щаться с непостижимой уму быстротой.

- Славное озерцо, правда? - спросила Ядвига, в очередной раз прерывая
молчание.

- Ага, - согласился Арчи. - Я и не знал, что в горах такие бывают.

- Его, наверное, ключ подпитывает. Иначе высохло бы. И холодное какое!

- Ага. - Арчи почему-то трудно было блистать разнообразием ответов. Мысли
разъезжались, как лапы только что научившегося ходить щена.

- И названия у него нет, я спрашивала.

- Надо наречь его твоим именем, - предложил Арчи, надеясь, что не сморозил
никакой глупости.

Ядвига прижалась к нему крепче.

- Спасибо, конечно... Только у меня имя для этого неподходящее.

Арчи не нашелся, что ответить. Поэтому несколько минут они снова молчали.

- Нас не хватятся? - спросил Арчи потом.

- Не должны. - Ядвига едва заметно пожала плечами и с женской
непосредственностью разом перескочила на другую тему: - Спасибо тебе.

- А? - только и смог ответить Арчи.

- Я не о том, - тем не менее поняла Ядвига. - Спасибо, что перестал
хвататься за игломет. За доверие, что ли...

Арчи промолчал. Ему не хотелось думать об этом.

- Ты ж последние дни был как локомотив на рабочем ходу, - тихонько
продолжала Ядвига. - Хоть бы раз улыбнулся. Только по сторонам зырк-зырк...
А от мыслей, слепому видно, голова плавится...

"Вот так вот, значит, - уныло подумал Арчи. - Горе-агент ты, де Шертарини.
Халтурщик. Ламер".

- Мне вообще-то все равно, кто ты. - Ядвига вдруг отстранилась и
внимательно поглядела на него; огонек на миг отразился у нее в глазах. -
Будем считать, что погранец. Да только ведь видно, что между теми сопляками
из алзамайского леса и тобой пропасть, глубиной больше жизни.

"Черт! - подумал Арчи. - А может, ее просто попросить? Отпусти, мол,
сердешная, очень надо... Вдруг и правда отпустит?"

Неизвестно, осмелился бы Арчи на это. И неизвестно, как повела бы себя
Ядвига. Именно в этот момент рядом с грядой что-то огромное и округлое
вдруг взмыло над горами, заслоняя звезды, а затем стремительно вознеслось к
этим самым звездам. А минутой позже - вознеслось второе. И все это почти
бесшумно.

В ущелье ворвалась волна прогретого за день воздуха; заплясал огонек на
таблетке, заволновалась вода в безымянном озерце, так и не нареченном
именем волчицы.

- Черт! - Ядвига вскочила.

- Что это было? - Арчи почему-то был уверен: она знает.

- Это инхайские дисколеты... Космические штурмовики, одним словом. Откуда
они здесь?

Вероятно, присутствие дисколетов на Хендываре означало какие-нибудь
неприятности.

Ядвига уже шнуровала ботинки.

- Плохо, да? - растерянно спросил Арчи.

- Не знаю. Пока.

Ядвига вскочила, поправила пулевик на плече. Арчи тоже выпрямился.

У них оставался всего миг.

Целый миг. На поцелуй. Но это ничего не значило, ведь для влюбленных время
течет иначе.

А потом Ядвига растоптала таблетку, и освятивший их первое свидание огонек
умер под рифленой подошвой сработанного где-то в космических далях ботинка.

У махолета Коршуновича встречал взъерошенный связист-колли.

- Палыч! Из Москвы шифровка пришла!

- Раскодировали уже?

- Конечно!

- Давай... - Коршунович поморщился. Откровенно говоря, он полагал, что это
очередные указания от начальства. Солидные, но абсолютно бесполезные. Чаще
всего.

Лутченко, Баграт и троица агентов-ашгабатцев, только что размененных на
единственного волка, замедлились перед махолетом.

- Давайте, давайте. - Коршунович махнул им рукой. - Коридор, поди, закроют
скоро!

Народ споро полез в махолет, а Коршунович покамест заглянул в носовой
отсек.

- Вот. - Связист сунулся к своему углу и подал узкую пластиковую ленточку,
совсем недавно выползшую из щели декодера-полиморфа.

"Срочно. Секретно. Руководителю операции "Карусель-2" от Российской
Федерации майору Коршуновичу.

