пива тебе вряд ли полегчает.  А  вот  купи-ка  ты  лучше  немного  мыла,
отмойся сам и платье отстирай.
   - Где? - брат Бертольд повертел в руках менку.
   - В реке за городом. А к вечеру, уговоримся так, придешь сюда,  тогда
посмотрим. Да смотри, ежели и это пропьешь, то так и  знай  -  вообще  к
тебе не подойду. А пока что, на вот, протрезвись.
   Он подвинул монаху уцелевшую кружку и плеснул в нее воды из  большого
кувшина, принесенного хозяином, после чего поднял свою котомку, посох, и
молча вышел из корчмы.
 
*** 
 
   То, что за  ним  идут,  Жуга  заметил  сразу.  Навряд  ли  здесь,  за
городской стеной, где узенькие улочки сплетались меж домов в  запутанную
каменную сеть, два человека враз могли облюбовать один и тот же путь, не
сговорившись перед этим.  Жуга  прошелся  от  корчмы  к  центру  города,
свернул  на  улицу  ткачей  -  то  был  богатый  чистенький  квартал  со
множеством торговых лавочек по обе стороны - и  приценился  для  виду  к
выложенным на прилавок тканям. Сейчас, когда холерная напасть  пошла  на
убыль, люди вспомнили  о  приближающемся  лете.  Меха,  сукно  и  теплую
фланель сменили саржа,  лен  и  яркая  сарпинка,  а  кое-где  с  немалой
переплатой можно было  отыскать  батист,  причудливую  вязь  голландских
кружев и совсем уж редкие по нынешней поре восточные шелка.  Торговцы  с
беспокойством поглядывали на небо: похоже, с запада ползла гроза.
   - Купи рубаху, рыжий!
   Травник поднял взгляд.
   Хозяин лавки - толстый бородач южанин  подмигнул  и  развернул  перед
Жугой расшитую рубашку.
   - Спасибо. Не хочу.
   - Купи, недорого отдам. А то -  вон  погляди,  совсем  ты  обносился,
стыдно людям показаться. Четыре менки и прошу всего.
   Жуга поколебался. Купец, конечно же, был прав, но слишком  уж  дешево
просил.
   Но... больно хороша была рубаха.
   Подозрительно дешево.
   - Четыре?
   - Ладыть, уговорил. Три с половиной. Ну, берешь?
   Соблазн был велик. Жуга кивнул и полез за кошельком. Сунул  нежданную
обнову  в  сумку  и  взглянул  украдкой  назад,  вдоль  улицы,   отметив
машинально, как незнакомец, увязавшийся за ним, свернул поспешно  именно
туда, где лавки были побогаче. Жуга поправил за спиной котомку  и  ходко
двинулся назад, проворно  обходя  прохожих.  Спустился  вниз  по  улице,
свернул два раза налево и вскоре вышел к рынку, прямо в рыбный ряд.
   Здесь царила суета. В преддверии войны и в ожидании осады  ненасытный
город проглотил не один обоз провизии. Грузились и разгружались подводы,
ржали лошади, скрипели тали, с грохотом катились пустые  бочки  и  глухо
стучали по камням полные. В душном воздухе витал тяжелый запах от корзин
с соленой, вяленой, копченой и просто снулой рыбой.  Приметив  небольшой
возок, Жуга укрылся за ним и осторожно выглянул оттуда.
   Преследователь только-только показался из-за угла - Жуга опередил его
почти на всю длину кривого переулка - и теперь с беспокойством  озирался
в поисках внезапно  сгинувшей  приметной  рыжей  головы.  Жуга  невольно
усмехнулся, так неумело и нелепо это выглядело со стороны,  затем  вдруг
посерьезнел и двинулся меж больших,  полосками  раскрашенных  палаток  с
намерением  оставить  незнакомца  в  стороне.  И  -  остановился  словно
вкопанный.
   - Бог мой... Влана!
   Девушка за прилавком подняла взгляд. Губы ее дрогнули.
   - Ты?
   Жуга не ответил.  Молчала  и  Влана.  Она  похудела,  спала  с  лица.
