ию, с тихим: "Подождите!" спешит к
лифту.

Волкодав, как Гном и ожидал, сунул меж смыкающихся створок ногу; створки
снова разошлись.

"Только бы вахтер не сверзился с кресла", - мысленно взмолился Гном. Он не
оборачивался, чтоб выяснить - сидит тот еще в кресле, или уже упал.
Вероятно, сидит, потому что волкодав никак не отреагировал. Створки снова
сомкнулись.

Гном занес руку над кнопочной панелью и вопросительно взглянул на
волкодава.

- На самый верх, - пробасил тот, внимательно глядя на Гнома. Нехорошо он
как-то глядел, не то недоуменно, не то недоверчиво. Гном отвернулся и
надавил на кнопку с двойкой, одновременно пуская стрелку в лицо волкодаву.

Тот даже не пикнул. Просто стал сползать по стене лифта, и грохнулся бы,
если бы Гном его не подхватил.

Путь до второго этажа, понятно, много времени не занял. Створки стали
раскрываться; на площадке перед лифтом, к счастью, никого не оказалось. Два
коридора - направо и налево. Нужно направо. Но прежде - убрать тушку
волкодава из лифта. Как раз напротив, над вестибюлем и входом, небольшой
холл. На окнах - старомодные тяжелые шторы до самого пола. Именно то, что и
требуется. Гном мигом доволок волкодава в угол и прикрыл шторой. За ней
было пыльно и валялись какие-то иссохшие, мерзкого вида насекомые. Не
убирали тут, наверное, со времен царя Гороха.

Итак, направо. Коридор вскоре должен изогнуться, а в двух соседних камерах
сразу за поворотом и сидят братья-неудачники. Точнее, наверное, даже не в
камерах, а комнатах. Это же не тюрьма, а управление безопасности.

Едва Гном подумал, что в здании на удивление мало народу, из комнаты слева
от него кто-то вышел, хлопнув дверью. Гном лишь едва повернул голову и
скосил глаза - слава богу, не кто-нибудь из высоких чинов. Маленький
мужчина-такса в штатском.

- Доброе утро, - поздоровался он жизнерадостно. - Вы из группы Чеботарева,
да?

- Предположим, - ответил Гном ровно и слегка замедлился, собираясь
остановиться и обернуться. Но собеседник скептически хмыкнул и пошел прочь.
К лифтам.

Гном неслышно выдохнул, с облегчением, чего уж там говорить, и в прежнем
темпе добрался до угла.

За поворотом обнаружился небольшой холл; там дежурил паренек-аморф лет
двадцати. В форме. И дурацкой фуражке.

- Ага, - пробурчал он, поправляя фуражку, сидевшую на самом затылке.
Дисциплинка у алзамайских, судя по всему, хромала. - Наконец-то. К которому
сначала?

- Все равно, - честно ответил Гном, лихорадочно соображая, что поделать с
охранником. Мини-игломет у Гнома был двухзарядный, и обе стрелки он уже
использовал. А шуметь не хотелось.

Но парень молча отпер массивную дверь и попросил:

- Не забудьте блокировать створки по выходу...

Гном кивнул, соображая, что это может значить. Наверное... Впрочем, ладно,
не это сейчас важно. Важно не мешкать, ибо тревогу могут поднять в любой
момент - стоит кому-нибудь заинтересоваться парализованным вахтером.
Волкодава за шторой отыщут не сразу, а вот вахтера...

За Гномом закрылась дверь и приглушенно лязгнул засов. Собственно, теперь
Гном был в плену, как и Шарадниковы.

Первым делом - быстренько перезарядить игломет.

Дверей, почти таких же массивных, как и уже пройденная, в предбанничке было
целых три. Гном сразу понял, что имел в виду охранник: эти двери отпирались
не ключами, а посредством большой круглой, похожей на штурвал, рукоятки. По
выходу следовало закрыть дверь. И охранник просил не забывать об этом.

По правде говоря, Гном ожидал, что к арестованным полагается входить с
охраной. Но его просто пустили внутрь. Что ж... Надо пользоваться.

Он подошел к первой двери и заглянул в крохотное окошечко. Сразу стало
понятно, почему об охране не позаботились: камера была перегорожена надвое
сплошной органической сеткой-мономорфом, и один из Шарадниковых - Валентин
- находился по ту сторону этой сетки. Как койот в зоопарке.

Дверь открылась совершенно бесшумно. Шарадников, сидящий в углу на
низеньком топчане, вскинул голову. Гнома он, конечно же, не узнал.

