Эрика одного. Он почти физически чувствовал, как они ускользают от него.
   - До свидания, -  сказал  Эрик,  стараясь  удержать  их  звуком  своего
голоса.
   Все  трое  обернулись  и  взглянули  на  него,  точно  удивившись   его
присутствию, затем улыбнулись, кивнули и вышли за дверь.
   После  этого  Эрика  в  течение   нескольких   часов   мучило   чувство
отчужденности. Он даже стал сомневаться,  действительно  ли  Хэвиленд  тот
человек, с которым ему следует работать, но затем заставил себя  отбросить
эти сомнения. В конце концов его мечта сбылась:  с  понедельника  начнется
работа. И это самое главное, решил он. Вскоре к нему вернулась радость  от
сознания своей победы.



        2

   В тот же вечер, в пятницу, накануне  того  дня,  когда  Эрику  передали
просьбу Сабины позвонить ей, она окончательно порвала  со  своим  женихом.
Как только она вернулась из магазина домой,  ей  позвонил  О'Хэйр.  В  его
низком звучном голосе чувствовалось радостное возбуждение.
   - Ну, Сэби, сегодня у нас важный вечер! Едем на Глен-Айленд с Фрицем  и
его девушкой. И ручаюсь, что Фриц затеет со мной разговор.
   - Какой Фриц?
   - Фриц Демпси. Знаешь - фирма "Демпси, Картер и Уикс"... та самая, куда
я мечу! Фриц - сын старика и Демпси. Он и его девушка заедут  за  мной,  и
около девяти мы будем у тебя. Держи пальцы крестом, чтоб мне повезло!
   - Я буду готова, - неторопливо сказала Сабина.
   Это значило, что она будет  ждать  внизу,  в  подъезде...  Арни  как-то
сказал, что так лучше. "Ты не думай, - сказал он, - не потому, что мне  не
нравятся твои родные или еще что-нибудь в этом роде,  -  нет,  но  знаешь,
люди, с которыми я теперь выезжаю... Словом, черт возьми,  к  чему  всякие
осложнения?.."
   - Уверен, что сегодня мне предложат место! - гудел в трубке голос Арни.
- Фриц сам пригласил меня провести вместе вечерок, не как-нибудь! Мы с ним
сегодня завтракали, и он меня прощупывал. Ты бы на меня посмотрела,  Сэби!
Сижу как ни в чем не бывало и еще нос задираю, а внутри у меня все  так  и
кричит: "Ну ладно, ладно, чертов сын, брось ходить  вокруг  да  около,  ты
только спроси меня - и увидишь, как я быстро скажу "да"!
   - Ну, и он спросил?
   - Да нет же, - нетерпеливо сказал Арни. -  Так  дела  не  делаются.  Он
пошел в контору и рассказал там все, что я говорил. Когда  мы  встретимся,
он пригласит меня позавтракать со своим стариком, и  старик  сам  мне  все
скажет. Должно быть, они между собой уже все решили. Иначе  Фриц  позвонил
бы мне и сказал, что вечером будет занят. Что ты  наденешь,  у  тебя  есть
какое-нибудь новое платье?
   - Нет, но я надену то синее, которое тебе нравится, - медленно  сказала
она. Сердце ее громко стучало, и, странное дело, она почему-то испугалась.
Страх закипал в ее душе, вот-вот грозя перейти в страдание.
   - Ну и прекрасно! - Арни ничего не заметил.  -  Смотри  же,  молись  за
меня, Сэби. Увидишь, все будет так, как  я  говорил:  к  тысяча  девятьсот
тридцать пятому году буду получать двадцать пять тысяч в  год,  и  никакой
кризис мне не страшен! Уж я-то  не  промахнусь.  Ну,  пока,  детка!  -  Он
чмокнул мембрану и повесил трубку.
