май. Попутно выяснился тот
факт, что в окрестностях Алзамая чаще, нежели где бы то ни было засекаются
неопознанные летающие объекты. Не сопоставить эти два факта было бы верхом
легкомыслия. После чего я сам направился в Алзамай и постарался выйти на
вас раньше правительственных агентов со всего мира. Их цель - ваше
уничтожение или коррекция. Наша цель совершенно иная, и именно поэтому я
надеялся и надеюсь до сей поры, что нам есть о чем договариваться.

- Как вы видите наше сотрудничество? В общих чертах.

На этот раз Варга даже мгновения не колебался:

- Бесспорно, что из окрестностей Алзамая вам придется эвакуироваться. После
того шума, который вы наделали, в покое вас уже не оставят. На мой взгляд
единственным выходом из сложившейся ситуации будет срочная и по возможности
- незаметная передислокация, причем желательно в другую страну. Менее
развитую, чем Сибирь. Туркменистан в этом плане подходит как нельзя лучше.
Моя организация вполне способна предоставить вам площади под базу и
обеспечить анонимность. Мир будет считать, что мы просто укрупнились.

- После того, как вас взяла на карандаш сибирская служба безопасности? -
насмешливо спросил Расмус. - После вашего дурацкого демарша с биноклем на
крыше? Да по такому следу вся нынешняя свора пожалует в Ашгабат в полном
составе. И никакое правительство не сумеет выстоять под нажимом таких
политических китов, как Европа, Россия и Сибирь.

Но Варга ничуть не смутился. Ничуть.

- Да. После того демарша. У меня припасен в рукаве очень жирный туз,
господа. Очень жирный.

Тут Варга подумал, что волки могут не знать значения слова "туз" - вдруг
они не поняли сути людских карточных игр?

Но Варга ошибся.

- Ну, что ж, - сказал Расмус с заметным интересом. - Тогда самое время вам
зайти с этого жирного туза, и поглядеть найдется ли у нас ответный козырь?
Как вы полагаете, Варга?

И в этот момент Саймон Варга окончательно поверил, что сумеет договориться
с волками. Ему сразу стало не так тревожно, отчего в голосе еще добавилось
уверенности.

* * *

- Вот такие пироги, братцы, - завершил свою речь Золотых. - Стартуем через
десять минут. Все документы по теме сдать в спецхран, файлы - уничтожить.
Пограничники уже на марше, они еще засветло выехали.

- Значит, - спросил офицер-спецназовец, - внешнее оцепление снято?

- Конечно, - Золотых вопросительно поглядел на европейцев, кучкующихся у
левой стены конференцзала. - А смысл в оцеплении, если у волков такой
камуфляж? Они ж мимо постов впритирку гулять могут. Сколько захотят, хоть
целый день туда-сюда...

Европеец с сомнением покачал головой.

- Господин полковник, я считаю, что боевой волчий камуфляж - это не
повседневное оснащение их оперативников. По-моему, это дорогая и штучная
селекту... э-э-э... техника. Иначе она активно применялась бы с самого
начала. Да и здесь, в Алзамае, волки воспользовались ею только один раз и
все в одном месте. Не значит ли это, что мы крепко прижали их к стене и
вынудили прибегнуть к крайним мерам? Ведь и раньше возникали ситуации,
когда при наличии такой техники волки решили бы свои сиюминутные проблемы с
неизмеримо меньшим шумом и прилагая меньше усилий. Однако они действовали
обычным порядком, то есть без камуфляжа.

- Ишь, чешет, - прошептал Коршуновичу Лутченко. - Как устав цитирует,
мухомор германский...

Коршунович взглянул на Лутченко строго. Тот с легким вздохом умолк, но
чувства вины на его лице Коршунович все равно не заметил.

- По крайней мере, - продолжал европеец, - одна попытка прорыва через
оцепление была совершена. Без камуфляжа. Неудачная попытка, прошу заметить.
А это значит, что в городе остается группа волков. Сейчас она, конечно,
сумеет беспрепятственно покинуть город. А между тем, за этой группой можно
было бы проследить, и потом не плутать по тайге в поисках волчьей базы, а
выйти к точно к нужному месту.

- Дельные соображения, - едко прокомментировал Золотых. - И удивительно
своевременные. Оцепление уже час с лишним, как снято, и из города можно
было за это время сто раз смотаться. Браво, лейтенант! А теперь дельные
мысли, если у вас таковые найдутся.

По конференцзалу прогулялся легкий шумок. Встал другой европеец - капитан.

