там,  над  самою
плотиной, ведьминым коромыслом висела не многоцветная, но  белесая,  как
молоко, лунная радуга.
   Жуга заколебался: если б знать наверняка, в чем тут дело!
   Стук расшатанных ступиц, резкий, назойливый,  не  давал  как  следует
сосредоточиться,  отзывался  где-то  в  голове  гулким   эхом,   задавая
странный, отчетливый ритм:  "Та-та-та,  та-та,  та-та-та,  та-та..."Жуга
неожиданно понял, что повторяет его про себя, и содрогнулся.
   Он не знал, что сказать - любой заранее продуманный наговор мог здесь
в одинаковой степени как помочь, так  и  навредить.  Нужны  были  слова.
Много слов.
   "Та-та-та, та-та, та-та-та, та-та..."
   Ритм повторялся, раскатываясь дробно, гасил  мысли.  Он  был  главной
частью старого колдовства, он был врагом, и его, во что бы то ни  стало,
надо было сломать. Жуга вдруг ощутил странное спокойствие и по какому-то
наитию понял - решение верное.
   "Колесо, колесо... Ко-ле-со, та-та, ко-ле-со, та-та..."
   Жуга закрыл глаза, вздохнул и поднял руки.
   Первые строчки  наговора  сложились  как  бы  сами,  дальше  пришлось
соображать прямо на ходу: останавливаться было нельзя.
 
   Колесо - вперед колесо - назад
   Знает скрип сердец правды-стороны
   Каменей плечо - раздавить яйцо
   Дорогим питьем не столованы
   Не поймать в галоп уздечку
   Не вернуть к истокам речку
   Не связать не сломать -
   Режьте сухожилия.
   Стеблем пыхнет свеча
   За раз степь отмечай -
   Как ходил
   Как искал
   Что нашел
 
   Теперь он открыл глаза, теперь уже ничто не могло ему помешать. Слова
текли легко и свободно, как нижутся бусины  на  нитку.  В  них  не  было
особого смысла, хотя каждое - и Жуга это чувствовал  -  было  на  своем,
истинном месте, да и менять  что-либо  было  уже  поздно.  Размер  стиха
скользил, скакал неровной лесенкой, меняясь через каждые несколько строф
и в конце сходя на нет, куда-то пропадали смысл  и  рифма,  прекращалось
движение, и скрипучее мельничное колесо вдруг стало сбиваться,  вращаясь
неровными рывками; и вот уже не колесо задавало темп Жуге, а наоборот  -
Жуга колесу. С последней строчкой многолетний разгон  вновь  напомнил  о
себе, и Жуга вернулся к прежнему ритму, читая нараспев:
 
   Обещай опять перья ощипать
   Только вижу я - мы не встретимся
   Ждут узлы ремней и укором мне
   Где стучится кровь сохнет метина
   И торопит буйный разум
   Вспомнить сумрачное разом
   Вспомнить запах травы
   Обернуться к ясному
   И излому луча
   Без затей прокричать
   Как ходил
   Как искал
   Что нашел
 
   Жуга опустил руки и смолк.
   Призрачная радуга исчезла.
   Колесо остановилось.
 
*** 
 
   Сперва не произошло ничего, лишь капала вода с мокрых плиц.  Затем  в
ночной тиши вдруг послышался долгий протяжный вздох. Жуга поднял взгляд.
   Стоящий перед ним был невысок и коренаст.  Он  походил  на  человека:
руки, ноги, голова - все было на месте, и лишь короткая светлая  шерсть,
что покрывала его с ног до головы, не давала обмануться. Большие  желтые
глаза смотрели прямо, не мигая, и была в них какая-то долгая, почти  что
бесконечная усталость.
   Послышался шорох. Жуга оглянулся и еле успел увернуться: Ила,  босая,
в мокрой, облепившей тело рубашке стремглав пробежала мимо,  замерла  на
мгновение и бросилась мохнатому на шею. Тот улыбнулся -  тихо,  грустно,
погладил ее по мокрым черным волосам и  вздохнул.  Ладонь  у  него  была
широкая, плоская, как лопата.
   Наверху показался Олег. Покрутил головой и, завидев  Жугу,  торопливо
сбежал вниз. Был он промокший до нитки и все никак не мог  отдышаться  -
видно, бежал всю дорогу.
   - Ты чего ушел и нам ничего  не  сказал?  -  пропыхтел  он.  -  Девка
переполошилась вся - меня растолкала, сказать ничего  не  может,  только
твердит: "Жуга, Жуга", да руками машет, а потом наружу как выскочит, и -
бежать! Ну, я...  Ой...  -  Олег  вдруг  осекся  на  полуслове,  завидев
незнакомца, и, присмотревшись, ахнул:
   - Водяник!
   Некоторое время они молчали.
   - Так это он был в колесе? - шепотом спросил Олег. - Кто он ей?
   Жуга пожал плечами, покачал головою устало:
   - Не знаю...
   - Когда-то он заменил ей отца, - громко сказал вдруг кто-то у них  за
спиной. Друзья вздрогнули и обернулись.
   Геральт.
 