   Сабина отошла от  телефона,  испытывая  облегчение  и  в  то  же  время
отчаяние. Если она не наберется храбрости  сказать  ему  все  сегодня  же,
отчаяние задушит ее. В  сущности,  Арни  О'Хэйр  ей  совсем  не  нравился.
Сначала  ей  льстило  его  внимание,  потом  привлекла  какая-то   дерзкая
мужественность. У него были блестящие голубые  глаза,  постоянно  менявшие
выражение, - они то улыбались, то становились  злыми.  И  в  такое  время,
когда нигде нельзя было найти  работу,  когда  всюду  вокруг  себя  Сабина
видела тревогу и страх, его огромная сила воли внушала ей уважение. Однако
очень скоро она поняла, что физически он ей неприятен,  а  его  врожденная
вульгарность всегда ее коробила. Но прежде чем она успела порвать  с  ним,
она разгадала,  что  под  его  внешней  незаурядностью,  расчетливостью  и
стремлением выдвинуться таится жалкое  одиночество  и  безумный  страх.  И
жалость взяла в ней верх. Но теперь он  как  будто  ступил  уже  на  путь,
ведущий к желанной карьере. Он с жадностью  цеплялся  за  все,  что  могло
содействовать его успеху. Сейчас он будет так  ликовать  по  поводу  своей
удачи, что она сможет почти безболезненно для Арни уйти из его жизни.
   Твердое решение расстаться с ним появилось  у  Сабины  только  нынешней
весной,  когда,  благодаря  одной  случайной  встрече,  она   окончательно
убедилась, что, в сущности, никогда не стремилась к этому  браку.  Но  она
знала, что О'Хэйр всецело ей верит, и ее понятия о верности заставляли  ее
медлить с разрывом. Ей хотелось уйти от  него  с  сознанием,  что  она  не
покинула его в трудное время, и порвать с ним только после  того,  как  он
достигнет успеха. Она была очень щепетильна в подобных вещах.
   В девять часов вечера к ее дверям подкатил черный  спортивный  паккард.
За рулем сидел молодой человек, рядом с ним - девушка  и  Арни.  Нарядная,
блестящая машина представляла резкий  контраст  с  окружающими  домами,  а
сидящая в ней юная пара и даже Арни казались людьми из другого мира.
   - Хэлло, Сэби, - сказал  Арни,  выходя  из  машины.  Он  весь  сиял  от
радости, и от этого вид у него был какой-то  совсем  ребяческий  -  просто
толстощекий мальчишка-переросток; Сабине он показался очень противным.  На
нем был новый, с иголочки, костюм, но  складка  на  брюках  уже  чуть-чуть
разошлась, потому что, объяснял он Сабине, новый костюм  должен  выглядеть
так, словно он висел у тебя в шкафу рядом с дюжиной  других.  Арни  всегда
держался очень прямо; у него была коренастая, на редкость негибкая фигура.
Костюмы обтягивали его, как кожица спелую виноградину.
   - Познакомься, Сэби, это Фриц Демпси и Кора Бэллантайн.
   Фриц, сидевший за рулем, кивнул и улыбнулся, и, хотя Сабина видела  его
впервые, ей показалось, что она  знает  его  давным-давно  -  внешность  и
манеры у него были точно такие, какие изо всех сил пытался  усвоить  Арни.
Девушка  оказалась  блондинкой  с  хорошеньким,  по-детски  неоформившимся
личиком. Она была немножко пьяна. Сабина приветливо улыбнулась  обоим,  но
они ей не понравились.
   Арни открыл крышку наружного сиденья, помог Сабине усесться,  и  машина
тронулась. Откинувшись назад, Арни вдыхал теплый ночной воздух и глядел на
проносившиеся мимо уличные огни.
   - Ух, здорова - сказал он. - Через год, Сэби, у нас с тобой будет такая
же машина.
   Сабина ничего не ответила.