Гном, не теряя ни секунды, просунул ствол второго, заряженного не
парализатором, а полновесной смертью, игломета в ячейку сетки и нажал на
спуск.

Последний раз промахивался он еще в детстве.

Шарадников с удивленным лицом растянулся на кушетке. Яд действовал
практически мгновенно; в отличие от деда-вахтера бывший агент "Чирс" успел
что-то заметить, но не успел отреагировать.

Дверь камеры Гном тщательно запер, как и требовал бдительный страж на
входе.

Второго брата Гном пристрелил так же быстро и бесстрастно. Последний раз он
переживал после убийства двадцать два года назад.

Не забыл он запереть и вторую камеру. После этого спрятал разряженный
игломет и приготовил в рукаве безотказную малютку с парализатором.

На стук в дверь страж отозвался почти сразу.

- Так быстро? - удивился парень, опять поправляя фуражку.

- Да вот, забыл, - сокрушенно вздохнул Гном и выпустил стрелку. И вторично
успел подхватить падающее тело.

Этого пришлось оставить как есть, потому что коридор перед камерами был
совершенно пуст, если не считать каких-то плакатов на стенах. Не за
плакатами же его прятать?

Быстро, но без суеты, Гном направился к лифтам. В дальнем конце
противоположного крыла кто-то курил в коридоре и негромко переговаривался.
Глазок лифта светился красным; торчать в холле, зная, что внизу в любой
момент может подняться опасная суматоха, Гном просто не смог. Ведь рядом
была лестница, огибающая шахту лифта.

И он, пересчитав ботинками ступени, спустился по ней.

Холл по прежнему оставался пустым; вахтер сидел в кресле и казался просто
спящим. Турникет почему-то не захотел вращаться, возможно вахтер должен был
отключить какой-нибудь стопор, и пришлось просто перемахнуть через
ограждение, благо возразить все равно никто не мог.

Уже на улице Гном взглянул на часы. Семь минут. Все заняло у него
всего-навсего семь минут... Ну, семь тридцать две, если совсем точно. Он
отводил себе от десяти до пятнадцати.

Впрочем, еще ничего не закончилось. Предстояло еще дойти до экипажа и
благополучно уехать.

Гном привычно подавил в себе естественное желание броситься к экипажу
бегом. Он не имел на это права - даже сейчас, в самом конце дела. Как
профессионал.

Только отъехав на квартал-другой он смог расслабиться.

* * *

- Среди бела дня, - зловеще прошептал Золотых. - В контору. Входит
посторонний. Проникает к арестованным. Убивает их. И без помех уходит!
Поверить не могу.

Чеботарев мрачно взглянул на оцепеневшего на топчанчике Шарадникова.
Зеленоликий охранник в нахлобученной на самые глаза фуражке скорбно торчал
в предбанничке. Охраннику было явно нехорошо.

- Игломет, - сообщил изнутри Шелухин. - Скорее всего, какая-то
разновидность кураре. Смерть в течение полусекунды после контакта.

- Бережинскому башку отвертят, - мрачно предположил Чеботарев.

Бережинскому, местному начальнику филиала, действительно завидовать не
приходилось. Впрочем, акция все равно оставалась беспрецедентной. В управу
служб безопасности еще никому не приходило в голову вламываться.

- Русские, ручаюсь, уже знают, - вздохнул Золотых. - Позор на весь мир.
Пошли, Степа...

Шелухин, отодвинув дверь, вышел из камеры с мертвецом и направился следом
за начальством.

В холле перед лифтами столкнулись с Бардтиновым и Нестеренко.

- Господин полковник, - обратился Нестеренко. - Нашли вашего ординарца.

И указал на угол холла. Бардтинов предупредительно откинул штору - в пыли и
мусоре валялся Олежка. Глаза у него были закачены.

- Мертв?

- Парализован. Тот же контактник, каким обезвредили вахтера и дежурного у
одиночек, только доза, по-моему, побольше.

- Значит, трое... Еще кто-нибудь его видел?

- Архивариус видел. Даже говорил с ним.

- Говорил? - удивился Золотых. - О чем?

- Архивариус решил, что он из нашей группы, о чем и спросил. Пришлый
вежливо ушел от ответа, и они разошлись.

- Вызови архивариуса... Это такой худой и мелкий?

- Да. Борис Стахович, такса. Он уже в кабинете.

- Значит, трое плюс один канцеляр. Профи высшего класса... Словесный
портрет составили?

