шевелить.
   Хозяин арбы был под стать своей  кобыле  -  невысокий,  лысоватый,  с
реденькой и рыжей бороденкой,  он  больше  мешал,  чем  помогал,  когда,
ругаясь и пыхтя, толкал увязшую телегу. Кафтан его  валялся  в  стороне,
рубаха вымокла от пота, на ногах пудовыми лаптями налипла черная  густая
глина. От всех его усилий старая арба лишь глубже уходила в  грязь.  Без
толку проторчав у леса чуть ли не полдня, он  торопился,  чувствуя,  что
если не успеет - ночевать ему в лесу, и потому заметил  двоих  путников,
когда ходьбы им оставалось до него от силы полверсты.
   Теперь возчик забеспокоился уже не на шутку и для верности пошарил на
телеге под кафтаном, отыскивая топор. Как знать, с  кем  встретишься  на
большаке? Весна - пора тревожная, голодная пора.  Того  гляди  и  самого
нужда погонит со двора, а там лишь две дороги - либо сума, либо  тюрьма.
А эти двое хоть и не таятся, а все ж как-то странно  идут  -  гуськом  и
вроде друг за дружку держатся. К тому ж, один с дубинкой, а у другого  и
вовсе сабля у пояса болтается...
   Мужик вздохнул и покосился на телегу. Что  лихоимцам  взять  с  него?
Разве что лошадь... Бежать бы  в  лес,  так  ведь  все  равно  выпрягать
времени нет. Так  и  так  получается  -  не  убежишь.  А,  пропадай  все
пропадом!
   Он сплюнул под ноги и спрятал топор подальше.
   Авось пронесет.
   И все таки, чего они друг в дружку так вцепились?
   Шаг за шагом незнакомцы приближались, и  вскоре  их  уже  можно  было
разглядеть получше.
   Тот, что шел впереди, был скуластый и  худой  рыжеволосый  паренек  в
овчинном драном полушубке и  с  котомкой  за  плечами.  Он  шел,  слегка
хромая, нес в руке добротный крепкий посох. Крестьянин невольно поежился
- не приведи господь, огреет таким - полбашки снесет...
   Второй шел следом, положивши руку парню на плечо. Шагал уверенно,  но
как-то осторожно, словно был  готов  в  любой  момент  остановиться  иль
свернуть. Он был высок, широк в плечах, и был на нем зеленый  долгополый
кафтан, добротные сапоги и шапка, а у широкого и прочного ремня и впрямь
покачивалась  сабля  -  недорогой  работы  польская  кривая   карабелла:
похвастать на пирушке нечем, а в бою так в самый раз. Округлое лицо  его
заросло густой и черной бородой. Крестьянин поднял взгляд  и  вздрогнул:
глаза у мечника укрыты были под холщовой перевязкой.
   Идущий по следам за рыжим пареньком был слеп.
   Не без опаски возчик смотрел, как рыжий обернулся на  ходу  и  что-то
сказал своему спутнику - тот лишь кивнул в ответ и  усмехнулся.  Минута,
две, и вот они уже остановились у арбы.
   Крестьянин не рискнул заговорить первым.  Молчал  и  рыжий  поводырь,
давно и навсегда  уж  вроде  вышедший  из  возраста,  когда  берутся  за
подобную работу. Холодный ветер, налетая резкими  порывами,  трепал  его
отросшие, тесемкой схваченные волосы, приоткрывая  раз  от  разу  рваный
шрам  на  правом  виске.  Молчание  затягивалось,  и   возчик   невольно
вздрогнул, когда рыжий странник наконец заговорил.
   - Бог в помощь, - молвил он.
   -  Благодарствую...  -  Rрестьянин  покосился  на   телегу.   Лошадь,
обернувшись, с дружелюбным любопытством разглядывала обоих.
   - Далеко ли до деревни?
   - Версты четыре... может, пять.
   Парень в свой черед глянул на телегу.
   - Давно сидишь?
   Мужик замялся.
   - Часа уж три, как ни взад, ни вперед, - наконец, признался он.
   Рыжий призадумался.