   - Знаешь,  кто  эта  девушка?  -  зашептал  он.  -  Каждый  раз,  когда
какой-нибудь биржевой маклер собирается броситься  из  окна,  ее  родитель
хватает его за полу и держит, пока тот не продаст ему свое место на бирже,
а потом дает ему  упасть.  У  нее  у  самой,  должно  быть,  есть  миллион
долларов.
   Арни снял шляпу и, откинув голову на  спинку  сиденья,  прикрыл  глаза.
Губы его блаженно улыбались. Он осторожно ощупал  пальцами  тулью  и  поля
шляпы, проверяя, не помялось ли где, ибо, говорил он всегда,  ни  от  чего
так быстро шляпа не теряет вид, как от небрежного обращения. Теплый воздух
овевал его лицо, он развалился, чувственно наслаждаясь покойной  ездой,  и
лениво думал о том, что нет на  свете  ничего  мягче  и  бархатистее,  чем
потрепанная долларовая бумажка. Деньги! Сколько их ни имей,  всегда  будет
мало. Вот было бы здорово: девушка на матраце,  набитом  десятидолларовыми
бумажками, а матрац из целлофана, чтобы деньги просвечивали сквозь него!..
Он взял руку Сабины и нежно пожал ее.
   - Что с тобой, Сэби? - спросил он. Его низкий голос  звучал  ласково  и
мягко, но глаза из-под полуопущенных век смотрели зорко и настороженно.  -
Ты какая-то скучная.
   - Нет, мне очень весело, уверяю тебя. Он тебе еще ничего не говорил?
   - Пока нет, но скажет обязательно. Я это чувствую. Вот в эту минуту  он
думает, как бы ему  сказать  так,  чтоб  вышло  будто  невзначай.  -  Арни
насмешливо фыркнул. - Ничего, мы можем и подождать.
   Когда машина подошла к  Вестчестеру,  луна  вышла  из-за  туч  и  залив
засверкал призрачным  блеском.  Освещенные  окна  казино,  гуляющие  пары,
приглушенная музыка  -  все  это  напоминало  декорации  из  романтической
музыкальной  комедии.  Когда   компания   уселась   за   столик,   мужчины
торжественно вытащили и поставили перед собой  по  бутылке  виски,  причем
каждый посмотрел на этикетку бутылки, принесенной другим.
   Они потанцевали, вежливо меняясь дамами,  потом  лениво  потолковали  о
политике. Демпси считал, что  Рузвельт  не  выстоит  против  Гувера.  Арни
поддакивал, хотя недавно говорил Сабине, что  заключил  несколько  пари  и
поставил на Рузвельта больше сотни долларов. Сабина сидела уставившись  на
стол. Кора была уже совсем пьяна. Она заявила, что ее дядя  перевел  массу
денег на Бермуды, чтобы сохранить капитал и уцелеть самому во время бунтов
и кровопролитий, которых не избежать, если будет избран Рузвельт.
   Арни был очень оживлен и много хохотал. Когда он  бывал  в  приподнятом
настроении и хотел нравиться окружающим, в его рокочущем баске  появлялось
несомненное обаяние. Сабина словно окаменела от внутреннего напряжения. Ей
хотелось  подальше  уйти  от  этих  людей,  точно  она  боялась,  что  они
дотронутся до нее холодными липкими руками. В дамской комнате Кора сказала
ей: "Ваш Арни настоящий мужчина! Должно быть, он неплох в постели!"
   Когда  они  возвратились  к  столику,  молодые  люди  о   чем-то   тихо
разговаривали, но при виде их тотчас  умолкли.  Арни  сейчас  же  встал  и
пригласил Сабину танцевать.
   - Посмотри-ка на меня, - сказал он, глядя мимо нее. Его  шепот  казался
ей  похожим  на  мурлыканье  огромной  дикой  кошки.  -  Готово!  Он  меня
пригласил. Завтра я обедаю с самим стариком. Ух, черт! - выдохнул он ей  в
ухо. - Давай пойдем погуляем, а то я просто лопну!