*** 
 
   Его сутулая, затянутая в черное фигура возникла на берегу  словно  бы
ниоткуда. Олегу вспомнилась их первая встреча - точно также ведун  стоял
тогда и молчал, разглядывая их обоих, невысокий,  сухопарый,  седой  как
лунь; за спиной - всегдашний меч.  И  лошадь,  наверняка,  где-то  рядом
околачивается...
   Совершенно неожиданно для себя Олег разозлился. Сейчас он  готов  был
драться с ведьмаком голыми руками, и чихать он хотел на его меч.
   - Что ж ты встал? Делай свое дело, проклятый ведьмак!
   Ведун покачал головой:
   - Я не за вами.
   - Не за нами?! - Олег оглянулся на девушку.  -  Ах,  вот  оно  что...
Ила... Нас не дорезал, так на  ней  отыграться  решил?  Оставь  девку  в
покое!
   - Ила? - вдруг переспросил Геральт и усмехнулся.
   Олег набычился.
   - Ну, да. Так ее зовут, понял?
   - Ее зовут Мария, - вмешался неожиданно Жуга. - И вообще, помолчал бы
ты лучше, пока все не испортил... - Он  повернулся  к  Геральту.  -  Что
скажешь, ведун?
   Тот кивнул:
   - Эльза-Мария фон Ротенвальд, старшая дочь и единственная  наследница
графа Вильгельма фон Ротенвальд. Девять лет тому  назад  она  пропала  в
лесу совсем еще девчонкой, и вот...
   - Тебя нанял ее отец?
   - Да.
   - Понятно... - Жуга потер подбородок и тоже умолк.
   Ила обернулась.
   - Спа... спасибо... - проговорила она и улыбнулась. В глазах ее  были
слезы. - Спасибо...
   - Девять лет... - задумчиво проговорил  Жуга.  -  Она,  должно  быть,
совсем отвыкла от людей. Лес - ее дом.
   - Она - человек, - сказал Геральт, подойдя ближе, - и место ей  среди
людей. все эти годы отец верил, что она жива, и искал ее.
   - А ты кто такой, чтобы решать ее судьбу? - возразил Жуга. - Все  эти
годы водяной растил ее и заботился о ней. Спроси  у  него,  надо  ли  ей
уходить.
   Заслышав, что разговор зашел о  нем,  старик-водяной  поднял  голову.
Густые светлые усы раздвинулись, в бороде проглянула улыбка. Он  кивнул,
и выдохнул тихо:
   - Да...
   До Олега наконец дошло, что сегодня, видно,  убивать  уже  никого  не
будут, но понять, что происходит, он все еще не мог.
   - Эльза-Мария... - пробормотал он, растерянно глядя то  на  водяного,
то на Геральта с Жугой. - Ничего не понимаю... Вы что, сговорились,  что
ли?
   Шли минуты, и вдруг ночной лес осветился  ярким  трепещущим  заревом;
Олег обернулся поспешно и ахнул: мельница горела. В узком оконце жаркими
багровыми язычками плясало пламя. Крыша уже занялась, еще миг -  и  щепа
на ней запылала, шипя и потрескивая.
   - Матушки мои!!! - Олег  схватился  за  голову  и  суматошно  забегал
вокруг. - Мельница! Моя мельница горит!
   - Это я поджег, - спокойно произнес Геральт.
   Олег вытаращил глаза.
   - Ты?! Зачем?!
   Геральт пожал плечами.
   - ЗАЧЕМ, я тебя спрашиваю?!
   - Так надо.
   - Надо?! - взвыл Олег и  подпрыгнул  в  бессилии.  -  Чтоб  ты  сдох,
проклятый ведьмак! Красного петуха! мне! у,  сволочь!  Не  зря  вас  все
ненавидят! Да что же это такое делается...
   Жуга поднял голову и с минуту молча смотрел на  пожар.  Повернулся  к
Олегу.
   - Пускай горит, - сказал он. - За эти годы стены так напитались злом,
что и огонь все не вытравит... Пускай горит.
   Мельница к тому времени  уже  пылала  вся,  целиком,  словно  большой
смолистый факел. Даже не по себе становилось от того,  как  ярко  горели
отсыревшие бревна. Олег глянул на нее и  как-то  сразу  притих.  Шмыгнул
носом, глянул на Илу, глянул на Геральта и опустился на траву,  обхватив
голову руками. По небритым его щекам текли слезы.
   - Легко тебе говорить... - сдавленно сказал он. - А я... А мне... Эх!
И откуда ты только свалился на мою голову? Откуда вы  все  свалились  на
мою голову?! Эх вы-ы-ы...
 