Каштановые волосы упрятались в чепец. Болезненная  тонкость  рук,  отеки
под глазами и туго под рубашкой перевязанная  грудь  лучше  всяких  слов
сказали травнику, в чем дело.
   Девчонка, месяц не прошел, как вытравила плод.
   - Давно тебя не видно  было...  -  Влана  поискала  косу.  Не  нашла,
потупилась. - Как ты? Где?
   - Не стоит говорить об этом, - уклончиво ответил тот.
   - По-прежнему дороги топчешь?
   - Можно сказать и так. Ты замужем?
   - Я... нет... - Она покачала головой. - Мне тетка  моя  двоюродная  в
лавку торговать помогла устроиться. Спасибо, хоть холера  не  задела.  А
прежнее... занятие бросить пришлось. Видишь ли... я...
   - Я знаю, - кивнул  Жуга.  -  Скажи...  -  Он  помолчал,  не  решаясь
продолжить. - ... это был... мой?
   Влана пожала плечами.
   - Теперь-то какая разница?
   - Да. В самом деле. - Жуга прошелся пятерней по рыжим волосам.
   - Ты где сейчас? - спросила Влана. - Опять у Ладоша?
   - Угу. Я... Знаешь, мне хотелось бы тебя увидеть.
   - Ты там остановишься?
   - Не знаю. Наверно, да.
   - Надолго?
   Жуга пожал плечами.
   - Я приду сегодня вечером, когда освобожусь.
   - Гроза идет, - Жуга взглянул на небо. - Недолго торговать осталось.
   - Наверное, недолго.
   Внезапная встреча спутала все планы. Вдобавок, травник совсем  забыл,
с чего вдруг его понесло на  рынок,  и  голос  за  спиной  заставил  его
вздрогнуть.
   - Эй! Это тебя зовут Жуга?
   Жуга обернулся так резко, что чуть не повалил составленые в три этажа
корзины. Большая серебристая треска  соскользнула  с  прилавка  и  мокро
шлепнулсь на камни мостовой.
   Стоящий перед ним был высок и тонок в кости, одет неброско, но богато
- ткань на кафтан пошла из самых дорогих, на оторочку ворота положен был
искристый черный соболь.  Богато  изукрашенный  широкий  пояс  оттягивал
прямой недлинный меч  с  приметной,  хитро  извитой,  и  тоже  черной  с
серебром рукоятью. Сам паренек был молод и едва ли  успел  отпраздновать
свое  двадцатилетие.  Был  он  темноволосый,  кареглазый,  с   небольшой
бородавкой у левого виска. Черты красивого лица немного портила  излишне
большая нижняя челюсть. Жуга вдруг вспомнил - именно его он видел только
что в  корчме  в  кругу  подвыпивших  картежников.  Не  самая  достойная
компания для боярского сынка.
   - Так ты Жуга? - нетерпеливо повторил тот  свой  вопрос.  Отрывистая,
жесткая речь. Голос еще ломается, а гляди-ка - уже командовать привык...
   Рыжеволосый кивнул.
   - Это мое имя.
   - Тогда у меня к тебе дело.
   Жуга покачал головой.
   - Не знаю, кто тебе и что про меня наболтал, но я  не  берусь  ни  за
какие дела.
   - Я заплачу тебе. Я видел, как ты дрался. Мне нужны такие люди.
   - Многие дерутся лучше. На деньги ты наймешь кого угодно.
   - Но ты умеешь колдовать.
   Жуга пожал плечами.
   - Я травник, только и всего.
   Паренек помолчал. Чувствовалось,  что  ему  трудно  себя  переломить,
чтобы продолжить разговор с этим упрямым простолюдином.
   - Радмил и Молинар не захотели  мне  помочь,  -  сказал  он,  поборов
богаческую гордость, - а Золтан Хагг и вовсе отказался говорить со мной.
Быть может, ты сумеешь.
   Жуга покачал головой.
   - Не знаю, кто такие. И Радмил, и Молинар, и Золтан Хагг.
   - Волшебники из местных.
   - А-а... - кивнул тот безразлично.  -  Тогда  -  тем  более.  Прости,
боярский сын, не смогу тебе помочь.