В 22.54 по московскому времени на один из телефонов резервной связи
поступил звонок от некоего Ахтамали Бахва, работника фактории Верхнего
Багира, что вблизи Ашгабата. По словам Бахва, его жена обнаружила в доме
записку, из содержания которой явствует, что агент Шериф жив и находится
где-то в Туркменистане, вероятно - вблизи поселка Багир. Вам надлежит
немедленно организовать заброску агента в Багир; задачей агента будет сбор
всей возможной информации об этом происшествии и в идеале - установление
связи с агентом Шериф.

Запись телефонного разговора прилагается.

Меру распространения этой информации рекомендовано ограничить главным
руководителем операции "Карусель-2" генералом Золотых.

Старший группы резервной связи ВР РФ капитан Тентарђв".

- Твою мать! - прошептал Коршунович, отрываясь от ленточки. - Ты все-таки
жив, Арчи! Я знал, что ты не можешь сгинуть, даже в огне...

И почти без паузы:

- Закрытый канал с сибиряками! С Золотых!

- Готово, шеф! - весело отозвался колли. - Я канал заранее оживил...

Коршунович нетерпеливо отобрал у него наушники и поправил бусину микрофона
перед лицом.

Золотых отозвался почти сразу.

- Палыч? Что там у тебя?

- Семеныч, Шериф объявился.

- Где? - даже на слух легко было понять, что и без того собранный сибиряк
насторожился и сосредоточился. Как харза перед прыжком.

- Где-то под Ашгабатом. Нужно выяснять. Он каким-то образом умудрился
подбросить записку с телефоном резервной связи кому-то из местных. Местный
таки позвонил... В общем, надо засылать агента.

Золотых колебался всего секунду.

- А стоит ли, Палыч? То есть агента ты, конечно, готовь, но стоит ли
засылать его?

- Не понял? - растерялся Коршунович.

- Ты еще со своими ангелами не говорил?

- Не успел.

- Десантную операцию начинаем немедленно! Пересекаем границу, и все, отдаю
приказ.

- А почему не сейчас?

Золотых фыркнул:

- Палыч! По условиям договора обмен еще не завершен. Вот покинем
предоставленный коридор, тогда будет можно...

- Понятно, - закруглился Коршунович. - Высокая дипломатия. Тогда мы
взлетаем.

- Давай!

Коршунович вернул гарнитуру связисту и перешел в основной отсек. Ребята уже
вовсю работали с освобожденными ашгабатскими.

- Баграт! Виталий! - рявкнул Коршунович.

Оба мгновенно повернули головы. Остальные на миг прервались и тут же
вернулись к работе.

- Ко мне оба. Остальным - не отвлекаться...

Лутченко и Баграт послушно встали и зашагали к шефу.

В этот же миг махолет оторвался от песка и, медленно набирая высоту,
потянул на северо-восток, к границе.

Обстановка в первом из сибирских махолетов мало отличалась от обстановки в
российском: оперативники внимали только что обмененным агентам, аналитики
спешно строили модели ситуаций, сталкивали воображаемые варианты ближайших
событий и пытались оценить возможные результаты. Генерал Золотых проводил
экспресс-совещание полевого штаба - с командирами пограничников,
европейского спецназа и начальниками подразделений селектурно-технической
поддержки.

Из четверых агентов-ашгабатцев говорила в основном Эфа, Татьяна Бузыкина,
урожденная Золотых. Степан Чеботарев, один из тех, кто с самого начала был
привлечен к истории с волками, слушал и ловил себя на мысли, что худшие из
его опасений оправдываются.

Возвращение на Землю не прошедших биокоррекцию волков отнюдь не послужило
толчком, как казалось сначала, для возврата к старому. Максимум -
неожиданным символом, странно совпавшим по времени с переменами на самой
Земле.

Рушилась рабочая гипотеза, выстроенная аналитиками Сибири, России и Европы,
в тихих кабинетах и развитая в тесных палатках посреди каракумской пустыни.

Ашгабатский переворот отнюдь не был экспромтом, реакцией загнанного в угол
пса по имени Саймон Варга на действия стран альянса. То есть аналитики
допускали, что идея переворота пришла в голову Варге не в последний момент.
Но такой тщательной проработки действий, такой согласованности и
убийственной точности шагов невозможно было добиться без многолетней
кропотливой подготовки.