*** 
 
   Ломая над лужами тонкий лед нового дня, по стылой осенней дороге  шли
трое. Два путника  -  рыжий  и  белокурый,  шли  бок  о  бок,  третий  -
широкоплечий черноволосый детина, держался чуть позади,  ведя  в  поводу
гнедую оседланную лошадь. На лошади кто-то сидел: под несколькими слоями
одеял угадывалась хрупкая девичья фигурка.
   Слышался разговор.
   - ... на развилке надо  на  север  сворачивать,  -  неспешно  пояснял
Геральт, указывая рукою, - и добираться лучше окольной дорогой. Я  через
старый кромлех ехал, но вам туда лучше не соваться.
   - Это где камни кругами стоят? - полюбопытствовал Олег.
   - Да, - ответил вместо Геральта Жуга. - Я знаю...
   - Слышь-ка, Геральт, - спросил вдруг Олег. - А этот, который приходил
тогда... ну, кого ты зарубил... где он?
   - Сгорел. Вместе с мельницей.
   - Кто это был? Тролль?
   - Тролль? - переспросил Геральт и поднял бровь. - Ты бы еще сказал  -
кобольд...
   - А что я такого сказал-то?
   - Это был Моргун.
   - Мельник?! - Олег остановился и посмотрел недоверчиво на  Жугу.  Тот
кивнул, подтверждая. - Ничего себе... Да видано ли  дело,  чтоб  человек
превратился в этакое вот страшилище?! С чего вдруг?
   - Колдовство всегда отражается, - пояснил Геральт. - Кому-то заклятия
уродуют душу, кому-то - тело. А некоторым - и то, и другое... Кстати,  -
он полез вдруг в карман и вынул браслет с камнем. Подбросил  на  ладони,
протянул Жуге. - Твое?
   - Мое, - облегченно вздохнул тот. - Значит, это ты  взял...  А  я  уж
думал, что потерял его.
   - Его просто так не потеряешь. На, возьми.
   Жуга на ходу  сунул  браслет  в  котомку,  забросил  ее  за  плечи  и
некоторое  время  шагал  молча,  сосредоточенно  о  чем-то   раздумывая.
Посмотрел искоса на ведьмака.
   - Геральт...
   - Что?
   - Этот браслет и камень... Что они такое?
   - А ты не знаешь?
   - Нет.
   Ведун усмехнулся, затем его лицо вдруг посерьезнело.
   - Ты ведь плохо различаешь цвета? - спросил он.
   - Да... а откуда ты знаешь?
   - Ты сам тогда сказал, что видишь в темноте,  а  это  все  связано...
М-да... Значит, этих сполохов на камне ты не видишь.
   - Вижу, но... Ага... Кажется, я понимаю.
   - Думаю, со временем ты сам во всем разберешься.
   Некоторое время они шли молча.
   - А обо мне ты что-нибудь можешь сказать? - снова спросил Жуга.
   Геральт покачал головой:
   - Так, сразу - нет.
   - Совсем-совсем ничего?
   Тот задумался. Жуга терпеливо ждал.
   - Не вся кровь в тебе человечья, - наконец сказал ведун. -  Это  все,
что я знаю про тебя наверняка.
   Версты три после этого ведьмак молчал, время  от  времени  хмурясь  и
качая головой - словно бы отгонял какую-то назойливую мысль.
   - Почему ты решился вернуться к мельнице? - спросил вдруг он.
   Жуга пожал плечами.
   - Толком не знаю. Мне просто пришло вдруг в голову.  Ты  сказал,  что
хочешь нас убить...
   - И?..
   - И - не убил. Хотя, мог запросто. Дал нам сбежать заместо этого.
   Олег слушал в оба уха, забывая глядеть под ноги.
   - Сам ты подойти к девчонке близко, видно, не смог, - продолжал между
тем Жуга. - Тебе нужен был кто-то... Ну, как бы это  сказать...  робкого
десятка, что ли... Чтоб побежали без оглядки. А  колесо  -  я  с  самого
начала  понял  -  неладное  там  что-то.  Неспроста  этот  мельник   без
помощников работал. Уж каким макаром он туда смог водяного загнать,  ума
не приложу... И главное - зачем? Золото он, что ли, с него требовал, или
на дочь его глаз положил...
   - Все может быть, - Геральт покачал головой. -  Да...  Про  колесо  я
как-то не подумал. Руки не дошли. Надо было им заняться, да Моргун  этот
невовремя подвернулся.
   Дорога сделала поворот, и вскоре все трое подошли к развилке. Геральт
остановился, поправил меч за спиной. Повернулся к двоим друзьям.
   - Мне туда, - он указал налево.
   - Не по пути, - покачал головой Жуга. Олег  кивнул,  соглашаясь  -  и
Марген, и другие знакомые земли лежали по правую руку от них.
   Геральт помолчал. Поднял взгляд на Жугу.
