бя... Кто ты будешь?
   - У волохов я рос. - Жуга отодвинул кружку. - А что лицом с  ними  не
схож - не моя в том вина. Как отца с матерью звали, то мне не  ведомо  -
подкинутый я. Старик один меня вырастил - сам  травознай  да  заговорник
был, он и учил всему, что знаю... Потом пастухом был. Такое вот...
   - А-а...
   Реслав помолчал, заглянул в кружку, покачал на ладони  тощий  кошель.
Вздохнул.
   - Лет-то тебе сколько?
   Жуга пожал плечами:
   - Я не считал, другие - и подавно. А тебе?
   - Мне-то? Девятнадцатый идет... Ты, я слыхал, подработать хотел?
   - Было дело.
   - А что ты делать умеешь? Грамоту, цифирь знаешь?
   - Какой же пастух счета не знает! Только, наверное,  ни  к  чему  это
здесь. Что умею? Ну... Пасти  могу,  само  собой.  Белить-красить  тоже.
Дрова рубить могу, сено косить... Изгородь ставить...
   - А крышу?
   - Что?
   - Крышу крыть можешь? Меня тут один хуторянин зазывал - хату  у  него
наново перекрыть нужно. Я бы взялся, да одному вот несподручно.  Видишь,
вон он сидит, усатый.
   Жуга печально покачал головой:
   - На крыше не смогу. - Он похлопал ладонью по ноге. - Боюсь:  не  дай
бог грохнусь, колено век не заживет.
   Реслав посмотрел с пониманием, кивнул.
   - Где калечил-то? - спросил он. Жуга закряхтел, но ничего не ответил.
- Ну, ладно, на крышу я сам полезу. Снизу-то подмогнешь?
   - Надо думать... А платят сколько?
   - Сейчас прознаем... - Реслав повернулся к соседнему столу. - Довбуш!
Эй, Довбуш!
   Через полчаса оба уже шагали вслед за Довбушем на недалекие  выселки,
подрядившись работать за харчи, ночлег и десять менок на брата -  хозяин
клюнул на дешевизну.
   Стемнело. Высыпали звезды, яркие, мерцающие в теплом воздухе.  Реслав
старался не спешить, приноравливаясь к спутникам. Жуга, казалось,  видел
в темноте что твоя кошка, в то время как хуторянин поминутно  спотыкался
и поругивался втихомолку.  Довбуш  был  полноват,  пыхтел,  отдувался  -
немудрено, что сам не мог починить крышу.
   - Эй, чудодей, как там тебя... Жуга! - окликнул он. - Посветил  бы  -
луны-то нет сегодня... А, пропасть... -  Нога  его  попала  в  очередную
колдобину. Жуга задумался на секунду.
   - Альто-эйя, - негромко сказал  он.  Макушка  его  посоха  осветилась
синеватыми сполохами.  "Эва!"  -  ахнул  позади  хуторянин.  Жуга  повел
пальцами, попытался сделать свет поярче, но добился лишь того,  что  тот
вообще погас.
   - Ах, незадача...  -  Реслав  остановился.  -  Теперь  не  повторишь.
Ну-тко, я попробую... - Он забормотал что-то вроде: "Это сюда...  надыть
на конец, значит... От... Ага..." - затем скомандовал: "Эт'Северерес!" -
и замер в ожидании результата.
   Перед лицом его заплясал  в  воздухе  на  тоненьких  своих  крылышках
ночной светлячок. Реслав крякнул смущенно. Довбуш хохотнул.
   Появилась вторая  светящаяся  точка.  Через  миг  к  двум  добавилась
третья, пятая, десятая.  Вскоре  перед  Реславом  клубилось,  плясало  в
воздухе целое светящееся  облачко.  "Хватит!  Довольно!"  -  замахал  он
руками, но облако продолжало расти. "От  черт!"  -  ругался  теперь  уже
Реслав, отмахиваясь от мошкары, и лишь когда все трое добрались до  хаты
Довбуша, махнул рукой: "Сгинь!" - и светлячки рассеялись в ночи.
   - Ну, это...
