м,  -  процедил  Жуга  сквозь  зубы.  -
Староста... А мы здесь уж как-нибудь сами разберемся.
   Богдан, похоже, понял, что шутки кончились. Одно дело - поднять  руку
на безответного  странника,  совсем  другое  -  на  разъяренного  горца.
Староста посмотрел на Дьердя, на Атанаса, и попятился к  двери.  Нашарил
шапку.
   - Ты об этом пожалеешь, рыжий! - угрюмо сказал он.
   - Иди, иди... - кивнул Жуга.
   Дверь за ним захлопнулась. Жуга некоторое время стоял, вертя в  руках
отобранную плеть. Посмотрел на спящего мальчишку.
   - Дьердь! - позвал он, не оглядываясь.
   - Что? - слепой повернулся на голос.
   - Выйдем. Поговорить надо...
 
*** 
 
   На улице потеплело. Снег таял, черный и  слежавшийся,  земля  кое-где
уже просохла. Людей близ хаты было не видать.
   - Сволочь какая, - пробормотал Жуга, когда дверь за  ними  закрылась.
Потер багровое запястье - след от канчука.
   - Богдан? - Дьердь повернул голову.
   - Ну, да. Не Атанас же... И как только народ такого выбрал?
   - Известное дело, - усмехнулся тот. - Одних запугал, других подкупил,
а третьи - вслед за остальными. Чего звал-то? Говори.
   - Что про парнишку скажешь, Дьердь?
   Ответил тот не сразу.
   - Соврал небось хозяину-то? - спросил он наконец.
   - Соврал, - признался Жуга.
   - Мальчишка что, и вправду волколак?
   - Все может быть, - Жуга ответил с неохотой. Нахмурился. -  Наверняка
сказать не смогу, но очень похоже на то.
   - Вот как? - Дьердь покачал головой. - Да...  Взглянуть  бы!  Никогда
оборотня не видел.
   - Даст бог, еще увидишь.
   - Хорошо бы... - Тот вздохнул. - А ну, как не помогут травы твои?
   - Помогут. Иначе - стал бы я с тобой возиться. Так что делать будем?
   - Уходить надо.
   - А малец?
   - А что - малец? Он кто нам - брат, сват? Отлежится, сам уйдет... А у
нас своя дорога.
   Жуга нахмурился.
   - У парня ран до черта... - сказал он. - Я смотрел утром  -  царапины
уж затянулись, а иные - так и вовсе зажили, а укусы до сих пор кровятся.
Да и жилы - целы, нет ли - не знаю... Здорово его погрызли.  А  староста
этот не сам пришел.  Поселяне  подослали  разузнать.  Если  парня  здесь
оставить, несдобровать ему. Оборотень  он,  там,  или  нет  -  это  дело
десятое. Разбираться не станут, просто пришибут, от греха подальше, пока
не оклемался... Да ладно бы одного его! - Жуга помрачнел, -  до  Атанаса
доберутся, дом сожгут... Жену, детей - на колья всех поднимут...
   На сей раз слепой молчал довольно долго, а когда заговорил, голос его
уже звучал не так уверенно.
   - Так что, нам, выходит, с собой его забрать, что ли?
   - Выходит, что с собой...
   Жуга сказал это и смолк, сам слегка озадаченный.
   - Ох, рыжий, все никак тебя я  не  пойму...  -  задумчиво  проговорил
Дьердь. Оперся локтем о перила. - Все ходишь, ищешь гнезд пчелиных.  Вот
погоди - нарвешься на шершней. Волколак ведь!
   - Так и так - нельзя парнишку оставлять.
   - Мало тебе со мной возни?
   - Да о тебе и речи не идет, ты  еще  дешево  отделался.  Считай,  что
повезло.
   - Это тебе тогда повезло! Меня на саблях сам Кришан не часто  одолеть
мог. Паршивец ты все таки. В глаза... - Он тронул перевязку.
   - А ты подумал, каково мне было? Охотничек...
   - Мне думать не положено - мне платят, я служу.
   - Так думай впредь, кому свою саблю продаешь!
   - Ладно, не учи, - Дьердь распрямился, - что не добил, так в том себя
вини. За то что пользуешь - спасибо, а в остальном уж как-нибудь  я  сам
разберусь... Куда мы денем-то его?
   - Нести покамест на себе придется. А там посмотрим.
   - Говорил же я: возьмем коня, так ты не захотел. А сейчас бы  он  нам
ох, как пригодился!
   - А чем его кормить, коня твоего? Палой листвой? - огрызнулся Жуга. -
Ладно, пошли в дом. Коль выходить, так засветло, пока селяне с дубьем не
нагрянули.
   - А ну, как в погоню кинутся? - спросил с опаской Дьердь.
   - Они друг дружку-то боятся.
   - А если толпой?
   Жуга промолчал.
 