   Они вышли из залы и молча пошли к берегу. Ему пришлось зажать себе  рот
рукой, чтобы заглушить ликующий крик,  который  он  уже  не  в  силах  был
сдержать.
   Несмотря на необъяснимый  страх,  Сабина  вдруг  почувствовала  к  нему
щемящую жалость. Сердце ее билось учащенно,  а  пальцы  все  время  нервно
шевелились.
   Арни взял ее под руку.
   - Давай поговорим, Сэби, - довольным тоном сказал он.
   - Давай, - очень тихо ответила Сабина. Она на секунду  прикрыла  глаза,
чтобы овладеть собой: она решила приступить к давно обдуманному разговору.
- Нам действительно пора поговорить, Арни. Я давно уже хочу  тебе  кое-что
сказать.
   Они шли вдоль узкого, искрящегося под луною  пляжа,  с  виду  ничем  не
отличаясь от обычных пар; он вел ее под руку, лица их были обращены друг к
другу, она тихо говорила ему  о  чем-то,  видимо  очень  сокровенном.  Они
удалялись, и фигуры их становились все меньше и меньше. Но через несколько
минут он вдруг выдернул руку и медленно повернулся к  ней  всем  телом.  С
минуту они постояли, глядя друг другу в глаза, затем  снова  заговорили  и
медленно пошли вперед. Теперь  они  шли  врозь  и  через  некоторое  время
скрылись в темноте. Вернулись они не скоро и на обратном пути оба молчали.



        3

   На следующий день Сабина уже с самого утра томилась от  нетерпения:  ей
хотелось как можно скорее позвонить Эрику. Все эти месяцы она не  забывала
того мартовского воскресенья - словно где-то в глубине ее памяти  хранился
маленький хрустальный шар, и в нем две  крошечные  фигурки,  она  и  Эрик,
беспрестанно, во всех подробностях повторяли тот блаженный бездумный день.
От этих воспоминаний у нее сладко замирало  сердце.  Во  время  обеденного
перерыва она  наконец  позвонила  ему  в  общежитие,  испытывая  радостное
волнение и в то же время страх - а вдруг дежурная ответит, что мистер Эрик
Горин здесь уже не живет. Но ей сказали, что его нет дома, и спросили,  не
нужно ли что-нибудь передать.  Услышав  эти  слова,  произнесенные  чужим,
равнодушным  голосом,  она  поняла,  что  Эрик  здесь,  в  Нью-Йорке;   ей
показалось, будто этих шести месяцев и не  было  вовсе;  сердце  ее  вдруг
бешено заколотилось, и все тело охватила слабость.
   - Передайте, что звонила Сабина  Вольтерра.  Меня  можно  застать  дома
после шести.
   Эрик получил записку, что она звонила, в  три  часа  дня.  Накануне  он
окончательно убедился, что Хэвиленд согласен взять его в ассистенты,  и  с
тех пор был на  седьмом  небе  от  счастья.  Это  обстоятельство  коренным
образом меняло его положение - до сих пор он  был  ничем,  а  сейчас  стал
настоящим ученым-исследователем, и на улице  ему  то  и  дело  приходилось
умерять важность походки.
   Записка так поразила его, что от радости у него перехватило дыхание. Он
не мог оторвать глаз от клочка бумажки, где стояло  имя  "Сабина",  словно
оно было написало ее собственной рукой. Потом он вдруг разозлился  на  нее
за то, что она как ни в чем не бывало снова  вторгается  в  его  жизнь  и,
вероятно, опять только мимоходом. Эрик решил держаться  с  нею  как  можно
безразличнее, но ему и в голову не пришло, что он может совсем не  звонить
ей.
   Сабина сама подошла к телефону, и, услышав ее голос, Эрик на  мгновение
растерялся.
   - Мне передали, что вы звонили, - сказал он, помолчав немного.
   - Да. Я... мне просто хотелось узнать, как вы живете.
   - О, прекрасно. А вы?
   - Ничего.