   - Стемнеет скоро, - сказал он. - И нам с дороги не поспеть, и ты  всю
ночь тут просидишь. Давай-ка так: услуга за  услугу.  Подсобим  мы  тебе
телегу вытащить, а ты нас до деревни довезешь.
   - А что в деревне вам? - насторожился возчик.
   - Да вроде, как  и  ничего,  -  пожал  плечами  тот.  -  Мы  в  город
пробираемся. По делу. Идем вот, от  села  к  селу...  Ну,  так  что?  По
рукам?
   - По рукам.
   - Вот и славно. - Парень сбросил  наземь  поклажу,  отложил  посох  и
засучил рукава. - Дьердь! - окликнул он своего спутника. - Заходи с  той
стороны - там неглубоко.
   Слепой кивнул в ответ, уверенно шагнул вперед, нащупал  край  телеги.
Ухватился за ступицу колеса. "Давай! Взяли!" - Крестьянин тронул  вожжи,
погоняя  лошаденку.  Арба  чуть  шевельнулась.  "Еще!  Взяли!"  -  Грязь
чавкнула, с неохотой выпуская добычу; шаг, другой, и арба выкатилась  на
твердую почву.
   - Уф! Слава богу! - крестьянин вытер пот и обернулся. - Забирайтесь.
   Дважды  просить  не  пришлось.  Дьердь  обошел  арбу,  уселся  сзади.
Пристроил поудобней саблю на коленях. Рыжий забрался следом.
   - Трогай, - он  кивнул  и,  помолчав,  спросил.  -  Как  звать  тебя,
селянин?
   - Атанасом, - ответил тот. - А вас?
   - Меня - Дьердь, - глухо сказал слепой.
   - А меня - Жуга, - добавил рыжий и умолк.
 
*** 
 
   Солнце уже скрылось за  лесом,  и  сумерки  заполнили  округу,  когда
показалась деревня: шесть больших домов с  подворьем  и  с  десяток  хат
поменьше.
   - Сэрмаш? - спросил Жуга,  разглядывая  глинобитные,  крытые  соломой
дома.
   - Ага, - кивнул крестьянин. - Тут я и живу. Вон моя  хата,  третья  с
краю.
   - Один живешь или семьей?
   - Семьей, а как же без семьи? - ответил Атанас. - Жена, да  ребятишек
трое.
   - Сыновья? - подал вдруг голос Дьердь.
   - Младшенький. А старшие - две дочки.
   - Слышь, Атанас, - сказал Жуга.  -  Заночевать  бы  нам.  Пустишь  на
постой? Заплатим.
   - Хм... - Тот призадумался. - Пустить-то можно, отчего же не пустить,
особливо если не задаром. Да только тесновато вам будет у меня.
   - Это ничего, - Жуга порылся в  кошельке  и  вынул  пару  медяков.  -
Хватит?
   - Ну...
   Третья монетка легла сверху.
   - А теперь?
   - Сгодится, - кивнул тот.
   Изба у Атанаса оказалась не ахти, но выбирать  не  приходилось.  Жена
было выбежала встречать, ахнула, завидев чужаков и умчалась собирать  на
стол. Дрова скидали под навес. Атанас  закрыл  ворота,  отвел  лошадь  в
стойло и бросил ей охапку сена. Повернулся к странникам.
   - Ну что, пошли в дом, что ли...
   Изба встретила гостей уютным запахом ржаного  хлеба,  постных  щей  и
пареной репы. Теплилась лучина. Мерцала лампада в красном  углу.  Дьердь
молча отстегнул саблю, снял кафтан, нащупал гвоздь.  Повесил.  Пригладил
волосы, повел туда-сюда незрячей головой, выслушивая  что-то.  Ребятишки
за столом в два счета приутихли,  завороженно  глядя  на  него.  Жуга  с
вопросом глянул на хозяина. Атанас кивнул гостям на скамью:
   - Садитесь, вон, у печки, грейтесь. Закусим, чем бог послал.
   Стол был нехитрый - щи, каша, хлеб да рыжики в рассоле. Атанас слазал
в погреб, вернулся с миской моченых яблок.
   - Вот... Как говорится, чем богаты.
