямо по вытянутой узкой морде, отшвыривая в
сторону. Коснулся пестиков (катер, если что и заподозрил, отнесся к смене
рулевого с великим равнодушием) и перевел регулятор хода из положения
"нейтраль" в положение "полный вперед".

"Пеленгас" вздрогнул; вода у кормы забурлила. А в следующее мгновение
катер, набирая ход, нацелился носом в своего собрата и мощно пошел на
таран.

Арчи тут же бросил пестики и подобрал полный игломет прежнего рулевого.
Очень вовремя: на борту озаботились неожиданным "полным вперед". Два
матроса выбрались из твиндека на палубу за рубкой. Арчи холодно положил их,
на миг показавшись у мостика.

До столкновения остались секунды; поэтому Арчи вскочил на релинг, потом -
на кровлю рубки, на узкую стрелу краспицы, оттолкнулся как следует и с
высоты добрых пяти метров по красивой полупараболе ушел за борт.

По нему кто-то стрелял, но палубные матросы, видать, мало упражнялись в
стрельбе. А через несколько томительных мгновений с чудовищным хрустом и
скрежетом жесткий нос одного "Пеленгаса" вгрызся в роговицу борта второго.

Хорошо, что за сотни лет селекции генетики отняли у катеров способность
кричать, как умеют кричать их дикие морские собратья (ведь предки катеров -
совсем не рыбы). Поэтому столкновение огласилось только людскими криками.

За несколько секунд полета Арчи все же успел сфокусировать взгляд на
"Вадиме", увидеть несколько светло-серых фигур в кокпите и услышать
характерный сухой выстрел генриховского пулевика.

А потом агента де Шертарини снова поглотило море.

Когда яхту качнуло и стук чьих-то каблуков донесся в закрытый кубрик,
Генрих снял пулевик с предохранителя, вжался поглубже в щель между шкафом и
откидным столом и оцепенел. В носовой отсек, словно сельди в бочку,
набились бывшие "чирсовцы". От них отчетливо тянуло страхом - обостренное и
без того обоняние Генриха сейчас проявлялось особенно ясно.

Снаружи кто-то некоторое время перешептывался. Осторожно подергали люк -
щеколда-запор не поддалась. Пауза. Потом на люк обрушился удар. Один,
второй, третий; щеколда выдерживала с честью. Кто-то прошел по палубе, над
самой головой. Проверил люк в носовой части - но и тот оказался задраен
наглухо, а прозрачная перепонка сейчас была заслонена секторной подвижной
шторкой.

Вскоре послышался противный треск; люк начал поддаваться. Еще пара ударов;
в наметившуюся щель вонзилось жало изогнутого металлического заостренного
прута, среди механиков именуемого "монтировкой". И щеколда не выдержала:
сухо тренькнув, отошла от роговицы и оторвалась. Люк уехал по пазам вперед,
а в ослепительно ярком после полутьмы кубрика пятне света зачернела чья-то
ушастая башка.

Генрих, ощущая в душе ледяную пустоту, нажал на спуск. Башка тотчас исчезла
с вязким чавкающим звуком. И еще - снаружи что-то загрохотало, а потом
оглушительно взорвалось, словно посреди моря вдруг случилась
ральсокатастрофа.

Как и в прошлые разы после убийств, Генрих соскользнул в сумеречное
состояние психики. Обычные мысли исчезли, да и он, Генрих Штраубе, по
большому счету исчез. Вопящее от ужаса сознание втиснулось в вылепленную
психоинженерами оболочку, а вместо Генриха остался одинокий сгусток хищной
тьмы, способный только отличать врагов от всех остальных, способный
выполнять впечатанный в память приказ и способный стрелять. Разумеется, на
поражение.

А запасных обойм вполне хватало.

Вторым выстрелом он снял неосторожно мелькнувшего на корме овчара в серой
матросской форме.

* * *

Выныривал Арчи, понятно, как можно дальше от места погружения, да всего на
миг, перед самой поверхностью вытолкнув из легких остатки воздуха. Из воды
показалась только часть лица, в основном губы. Вдох-выдох-вдох-выдох - и
опять на глубину.