- Пограничники, полиция и национальная гвардия, казалось, только и ждали
соответствующего сигнала, - устало излагала Эфа. Она то и дело проводила
ладонью по коротко стриженным волосам, словно машинально пыталась поправить
утраченную совсем недавно прическу. - Ручаюсь, что Варга давным-давно имел
влияние на руководителей, причем реальных, а не номинальных - любой
мало-мальски значимой силы в Туркменистане. Даже на пожарные части - в
захвате биовокзала пожарные участвовали как ближайший резерв.

- А оружие? - вставил слово Богдан По. - Что они, со шлангами вокзал
штурмовали?

- Во-первых, - терпеливо пояснила Эфа, - в Средней Азии пожарные имеют
штатные иглометы и имеют право пускать их в ход. Дабы в случае чего пресечь
ненужную панику. А во-вторых, никакого штурма не было и в помине. К вокзалу
сначала подкатил обычный полицейский экипаж и двое в штатском прогулялись к
вокзальному инспектору. А потом на площадь приехали три пограничных
грузовика. Естественно, с пограничниками. Начальник вокзала выслушал
лейтенанта-пограничника и немедленно принялся "оказывать посильное
содействие". То бишь санкционировал немедленную отмену всех рейсов, особый
контроль над подотчетными ему средствами связи и все такое прочее. Вот и
весь штурм. Пассажиров тут же разогнали по домам, вокзал просто заперли.

- Понятно, - кивнул Богдан.

- В общем, поражает точность, с которой Варга выделил все сколько-нибудь
значимые объекты, стремительность, с которой он взял их под полный и
безусловный контроль, а более всего - легкость, с которой он изыскал для
всего этого исполнителей. Такое впечатление, что Ашгабат последние лет
тридцать только и делал, что готовился к этому перевороту, разве только не
репетировал его ни разу.

- Вот-вот... - прозвучал знакомый всем голос.

В проходе, возвышаясь над всеми, стоял генерал Золотых. Взгляды невольно
обратились к нему. И в каждом взгляде читался вопрос.

- Репетиция. Это ключевое слово, - пояснил Золотых.

- В каком смысле? - всеобщее непонимание высказал Степан Чеботарев и
вопросительно двинул ушами - еле-еле заметно.

- Ашгабат - это всего лишь репетиция перед более впечатляющей акцией, вы не
находите, коллеги?

Стало поразительно тихо; слышался только мерный гул - пилоты вынуждали
махолет торопиться.

- Ладно, - вздохнул Золотых. - Есть хорошая новость, ребятки. Шериф
объявился.

- Где? - чуть ли не в один голос вопросили все присутствующие, кроме
ашгабатцев.

Золотых, неотрывно глядя на Эфу, разъяснил:

- В Ашгабате. Вернее, где-то в окрестностях. Он задействовал резервный
вариант связи; похоже, он не вполне свободен.

- Выходит, он на "Чирс"? - озадаченно выдохнул Чеботарев.

- Или у волков, - добавил Шелухин. - Второе, кстати, вероятнее.

- И до сих пор жив? - насупившись, усомнился кто-то из иркутской группы. -
Маловероятно.

- Погодите, - в разговор снова вклинилась Эфа. - Если я правильно помню,
Шериф - ньюфаундленд?

- Да, - подтвердил Чеботарев. - Невысокий такой.

- Какой-то ньюфаундленд принимал участие в захвате здания правительства. А
потом его видели рядом с моей ашгабатской квартирой на Восточном бульваре.

- Это-то тебе откуда известно? - в очередной раз удивился Чеботарев.

Эфа замялась:

- Да так... Перед самым обменом предоставилась возможность кое-что
подслушать...

"Молодец, девочка, - думал генерал Золотых, по-прежнему неотрывно глядя на
дочь. - Я так боялся, что этот плен тебя сломает... если ты сумеешь там
выжить. Ты сумела. И сумела не сломаться при этом. Молодец, Танюша..."

- Тебе что-либо известно о дальнейших планах Варги и волков? Ты вообще
видела волков? - Аналитики решительно брали быка за рога. Им нужна была
информация, а не догадки.