- Со слов дежурного у одиночек - уже да; с вахтером сейчас беседуют. Таксу
теребят на предмет фоторобота, он дольше всех видел этого профи. Правда, в
основном со спины. Ординарца вашего, понятно, еще не допрашивали.

- Так пусть его приведут в себя и допросят, черт побери!

- Выполняется, господин полковник. Врач заканчивает с вахтером и спешит
сюда.

Золотых фыркнул. Спешит! Хрен ли теперь спешить? Ловкач, убивший
Шарадниковых, уже далеко.

- Все трое сказали, что он был лысый. Абсолютно, даже уши. Немного похож на
пинчера, но не чистого. В нашей картотеке нет никого похожего.

На лифте Золотых и Чеботарев поднялись в кабинет. Шелухин остался
дожидаться доктора; Олежку пока вынули из угла и заботливо уложили на ковер
перед окном.

В кабинете уже расположилась троица русских вээровцев - Коршунович,
Лутченко и Баграт. Золотых ревниво зыркнул на них, но совершенно не уловил
на их лицах злорадства, и от этого рассердился еще сильнее.

Хотя, правильно: чего русским злорадствовать? Только забот лишних
добавилось.

- Ну? - спросил Коршунович. - Выкладывай, Семеныч. Чего накопали?

Золотых усилием воли подавил злость. Надо сотрудничать. Таков приказ, да и
здравый смысл подсказывает, что надо. Загнать мучительный стыд поглубже,
проанализировать случившееся, и обратить все что можно на пользу.

- Да чего тут рассказывать... Такой наглости не ожидал никто, этим он и
воспользовался. Вошел с парадного входа, сунул вахтеру удостоверение... в
закрытом виде. Потом сделал вид, что собирается его раскрыть, и выстрелил в
вахтера. У лифтов в это время торчал мой ординарец; каким-то образом гость
парализовал и ординарца; после чего поднялся на лифте. Затащил ординарца за
штору в холле, и, видимо, сразу же направился в нужное крыло, из чего легко
заключить: о местоположении арестованных ему было известно загодя. В
коридоре столкнулся с местным архивариусом, перебросился парой фраз.
Архивариус ничего не заподозрил, решил, что он из нашей группы, и пошел
своей дорогой; этот без промедлений направился к одиночкам. Дежурный тоже
принял его за одного из нас, что, в общем-то, вполне естественно. Откуда в
здании управы посторонние? Проник внутрь, пропущенный тем же дежурным, и
практически сразу постучался назад, дескать, забыл что-то. Моментально
выключил дежурного. И все, больше его никто не видел. Вероятно, быстренько
покинул здание, и тю-тю... Минут десять у него на все ушло, не больше.

- М-да... - протянул Коршунович. - Матерая работа. А мотивы каковы, как
думаешь?

- Шарадниковых заткнуть, - пожал плечами Золотых. Злость его мало-помалу
испарялась. Коршунович подошел к делу очень корректно и профессионально.
Золотых и сам к этому стремился. - Какие еще могут быть мотивы, сам
подумай?

- А если это волки? - вмешался Чеботарев. - Очень ведь бесцеремонная
работа. Прям, как на Пожарке ночью...

- Вряд ли, - усомнился Коршунович, задумчиво качая головой. - Волки в
Берлине клали всех без разбору - намеченных жертв, свидетелей, людей из
полиции, если те успевали вмешаться. А тут очень чистая работа. Убиты
только Шарадниковы, остальные просто временно выключены из событий.
Образцовый "фитиль".

- Твоя правда, - кивнул Золотых. - Не волчья это работа, нутром чую...

- Погодите, - вставил вдруг Чеботарев. - Говорят, этот фрукт был лысый?

Золотых уставился на него.

- Лысый. А что?

Чеботарев возбужденно, потер щеки.

- Дьявольщина! Подвал на Пожарке! Куда мы ночью ездили!

- А что - подвал? - не понял Золотых.

Чеботарев изо всех сил пытался казаться спокойным.

- Шелухин там все досмотрел как следует... с помощью экспертов, разумеется.
Это только на первый взгляд там подобрали все до крупинок, как я
докладывал. А на деле мы нашли несколько волосков у зеркала.
Свежесрезанных. И еще - на самом зеркале, на умывальнике, в стоке... В
общем, вечером тот, кто в этом подвальчике обитал, с большой долей
вероятности подстригся, а затем наголо выбрил голову.

Золотых задумался.