   Наступила пауза.
   - Да? - произнес он, как бы поторапливая ее.
   - Вероятно, я слишком поздно  собралась  вам  позвонить,  но...  -  Она
засмеялась, однако голос ее звучал неуверенно. - Несколько  месяцев  назад
вы просили, чтоб я позвонила.
   - Да, но позвольте вам напомнить, - медленно, с горечью  сказал  он,  -
что с тех пор прошло черт знает сколько времени.
   Сабина помолчала, потом сказала очень спокойно:
   - Вы правы, Эрик. Простите за беспокойство, до свиданья.
   Она повесила трубку.
   Эрик сидел в телефонной будке, прижав  к  уху  безмолвную  трубку.  Ему
хотелось что есть силы стукнуть ею по рычажку, но, взяв себя  в  руки,  он
опустил в автомат монету и снова набрал номер Сабины.
   - Простите меня, Сабина, - сказал он. - Я сам не  знаю,  почему  я  это
сказал. Может быть, потому, что я с тех пор все еще злюсь на вас.
   - И все-таки вы не должны были так со мной разговаривать. - Она плакала
и, стараясь скрыть это, говорила приглушенным, низким голосом.
   - Что же, вышли вы замуж за того типа? - спросил он.
   - Разве я стала бы тогда вам звонить? Ох, Эрик, вы все такой же!
   - И отношусь к вам по-прежнему, черт  возьми!  Понимаете,  вы  зацепили
меня за сердце крючком или не знаю чем, но будь я...
   Она тихо засмеялась.
   - Эрик, не злитесь!..
   - Когда я вас увижу? Нельзя ли сегодня? - спросил он.
   - Хорошо. В восемь часов там же, в метро.
   - Значит, мне все-таки нельзя зайти за вами?
   - Да нет, дело не в этом. Я хочу сама прийти просто потому, что сделала
так в прошлый раз. Это будет, как... покаяние...
   Кровь бросилась ему в лицо, и стало трудно говорить.
   - Я нисколько не изменился, - горячо сказал он. - Ни капельки,  клянусь
вам! Слушайте, я поцелую вас, как только вы выйдете из вагона!


   Он ждал ее на  платформе.  Поезда  метро  один  за  другим  с  грохотом
проносились мимо. Эрик начал волноваться - было уже пять  минут  девятого.
Наконец, он увидел Сабину. Она показалась ему немного не такой,  какой  он
ее помнил, и, когда она  шла  к  нему,  блестя  глазами  и  чуть  смущенно
улыбаясь, он подумал, что они, в сущности, совсем не знают друг друга.  Но
он без всяких  колебаний  пошел  к  ней  навстречу  и  поцеловал  в  губы.
Оторвавшись от ее губ,  он  почувствовал,  что  отчаянно  влюблен,  и  это
ощущение было таким же определенным, резким и точным, как ощущение холода,
жара или боли.
   В теплых летних сумерках они долго бродили по дорожкам Риверсайд-Драйв,
пока не набрели на скамью близ могилы Гранта. Какой-то человек при виде их
торопливо поднялся со  скамьи,  точно  досадуя,  что  кто-то  нарушил  его
одиночество. Он повернул голову, и в ту же секунду Эрик узнал его.
   - Добрый вечер, профессор Фокс, - сказал Эрик. - Простите, если мы  вам
помешали.
   Стоял теплый летний вечер. Фокс был  без  шляпы.  Он  устремил  на  них
взгляд своих темных, глубоко сидящих глаз.
   - Вы мне не помешали, - тихо сказал он. - Мне просто пора  домой.  Ведь
вы знаете, я живу неподалеку отсюда.
   Но он не двигался  с  места.  Эрик  нарушил  молчание,  представив  ему
Сабину. Фокс поклонился, и на лице его мелькнула слабая улыбка.
   - Что ж, - медленно произнес он. -  Тут  уж  ничего  не  поделаешь,  не
правда ли?