   - Но может, ты хоть выслушаешь меня?
   Жуга помедлил.
   - Нет.
   - И все же знай - меня зовут Кинкаш. Кинкаш  Деже.  Я  жду  тебя  под
желтым колесом. Сегодня вечером.
   Он развернулся и направился обратно.
   Жуга нагнулся, поднял рыбу. Положил ее на прилавок.  На  западе  пока
еще негромко заворочалась гроза. Влана  торопливо  перекрестилась.  Жуга
посмотрел наверх. Налетевший ветер шевельнул его отросшие рыжие  волосы,
приоткрыл висок, белеющий косым давнишним шрамом.
   - Как ни крути, а все пути ведут в корчму, - вздохнул он.
   - А что там?
   - Так, дела...
   - Так мне прийти?
   Жуга впервые улыбнулся.
   - Да. Конечно, приходи. Я помогу.
   Влана вздрогнула и промолчала.
 
*** 
 
   Остаток дня гроза кружила над домами, словно  коршун  над  цыплятами,
все выбирая, где и как сподручней разразиться. Жуга успел за  это  время
посетить обжорный  ряд,  где  прикупил  пирожков  с  требухой,  и  после
перебрал почти что весь товар в трех  лавках  с  травами  и  снадобьями.
Купил он,  впрочем,  мало,  все  больше  морщился,  ругаясь  втихомолку:
торговцы  травами  здесь  оказались  сплошь,  как  на  подбор,  жулье  и
шарлатаны.
   Под вечер грохнуло, потоком хлынул дождь. Корчма была  полна  народу.
Шварц в вымокшей насквозь, но чистой рясе сидел на прежнем  месте  возле
лестницы. Какой-то друг или знакомый, из состраданья, не иначе,  угостил
его пивком - на столе  перед  ним  были  полупустая  кружка  и  длинный,
дочиста обглоданный скелет сушеного рыбца. Отмытая в реке монашья борода
изрядно распушилась, приобрела вполне приличный пепельный оттенок; Шварц
вычесал из шевелюры  жженые  волосья,  и  теперь  лишь  опаленные  брови
напоминали о рассказаной им истории.
   Влана тоже была здесь, помахала рукою, завидев Жугу. На лавке рядом с
ней лежал рогожный куль, разрезанный в накидку. С рогожи капало.
   Жуга присел за стол.
   - Пьешь? - он кивнул монаху.
   - Пью, - печально согласился тот. - Грешен есть. Моя вина.
   -  Это  я  его  угостила,  -  поспешно  вмешалась  Влана.  -  Мы  тут
говорили...
   - Дожили, - поворчал Жуга, снимая с плеч котомку, - монаху девка пива
ставит... Давно сидите-то?
   - Недавно. С полчаса, - ответил тот.
   - Три кружки, стало быть, - отметил про себя Жуга. -  Хозяин!  Ладош!
Эй!
   Тот обернулся из-за стойки. Прищурился.
   - Чего там?
   - За этих я плачу. Только пива больше не надо.
   - А что подать-то в таком разе?  -  Он  подошел,  вытирая  передником
руки, и остановился в ожидании. Жуга порылся в кошельке.
   - Похлебки дай и каши. Гречневой. Большую миску.
   - С рыбой?
   - С мясом.
   - И что ж, - он усмехнулся, - всухомятку,  стало  быть,  все  есть-то
будете?
   - Ну... а, ладно, черт с тобой, - Жуга махнул рукой, - давай  неси  и
пива тоже.
   - Сколько?
   - Две кружки.
   - Три, - сказала Влана.
   - С вами по миру пойдешь, - усмехнулся Жуга. Повернулся к  Ладошу.  -
Сколько там?
   - Ну, ежели вам с пивом... Два на десять менок.
   - Однако ж, дорого... На четверик. А  на  сдачу  рыбки  нам  сообрази
сушеной.
   Хозяин ушел.
   - Богато живешь, Лис,  -  с  оттенком  легкой  зависти  заметил  брат
Бертольд. - Работал зиму-то, небось?
   - Всякое бывало.
   - Лис? - девушка нахмурилась. - Почему Лис?