   - Да, дела, - крякнул хозяин.  -  Вы  тут  со  своими  наговорами  не
очень-то, не очень! И мне спокойнее будет, и вам охоты озоровать меньше.
   Для ночлега Довбуш выделил обоим  сеновал.  Реслав  долго  ворочался,
бормотал что-то, шлепал комаров. Окна хаты  давно  уже  погасли.  Где-то
далеко стонала ночная пичуга.
   - Жуга, - позвал Реслав. - Эй, Жуга! Или спишь?
   - М-мм... чего?
   - Я все спросить хотел - если у тебя в мешке  всякая  там  дребедень,
что ж ты на задиралу того так осерчал?
   - Травы у меня там, - сонно ответил  Жуга,  -  колено  лечить,  да  и
вообще. Я и забоялся - ну как этот дундук со злости  все  повыбрасывает,
денег не нашедши... Можно, конечно, еще потом насобирать, но ведь год на
это уйдет... А зачем ты два "ре"в наговор поставил?
   Реслав смущенно заворочался.
   - Это когда "Северерес"? Ну, эт-та... навроде эха, значит. Эх, забыл,
как по-научному. Ранез... Ноза... Чтоб сильнее было, в общем. Ах, леший!
- он даже сел, с шорохом разметав сено. - Так вот  отчего  светляков  не
остановить было!
   Жуга помолчал.
   - Мудрено, - наконец сказал он. - А цвет?
   - Желтый... Как глина.
   - Мудрено, - задумчиво повторил Жуга.
   Реслав вдруг захихикал, толкнул приятеля локтем.
   - Слышь, Жуга, а как ты битюга этого заставил... ну, это... в  штаны,
а? Как, а?
   - Не заставлял я, - засопел тот. - Сам он... - И тоже засмеялся. Смех
его был тихим,  словно  бы  шуршащим,  но  искренним.  Отсмеявшись,  оба
зарылись поглубже в сено и погрузились в сон.
   В  раскрытых  дверях  сарая  показался  неясный  сгорбленный  силуэт,
постоял секунду-другую, прислушиваясь  к  доносившемуся  сверху  сопению
спящих, и исчез бесшумно,  будто  и  не  был  вовсе  -  только  ветерком
повеяло. Где-то в деревне - еле слышно было отсюда - забрехал пес, и все
стихло.
   Ночь вступила в свои права.
 
*** 
 
   Реслав  проснулся  поздно  и  некоторое   время   лежал   неподвижно,
полузакрыв глаза. Вставать не  хотелось.  Под  высокой  шатровой  крышей
плясали в солнечных лучах мелкие пылинки - кровля была худой. "Уж не  ее
ли мы  чинить  подрядились?"мелькнула  беспокойная  мысль,  мелькнула  и
пропала, но наметанный глаз деревенского паренька  уже  высматривал  сам
собою дыры и прорехи - вот тут закрыть нужно, и  тут,  и  вот  тут...  А
здесь и вовсе - перестилать...
   Потревоженный  раздумьями,  сон  ушел   окончательно.   Реслав   сел,
разбрасывая сено, потянулся. Зевнул. Осмотрелся по сторонам.
   Жуга исчез. Примятое сено еще хранило форму человеческого тела, но  и
только. "Ранняя пташка!" - одобрил Реслав и, подобрав полы длинной своей
свитки, подполз к краю сеновала и потянул к себе лестницу.
   Жуга отыскался во дворе. Длинный  и  поджарый,  одетый  в  одни  лишь
выцветшие штаны, он только что вытянул из колодца ведро  воды  и  теперь
умывался до пояса, шумно фыркая и тряся головой. Брызги  летели  во  все
стороны. Взгляд Реслава скользнул по его спине, невольно задержавшись на
чудовищном шраме - такой же белесый и рваный,  как  остальные,  он  косо
спускался от шеи через лопатку и исчезал, немного не доходя  до  правого
бока. Мышцы здесь срослись неровно,  и  спина  у  Жуги  казалась  слегка
искривленной. "Эва, как  приложило!  -  ошеломленно  подумал  Реслав.  -
Может, и ребра поломало... Чем же это?"