   Жуга в свой черед развязал  котомку,  выложил  на  стол  две  соленые
рыбины и, вынув нож, порезал их ломтями. На левом его  запястье  блеснул
зеленоватый  кованый  браслет  с  овальным  черным  камнем  и  какими-то
фигурками. Мелькнул  и  пропал  в  рукаве.  Атанас  не  осмелился  сразу
спросить, зачем, дескать (да и кто ж говорит за  едой!),  а  когда  стол
опустел, и пришел черед расспросов, как-то про него забыл.
   - С Зарада мы идем, от замка тамошнего, графского, - ответил  коротко
Жуга, когда Атанас спросил.
   - А пробираетесь вы в Марген, стало быть?
   - Не знаю, может быть, и в Марген, - пожал плечами тот. - Ты вот что,
Атанас. Попроси свою хозяйку нам воды горячей принести.
   - Зачем?
   - Надо.
   Он развязал мешок и вывалил на стол  целую  кучу  каких-то  корешков.
Часть сдвинул  в  сторону,  часть  сунул  обратно,  а  часть  запарил  в
принесенном чугунке, накрыл тряпицей. Взял  Дьердя  за  руку:  "Пойдем."
Усадил своего приятеля  на  лавку  у  печи  и  долго  сматывал  повязку,
осторожно  отдирая  присохшую  ткань.   Наконец   показались   глаза   -
воспаленные, невидящие. Веки под  повязкой  покраснели  и  распухли,  из
трещинок на коже сочилась сукровица. Дьердь заморгал, кривясь и морщась,
потянулся пальцами к глазам. Жуга поспешно перехватил его руку:
   - Не трогай!
   - Чешется...
   - Терпи.
   Жуга оторвал чистый лоскут, соорудил две примочки и наложил их Дьердю
на глаза. Перевязал тряпицей. Тот сидел  не  шевелясь,  и  только  дышал
часто-часто, стискивая зубы.
   - Не вижу, - сдавленно сказал он. - Ничего не вижу...
   - Не торопись. Дай сперва ранам зажить.
   Атанас с  удивлением  и  сочувствием  поглядел  на  слепого.  Покачал
головой:
   - Кто ж так его, болезного?
   Жуга поморщился:
   - Моих рук дело.
   Атанас опешил.
   - Как так... твоих?
   - Долгая история, да и знать тебе незачем.
   - А ты что ли травник будешь?
   - Вроде как...
   Он замер и умолк на полуслове - где-то совсем рядом, чуть  ли  не  за
околицей села ночную  тишину  разорвал  протяжный  гулкий  вой.  Сначала
тихий, одиночный, затем - сильней, на много голосов, он ширился  и  рос,
потом вдруг рассыпался коротким лающим хохотом и смолк, как будто ничего
и не было.
   Жуга повернулся к хозяину:
   - Что за дела?
   -  Собаки  озоруют,  -  неожиданно  ответил  за  хозяина  Дьердь.  Он
расстелил свой кафтан на полатях и теперь укладывался  спать.  -  Их  по
весне тут полно.
   - Собаки, не собаки, черт их разберет! - сказал с сомненьем Атанас. -
Они сейчас и впрямь, конечно,  носятся  толпой,  да  только  раньше  вот
такого что-то не бывало.  Знающие  люди  говорят,  что  будто  оборотень
где-то появился.
   - Оборотень? - переспросил Жуга.
   - Ну. Вот псы и бегают - то за ним, а  то  -  от  него.  Немудрено  в
полнолунье-то. Там...
   - Постой-ка! - Дьердь вдруг поднял руку и прислушался.
   - Чего ты? - с опаской покосился на него Атанас.
   - Ходит вроде кто-то около хаты... Или кажется мне...
   Он не договорил: снаружи что-то заскрипело, и вдруг,  уже  не  где-то
вдалеке, а здесь, на собственном его дворе  забилась  лошадь  в  стойле.
Заржала страшно, заметалась, в кровь разрывая поводом губу.
   - Что? Что это?! - Атанасова жена вскочила, как ошпаренная.