Арчи греб к третьему "Пеленгасу". Даже под водой он слышал, как накатывает
с севера гул приближающихся штурмовиков.

Вскоре Арчи понял, что по нему стреляют - вверху, у самой поверхности
раскрылся веер белесых струек пены.

"Игломет, - сразу понял Арчи. - Причем длинноствольный. Плохо".

Действительно плохо. Выныривать нельзя - подстрелят. Но и на глубине
оставаться нельзя: во-первых, надо бы уже подышать, а во-вторых, долбанет
сейчас какой-нибудь отчаюга с штурмовика, и привет: контузия. Всплывешь,
как карась от динамита.

Собрав в комок волю, Арчи рванулся вперед, через влажный и скользкий
черноморский сумрак.

Уже подплывая к катеру, он увидел две пары болтающихся ног; кажется, кто-то
отчаянно мутузился у самого борта. Четко отследив - кто из борющихся
облачен в одну ласту, - Арчи сцапал второго и утянул его на глубину. Матрос
- а это был матрос с катера - пускал пузыри и пытался Арчи ударить, но он
был всего лишь аморфом, аморфом, попавшим под воду, туда, где ньюфаундленд
чувствует себя почти как на воздухе. Два легких тычка, и аморф перестал
биться, захлебнулся, хотя видно было, что он еще жив. Арчи его отпихнул -
тело стало медленно погружаться.

Однако Арчи растратил последние силы в этой стычке. Пора всплывать.

Вынырнул; конечно же, у самого борта. Рядом скалился Вадик Чиков; лицо его
было перекошено, а щека рассечена чем-то острым. Рубиновые капли застряли в
бороде.

И тут штурмовики дали залп. Борт "Пеленгаса" изо всех сил врезал Арчи по
голове, так что в глазах потемнело, а чуть впереди заплясали разноцветные
пятна. Катер подпрыгнул на волнах, тяжело клюнул носом и стал заныривать
под воду, словно испуганный дельфин.

Поврежденный селектоид вроде "Пеленгаса" может погрузиться меньше чем за
минуту.

- Греби! - рявкнул Арчи оглушенному Вадику Чикову, который все силы
сосредоточил только на том, чтобы удержаться на поверхности. Но, кажется,
тот понял - вяло заработал руками.

Арчи знал, что сейчас будет. Поэтому он моментально нырнул, содрал с ноги
Чикова единственную ласту, быстро переодел ее себе на правую ногу,
сграбастал Чикова за складку на загривке и что было духу погреб прочь от
агонизирующего "Пеленгаса".

Все-таки их всосало воронкой - погрузились, но Арчи умело и настойчиво греб
вверх и в сторону, и липкая длань глубины постепенно соскальзывала с их
напряженных тел. Отпускала их глубина. Точнее - они от нее уходили.

Вынырнули, жадно хватая ртами влажный солоноватый воздух.

Ближе всего к ним оказалась яхта - было видно, как с правого борта
свешивается чья-то окровавленная рука и кто-то еще висит, запутавшись в
вантах.

Штурмовики разворачивались для второго захода.

Арчи встряхнул очумевшего Чикова.

- Эй, братан! Ты как?

Тот замотал головой - никак не мог отдышаться.

- Держись, - пробормотал Арчи и погреб к яхте.

Еще из воды, только подбираясь к корме, Арчи крикнул:

- Немец! Ты жив?

Трап до сих пор свешивался с кормы. Нашарив на всякий случай игломет, Арчи
уцепился за поручень и осторожно выглянул. В кокпите валялись четверо, в
кровавой скользкой луже, затекшей под пайол. Один лежал у борта с
простреленной башкой. Это его рука свешивалась к воде. И последний - шестой
- должен был свалиться с палубы, но застрял в вантах.

- Немец! Это я! Не стреляй! Все кончилось!

Арчи приподнялся, оглянулся. За кормой "Вадима" маячили сцепленные
"Пеленгасы"; оба горели так, что дух захватывало. Тот, что был протаранен и
повредил борт, все сильнее кренился.

В полутьме кубрика кто-то шевельнулся, а мгновением спустя в люке показался
Генрих. С диким взглядом и осатаневшим лицом. Он целился в Арчи из
пулевика.