   Сейчас, без рубашки, Жуга казался вовсе даже не  худым.  Мускулы  его
сидели как-то по-особенному плотно и ладно, жира  не  было  вовсе  -  он
казался гибким и ловким. Реслав,  коренастый  и  широкоплечий,  как  все
северяне,  никогда  не  видел  ничего  подобного.  Заслышав  шаги,  Жуга
обернулся.
   - А, Реслав! - рыжие его волосы топорщились, словно  пакля.  -  Долго
спишь, скажу я тебе.
   - И тебе доброе утро.  Куда  спешить-то?  -  Реслав,  тем  не  менее,
почувствовал себя слегка уязвленным. Вдобавок, собственная одежда  после
ночевки в сене показалась ему  вдруг  мятой  и  пыльной  до  безобразия.
Стянув свитку через голову, он остался в одних портках  и  пододвинул  к
себе ведро.
   - И то верно, - согласился Жуга и огляделся. - Какая  крыша-то?  Эта,
что ли?
   - А? - Реслав покосился на хату Довбуша. Кровля и впрямь была -  хуже
некуда; рядом, под навесом лежала на земле большая копна  свежей  соломы
на перестилку. - Может, и она... Фс-сс-с!
   Вода оказалась очень уж холодной. На миг у Реслава  перехватило  дух,
но затем он вошел во вкус, вымылся с головой и лишь после этого  напялил
свитку, предварительно ее  встряхнув.  В  воздухе  облачком  заклубилась
пыль, бродившие по двору куры в панике бросились врассыпную.
   Жуга, отставив больную ногу и задравши  голову,  рассматривал  из-под
ладони крышу хаты. На голой его  груди,  на  волосяной  веревочке  висел
крестик из прозрачного желтого камня, похожий на букву "т"  с  ушком  на
верхушке. Реслав опять же видел такое впервые, но камень признал сразу -
электрон. Он подошел ближе и снова не удержался  -  покосился  на  шрам.
Словно почувствовав, Жуга обернулся, перехватив его взгляд.
   - Кто это тебя так? - неловко спросил Реслав. - Звери?
   - Люди, - угрюмо буркнул тот и, подумав, добавил непонятно:
   - И земля.
   - А-а... - протянул Реслав.
   - Эй, работнички! - послышалось за воротами. Оба обернулись.
   Довбуш на телеге, влекомой серой в яблоках лошадью, привез еще  целый
ворох соломы, остановился  посреди  двора,  скомандовал:  "Сгружайте,  я
сейчас!" - и направился в дом. "Ганка! Хэй, Ганка!" - послышалось затем.
"Оу!" - отозвался звонкий девичий голосок. "Еды работникам дашь, нет?" -
"Несу!"
   Реслав сбросил под навес очередную охапку соломы, поднял руку утереть
пот со лба, да так и замер. "Эй, ты че..." -  начал  было  Жуга  и  тоже
смолк.
   Перед ними, с глиняной миской в руках стояла Ганна.
   Стройная, загорелая, с лентой в волосах, в простой домотканой юбке  и
вышитой рубашке, она была необыкновенно, чудо как хороша!  Черная  коса,
небрежно переброшенная  через  плечо,  юная  грудь,  так  и  распирающая
рубашку, алые губы, а глаза...  Казалось,  в  ней  было  все  очарование
юности  в  тот  момент,  когда  в   девочке   просыпается   женщина,   и
чувствовалось - еще год-полтора, и не будет краше  нее  никого  во  всей
округе. Реслав почувствовал, как бьется сердце, и подумал, что еще миг -
и он утонет в этих больших, широко раскрытых, васильково-синих...
   - Ну, что уставились? -  рассмеялась  она,  поставила  миску  наземь,
снова сбегала в дом и тотчас же вернулась с двумя ложками, краюхой хлеба
и большим арбузом: "Ешьте, работяги!" - сверкнула  напоследок  белозубой
улыбкой и исчезла совсем.
   - Дочь его? - спросил Жуга, глядя ей вослед.
   - Н-да... - вздохнул Реслав. - Хороша Маша, да не  наша...  Слыхал  я
про довбушеву дочку, но такой красоты увидеть не чаял!