   - Тихо, дура! Молчи! - шикнул на нее Атанас. Он был бледен, как мука.
- Через ворота он перелез...
   - Кто?
   - Молчи, говорю!
   А еще через миг в дверь постучали.
   Все замерли, кто где стоял.
   Стук повторился. Был он слабый, неуверенный, но все ж-таки - стук,  а
не какое-нибудь там царапанье, и Атанас приободрился.
   - Человек стучит, - меж тем определил на слух Дьердь. - Волк  так  не
сможет. Открой.
   - Еще чего! - опешил Атанас. - Ты что задумал, душегуб? У меня  жена,
дети, чего это я среди ночи... А ну как злодей какой? Да не один?
   - Один, - угрюмо буркнул Дьердь, не поднимая головы. - Не было других
шагов.
   - Дьердь дело говорит, - Жуга потянул к себе посох.  -  Мало  ли  что
могло случиться. Открывай. А если что - я помогу.
   Атанас приблизился к двери.
   - Эй, кто там? - крикнул он, на всякий случай отыскав топор.
   Ответа не было, лишь снова стукнули тихонько. Жуга отстранил хозяина,
откинул засов и приоткрыл дверь.
   Снаружи было тихо, лишь лошадь билась и  храпела  под  навесом.  Жуга
раскрыл дверь шире и остановился на пороге.
   У самых дверей атанасова дома, одетый  в  драную,  немыслимо  грязную
рубаху, лежал ничком мальчишка лет  пятнадцати.  Лежал  не  шевелясь,  и
только грудь ходила ходуном. Из рваных ран на  руках  и  ногах  сочилась
кровь. Глаза его были закрыты.
   - Матерь божья... - ахнул Атанас и быстро перекрестился.
 
*** 
 
   Жуга перешагнул через распростертое тело и вышел  во  двор.  Вернулся
вскоре.
   - Нет больше никого, - сообщил он и нагнулся к лежащему.
   - А лошадь? Лошадь как? - засуетился Атанас.
   Жуга брезгливо отмахнулся:
   - Цела твоя кобыла. Перепугалась, правда, здорово... Ну-ка, помоги.
   Найденыш не шевельнулся, даже не застонал, когда его поднимали.
   - Живой?
   - Живой...
   - Сюда клади, на лавку... - захлопотала хозяйка. - Иванка! Свет неси!
   Старшая дочь стрелой сорвалась с печки и вернулась с лучиной. Тусклый
огонек выхватил из темноты бледное мальчишечье лицо, острый нос и  белые
как снег брови и волосы.
   - Из вашей деревни парнишка?
   - Нет. - Атанас помотал головой. - Не из наших, точно.
   - Может, из соседней?
   - Нету там таких, я всех в округе знаю! - поспешила вставить Иванка.
   - Цыц, помело! - прикрикнул на нее отец. - Ишь ты, знает...
   Жуга нагнулся к пареньку, рассматривая раны.
   - Снимайте с него рубаху, - распорядился он.  -  И  воды  несите.  Да
побольше!
   - Худющий-то какой... - изумленно ахнула хозяйка. Скомкала липкую  от
крови и грязи рубаху. - Куда ее?
   - В печку! - нетерпеливо бросил Жуга. - Где вода?
   - Вот... Грязь смывать?
   - Смывай...
   Жуга  тем  временем  уже  вытаскивал  мешок.  Рванул   зубами   узел,
торопливыми движеньями разложил травы прямо на полу. Достал и  развернул
сухие листья кровохлебки.
   - Держи лучину, - кивнул он девчонке и  принялся  перевязывать  раны.
Ругнулся на нее:
   - Ровней держи, ровнее!
   Дьердь некоторое время сидел, вслушиваясь  в  суету  вокруг  находки,
затем вздохнул, махнул на все рукой и завалился спать.
   Парнишка и впрямь выглядел худым и изможденным. Под  левым  глазом  у
него темнел синяк. Укусы и царапины сплошь покрывали ноги  до  колен,  а
кое-где - и выше. Босые  ступни  были  сбиты  в  кровь,  лицо  и  ладони
исхлестаны ветками, под ногтями чернела земля. Раны оказались хоть и  не
глубокие, но грязные и рваные, и было  далеко  за  полночь,  когда  Жуга
закончил бинтовать.