*** 
 
   Стемнело.  Колодец  неба,  полный  звезд,  неспешно  совершал  ночной
коловорот. Большая желтая луна шла на ущерб. Дождь сыпал мелкой моросью,
точа неровный серый снег. Повсюду было холодно и сыро.
   Пес на поляне вздрогнул ото сна, приподнял мохнатую  морду,  с  шумом
втягивая воздух, бросил теплый лежак, обнажил клыки  и  вскочил,  блестя
глазами.
   Вот оно!
   Поджарое  черное  тело  рванулось   вперед,   горящая   местью   душа
наполнилась злобной радостью: чужак  был  жив,  и  похоже,  наконец-таки
оставил деревню.
   Гнев  вожака  невольно  передался  остальным.  Собаки  заметались   в
темноте, ворча и огрызаясь друг на дружку, а затем в едином порыве вдруг
сорвались прочь, и исчезли за деревьями.
   Стая взяла след.
 
*** 
 
   - Уходим мы, Атанас, - сказал Жуга, вернувшись  в  хату  и  завязывая
мешок. Достал кошель и высыпал в  ладонь  пригоршню  медяков.  -  Ты  не
серчай на нас, коль что не так было. На вот, возьми.
   - Куда так много-то? - насторожился тот.
   - За дело платим. Ты вот что лучше: поищи-ка старые порты да башмаки,
каких не жалко для пацана этого.
   - Парнишку, стало быть, с собою забираете? - посветлел лицом Атанас.
   - Не след ему здесь оставаться. Да! И еще:  коль  спросит  кто,  или,
там, староста вернется, скажи мол, с нами он пришел, да с нами  и  ушел.
Да детям накажи, чтоб не болтали! Понял?
   - Уж куда понятнее, - кивнул тот, - конечно, накажу. А то,  чует  мое
сердце, болтать - себе дороже будет.
   - То-то и оно... - кивнул Жуга, надел свой полушубок и  направился  к
печи. Достал горшок с травяным настоем, разложил на столе чистые тряпки.
- Дьердь! - кликнул он. - Садись поближе...
   Деревню покинули засветло. Хоть и взошла уж луна, а  все  ж  до  ночи
было еще далеко. Из поселян не встретился никто - деревня будто вымерла.
А у околицы  обоих  догнала  вдруг  атанасова  дочурка,  то  помладше  -
подбежала, запыхавшись: "Погодите! Вот..." - и  протянула  узелок.  Жуга
повернулся к своему спутнику:
   - Мальчонку подержи...
   Сквозь  тонкую  тряпицу  руки  ощутили  теплый,  крутобокий   хлебный
каравай. Жуга поднял взгляд.
   - Мамка только из печи достала, а тятька передать велел.  -  Девчонка
все никак не могла отдышаться. - На дорогу, сказал...
   Была она смешная, щуплая, вся рыжая - в  отца,  с  неровной  бабочкой
рассыпанных веснушек на лице. Смотрела прямо, с  любопытством,  теребила
тонкую, впопыхах плетеную косу.
   - Как звать тебя, красавица?
   - Мара, - потупилась та.
   Рука у травника слегка дрогнула.
   - Вот как... - хмыкнул он. - Ну что ж, спасибо тебе, Мара.
   - А правда, что он оборотень?
   - Мальчишка? Нет. Конечно нет...
   Найденыш так и не оправился от ран, был слишком  слаб.  О  том,  чтоб
удержаться на закорках, не было и речи. Пришлось нести его  перед  собою
на руках, благо весу в парнишке было - всего ничего.  И  тем  не  менее,
пройдя от силы две версты, Жуга почувствовал, что выбился из сил.
   - Дай мне, - окликнул Дьердь.
   - Споткнешься...
   - Ничего, авось да не споткнусь. Скажи-ка лучше, долго нам еще идти?
   - Сейчас, вот только место  подходящее  присмотрю.  Балку  бы  нам...
овражек какой ни то.
   - Зачем?
   - Да так... Тревожно мне что-то костер разводить, а в овраге - все не
так приметно. Опять же - и вода рядом...
   Дьердь хмыкнул с сомнением, но промолчал.
   Оврага, впрочем, не нашли. Уже стемнело, когда путники  добрались  до
леса. Деревня давно уже скрылась из виду,  и  хоть  ушли  они  недалеко,
погони можно было не опасаться  -  едва  ли  кто  из  суеверных  поселян
решился бы идти за беглецами в этакую ночь, а  если  кто  и  взялся,  то
навряд ли углядел бы  в  чаще  леса  робкий  огонек  костра.  Здесь,  за