- А потом, выходит, инсценировал собственное похищение, так что ли? -
спросил он с сомнением.

- А почему нет? - Чеботарев все более увлекался собственной версией.

- Не пойдет, - хмуро сказал Нестеренко. - В подвальчике обретался афган, а
в управу ходил пинчерообразный аморф.

Азартный огонь в глазах Чеботарева сразу потух. Но он еще пробовал
сопротивляться:

- Не чистый ведь афган... Мешаный...

- Афгана с пинчером не спутаешь, - вздохнул Нестеренко. - Даже мешаного
афгана с мешаным пинчером. Даже если обоих обрить налысо.

- М-да, - протянул Коршунович. - А гипотеза интересная. Скажите-ка, други,
а не было ли в первом круге потенциальных поднадзорных изначально лысых?

- Нет, - не задумываясь ответил Золотых.

- А пинчеров?

- Михеич этим занимается, - подсказал Чеботарев. - С таксой-архивариусом
работает. Может, и найдут кого похожего.

- А может, и не найдут, - Золотых болезненно поморщился. - Даже наверняка
не найдут.

В дверь постучали; спустя секунду вошел Герасим, доселе шаставший по
окрестным улицам.

- Ну? - повернулся к нему Золотых.

- Просто поразительно, - ответил тот. - Никто ничего не видел.
Приблизительно во время визита в управу с поперечной улицы отъехал экипаж.
Ни породы, ни номера, ни даже цвета установить не получилось. И еще вот, -
Герасим выудил из внутреннего кармана пластиковый пакет, обернул носовым
платочком руку и показал всем присутствующим портативный широкодиапазонный
оптический усилитель. - Оставлен на чердаке дома напротив. Сыт, полностью
готов к действию. Никаких отпечатков или сопутствующих следов. Того, кто
его оставил, не видела ни единая живая душа.

- Блин, - выругался Чеботарев. - Можно подумать, что здесь пустыня, а не
город!

Коршунович, взявший из рук Герасима бинокль вместе с платочком, покосился
на него.

- Пустыня, говоришь? - переспросил он непонятно зачем.

Чеботарев осекся и вопросительно воззрился на него.

- Э-э-э... В каком смысле?

- А вот погляди, - сказал Коршунович и показал ему маленькое клеймо на
панцире бинокля.

Чеботарев, шевеля губами, прочел:

- "Питомник оптических селектоидов. Ашгабат, Туркменистан."

- И впрямь, пустыня, - крякнул россиянин Лутченко.

- Да бросьте вы, - брюзгливо сказал Золотых. - Мало ли где его вырастили? И
мало ли кто им пользовался...

Повисло недолгое молчание, прерванное стуком в дверь.

- Да! - раздраженно бросил в сторону входа полковник.

Вошел взъерошенный Больных. Вид у него был слегка очумелый.

- Е-мое! Еле прошел в контору! Корочки шесть раз показывать пришлось, и два
папиллятора проходить.

- Спохватились, - буркнул Чеботарев угрюмо. - Кой дурень теперь сюда
полезет? Впрочем, чего еще ожидать... Как у тебя, Саша?

Золотых вмешался:

- По полной доложись... Тут коллеги.

Больных кивнул:

- Есть, господин полковник...

Золотых поморщился, но смолчал.

- Я прослеживал вероятные пути проникновения Шарадниковых в Алзамай.
Поскольку у них самих это выяснить не удалось и, подозреваю, уже не
удастся, шансы на успех были весьма невысокими. Но, - Больных горделиво
выпрямился, - тем не менее...

Он помахал в воздухе несколькими бумажками.

- Это корешки ральсодорожных билетов; рейс... - Больных заглянул в билеты,
- сто десять-бис, Ашгабат-Караганды-Краснояр...

- Ашгабат? - не выдержал Лутченко. - Черт побери!

- А что такое? - насторожился Больных.

- Продолжай, Саша, - командным голосом велел Чеботарев. - После.

Больных вновь набрал в грудь воздуха и, теперь уже шаря взглядом по лицам
слушателей, возобновил рассказ:

- ...Ашгабат-Караганды-Красноярск-Хабаровск, так называемый "Азиатский
экспресс". Шарадниковы сели на него в Ашгабате, вышли в Красноярске
примерно за сутки до момента, когда в базе гостиницы "Привокзальная" была
подправлена дата их заселения. Но это еще не все, - Больных покачал перед
носом указательным пальцем и выудил из тощенькой пачки бумажек еще одну.