- Волков - да, видела. Похоже, они принимали активное участие в перевороте,
причем на самых ответственных участках. Например, при аресте президента и,
как я уже упоминала, в захвате здания правительства. По моим оценкам, волки
были наиболее четко действующей силой. И при этом они умудрились выполнить
все возложенные на них задачи не то что без единой жертвы, а, кажется,
вообще без единого выстрела. Хотя стрельба все же случилась: пограничники
затеяли перестрелку на пункте дальней связи с местной охраной. Но и
пограничники, и охрана в ход пустили исключительно иглометы, так что
отделались только парализованными, но не погибшими.

- То есть, - уточнил глава аналитиков, очень похожий на генерала Золотых
седовласый мужчина-лайка, - налицо очередные изменения в поведении волков?

- Получается, да, - подтвердила Эфа. - Похоже, они склонились к желанию
обходиться вовсе без жертв.

- Кстати, - заметил Золотых, обращаясь в основном к главе аналитиков, -
было бы интересно услышать - почему?

- Мы постараемся построить соответствующую модель, - пообещал аналитик.

Золотых хмыкнул:

- Стараться не нужно. Нужно строить.

Аналитик-лайка вздохнул в седые усы:

- Построим, Семеныч. Непременно построим. Дай только всю информацию
собрать...

- Собирай, собирай, - позволил Золотых.

И вдруг обратился к дочери:

- Таня! Тебя могут подменить ненадолго?

- Да, папа.

- Тогда пойдем. Есть пара вопросов...

- Олаф, - велела Эфа одному из своих. - Давай теперь ты.

И встала.

Ее даже не проводили взглядами - на это просто не оставалось времени.
Теперь все внимали крупному парню-аморфу, которого Эфа назвала Олафом.

Махолеты стремительно неслись над песками, будоража горячий воздух. Они
были похожи на безмолвных хищных стрекоз, затеявших в ночи грандиозную
охоту, но на самом деле они лишь спешили вырваться из условного
дипломатического коридора. Чтобы генерал Золотых мог беспрепятственно и
вполне законно отдать приказ о начале операции по окружению и захвату
туркменской столицы.

* * *

Едва махолет сел и майор Шольц с Грабовским выпрыгнули на песок, рядом по
обыкновению неслышно возник Генрих. Он казался невозмутимым; ничто в
выражении его лица не могло свидетельствовать о нетерпении или спешке.

- Поздравляю, босс, - коротко приветствовал Генрих. - С освобождением,
коллега.

Грабовски сдержанно кивнул. С Генрихом Штраубе он был незнаком, хотя и
наслышан об этом разведчике после известных событий в Алзамае и
окрестностях.

- Пойдем, - прервал Генриха Шольц. - Мы еще и поговорить толком не
успели...

"Конечно, - понял Генрих. - Слишком много чужих ушей в сибирском
махолете..."

Сотрудничество сотрудничеством, но у разведок каждой страны, пусть даже
объединенных альянсом, есть глубоко интимные дела.

Спустя десять минут Шольц и его люди устроили экстренное совещание
европейской оперативной группы. Естественно, сначала выслушали рассказ
Грабовского об ашгабатском мятеже и его же первоначальный анализ.

Выводы получались странные.

Очень странные. Майор Шольц даже счел их решительно невозможными. Если
верить всему, что сообщил Грабовски, переворот в Ашгабате подготовила и
спровоцировала Россия.

Будь у Шольца и его людей больше времени - возможно, и удалось бы тщательно
проанализировать ситуацию. Но времени не осталось.

Генерал Золотых отдал команду начать десантную операцию.

По всей северной туркменской границе пришли в движение сибирские и
российские пограничные части. Сотни селектоидов взвились в воздух. Сотни
экипажей-внедорожников вторглись на территорию Туркменистана.

Интервенция началась - незадолго перед рассветом. И, естественно, первые
выстрелы не заставили себя долго ждать.

Генрих в этот момент сидел в чреве скоростного махолета ударной группы.
Рядом с Грабовски. Напротив, через проход, расположились старые знакомые -
прибалты Юрий Цицаркин и Рихард Вапшис. Кроме того, в группу входили трое
россиян, трое сибиряков и полтора десятка европейцев-спецназовцев.
Номинальным командиром группы считался лейтенант-европеец, мрачноватый
немецкий овчар. Но Генрих знал, что он сам и Грабовски, равно как и
прибалты, русские и сибиряки, просто приданы к спецназовцам. Несомненно,
что на опытных агентов-разведчиков руководство возлагало задачи поважнее,
чем на чистых боевиков-спецназовцев. Скорее всего поэтому агентов усадили в
глубине десантного трюма, дальше всего от люков. Дабы ненароком не положить
их в первые же минуты, если случится какая-нибудь роковая заминка при
высадке.