- Все в порядке, Немец, это я.

Генрих выстрелил.

Арчи машинально зажмурился, ожидая боли, мрака - чего угодно. Но ему не
было больно. А секундой позже он сообразил, что Генрих целился и стрелял не
в него, а куда-то за спину.

И обернулся, чтобы увидеть, как с плеском падает в волны кто-то из экипажа
катеров с трубой-ракетницей в обнимку.

Ракета прошла в стороне - Арчи так и не зафиксировал шелест старта. Зато
зафиксировал взрыв чуть поодаль.

К корме утомленно подгребал Вадик Чиков; с ревом прошли над головами
штурмовики, а с востока заходили на приводнение несколько махолетов с
поплавками.

- А Ник где? - обеспокоенно спросил Чиков, и сам еле живой. - Где Ник?

- Ник! - заорал Арчи. - Ты где?

Спасатель-Лабрадор просто не мог пропасть в родной стихии. Если только
глупо не напоролся на чей-нибудь выстрел...

Но Ник не напоролся. Хотя наверняка пострадал. Вялый след выдоха
обозначился метрах в пятнадцати от яхты; Арчи выронил игломет и бросился в
воду.

Ника он достал. Тот был контужен и еле жив - из носа, из ушей и даже из
уголков глаз сочилась кровь. Ласта оказалась простреленной в трех местах; в
волосах на макушке запуталась игла.

Но Ник до последнего сопротивлялся все той же жадной до человеческих жизней
глубине. Наверное, он дотянул бы до яхты, но Арчи не стал проверять бывшего
напарника на крепость. Просто отбуксировал по всем правилам спасения на
воде.

Два махолета подошли к яхте; остальные - к катерной сцепке имени агента де
Шертарини. Арчи опустошенно сидел в кокпите, ногами на трупе матроса, держа
на коленях голову Ника. У руля сгорбился Вадик Чиков. Рядом с люком в
кубрик, так и не выпустив пулевика, остался Генрих Штраубе. А в носовом
отсеке кубрика наконец-то обрели способность дышать и двигаться упакованные
в спасжилеты биологи.

Арчи поднял голову на махолет. В проеме люка он ожидал увидеть Лутченко или
Шабанеева, или кого-нибудь из руководства. Но там стояла Ядвига - в летнем
боевом комбинезоне, с кобурой на боку. Она смотрела на Арчи - смотрела так,
как может смотреть только ОНА. Одна-единственная на всю планету.

- Здравствуй, волк, - поздоровалась она. - Здравствуй опять.

И одним прыжком перескочила разделявшие махолет и яхту два метра.

Арчи бережно уложил голову Ника на место, где только что сидел. Поцелуй
Ядвиги был сладким и соленым - не то от крови, не то от морской воды.

Арчи почти угадал - вторым в люке быстро нарисовался Лутченко.

- Ну, орлы, вы даете, - пробормотал он впечатленно. - Давайте на борт, вас
Золотых с Коршуновичем к себе требуют.

Арчи, на миг оторвавшись от поцелуев, бросил ему:

- Скажи, что я занят.

Профессор Ицхак Шадули, вытолкнув брандер-щит, как раз выбирался из
кубрика. Его, как ни странно, не слишком смутил полный трупов и кровищи
кокпит.

- Н-да, - протянул профессор, обращаясь, видимо, к Арчи. - Вот видите,
молодой человек! Кто, кроме волков, мог натворить такое? И на сумасшедшего
вы по-прежнему совсем не похожи...

Тут Шадули встретился с совершенно безумным взглядом Генриха Штраубе.

- А вам я рекомендую расслабиться! - торопливо добавил он. - Например, вот
таким образом, - и указал на Арчи с Ядвигой.

И только сейчас Генрих деревянным жестом опустил пулевик, поставил его на
предохранитель и с хрустом выщелкнул обойму.

Взгляд его оставался безумным, как и ранее. И голос прозвучал деревянно:

- Я всегда знал, что во мне живет зверь, профессор. Он бессмертен, зверь.
Он вездесущ. Он - в каждом из нас, профессор. Не вы один это поняли.