деревьями, где тонкий березняк сходил на нет,  и  вековые  ели  вставали
мохнатой зеленой стеной, было  тихо  и  безопасно.  Тут  все  еще  лежал
глубокий зимний снег, и Жуге стоило немалого труда отыскать сухую вешнюю
поляну. Парнишку уложили  на  одеяло,  Жуга  наломал  побольше  сушняка,
развел костер, и лишь после того, как вода в  котелке  закипела,  улегся
отдохнуть.
   Дьердь откромсал краюху хлеба, сыру, протянул Жуге. Отрезал  снова  -
для себя. Движения были точные,  спокойные,  не  хуже,  чем  у  зрячего.
Помедлил в нерешительности.
   - Как там подранок-то? - Он кивнул на мальчика. - Еще не оклемался?
   - Вроде, нет, -  Жуга  стряхнул  с  рубахи  крошки.  -  Сейчас  отвар
остынет, раны перевяжем. Ну-ка, помоги.
   Совместными усилиями передвинули  паренька  поближе  к  костру.  Жуга
стянул с  него  заплатанный  кафтан  и  принялся  разматывать  присохшие
повязки. Осмотрел раны, нахмурился: "Эк заживает-то хреново..."Мальчишка
шевельнулся, застонал. Открыл глаза.
   - Болит... - тихо выдохнул он. Голос  у  него  был  хриплый,  глухой,
какой-то словно бы простуженный.
   - Терпи, - кивнул в ответ Жуга. - Боль чувствуешь, значит, живой.
   - Кто... ты?..
   - Меня зовут Жуга. - Он завязал  последний  узелок  и  вытер  руки  о
рубаху. Подбросил дров в костер и сел поближе. - А ты? Тебя как звать?
   Парень долго молчал. Свет костра  выхватывал  из  темноты  его  худое
узкое лицо.
   - Они... называли меня... Зимородок, - сказал он наконец.
   - Они? - спросил Жуга, нахмурясь. - Кто это - "они"?
   Мальчишка сглотнул и не ответил.
   - Пить хочешь?
   - Хочу.
   Жуга поднес к его губам берестяную кружку. Парнишка жадно  выпил  все
большими гулкими глотками и в изнеможении откинулся назад на одеяла.
   - Я... поздно пришел... - пробормотал  он.  -  Не  смог  один...  Они
придут... Ноги...
   Веки найденыша сомкнулись, он задышал ровней и  вскоре  вновь  уснул.
Жуга  укрыл  его  кафтаном  и  долго  сидел  неподвижно   в   молчаливой
задумчивости.
   - Чего там, Лис? - спросил Дьердь, уставши слушать  тишину.  -  Чего,
а?
   - Да спит он, не шуми, - рассеянно ответил Жуга. - Я  сонного  настоя
ему дал. Давай и ты тоже ложись.
   Дьердь отмахнулся:
   - Какой тут сон! На три дня вперед у Атанаса выспался. Я уж лучше так
посижу.
   - Как хочешь, - кивнул Жуга. Взъерошил волосы рукой и вдруг с размаху
стукнул ею по колену. Дьердь аж подпрыгнул:
   - Ты чего?
   - Да не пойму никак... Ни разу не было, чтоб волколак  за  помощью  к
людям шел! А этот...
   - Попал в беду, вот и прибежал, - буркнул Дьердь.
   - Э, не скажи. Такой и умирая к людям не пойдет.
   - С чего ты взял?
   - Он - волк. Он кислого боится, да и серебра, наверно, тоже. А значит
это - зверем он рожден, а  облик  человеческий  на  время  лишь  принять
способен.
   - А что, бывает и наоборот?  -  поразился  Дьердь.  -  Неужто  разные
бывают волколаки эти?
   - Конечно.
   Донесшийся из леса хруст заставил Дьердя вскинуть голову.
   - Ты слышал? - мгновенно насторожился Жуга.
   - Вроде как сучок треснул... - неуверенно сказал Дьердь.
   - Вот и мне показалось. - Жуга потянул к себе посох.
   - Может, волк?
   - Да нет, так просто волка не услышишь... Не разберу никак, откуда...
Вот опять!
   Жуга всмотрелся в ночь, и на какой-то миг ему  почудился  зеленоватый
блеск меж темных еловых стволов. Рука вдруг зачесалась под браслетом,  и
неосознанную мысль Жуги "Кто там?"вдруг поглотила жадная волна:  "Отдай!
Отдай!  Мое!"  -  на  сотни  голосов  кричала  темнота,  и  даже  Дьердь
почувствовал себя неуверенно.
   - Кто там, Жуга? - шепотом спросил он.
   Тот не ответил.
   А через миг кусты подлеска расступились.
 