   - А что так? Что она?
   - Да Балаж вроде как к ней посвататься хочет по осени. Слыхал я краем
уха, что и он ей люб. Вот...
   - Да... - Жуга кивнул, улыбнулся невесело о чем-то своем. - А хороша!
   - Истинный бог, хороша! - согласился Реслав.
   В миске оказалось  густое  крошево  из  овощей,  яиц  и  лука,  щедро
сдобренное солью и сметаной и залитое холодным квасом.  Приятели  быстро
очистили миску до дна,  умяли  хлеб  и  разрезали  арбуз.  Тот  оказался
красным и сладким. Реслав довольно крякнул -  Довбуш  оказался  щедр  на
харчи. Жуга тем временем позвал хозяина.
   - Закончили трапезничать? - осведомился тот.
   - Воды горячей не найдется ли? - спросил Жуга.
   - Сколь тебе?
   - Кружку... Нет, две.
   Довбуш скрылся в избе, вернулся с дымящей крынкой.
   - На. Да не мешкайте - солнце уж высоко.
   - Уж постараемся, - заверил его Реслав и поволок с сеновала лестницу.
   Жуга развязал мешок, разложил на доске связки сухих трав и  кореньев.
Заинтересованный,   Реслав   подошел   поближе.   Тут    были    полынь,
тысячелистник, веточки можжевельника с ягодами, костенец, остролодочник,
горец. Чуть в стороне лежала пижма, бедреннец-камнеломка, карагана, кора
с какого-то дерева и еще много трав и корешков, названия которым  Реслав
не знал. Жуга отлил кипятку  в  миску,  бросил  каких-то  трав,  положил
чистую тряпицу. В крынке тоже заварил что-то темно-коричневое, с колючим
мятным запахом. Настой из крынки выпил,  а  тряпкой,  завернув  штанину,
повязал колено. На все про все ушло минут десять, после чего травы снова
скрылись в мешке.
   - Ну, пошли, что ли...
   Реслав приставил лестницу и полез на крышу.
 
*** 
 
   За день сделали почти четверть всей работы. Крыли в два слоя.  Реслав
скидывал  старую  солому,  киянкой  подколачивал,  где  надо,  стропила,
укладывал новые вязки,  тугие,  золотистые,  пахнущие  терпкими  летними
травами. Босоногий рыжий Жуга суетился внизу, подгребая солому, увязывая
ее в пучки и споро подавая наверх. Отсюда,  с  крыши  его  хромота  была
особенно заметна.
   Вечером, отужинав кашей с маслом и молоком, сдали  работу  хозяину  и
залезли спать на сеновал.
   Так прошло два дня. Работа двигалась  помаленьку.  Жуга  каждое  утро
заваривал свои травы.  Легконогая  Ганка  появлялась  то  тут,  то  там,
успевая по хозяйству, и исчезала по вечерам - то и дело у ворот  мелькал
Балаж. Реслав часто глядел ей вослед, вздыхал; Ганка смеялась, ловя  его
взгляды, подшучивала над неуклюжестью Реслава, над рыжей шевелюрой Жуги.
Как вскоре узнали друзья, Довбуш был  вдовцом,  и  дочка  вела  все  его
домашнее хозяйство - кормила кур и скотину, смотрела за домом,  готовила
еду.  Реслав  предложил  было  прогуляться  в  корчму  -  попить  пивка,
послушать поселян, но Жуга отказался, и  он  тоже  не  пошел.  Был  Жуга
молчалив и мрачен, и лишь по вечерам долго лежал с открытыми  глазами  и
чему-то грустно улыбался.
   Третий день выдался таким же погожим и ясным, как и прежние.  С  утра
пораньше взялись за крышу,  а  к  полудню  в  гости  наведался  сосед  -
долговязый усатый Янош-закорючка, местный сплетник.
   - Здорово, Довбуш! - с порога начал он. - Новости-то слыхал?
   - А что?
   - Пес у Юраша сдох.
   - Ну, сдох и сдох, мне-то что? -  бросил  беспечно  Довбуш,  и  вдруг
насторожился. -  Погоди-ка,  погоди...  У  какого  Юраша?  Того,  что  с
околицы?