- Простите, полковник. Лейтенант ван Арнен уже высказывал эту мысль ранее,
но было как-то не до того.

- Ладно, вычеркнули. - Золотых тоже поднялся, показывая, что последнее
совещание перед началом операции "Карусель" завершено. - Экипажи поданы на
стоянку перед управлением. Прошу не задерживаться.

- Э, Семеныч! - запротестовал Коршунович. - А ужин?

Золотых хлопнул себя по лбу.

- Тьфу! Зарапортовался совсем! Конечно же! Простите, господа, в буфете
накрыт ужин на нашу команду. Хотя... - он взглянул на часы. -
Запланированное время мы все равно уже исчерпали.

Он на миг задумался.

- Ладно... Даю еще пятнадцать минут! Тряхнем стариной, вспомним молодость!
В молодости все, поди, на время столовались? В учебках?

Шум в конференцзале стал погромче, и не только потому, что люди вставали и
хлопали сиденьями кресел. Наверняка, всем - от рядовых спецназовцев до
полковника - было что вспомнить.

- От, спасибо, - тихо, чтобы никто не услышал, проворчал Коршунович. -
Пятнадцать минут! Хорошо, хоть буфет рядом с конференцзалом...

Однако Золотых либо обладал полным слухом, либо слишком хорошо знал своего
российского коллегу.

- Палыч! А тебе я могу одолжить вставную челюсть, а то не управишься за
четверть часа-то...

Коршунович мысленно выругался и возблагодарил небеса за то, что Золотых
сказал это так же тихо. Чтобы никто не услышал.

Впрочем, на зубы Коршунович никогда не жаловался, а некая вольность в
отношениях сибиряка-контрразведчика с подчиненными ему даже импонировала.

- Пошли, пошли. Осталось всего четырнадцать с половиной минут...

Удивительно, но к исходу назначенного Золотых времени все успели проглотить
снедь и, дожевывая на ходу, поспешно тянулись вниз. Этот ужин снова на
время согнал предстартовое напряжение и свел на нет неизбежную нервотрепку.
О чем можно нервничать после того, как лицезрел торопливо поглощающего
жаркое полковника?

Степа Чеботарев уже со знанием дела распоряжался внизу:

- Иркутск, сюда, вот ваши экипажи... Европа, налево. Эй, не сюда, это
оружейная. Группа "А"! Вон, "Ласки" вас дожидаются.

Золотых одобрительно хмыкнул при виде командующего зама. Водители давно
поджидали пассажиров; маршрут и порядок движения давно был ими изучен.

- Константин Семеныч, кого в ваш "Егерь" подсаживать? Или никого? -
справился Степа.

- Да, вот, Вениамин Палыч, пожалуй, со мной поедет. Ну, и ты садись, если
хочешь. Ты где рассчитывал ехать?

- В штабной. Но могу и с вами.

- В общем, решай.

- Тогда с вами.

- Ну и ладно. Вперед сядешь.

- Понял, Константин Семеныч.

Коршунович, как раз подошедший и слышавший весь разговор, негромко
пробурчал:

- Что же это ты, Семеныч. Потенциального соперника к себе в членовоз
сажаешь? Думаешь, Сибирь поймет?

- Зато буду спокоен, что ты никакой пакости не устроишь, - огрызнулся
Золотых. - Лучше скажи Степе куда твоих орлов рассаживать.

- А у нас свой транспорт, - сказал Коршунович с некоторой гордостью. - Но
я, так и быть, уважу тебя, старика: поедем вместе.

- Вот, спасибо! - вздохнул Золотых. - Что б я без тебя делал?

Степа, уже из машины, заканчивал короткую перекличку по рации. В руках он
держал закатанный в прозрачную пленку список.

- Фагот, я Зебра, все готово. Разрешите старт? - спросил кто-то.

- Как, Семеныч? Стартуем? - спросил Чеботарев у полковника, отворив
окошечко в задний салон.

Золотых сверился с часами.

- Давай, Степа, - вздохнул он. - Авось, повезет.

Окошечко тут же снова захлопнулось и голос Чеботарева теперь зазвучал из
динамиков, встроенных в боковые панели.

- Зебра, я Фагот, старт разрешаю. Циркуляр: старт в основном порядке, и не
растягивайтесь там, на трассе. Связь на промежуточных точках каждые
двадцать минут. Внеочередная точка на выезде из города. Пятиминутные
остановки - каждый час. АР, гвардия...