*** 
 
   Он был большой,  широкогрудый,  без  ошейника,  с  массивной  круглой
головой и черный, словно ночь. Жуга никогда в жизни не видел собак такой
величины.
   - Так вот какой ты,  пес  дождя...  -  задумчиво  проговорил  Жуга  и
облизнул пересохшие губы. - Чего тебе надо?
   "Уйди с дороги," - был ответ.
   - Скажи сперва, зачем пришел.
   Взгляд пса остановился на Зимородке.
   "Отдай мне этого ублюдка."
   - Его ты не получишь.
   Пес глухо заворчал, шагнул вперед и обнажил клыки.
   "Не лезь в мои дела, щенок! Отдай, если хочешь жить!"
   Жуга покачал головой:
   - Ты уже слышал мой ответ, - сказал он. - Уходи.
   "Тогда умрите оба!"
   Жуга едва успел вскинуть посох, защищая  горло  -  клыки  с  голодным
хрустом вошли в деревяшку. Увесистое тело рухнуло сверху, скребя когтями
полушубок, и оба, сцепившись, повалились на снег. Посох  извернулся  для
удара. Пес тут же прыгнул в сторону, и в тот же миг, как  будто  рухнула
незримая стена, со всех сторон с воем повалили собаки.
   - Дьердь, берегись! - вскричал Жуга.
   Предупрежденье оказалось лишним: слепой  вскочил,  как  будто  только
этого и ждал, отбросил ножны прочь, и сабля засвистела в воздухе,  плетя
стальное кружево. Первые капли крови  упали  на  темный  снег.  Опередив
других, большая рыжая собака  прыгнула  с  разбегу,  целясь  человеку  в
горло, и рухнула с наполовину отсеченной головой. Дьердь бился  яростно,
отчаянно, ища врага на  слух,  на  запах  мокрой  шерсти,  по  дуновенью
воздуха, по сотрясению земли, и собаки невольно  сдали  назад,  ворча  и
огрызаясь.
   Вожак был тоже здесь - везде и словно бы нигде, не дрался - танцевал,
невидимый в ночи, он ускользал в  последний  миг  и  снова  нападал.  Ни
посохом, ни саблей его было не достать. Удары уходили в  пустоту,  в  то
время как клыки все чаще находили свою цель. Царвули у  Жуги  окрасились
кровавым.
   И вдруг все кончилось.
   Вся стая ринулась назад, и через несколько секунд  лишь  разрубленное
тело да следы на снегу напоминали о безумной схватке.
   Дьердь опустил окровавленный клинок и повернулся к Жуге.
   - Что все это значит?
   - Сейчас... Погоди...
   Пятная кровью снег, он спешно  собрал  раскиданный  в  драке  костер,
раздул огонь и отбросил кафтан.
   - Ну, как он там? - спросил Дьердь.
   - Жив... Ни одна собака  не  смогла  подобраться.  -  Травник  поднял
взгляд и только теперь заметил, что Дьердь  сорвал  повязку  с  глаз.  -
Неужто, снова видишь, Дьердь? - сказал Жуга, вставая. - Не знаю, что  бы
я и делал без тебя.
   Дьердь помолчал, прежде чем ответить.
   - Не вижу я, Жуга, - сказал он наконец. - Ни черта я не вижу...
   Из воспаленных, красных глаз его, двумя блестящими дорожками сочились
слезы.
   Уснуть в ту ночь Жуга так и не отважился.
 