   - Если хочешь, - сказал он, - идем со мной. Граф обещал награду - две
тысячи серебром - половина по праву твоя.
   Жуга не ответил. Повел плечом -  тугая  повязка,  пропитанная  черным
бальзамом ведуна неприятно холодила кожу, но боль уже не так  досаждала,
да и рана помаленьку затягивалась.
   - Хорошее снадобье, - как бы  между  делом  сказал  он.  -  Поделись,
подскажи, как такое сделать.
   - Права не имею - цеховая тайна... Да и трав тебе таких не  отыскать.
Так ты идешь, или нет?
   Тот покачал головой.
   - Нет. Разные у нас дороги, да и не заслужил я денег этих. К тому же,
и не дадут их мне - дураку деревенскому... Да и куда  мне  такую  прорву
деньжищ - тысячу серебром?
   - С ума сошел! - поперхнулся Олег. - Куда девать? Да ты что!  у  кого
деньги - тот и пан. Соглашайся!
   - Не лезь, - хмуро оборвал его Геральт. Подумал, вытащил из-за пазухи
кошель и протянул его Жуге. - На, возьми.  Бери,  бери,  это  -  честные
деньги. Ну, теперь мы, кажется, в расчете. - Он посмотрел на  девушку  -
Ила  с  любопытством  выглядывала  из  вороха  своих  одеял.  -   Может,
попрощаться хочешь?
   Жуга помедлил прежде чем дать ответ.
   - Нет.
   - Как знаешь... Она тебе многим обязана.  С  колесом  у  тебя  хорошо
получилось, но впредь будь осторожен со своими наговорами. Иначе...
   - Иначе - что?
   Геральт взял у Олега из рук поводья.
   - Иначе какой-нибудь другой ведьмак придет за тобой.
   - Злой ты, Геральт, - вставил вдруг  Олег.  -  Пришел  бы  по-людски,
разъяснил, что к чему, так нет - сразу с мечом... И вообще тебе на людей
на всех наплевать. Вот за это вас, ведьмаков, и не жалует никто...
   Ведун пожал плечами.
   - Я не умею быть злым, - просто сказал он, - и не хочу быть добрым. А
что касается людей... Вспомни лучше Моргуна. Прощайте.
   И ведун двинулся в  путь.  Из  одеял  показалась  рука,  помахала  на
прощанье. Жуга улыбнулся, помахал в ответ.
   Олег вздохнул и помотал головой.
   - Жалко, - сказал он.
   - Чего жалко?
   - Девку жалко. И мельницу тоже жалко...
   - Брось, - отмахнулся Жуга. - Все одно ничего  путного  из  этого  не
вышло бы... Радуйся, что цел остался.
   - Может, и так... - Олег поскреб в затылке.  -  Не  по  мне  все  эти
колдовские штучки. Я в жизни ничего не боялся, а тут, когда он на нас  с
мечом попер, прямо душа ушла в пятки... А ловко ты меч-то его,  посохом!
Он что у тебя, заговоренный что ли?
   - А? - Жуга поднял взгляд, покосился на расщепленную макушку  посоха.
- Нет, что ты... Вяз это, самый обыкновенный  вяз.  Повезло  просто,  да
Геральт и убивать-то нас не хотел...
   - Знаешь, - задумчиво сказал Олег, - не хотел бы я стать  таким,  как
этот Геральт.
   - Кто знает? может, он по-своему тоже прав... Ты куда сейчас?
   - В город подамся. Хватит с меня этих лесов:  холода  идут.  Айда  со
мной. Работу подыщем, а там - видно будет.
   Жуга помотал головой.
   - Нет. Не пойду. Был я тут  недавно  в  городе  одном...  Что-то  нет
больше охоты.  -  Он  подбросил  на  ладони  приятно  увесистый  кошель,
развязал, заглянул внутрь. - Серебро... На, держи половину.
   Олег замялся.
   - Ну ты это... зачем...
   - Да ладно, чего уж...
   Олег подставил ладонь, неловко сунул деньги за пазуху.
   - Ну, так я пойду?
   - Счастливо, - кивнул Жуга.
   - Что ж, прощай. Заходи как-нибудь, если что - помогу, чем смогу...
   - Прощай.
   Олег потоптался, пожал протянутую руку и зашагал  к  Маргену,  вскоре
скрывшись за поворотом.
   Жуга остался один.
   Он долго стоял посреди дороги, глядя куда-то перед  собой.  Почему-то
все время вспоминался странный, такой  до  боли  открытый  взгляд  серых
девичьих глаз. Эльза-Мария...
   "Ила" звучало лучше.
   Жуга усмехнулся грустно своим мыслям и вдруг  нахмурился:  впервые  в
жизни он не мог распознать, какое из двух имен девушки настоящее.
   Что-то холодное вдруг коснулось его лица, кольнуло тонкой иголочкой и
слезой сбежало вниз по щеке.
   Жуга поднял голову.
   Падал снег.
 