- А это билет на имя Давора Мрмича, более известного нашему ведомству под
псевдонимом "Испанец". Тому самому, которого убили в тупике за вокзалами.
Билет на тот же экспресс, которым приехали Шарадниковы. В тот же вагон. И
даже в одно и то же купе. Только в Красноярске эта троица разделилась и до
Алзамая добиралась уже порознь. Шарадниковы - парой, Испанец -
самостоятельно.

- И сел Испанец, конечно же, в Ашгабате? - скорее уточнил, чем спросил
Чеботарев.

- Разумеется, Степа. Разумеется, в Ашгабате.

Золотых с сомнением покачал головой:

- Испанец в одной команде с этими олухами? Поверить не могу.

- Но убрали-то их по сути дела скопом, а это что-то да значит, - задумчиво
протянул Коршунович и хлопнул себя по коленям: - Черт! Ваша система
регистрации ральсодорожных билетов позволяет раскапывать многие вещи!

- А это потому, Вениамин Палыч, - с неким намеком на благодушие в голосе
пояснил полковник Золотых, - что в Сибири регистрацию билетов не считают
посягательством на свободу передвижений. Больных, продолжай!

Тот выудил из пачки очередную бумагу:

- Я взял на себя смелость и изрядно покопался в банках ральсодорожной
службы и таможни. Вот это список отслеженных пассажиров, транзитом или
директом прибывших из Ашгабата в Алзамай в интересующий нас период. Всеми
видами транспорта. Семьдесят шесть человек. Конечно, это не все. Думаю,
процентов шестьдесят-семьдесят от реального числа. Из них в городе
по-прежнему находятся четырнадцать; пятьдесят девять убыли. Трое мертвы.

- Группа из Иркутска прибыла уже? - Золотых привычно взглянул вправо, но
ординарца на положенном месте не оказалось. Золотых чертыхнулся.

- Прибыла, - ответил Чеботарев, сделав вид, что ничего не заметил. - Мне
кадровик сказал.

- Надо их подключать, - буркнул Золотых. - Вот пусть они этим списком и
займутся... И еще: скажи кадровику, чтоб вместо Олежки прислали кого-нибудь
толкового!

Чеботарев немедленно взялся за мобильник; полковник вопросительно поглядел
на Больных.

- Все у тебя?

- Так точно, господин полковник. На сегодня - все.

- Молодец! Полезно поработал. Подключайся к своей группе.

Тот сдержанно кивнул и уселся за стол с краешку, поближе к Чеботареву.

- Кстати, - озабоченно сказал Коршунович. - А охрану в доме Эрлихмана
усилили? А, Семеныч?

Золотых фыркнул:

- Обижаешь! Сегодня охрану даже в буфет загнали. А пост в доме Эрлихмана
даже не удвоили, а утроили. Во избежание, как говорится.

- Все равно маловато, - проворчал Коршунович. - Утроили - это сколько?
Вместо трех там теперь девять балбесов? Они хоть вооружены?

- Вооружены, Вениамин Палыч, что за вопрос! Табельными иглометами.

- Иглометами, - не унимался разведчик-россиянин. - А стрелять они хоть
умеют? Или как ваш грозный вахтер, в кобуре бутерброды таскают?

- Стрелять-то они умеют, - вздохнул Золотых. - Но, боюсь, это единственное,
что они умеют...

Он поднял взгляд на Чеботарева, и, увидев, что тот уже успел поговорить и
мобильник спрятал, сказал:

- Степа! А в самом деле, пошли-ка туда пару своих ребят. Чего стоят
алзамайские мы уже видели. Сегодня.

Чеботарев кивнул и выразительно посмотрел на Больных. Тот вскочил.

- И Оскара Бардтинова возьми, - добавил он уже в спину.

- Есть.

В двери Больных столкнулся с рассыльным, который принес еще влажные оттиски
с фотороботом лысого наглеца, убившего братьев Шарадниковых. Некоторое
время оттиски ходили по рукам.

- Ладно, - вздохнул Золотых минуты через три. - Давайте-ка, братья-славяне,
еще разок проработаем все с самого начала. И поглядим кому произошедшее
было выгодно, а кому нет. Поехали...

* * *

Вечер уверенно перерос в глубокую ночь. Маленькие городки редко бывают
шумными в эту позднюю пору - вот и на юго-восточной окраине Алзамая погасли
последние огни и воцарилась патриархальная тишь. Над коронами домов нависло
звездное небо, и звезд было столько, что