- Ну и позывные у тебя, - негромко заметил Коршунович. - Зебра... Ты бы еще
диплодока вспомнил. Нет, чтобы родное что-нить. Белка, там, или барсук.

- А я в детстве на фаготе играть учился, - ностальгически заметил Золотых.
- Лет в десять. Вот, вспомнил.

- Кстати, а что значит - АР? - Коршунович зачем-то перешел на шепот.

Золотых поглядел на него подозрительно.

- А ты что, не знаешь? Во, темнота! Это значит: "Ответа не требуется". Еще
с телеграфной связи.

- А-а! - осенило Коршуновича. - Так это просто...

И он просвистел морзянкой ".-.-."

- Правильно, - снисходительно сказал Золотых. - Еще не совсем мозги у тебя
засохли...

Коршунович хотел по обыкновению съязвить в ответ, но тут Золотых откинул
столик от передней панели, и достал из бара узкую высокую бутылку с
глянцевой этикеткой цвета беж.

- Это еще что? - подозрительно спросил Коршунович.

- Коньяк, - коротко объяснил Золотых. - "Ереван", тридцать четвертого года.
Давай, за удачу. Она нам понадобится...

Он наполнил два сферических бокала и постучал к Чеботареву. Тот вторично
отворил маленькое окошечко в передний салон.

- У тебя рация выключена? - спросил Золотых.

- Нет. А что? - Чеботарев ничего не понял.

- Выключи.

Тихое пение эфира в переднем отсеке тут же смолкло и теперь слышен стал
только шорох ходовой и тихое урчание привода.

Золотых подал Чеботареву свой бокал, а сам наполнил еще один.

- Давайте, хлопцы. За удачу.

И они сомкнули бокалы, старясь не пролить ни капли драгоценного напитка.
Коршуновичу пришлось для этого привстать, а Степе Чеботареву - обернуться
чуть не на сто восемьдесят.

Операция "Карусель" началась.

* * *

Юркая "Ласка" мчалась по ночной сибирской трассе, покачиваясь на
неровностях и вжимаясь в редкие повороты. Впереди тлели габариты точно
такой же "Ласки". А сзади пристроился кто-то посолиднее, "Росомаха",
кажется. Генрих расслабленно откинулся на спинку кресла. Водила, плечистый
сибиряк лайкообразной морфемы, сноровисто манипулировал пестиками. Дороге
было очень далеко до европейского автобана, и здесь наполненный бокал на
крыше экипажа не продержался бы и нескольких секунд. Азиатская специфика,
что поделаешь...

Позади тихо переговаривались по-своему двое балтийцев, Юрий и Рихард.
Почему они решили ехать вместе с ним - Генрих не знал. Весь остаток дня
после тестов в тренажерной и тире и весь вечер они провели по соседству, в
одном и том же кабинете, только Генрих - в кресле у окна, а балтийцы - на
диване перед аквариумом с какими-то национальными сибирскими карасями.
Генрих присмотрелся к этой колоритной парочке еще в тире, на контрольных
стрельбах из пулевых пистолетов. Оба стреляли на заглядение, сто из ста.
Только Юрий классически, неторопливо и надежно, а более молодой Рихард -
жестко, быстро и зло. Но тем не менее - точно. Генрих тоже выбил сто из
ста, и молчаливый шарпей-китаец, тоже сто, и смуглый малый из Турана, с
совершенно не туранским разрезом глаз - тоже. Только россиянин по имени
Баграт, невесть зачем вклинившийся в группу агентов, которые сдались
Сибири, выбил восемьдесят восемь с девяти выстрелов, да и то только потому,
что на девятом выстреле пистолет намертво заклинило. Стрелять заново Баграт
не стал, бросил ненадежную технику на стол и ушел. А стрельбу из иглометов
распорядитель-сибиряк попросту отменил.

- Генрих, - негромко спросили сзади по-европейски. - Мы можем поговорить?

Говорил Юрий, эрдель, тот, что постарше.

Генрих обернулся, насколько позволяло кресло, и забросил руку на тонкую
штангу, к которой крепились ремни безопасности.

- Поговорить? О чем?

- О сложившейся ситуации. Как европейцы с европейцем. Балтия - это ведь
Европа, не так ли?

- Россия, - заметил Генрих, - тоже Европа. Самая настоящая.

- А Сибирь, - с непонятной злостью вставил дог, - нет.

Генрих покосился на водителя.

- А ведь он наверняка понимает по-европейски, - сказал Генрих.