*** 
 
   - А вот скажи-ка мне, чего ж он до сих пор-то человек?
   - Эк спросил... Ну откуда же мне-то знать?  Может,  слаб  он  еще,  а
может, луна пошла на ущерб, вот и не получается у него...
   - А волком, значит, серебро его не возьмет?
   - Дед Вазах как-то говорил, что будто бы нет.
   - А над собой он, стало быть, не волен?
   - Ну, да. Само все происходит...
   - Дела-а...
   Два человека шли вдоль леса по дороге. Тащили на  носилках  третьего.
Соорудить носилки поделился мыслью Дьердь, решив тем самым две  проблемы
сразу - нести найденыша вдвоем было куда как легче, да и поводырь теперь
не требовался. Похолодало, дорога  подмерзла.  Шли  они  все  больше  по
обочине и за день отмахали шесть, а то и семь верст, что для обоих  было
достиженьем немалым - шутка ли сказать! - слепой да  хромой,  да  еще  с
такой ношей...
   Собак не видно было и почти не слышно, лишь изредка и  где-то  далеко
вдруг раздавался хриплый лай. Ни Дьердь, ни Жуга не сомневались,  что  в
покое их оставили ненадолго. Во всяком случае, не позже  следующей  ночи
следовало ждать непрошенных гостей.
   Зимородок проснулся только под утро,  сжевал  кусок  хлеба  и,  выпив
настоя, уснул. Дьердь шел с новой повязкой на  глазах,  и  лишь  ругался
втихомолку, когда спотыкался.
   - Помнится мне, у тебя ножи когда-то были в посохе, - сказал вдруг он
Жуге. - Чего ж ты дрался-то без крови?
   - Ну, были, - хмыкнул тот. - Да только вынул я их. А то, не дай  бог,
в драке распалюсь, да и прибью ненароком кого-нибудь.  Да  и  в  городе,
если стража заметит, хлопот не оберешься.
   - Ну, так и что с того?
   - Ну... Я ж не воевать иду.
   - Вот как? Ну-ну... - Он помолчал. - Тогда давай, лечи  меня  скорее,
Лис, а то и впрямь ведь на куски порвут. Сослепу-то много ли повоюешь! А
к слову говоря, кто они, собаки эти?
   - Да черт  их  разберет...  -  Жуга  поудобнее  перехватил  смолистые
рукоятки носилок и обернулся посмотреть, не сильно ли при  том  тряхнуло
Зимородка. - Сбежали в лес, да одичали там.
   - Ты, вроде, называл кого-то псом дождя, - напомнил Дьердь.
   - Ну, может, называл, - ответил неохотно тот.
   - И говорил как будто с кем-то перед дракой. С ними что, человек  что
ли был?
   - Да не было там с ними никого, - ответил Жуга, и прежде  чем  слепой
успел спросить его о чем-нибудь, скомандовал:
   - Опускай. Сюда вот, да... Здесь и остановимся.
   Вновь  запылал  костер.   Темнело   быстро.   День,   ветренный,   не
по-весеннему холодный, пригнал с  собою  облака.  Луна,  как  путник  на
болоте, совсем увязла в этих темных клочьях,  лишь  изредка  проглядывал
сквозь них ее неровный желтый лик. Жуга молчал.  Молчал  и  Дьердь,  как
будто чуя бесполезность дальнейших расспросов.  Найденыш,  что  назвался
Зимородком, пришел в себя и даже  вроде  бы  набрался  сил  -  полулежал
сейчас недвижно у костра, смотрел  в  огонь  и  лишь  порою  вздрагивал,
настороженно вслушиваясь в ночь.
   - Откуда ты? - спросил его Жуга.
   - Из местных я, - ответил тот и  отвернулся;  и  это  было  все,  что
удалось Жуге о нем узнать. И лишь потом, спустя почти что два  часа,  он
снова подал голос.
   Он зарычал.
 