   - Все, - сказал он и долго плескался у рукомойника. - Дайте ему воды,
и пусть отлежится. И вы тоже ложитесь спать.
   - Спать... - хмыкнул Атанас. - А ну, как он очнется,  натворит  чего?
Хрен его знает, кто такой...
   - Он ничего не натворит, - устало  возразил  Жуга.  -  Ты  глянь:  он
столько крови потерял, что еле дышит. А впрочем, если ты так  хочешь,  я
посижу с ним до утра.
   - Да уж, сделай милость.
   Атанас ушел к жене за занавеску,  долго  там  укладывался,  кряхтя  и
ворочаясь. Наконец все утихло.
   Жуга некоторое время стоял возле лавки, где укрытый  старым  одеялом,
лежал незванный гость. Взял в руку  забинтованную  мальчишечью  кисть  и
долго разглядывал в  свете  лучины.  Осмотрел  ему  зачем-то  уши,  шею,
оттянул губу, затем неслышно отошел и забрался к Дьердю на полати.
   - Да, дела... - вздохнул он и помотал головой.
   - Чего? - зашевелился Дьердь спросонья.
   - Так, ничего, - ответил тот и, помолчав, добавил про себя:
   - Ни-че-го...
   Камень на его браслете мерно пульсировал.
 
*** 
 
   Проснулся Атанас ни свет, ни заря, хоть  и  устал  после  вчерашнего.
Долго лежал,  слушая,  как  гремит  у  печки  сковородками  жена,  затем
вспомнил про вчерашнее и с  беспокойством  откинул  занавеску.  Выглянул
наружу.
   Утро выдалось не по-весеннему хмурое. Шуршал по крыше легкий дождь. В
окно сочился тусклый свет,  рисуя  на  полу  неровные  квадраты.  Рыжего
странника в избе не было, его слепой приятель все еще спал. Детишек тоже
было не слыхать. Что до  вчерашнего  найденыша,  то  он  все  также  без
движения лежал на лавке у печи, укрытый одеялом с  головой  -  виднелись
только руки, да прядь волос, едва  колеблемая  дыханьем.  И  ведь  какие
волосы-то! Даже грязные, и то - белее снега. Не может быть таких  волос,
и не бывает...
   "Как бы не помер парнишка..."  -  вдруг  беспокойно  подумал  Атанас,
оделся спешно и прошлепал босиком к нему.
   - Ты, Атанас? - жена выглянула из-за печки. - Чего вскочил?
   - Как он?
   - Да живой вроде... Дышит.
   - А этот... рыжий где?
   - На двор ушел.
   Атанас присел у лавки. Отогнул край одеяла.
   Малец, похоже, спал. Лицо его, и без того худое и бледное,  казалось,
еще больше заострилось со вчерашнего, зато царапины и  ссадины  исчезли,
будто их и вовсе не было - даже следов не  осталось.  Атанас  поскреб  в
затылке, хмыкнул и потянулся было глянуть на его руки, да  под  повязкой
было ничего не разглядеть; а когда он перевел свой взор  обратно,  глаза
мальчишки были открыты.
   - Очнулся! - ахнула жена.
   Губы паренька беззвучно шевельнулись.
   - Что-что? - Атанас склонился ниже.
   - Во... воды...
   - Пить просит, - повернулся к жене Атанас.
   - Я сейчас! - засуетилась та. Принесла квасу в кружке. Приподняла ему
голову.
   Парнишка с жадностью  глотнул  разок,  другой,  и  вдруг  закашлялся,
забился в судорожных корчах. Согнулся  пополам.  Питье  потоком  хлынуло
обратно, заливая одеяло. Атанас невольно отшатнулся.
   Дверь хлопнула, и тут же,  словно  чертик  из  коробочки,  откуда  ни
возьмись вдруг выскочил Жуга. Глянул на растерянного  Атанаса,  и  понял
все без слов. Шагнул вперед, протягивая руку: "Дай сюда!" -  глотнул  из
кружки, выругался.