- Конечно, понимаю, - тоже по-европейски отозвался водитель. - У нас все
прилично говорят по-европейски и по-английски. Да и с балтийским у меня
неплохо.

- Вот видите! - Генрих приподнял ладони, словно собирался кому-то
сдаваться.

- Не страшно, - заверил его Юрий. - Все равно ничего особенного мы
обсуждать сейчас не собираемся.

Генрих насторожился.

- А потом, надо полагать, собираетесь?

- Потом - собираемся, - Юрий даже подался вперед. - Но только не думай, что
мы затеваем какую-нибудь рискованную игру за спиной у Сибири. Нет. Нам
приказали сдаться, а значит, мы станем играть честно. Просто нам интересно
понимание ситуации европейцем. Очень интересно. Если... кое-какие наши
догадки подтвердятся, выиграют все, и Сибирь в том числе.

- Что ж, - вздохнул Генрих. - В таком случае, я вас внимательно слушаю.

Юрий завозился, устраиваясь поудобнее. И начал:

- Европа верит в удачное завершение операции "Карусель"?

Генрих усмехнулся:

- Я вам не скажу за всю Европу. Вся Европа слишком велика.

По-европейски это звучало не так складно, как по-русски про Одессу. Но
вышло очень узнаваемо, потому что и прибалты, и водитель от души
захохотали. Генрих тоже рассмеялся, не выдержал, и вдруг почувствовал себя
много свободнее. Словно пропал некий барьер, разделяющий его и
ребят-балтийцев.

- А если серьезно - не знаю я, братцы, что и сказать. Запутался я. И все мы
здесь запутались. У меня вообще сложилось впечатление, что в Берлине я имел
дело с одними волками, первые дни в Алзамае - с другими, а под конец - и
вовсе с третьими. Загадочная это история, слишком много в ней дыр,
нелогичностей и нестыковок.

- В Берлине? А ты и там имел дело с волками? - удивленно спросил Рихард.

Генрих немного удивился.

- Ну, да! С теми, что убивали людей из записной книжки Леонида Дегтярева. С
первыми обнаруженными волками, теми что бросались под грузовик или с крыши
небоскреба.

- А что, этим разве занималась внешняя разведка?

Генрих фыркнул:

- Этим кто только не занимался! Я как-то на одной из операций мельком видел
паренька из охраны Зайара ин Хасманди.

Прибалты загадочно переглянулись.

- Ну и?

- Вот я и говорю. Такое впечатление, что там орудовали совсем другие волки.
Фанатики какие-то. А в Алзамае чем дальше, тем больше их действия
приобретали налет оперативного профессионализма. Ну, вы ведь понимаете, о
чем я?

- Да мало ли, - небрежно сказал Рихард. - У волков тоже могут быть и
гражданские, и обычная недалекая полиция, и спецназ. Когда не справлялись
одни, вызывали других, покруче, вот и все.

Генрих задумался. А ведь верно, черт побери! Очень даже верно подмечено.
Скажем, пустили по следу знакомых бедняги-Дегтярева первых, кто подвернулся
под руку. А они не справились. Тогда послали более опытных. И эти
подкачали. И тогда уж бросили затыкать дыры настоящих асов, с
парализаторами и чудо-камуфляжем. Волчий спецназ. Элиту. И вот эти провели
захват ашгабатцев и отшили сибиряков блестяще, без единого прокола.

Кстати, а зачем им ашгабатцы? Тоже непраздный вопрос...

Но всего этого Генрих Штраубе вслух говорить не стал. Решил приберечь до
лучших времен.

- Одно я знаю точно, - продолжал Рихард. - Волчий центр будут охранять те,
с камуфляжем. Не думаю, что мы с ними справимся.

- С таким настроением на дело идти, - встрял водила, - лучше уж сразу
оружие побросать, ручки вгору, и стройными шеренгами в волчью неволю...

- Ты бы молчал, - огрызнулся Рихард. - Умник. На приступ не тебе лезть.
Поэтому и рассуждаешь.

Сибиряк только вздохнул в ответ, и покрепче ухватился за пестики.

- На что надеется Золотых, вот в чем вопрос, - сказал Юрий. - Я тут
прикинул - в принципе он все время действует верно и каждая из его операций
в Алзамае была блестяще задумана и неплохо исполнена, просто в какой-то
момент волки словно прыгали ступенькой выше и начинали действовать на новом
уровне. Только поэтому и случались срывы. И мне кажется, что Золотых эту
тенденцию схватил.