*** 
 
   Жуга поспешно огляделся, вздрогнул: пес был тут. Сидел у самого  края
поляны, почти  совсем  невидимый  вне  светового  круга,  и  лишь  глаза
блестели зеленым.
   Парнишка дернулся к нему,  и  Жуга  поспешно  ухватил  его  за  ворот
рубахи.
   - Куда тебя несет?!
   - Пусти!
   - Сдохнешь! - рявкнул тот, швырнул его обратно на расстеленный тулуп:
сиди, мол, где сидишь, и повернулся к вожаку.
   - Чего пришел?
   Дьердь подобрался ближе и молча обнажил клинок.
   Пес посмотрел на Дьердя, на Жугу, зевнул и лег медлительно  на  снег.
Осклабился в усмешке.
   "Нашел себе нового дружка?"
   - Тебе какое дело до моих друзей? - Жуга взглянул на Зимородка, снова
посмотрел на пса. - Чего ж ты не привел свою ораву?
   "Похолодало, - был ответ. - Они придут потом."
   - Так значит, ты один?
   "Мне некуда спешить," - ответил пес.
   - Ах вот оно что... - Жуга нахмурился. - Надумал нас измором взять?
   "Угадал." - Пес посмотрел на Зимородка. - "Пусти его. Сам видишь, как
он хочет драться."
   Жуга лишь криво усмехнулся.
   - Достойную же добычу ты выбрал, нечего сказать... - Он  помолчал.  -
Труд невелик - подранка добивать. За что ты так его ненавидишь?
   Вожак ощерил клыки:
   "Он - зимородок! отравная кровь, дурное семя! Он умрет!"
   - Отравная кровь? - озадаченно переспросил Жуга. - Дурное... Бог мой!
- Жуга вдруг переменился в лице. - И сколько же подруг он у тебя отбил?
   "Молчи, щенок!" - пес даже подскочил, рыча от ярости.
   - А, стало быть, я прав!
   Пес повернулся и исчез в мгновенье ока - ни шелеста кустов, ни хруста
листьев, лишь напоследок донеслось из темноты:
   "Заплатишь за свои слова."
   - Сочтемся, - произнес угрюмо рыжий странник.
   Воцарилась тишина.
   - Ушел? - спросил негромко Дьердь.
   - Ушел, - кивнул Жуга, - но затаился где-то рядом.
   - Зачем ты не пустил меня? Зачем?! - Парнишка стиснул кулаки.
   - И что б ты сделал? - помолчав, спросил Жуга.
   Найденыш закусил губу.
   - Да лучше умереть, чем выслушивать такое, - глухо  сказал  он.  -  Я
волк... и я уже побил его однажды! Он трус. Они могут  нападать,  только
когда их много...
   Он распалялся  все  сильней,  и  дерзкая  речь  в  устах  совсем  еще
мальчишки звучала странно и нелепо. Жуга нахмурился, придвинулся к  нему
и в следующий миг, не зная сам, зачем он это делает, вдруг потрепал  его
по  голове,  взъерошил  густые  белые  волосы  и  усмехнулся.   Парнишка
замолчал, ошеломленный, глянул страннику в глаза и  потупился  виновато.
Казалось, будь у него хвост - поджал бы.
   - Хорош боец!