   - У него, у него, - закивал тот, присел на лавочку,  вынул  трубку  и
закурил. - Совсем еще молодой пес был - двух лет не исполнилось.
   Заинтригованный, Жуга отложил недовязанную кучу соломы, прислушался к
разговору. Янош покосился на него, понизил голос.
   - Отравили, может? - предположил Довбуш. - Злодий какой повадился?
   - Может, и отравили, - согласился тот. - А может, и нет.  А  скажи-ка
ты мне, друг Довбуш, работнички-то твои не озоруют? А то -  гляди,  мало
ли что...
   - Бог с тобой! - Довбуш  оглянулся  на  Жугу  с  Реславом.  -  Добрые
хлопцы, и работают споро... Не они это.
   - Как знаешь. А только сказывают, не травил пса  никто.  Слышал,  как
выл он последние ночи? Леший балуется, люди говорят, как есть лешак!  Не
они ли накликали?
   - Ты, эта... думай, что говоришь! - Довбуш перекрестился. -  Тьфу  на
тебя. Не зря тебя,  Янош,  закорючкой  прозвали.  Ну,  сдох  пес  -  эка
невидаль! А ты сразу - леший...
   - Ну, сам посуди - все повадки его! Собаки  с  цепей  рвутся,  молоко
киснет у коров. Крынки на заборах кто-то бьет, грядки топчет...
   Теперь уже и Реслав перестал работать. Заметив это, Янош  засуетился,
поспешил сменить тему, и вскоре, сославшись на какие-то дела, ушел.
   - Н-да... - заметил Реслав. - Неладное творится. Что скажешь, Жуга?
   - Не знаю... - Тот нахмурился, поскреб пятерней босую пятку. - Что до
собаки - так ведь и вправду выла. А только... Только не было  Хозяина  в
деревне.
   - А ты почем знаешь?
   - Знаю... и все, - отрезал тот. - Не Хозяин то был.
   - А кто ж?
   Жуга промолчал, скрутил очередную вязку соломы, забросил на крышу.
   - Не к добру все это, - пробормотал он. - Не к добру.
   Неожиданная мысль пришла Реславу в голову.
   - Жуга! - окликнул он. - Слышь, Жуга, отчего  тебе  не  сделать  так,
чтобы вязки наверх... ну это... чтобы сами летали, а?
   - Тебе надо, ты и пробуй...
   - Да ты не  обижайся,  я  ж  серьезно.  Сложный  наговор,  боюсь,  не
рассчитаю.
   Теперь уже Жуга заинтересовался. Свернув очередную связку, он положил
ее на землю и отошел в сторонку. Похромал  вокруг,  нахмурившись,  затем
вытянул руки и пошевелил пальцами.
   - Велото-велото, - начал он, - энто-распа!
   Вязанка пошевелилась слабо, будто в ней кто сидел - хомяк,  там,  или
крыса, но с места не двинулась. Реслав с любопытством наблюдал сверху за
его действиями. "Не то..." - пробормотал Жуга и снова  произнес  что-то,
не менее заковыристое. Реслав  почувствовал,  как  в  воздухе  разлилось
какое-то напряжение, но вязанке, видимо, и этого было мало.
   - Тут,  ежели  по-синему  брать...  -  начал  было  Реслав,  но  Жуга
отмахнулся: "Погоди!"
   - Виттеро-авата-энто-распа! - выкрикнул он.
   Вязанка зашевелилась и  вдруг  вспыхнула  с  торцов  яркими  язычками
пламени, занялась и заполыхала. Жуга ахнул и принялся затаптывать огонь,
пока не начался пожар. Реслав кубарем скатился с  лесницы,  метнулся  до
колодца,  подоспел  с  ведром  воды,  и  совместными  усилиями   вязанку
потушили.
   - Ф-фу, - облегченно вздохнул Реслав. - Переборщили малость.
   - Да, сплоховал я, - признал Жуга, - зеленый не надо было брать.