- Думаешь, он станет действовать как бы с упреждением? - протянул Генрих.
Откровенно говоря, сомнительно, чтоб можно было предугадать новый волчий
сюрприз.

- Он что-то задумал веселенькое, точно вам говорю, - Юрий слегка подался
вперед. - Чую. Не сумею объяснить, но чую. Не может быть, чтоб не
существовало способа перехитрить волков - даже этих, крутых, невидимых.
Силой их не взять, это понятно. А Золотых демонстративно испек план силовой
акции. Но будь я проклят, если он ничего не прячет в рукаве! Наверняка ведь
припас какой-нибудь финт, и даже скорее всего не один.

- Возможно, - согласился Генрих. - Но нам-то что с того? Мы ведь в
передовой группе. Как это именовалось в древности? Пушечное мясо, так?

- Не так, - возразил Рихард-дог. - Пушечным мясом именовали безмозглую и
чаще всего плохо вооруженную толпу, которую отсылали вперед, на штыки. У
нас другой случай. Фактически, мы лучшее, что есть у Золотых в
распоряжении.

- И что? - спросил с подозрением Генрих. - Он сразу сунет нас вперед, на
верную смерть? Чтобы лишиться своих лучших сил? Не верится мне что-то.

- Вот об этом я и говорю, - Юрий щелкнул пальцами. - Глупо это, сразу
совать нас в прорыв. Золотых хитрит. Он уже начал обманывать волков, и для
начала пытается обмануть нас.

Тут все покосились на сибиряка-водилу. Наверняка, после первой же остановки
содержание их разговора станет известно Золотых.

"Ну и пусть, - подумал Генрих. - Пусть знает, что мы не похожи на его
болванов. Пусть будет готов, что мы постараемся не сдохнуть, как наши
прапрапрадеды в бесконечных войнах, а выжить и победить. В конце концов,
выжить и победить - важнее, чем послушно сдохнуть во имя поражения."

- Отважные вы ребята, как я посмотрю, - неожиданно сказал водила. - А о
Золотых вы правильно подумали. Хитер он, как старый лисовин. А уж на
выдумки горазд... Не сомневайтесь, найдется у него чего-нибудь и в рукаве,
и в другом, и в сапоге, и за пазухой. Я его двадцать лет знаю.

Колонна как раз проходила очередную промежуточную точку. Водила, на секунду
бросив правый пестик, разбудил рацию и натянул на голову гарнитуру. Серая
шишечка микрофона на тонком отростке застыла напротив его губ.

- Фагот, я Нельма-четырнадцать. Продолжаем движение.

Он стянул с головы гарнитуру и пошевелил затекшей шеей.

- Вы бы поспали, ребятки, - посоветовал он. - Утром будет передышка, я-то
посплю, а вам не дадут.

Генрих вздохнул, слегка откинул спинку кресла и расслабился. Ночь мчалась
навстречу, обтекая лобовое стекло и шарахаясь от слепящего света фар.

* * *

Проснулся Арчи оттого, что экипаж внезапно прекратил мерно покачиваться и
остановился.

Он открыл глаза - подголовник водительского кресла находился в нескольких
сантиметрах от кончика носа. Арчи приподнял голову, чтоб увидеть лобовое
стекло. За стеклом виднелся рыже-зеленый капот и кусочек дороги. Водила -
Пожарков - чуть не по пояс высунулся в окно.

Арчи потянулся, и слез со спального места за сидениями, похожего на полку в
купе поезда. Сержанта-ротвейлера в кабине не было, как ушел в начале ночи
спать в кунг, так, видимо, и пребывал там.

Пожарков все глядел куда-то наружу; потом ожила рация:

- Циркуляр, рупор-один всем-всем-всем. Учебное разворачивание; место
подбирать начальникам подразделений. После разворачивания - общее
построение, кроме водителей. Водителям в разворачивании не участвовать,
после установки экипажей на точки разворачивания - всем водителям команда
"отбой" до особого сигнала. Подтвердить прием.

Эфир пронзили беспорядочные шорохи, потом там сгустился чей-то низкий
гнусавый голос:

- Рупор-два, прием подтверждаем.

Другой голос:

- Рупор-три, подтверждаем.

- Рупор-четыре...

- Рупор-пять...

Когда дошла очередь до "лаборатории", в эфире родился голос лейтенанта:

- Рупор-девять, рупор-десять, прием подтверждаем...

Арчи тоже выглянул в окно - колонна, казавшаяся бесконечной, убегала вперед
по шоссе и ис