   - Ч-черт!.. - он обернулся к атанасовой жене. - Неси воды!
   Та опрометью  бросилась  к  бадье.  Занавеска  наверху  зашевелилась,
любопытные ребячьи головы свесились  с  печки,  привлеченные  суматохой.
Растревоженный Дьердь тоже сел на лежанке, на слух  пытаясь  распознать,
что там случилось.
   Теперь найденыш пил долго, не отрываясь, и лишь опустошив  не  меньше
кружки, успокоился и затих, откинувшись на изголовье.
   - Чего это с ним? - спросил опасливо Атанас.
   - Нельзя ему, - хмуро бросил в ответ Жуга. - Ни квасу кислого нельзя,
ни молока... Я после для него питье приготовлю.
   Выглядел рыжий странник изможденным и усталым, возле  глаз  неровными
кругами залегла синева бессонной ночи. Атанас помолчал. Пожевал  губами.
Покосился на жену - та как раз отвернулась - и понизил голос.
   - Слыхал я, будто оборотни тоже кислого на дух не переносят, -  начал
он. - Уж не из них ли малый-то?
   Травник лишь отмахнулся устало:
   - Не мели чепухи.
 
*** 
 
   К  полудню  заявился  деревенский  Голова.  Дородный,  белобрысый,  в
новеньком зеленом полушубке, он ввалился в хату к Атанасу,  как  к  себе
домой, а перед этим добрых пять минут колотился у запертых  ворот,  пока
ему не отворили.
   - Здорово,  Атанас!  -  с  порога  начал  он.  Прищурился,  оглядывая
горницу. - Никак, я вижу, гости у тебя?
   - Бывай здоров и ты, Богдан, - кивнул в ответ  хозяин.  -  Марица!  -
кликнул он жену. - Поди-ка собери гостям на стол... Чего пришел-то?
   - А то как будто сам не знаешь! - усмехнулся тот. - Что  за  карусель
вчера тут у тебя крутилась? А? Соседей всех перебудил... - Он  покосился
на Жугу, на Дьердя, спящего в углу. - А вы кто будете такие?
   - Странники прохожие, - ответил за обоих Атанас. - Пустил я их  вчера
заночевать.
   - Ага... Заночевать, значит... Так-так...
   Пятная дегтем от сапог скобленый пол, староста направился к полатям.
   Дьердь приподнял с лежанки перевязанную голову.
   - Что за шум? - спросил  он,  сморщился  и  сел,  нашаривая  саблю  в
изголовье. - Кого там принесло? Начальство что ль какое, деревенское?
   Богдан поспешно сдал назад.
   - Ну ты, не очень-то! не очень! - он нахмурился, поправил  за  поясом
плеть - короткий кожаный канчук. - Ты кто таков?  Почто  башку  тряпицей
замотал? Боишься, как бы не признали ненароком?
   - Ты погоди кричать, - вмешался Жуга. - Незрячий он. В охране  службу
нес у графа одного, боярина вельможного, там зрение и потерял.
   - У графа, говоришь... Ну, ну... - Богдан шагнул  к  печи.  Приподнял
одеяло. - А этот?
   Жуга медленно встал.
   - Парнишка там. Собаки его покусали. Не тревожь.
   - А ты мне не указывай! - огрызнулся тот. Всмотрелся пареньку в лицо.
- Не наш, вроде... - пробормотал он. - Точно говорю - не  наш...  Ночью,
стало  быть,  прибежал.  Ну-ка,  вставай!  -  Он  наклонился  и   потряс
мальчишку. - Ты чей? Откуда?
   Рука Жуги легла Богдану на плечо.
   - А я говорю - не трогал бы ты его, - глухо сказал он.
   - Что?! - староста рванулся, наливаясь кровью, и  выхватил  плеть.  -
Ты... Ты на кого руку поднял? Пошел прочь, погань!
   Канчук взвился упругой змейкой. Жуга шагнул в сторону, вскинул  руку,
рванул, и  через  миг  Богдан  уже  ошеломленно  смотрел,  как  странник
сматывает с кулака его плеть.
   - Шел бы ты... по  своим  дела