   - Травник ты, Жуга, - с неодобрением заметил Реслав. - И  наговоры  у
тебя чудные. Тотлис меня как учил - семь трав  есть,  силой  наделенных,
остальные  стихии  в  камнях  ищи  -  минералах  да  металлах  разных...
Электрон, вон, смотрю, сам носишь, а заговоры не по науке строишь.
   - Не обучен я наукам, - буркнул Жуга. - А что до  трав  -  то  каждый
корешок свою силу имеет. Ты, эвон, смотрю,  каждый  наговор  по  пальцам
считаешь, словно овец - то туда, это сюда... А я так не  могу  -  что  в
голову приходит, то и говорю.
   - Нешто наугад? - поразился Реслав. - Как так?
   - Всяко бывает, - Жуга покосился на вязанку.  -  Не  знаю,  как.  Чую
иногда аж до дрожи - верные слова, вот и получается. А ты, школяр, что ж
сам-то сказать не мог?
   Реслав вздохнул:
   - Не обучен я такие длинные вирши составлять. Не успел...
   - Я вот тоже хотел в обучение пойти, - задумчиво произнес Жуга. -  Да
вот, на тебя посмотревши, что-то раздумал. Так ли  уж  умен  был  маг-то
твой? Семь трав - скажешь тоже... А этот еще... что за эрон такой?
   - Электрон? Да камень желтый, морской. Крестик у тебя из него сделан,
иль не знал? Эллинское слово.
   Жуга нахмурился.
   - Про крест не ведаю - сколько себя помню, всегда  он  при  мне  был.
Может быть, и этот... электрон. Ну, ладно, хватит  языки  чесать.  Лезь,
давай, наверх - может, закончим сегодня.
   - Дай-то бог...
 
*** 
 
   Реслав работал на крыше и потому первым заметил неладное: от  деревни
к выселкам Довбуша направлялась толпа человек в двадцать,  одни  мужики.
Шли быстро, возбужденно жестикулируя  и  размахивая  руками.  Возглавлял
шествие все тот же вездесущий Янош.
   Жуга вскоре тоже их заприметил.
   - Плохо дело, - отметил он. - Уж не по наши ли души идут?
   Реслав промолчал от греха подальше, лишь свернул аккуратно  свитку  и
положил в сторонку.
   В ворота застучали.
   - Довбуш! Открывай, Довбуш! - крикнули оттуда. - Беда!
   Довбуш поспешно откинул засов, и толпа ворвалась во двор.
   Первым вбежал Балаж, сразу же за ним другой старый знакомый - Влашек.
"Вон они!" - крикнул он, завидев Жугу с Реславом.
   - Что? Что стряслось? - метался Довбуш меж пришедших.
   - Ганка пропала, Довбуш! - выкрикнул Балаж. - Сгинула, прямо  у  меня
на глазах - как вихорь унес, вот те крест!
   Жуга вздрогнул, вскинул голову. Желваки на его лице задвигались.
   Довбуш отшатнулся, побелел, схватил Балажа за рубашку.
   - Да ты в уме ли?! - вскричал он. - Видано ли такое? Ты пьян,  должно
быть! Где Ганна?!
   - Он-то, может, и  пьяный,  -  вмешался  Янош,  -  да  только  вот  у
Григораша мать не пьет! Рядом была, все видела - правду  Балаж  говорит,
ведовство это! Где... а, вон они стоят!
   Взгляды толпы остановились на двух работниках. Воцарилась тишина.
   - Ваших рук дело?  -  выкрикнул  Влашек.  -  Сказывайте,  куда  Ганну
девали?
   - Ты погоди кричать-то! - ответил за обоих Реслав. -  Объясни  сперва
толком, что случилось! Как так пропала? Когда?
   Толпа зашевелилась, загомонила. "Да они  это!",  "А  ну,  как  нет?",
"Вяжи, братва, после разберемся!"
   - Будут бить, - тихо сказал Жуга, придвинувшись в  Реславу.  В  руках
его был посох.
   - Думаешь? - покосился на него Реслав, нахмурился. - Может, не  будем
драться? Сами пойдем?
   - Все равно будут бить. Это не люди. Стадо...  Сейчас  начнется.  Бей
без