   - Прозвали так, - Жуга пожал плечами. - А что, не похож?
   - Нет. Вот разве, рыжий только.
   - Спасибо хоть на том, - Жуга поворотился к Шварцу. - Ну,  что,  тебя
не тронули сегодня?
   - Благодаренье богу, нет, - ответил тот. Вздохнул.
   В дымящем блюде принесли похлебку. Жуга вынул нож, достал из сумки  и
нарезал хлеба. Взялись за ложки.
   - Мне бы хотелось осмотреть ту яму, - сказал Жуга, когда черед  дошел
до каши.
   - Никак не можно, - брат  Бертольд  облизал  ложку  и  сыто  отдулся.
Глотнул пивка и взялся за рыбца. - Монахи в келью нас не пустят, а  если
самому пробраться, тоже все едино - яма-то засыпана.
   - Ну, а про тех двоих ты что-то вспомнил?
   Шварц торопливо перекрестился рыбьим хвостиком.
   - Спаси меня боже, вспоминать! Темно там  было.  Сильные,  аки  беси.
Ростом малые - мне вот по сюда. А! вот еще - за бороду, я помню, ухватил
того, с ножом. Рога еще там были у него...
   - Хватит, - поморщился Жуга, - гляжу, еще кружка, так ты и про копыта
вспомнишь. Н-да...
   Монах растерянно примолк.
   - Чего ж мне делать-то, Жуга? - спросил он наконец.
   - Посмотрим утром. Я здесь комнату заказал, да  вижу,  что  еще  одну
надо. Ты все еще не при деньгах? - Бертольд поспешно замотал головой.  -
Так, - Жуга нахмурился. - Ладно. Сниму я на ночь комнату тебе.
   - Это что, мне одному опять?! - подпрыгнул тот. - Я не... я... да они
ж меня...
   - Да не ори ты. Я рядом буду, за стеной.
   - Ну, да! Ты с девкой миловаться будешь, а я - всю ночь сиди, дрожи?
   - Замолкни, - коротко сказал Жуга. - Не знаю, что ты натворил, и  кто
тебе за это хочет глотку перерезать, если не врешь.  Чтоб  тебе  помочь,
новой напасти дождаться надо.
   - А я, получается, наживкой в таком разе буду?!
   Жуга поднял взгляд и усмехнулся.
   - Кому сейчас легко?
   Гроза прошла. За окнами стемнело. Жуга поднялся и прошел  к  хозяину.
Тот глянул вопросительно.
   - Чего угодно?
   - Бадью с водой и комнату.
   - Еще одну?
   - Угу. И вот еще что... Кто такой Кинкаш Деже?
   - Кинкаш Деже? Сын Милоша Деже, боярина из  Клуж-Напоки.  Это  с  его
ребятами ты поцапался сегодня.  Он  тоже,  кстати  говоря,  тут  комнату
снимает, уже четвертый день. Да только не видать его сегодня  что-то.  А
ты и впрямь Жуга?
   - Впрямь, вкось, какая разница, - ответил тот. - А что?
   - Да так, - пожал плечами Ладош, - ничего.
 
*** 
 
   Бадья с водой дымилась посреди комнаты. Жуга поставил посох  в  угол,
швырнул котомку на кровать. Отлил воды из принесенного с собой кувшина в
кружку. Влана молчала.
   - Мойся пока, - Жуга кивнул ей на бадью и протянул брусочек мыла.
   - Но я не... Видишь ли, я сейчас...
   - Я не для этого прошу.
   - Ладно, - кивнула та. Нащупала завязки юбки. - Ты выйдешь?
   - Нет, - Жуга покачал головой и пояснил. - Так надо.
   Обострившееся обоняние травника еще на  рынке  уловило  исходящий  от
девушки едва заметный характерный острый запах.  Теперь  же  ясно  можно
было разглядеть и прочие признаки надвигающейся  болезни.  Огневка-сыпь.
Жуга  ругнулся  про  себя,  недобрым  словом  помянувщи  дуру  повитуху,
вздохнул и молча вывернул  мешок.  Достал  и  развернул  тряпицу.  Мелко
нашинкованая  смесь  сухой  травы,  шурша,  посыпалась  на  воду.  Влана
настороженно покосилась не него.