Далеко впереди, кажется, даже не на нейтральной полосе, а уже на территории
Туркмении, вспыхнула стрельба. Несколько бронетранспортеров смяли стену
мономорфного заграждения, чудом произрастающего в бесплодных песках, и в
открытый проем устремились внедорожники с солдатами альянса.

Туркмены вяло отвечали - на удивление вяло.

А потом махолет взлетел.

Теоретически махолет могли сбить. Европа, к примеру, подобным оружием
располагала. Располагала ли Туркмения - никто толком не знал. Номинально -
нет. Но традиционные успехи туркменских генетиков и биологов на самых
различных, порой очень неожиданных направлениях селекции не исключали такой
возможности. Кроме того, неизвестно, чем занимался на своей базе Саймон
Варга - почему бы не разведением эффективных селектоидов-зениток? Да плюс
волки. У этих наверняка имелось в запасе какое-нибудь подходящее оружие.

Но операцию альянса планировали тоже не дилетанты. Перед транспортными
махолетами над границей прошла сплошная волна беспилотных
селектоидов-тральщиков. Если у мятежников есть противовоздушная оборона,
тральщики неминуемо ее выявят. И тут за дело возьмется вторая волна -
секретные европейские штурмовики, которые скрытно доставили к туркменским
границам. Эти малоповоротливые летающие крепости были способны обратить
целые гектары какого угодно ландшафта в сплошь перепаханные поля. Сровнять
с землей, с песком - с чем придется - любые укрепления.

Генералу Золотых стоило неимоверных трудов добиться разрешения на
использование этих селектоидов. И Европа скрепя сердце санкционировала их
применение в операции "Карусель-2". Потому что руководство ведущих стран
альянса отнюдь не собиралось получать второй щелчок по носу, как в Алзамае.

Генрих Штраубе переварил всю эту шокирующую информацию со странным
отрешением. В принципе любой вээровец или служащий спецназа подозревал, что
Европа имеет мощное оружие. Но подробностей не знал никто.

Когда Генрих впервые увидел зачехленные штурмовики, что дремали на
железнодорожных платформах, и узнал от Шольца, что же это такое, он впал в
какой-то странный мысленный ступор. Словно отказало умение удивляться.

А потом один штурмовик расчехлили. И стало возможно воочию полюбоваться на
воплощенный селектоид смерти. Пока еще сонный и обманчиво неопасный.

И лишь к вечеру того богатого на откровения дня Генрих наконец полностью
осознал, что живет в эпоху великих перемен. И более того, сам во всем этом
активно участвует. Факт, что люди готовы убивать других людей и даже вывели
для этого специальных селектоидов, его не очень удивил. В конце концов он
служил во внешней разведке, а значит, был подготовлен психоинженерами к
самым крайним и решительным поступкам.

Генриха потряс глобальный подход. Потрясла реализация идеи "убивать все,
что движется или сопротивляется". И он вдруг задумался: какой же тогда
смысл гоняться за волками по всей Евразии, если в Европе, оказывается,
давно отыскались свои волки, добропорядочные и сытые, которые днями чинно
изобретают и реализуют в селектоидах методы массовых убийств, а вечерами
гуляют в парках с детьми и водят жен в рестораны? Волки, которые лично не
нажимают на спуск пулевиков, но зато пулевики придумывают? Мощные пулевики.
Очень мощные. Сращивают их с самолетами и обеспечивают достаточный
боезапас...

Мир рушился. Мир, в котором люди не убивают людей - только когда это
действительно крайне необходимо, - таял и исчезал. Вместо него вставал
пугающий мир, недобрый мир, мир, в котором небо в любой момент мог застить
вражеский штурмовик и обрушить на каждого без разбору всю свою неизмеримую
боевую мощь. Не на изгоя, который собственными проступками сам вывел себя
за рамки истинных людей, а на любого, кто встретится на пути. На правого и
виноватого. На беззащитного.

И еще Генрих вд