- Эй, ребята, - прогнусавил из махолета Лутченко. - Время идет, давайте
сюда, а? Начальство ж как на иглах сидит, сейчас президент прибудет...

Арчи на миг снова отстранился от Ядвиги; руки его зажили словно бы
отдельной жизнью.

Нож из паза на бедре - раз. Левой рукой из кармана - цепочку с медальоном
вээровца - два. Бросок - нож впивается в роговицу махолета в паре ладоней
от лица Лутченко - три. Второй бросок - на ноже повисает медальон и тихо
покачивается. Четыре.

Молчание.

И только потом - голос Арчибальда Рене де Шертарини восемьдесят восьмого:

- Скажи начальству, что я увольняюсь. Появлюсь позже. Когда смогу.

Вадик Чиков, который еще не скоро придет в себя после сегодняшней
переделки, устало засмеялся, а Ицхак Шадули сдержанно поаплодировал:

- Браво, молодой человек. Браво вам, и браво вашему зверю. Уж поверьте мне,
старику...

Эпилог

Ветер беззаботно трепал легкий тропический костюм, купленный прямо в
аэропорту. Легкомысленную цветастую рубашку и бесформенные шорты. Панаму
приходилось придерживать рукой. Над кораблем-селектоидом с криками носились
чайки. Океанская вода казалась непривычно зеленой.

Эйфория.

Его захлестнула эйфория - может быть, от буйства тропических красок и от
многоголосой беззаботности большого заморского города? От переезда из
бурлящего аэропорта в бурлящий просто порт? От неумолчного гомона раскосых
и смуглых аборигенов?

А ведь совсем недавно он метался где-то у границы черной пустоты, липкой и
манящей. Но все же не дался психоинженерам. Сам. Он преодолел сам все свои
страхи и отмучился, как может отмучиться только тот, кому приходилось
убивать.

Впервые Арчибальд Рене де Шертарини отошел сразу от нескольких убийств без
дополнительной психологической накачки. А значит, в нем и правда живет
зверь. Как живет он в каждом из нас.

Арчи многое понял за время реабилитации. Очень многое. Глупо взывать к
совести зверя или к его состраданию. Зверь не имеет ни того, ни другого. Он
подчиняется только силе. Но этого хватает, чтобы укротить зверя в себе.
Правда, для этого нужно обладать силой... а силу можно почерпнуть у зверя.

В сущности, все манипуляции психоинженеров к этому и сводились: взять силу
у зверя и с помощью этой же силы зверя и укротить. Возможно, потому Арчи и
обошелся без посторонней помощи, что понял это.

Но понять - не значит освободиться. Бойня на Черном море накрепко осела в
его душе. И трупы мятежных матросов оставались трупами, несмотря на
мятежность. Арчи их убил. Многих.

Потом случилось многое - долгие отчеты перед руководством альянса,
бесконечные собеседования; просмотры видеозаписей, мягкие намеки, из
которых Арчи понял, что главарь волков и президенты крупнейших евразийских
государств ведут какие-то многоступенчатые переговоры... Визиты к Генриху,
Нику де Трому и Вадиму Чикову, угодившим в тот же реабилитационный центр.
Редкие приходы Ядвиги; это вспоминалось особенно ярко и казалось
единственно светлым на фоне сплошной черноты.

Арчи не очень интересовало, как поведет себя человечество в свете
откровений профессора Ицхака Шадули. Бывший агент понял одно, главное:
зверь у каждого свой. И только от человека зависит, кто будет
главенствовать в душе. Волк или пес. Хищник или Canus sapiens. Все
остальное - только досужий треп.

Ведь сразу же стало видно, кто главенствует в душах генерала Золотых,
подполковника Коршуновича или полковника Шольца. И в душах их подчиненных.

О политиках Арчи не думал, с ними все было ясно с самого начала. Политики -
это такие существа, рядом с деяниями которых блекнут даже деяния зверя.

А еще Арчи немного удивило и даже где-то обидело равнодушие, с которым
Земля встретила победу альянса над Саймоном Варгой и его волками-клонами.
Но вскоре Арчи осознал: Земле и правда все равно. Потому что подобные вещи
интересуют только зверя.

А людей интересует другое.

Арчи, например,