   - Зачем это?
   - Так надо. Ты мойся, мойся. И  запоминай.  Вот  это,  -  он  вытащил
другой, поменьше, сверток, - будешь дважды в  день  запаривать  и  пить.
Щепоть на кружку. Я сам готовил, можешь не бояться.
   - А что это?
   - Чтоб молоко скорее высохло. Болит, небось, в груди?
   Влана покраснела.
   - Н-да, - Жуга взъерошил волосы рукой. - Вот. Это  тоже  заваривай  и
растирайся  на  ночь.  Боль...  ну...  которая  там,  тоже  пройдет.  Не
перепутай только.
   - Жуга, - девушка потупилась. Закусила губу. - Ты... Я хочу  сказать,
это был не твой... не твоя...
   - Знаю, - отмахнулся тот. - Знаю.
   - Откуда?
   - Оттуда, - буркнул травник. - Я, может, неуч и дурак, но  до  девяти
считать еще умею. Не было ему столько... Ладно, вылезай. Я отвернусь.
   Жуга дождался, пока Влана не залезла  под  одеяло,  раскрыл  окно,  с
натугой приподнял бадью и вылил  позеленевшую  воду  на  улицу.  Снаружи
заматерились. Жуга захлопнул раму, погасил  свечу  и  тоже  забрался  на
кровать. Улегся спина к спине.
   - Жуга, - позвала девушка негромко.
   - М-м?
   - Зачем ты няньчишься со мной, коль знаешь?
   Жуга пожал плечами. В постели это получилось плохо.
   - Бог знает, зачем.
   - Ты вспоминал обо мне?
   - Нет.
   - Я... наверное, мне нельзя было так. Но как растить  ребенка  одной,
без дома, без семьи, без денег? Холера тут еще...
   Жуга промолчал.
   - Злишься на меня?
   - Нет.
   - Жуга, я... - Влана вдруг повернулась лицом к нему.
   - Что?
   - Я... Нет, ничего, - она вздохнула. - Спи, Лис. Спи.
 
*** 
 
   Истошный крик взвился в полночной тишине, гвоздем  буравя  уши.  Жуга
вскочил, отбросил одеяло, одним движеньем натянул штаны и  с  посохом  в
руках метнулся к двери.
   - Запрись и никуда  не  выходи!  -  крикнул  он  Влане.  Перепуганная
девушка сумела лишь кивнуть в ответ.
   Кричала женщина, откуда-то снизу. Кричала долго, не  умолкая.  Корчма
зашумела, просыпаясь. Захлопали двери. В нижнем зале было  пусто.  Жуга,
едва касаясь ступеней, сбежал вниз по лестнице, где у дверей  почти  что
сразу столкнулся с Ладошем.
   - Кто кричит?!
   - Что?
   Ладош был в одном носке и в вязаной жилетке поверх ночной  рубахи,  в
одной руке держал горящую свечу, в другой - мясницкий длинный нож.
   - Кто кричит, спрашиваю?! - рявкнул Жуга, теряя терпение.
   Хозяин указал ножом на дверь:
   - Там. В комнате...
   Дверь, запертая изнутри, не поддавалась. Жуга ударил раз, другой -  с
разбегу, расшиб плечо и выругался. За дверью притихли. Меж тем  сбегался
народ - большинство постояльцев  корчмы,  разбуженные  криками,  спешили
вниз. Кто мог, пришел с оружием.
   - Что тут творится?
   - Кто кричал?
   - Эй, господин Кинкаш, откройте! - позвал хозяин. Свеча  в  его  руке
дрожала. - Чего за шум у вас там, а?
   - Кинкаш? - внезапно вскинулся Жуга.
   - Ну да. Он  поздно  заявился,  с  девкой.  А  комнату  всегда  внизу
снимает. Там, значит, и просторней и теплей, хоть и дороже...
   - О, черт... Ломайте дверь! - Он обернулся. - Огня! Свечей несите!