   Он еще раз поклонился и ушел.
   - Знаете, кто это? - спросил Эрик Сабину, садясь на скамью. -  Это  Эрл
Фокс. Несколько лет назад он получил Нобелевскую премию. Боже мой, Сабина,
вы представляете себе, каково это - сознавать, что ты достоин  Нобелевской
премии! - Он безнадежно покачал головой. -  Мне  так  хочется  этого,  что
иногда... - Он переплел пальцы и крепко стиснул руки. - Если б  вы  только
знали, как я этого хочу... хочу много знать и делать что-нибудь... Сам  не
знаю что, но такое, что вывело бы меня на широкий путь. Как вы думаете,  с
Фоксом тоже так было? Черт, мне иногда хочется стать сразу на  десять  лет
старше, чтобы поскорее узнать, что впереди.
   Сабина улыбнулась, но лицо ее  было  немного  печальным.  Она  медленно
повернулась к Эрику.
   - Что он имел в виду, когда сказал "тут уж ничего  не  поделаешь"?  Мне
стало даже как-то не по себе.
   - Наверное, он хотел сказать, что ему пора домой.
   - Нет, - медленно покачала головой Сабина,  -  он  подразумевал  что-то
другое. Он сказал это так, словно ему стало жаль нас обоих или вас одного.
- Она сидела неподвижно, глядя на широкую темную реку.
   - Само собой, если вы собираетесь  так  много  работать,  знакомство  с
девушкой не принесет вам большой пользы.
   - Что вы хотите сказать? - нахмурился Эрик. - Я думал, что  между  нами
все ясно. Вы же знаете, как я к вам отношусь.
   -  Но  вам  придется  столько  работать,  чтобы   получить   докторскую
степень...
   - Степень сама по себе не важна, - нетерпеливо перебил  он.  -  Степень
означает только то, что человек прошел  определенный  курс  ученья.  И  во
всяком случае то, что я  чувствую  теперь,  я  буду  чувствовать  и  после
получения степени, и если я смогу встречаться с девушкой потом, то  почему
бы мне не делать этого сейчас. Погодите, я постараюсь  объяснить  это  как
можно проще и понятнее. Во-первых, я вас люблю...
   - Пожалуйста, не говорите это так, словно вы надо мной шутите.
   - Я люблю, люблю тебя. Разве я могу над этим шутить? Ты же знаешь,  что
я тебя люблю. Ну, иди сюда. - Он взял ее лицо в ладони и, притянув к себе,
поцеловал в губы долгим поцелуем.
   - В один прекрасный день  ты  обнаружишь,  что  я  круглая  идиотка,  -
сказала она. - Ты поймешь, что мать твоих двух, а то и четырех детей ровно
ничего не смыслит в науке. И что тогда будет?
   - Должно быть, любовь улетит в окно. - Он  снова  поцеловал  ее.  -  Ты
когда-нибудь вспоминала обо мне за это время, Сабина? Я всегда  помнил  то
воскресенье и как я тебя в первый раз  поцеловал.  Не  знаю,  что  у  тебя
произошло с О'Хэйром, но я мог бы его убить.  Его  или  тебя.  Но  тебя  я
слишком люблю, поэтому ненавижу его. Расскажи мне, как  ты  жила  все  это
время?
   Она не могла говорить об Арни, об их отношениях, потому что все это уже
стало казаться ей нереальным. Ей хотелось только сидеть  рядом  с  Эриком,
держать его руку в своей и слушать, как он говорит  о  том,  какие  у  нее
мягкие волосы, и о том, почему на небе бывают зарницы, хотя его объяснение
было слишком научно и не совсем ей понятно, и как они  будут  когда-нибудь
путешествовать по свету и осматривать знаменитые лаборатории. То и дело он
поворачивал к себе ее лицо и целовал.
   В последнем автобусе он  проводил  ее  домой.  Они  уселись  на  заднем
сиденье, Сабина положила голо