   Ударили. Еще. Засов слетел со звоном, дверь рухнула, толпа  ворвалась
в комнату и замерла, притихнув.  Ладош  наклонился,  посветил  свечой  и
спешно отступил назад.
   - Силы небесные...
   Девчонка на измятой и разбросанной постели была жива, лежала там  без
чувств в чем мама родила. На шее и груди темнели  ссадины.  Второе  тело
было на полу - высокий молодой мужчина лежал ничком, сжимая меч в  руке.
Кровь растекалась темной лужей. "Эй, рыжий! - донеслось из толпы. - Там,
справа! Осторожней!", "Не двигайся!"
   Жуга замер и медленно встал. Обернулся.
   Посреди комнаты, щетинясь ломаными досками,  темнел  неровный  провал
подземного хода.
   И в этот миг раздался смех. В толпе заоборачивались.
   Хохотал Бертольд.
   - Не... не меня! - выдавил он сквозь истеричный смех.  -  Перепутали!
Ха-ха! Они перепутали!
   - Дайте ему кто-нибудь по зубам, - хмуро бросил Жуга.
   Смех сам собой умолк и  перешел  в  икоту.  Жуга  присел  и  повернул
лежащего на спину.
   То был Кинкаш.
   Кабатчик повернулся к людям.
   - Бегите за стражей.
 
*** 
 
   - Зовут?
   - Жуга.
   - Откуда родом?
   - С гор.
   - Чей сын?
   - Родителей не помню... да и не знаю.
   - Так... Чем занимаешься?
   - Странствую.
   - Нищий?
   - Травник я.
   Градоправитель Маргена откинулся на спинку кресла, сложил  ладони  на
животе и покрутил  большими  пальцами.  Нахмурился,  поворошил  зачем-то
лежащие на столе бумаги. Вздохнул.
   Дело принимало неприятный оборот.
   Илие Радулеску ходил в градоправителях не первый год, в  народе  слыл
вельможей мудрым и справедливым, да  и  сам  весьма  гордился  тем,  что
должность свою получил не за взятки и  пустые  обещания,  а  выбран  был
народом за вполне реальные, конкретные дела. Он был еще далеко не стар и
не без основания рассчитывал пробыть на этой должности еще лет  пять,  а
бог даст, и все десять, да видно не судьба: война, холера, разное другое
прочее. Обозы прими да размести, да людей дай, чтоб охранять в  пути,  а
то мародеров  развелось.  Провиант  впрок  тоже  надо  запасти,  оружие,
мануфактуру; стены городские укрепить, колодцы  почистить.  В  ополчение
людей дать. Та еще неразбериха. А тут еще вдруг - на тебе! - в трактире,
в центре города прирезали боярского сынка,  да  так,  что  и  следов  не
отыскать! До того ль сейчас, когда вот-вот османы к стенам подойдут?! Ну
ладно, мужики да горожане подерутся спьяну, бывает, но  такое...  А  еще
яма эта дурацкая. Н-да...  Вот  и  разбирай  теперь,  сиди  и  самолично
дознавайся.
   Он поднял взгляд на стоящего перед ним рыжего парнишку. Покосился  на
окно, где секретарь за столиком, согнувшись в  три  погибели  и  высунув
язык  от  черезмерного  усердия,  скрипел  пером,  записывая  сказанное.
Чернила так и брызгали во все стороны.
   - Значит, говоришь, ты травник... - повторил он.  Паренек  кивнул.  -
Так что ты мне  прикажешь  делать-то  с  тобою,  а?  Подумай  сам.  Ведь
получается, что ты последний, кто с  Кинкашем  говорил.  Та  девка,  что
приперлась с ним перепихнуться, не  в  счет  -  какие  там,  тудыть  ей,
разговоры... У дверей тебя,  опять  же,  первым  увидали,  да  еще  и  с
дубинкой. Да драку днем еще с его ребятами затеял там при  всем  честном
народе. Что скажешь? А?
   - Не затевал я драки, - хмуро отозвался рыжий странник. -  А  что  до
посоха, так я всегда его ношу - нога у меня больная.
   - Да, отговорка на славу! - усмехнулся Радулеску. - Здоровые  бы  так
дрались, как ты... И где ж ты был т