Оправа: ГОВОРЯЩИЙ 
 
4 
 
   "Ах-р! Ведьмак! Я думал, их уж не осталось вовсе. Он  что,  и  правда
ехал через Каменный Круг?"
   - Откуда же мне знать?
   "Тогда тебе повезло. Тебе и твоему приятелю не стоило туда  ходить  -
та мельница давно уже мертва. Мельники частенько повреждаются в уме - уж
слишком много разных мыслей в голову приходит, когда крутится  колесо  и
мелется мука. А если человек еще при этом и  один...  -  Медведь  поднял
взгляд на травника. - А ты правда не различаешь цвета?"
   - Только красное и зеленое.
   "Этот браслет. Ты почти не говорил о нем. Покажи."
   Жуга приподнял руку:
   - Я как раз собирался рассказать... Нет,  извини,  снимать  не  буду.
Если хочешь, подойди поближе.
   Маленькие глазки зверя  холодно  блеснули.  Жуге  на  миг  почудилась
скользнувшая в их желтой глубине тень испуга.
   "Ладно. Опусти. Мне кое-что понятно уже сейчас."
   - Вот как? И что тебе понятно?
   "Вначале были смерть и колдовство. Потом ты  встретился  с  детьми  и
существами ночи. А после  -  с  девушкой  и  с  тем,  кто  эти  существа
уничтожает. Убивает нечисть."
   - Я все равно не понимаю, кто прав, кто виноват. И почему  вражда.  А
что до нечисти... Все то, что называют  нечистью,  меркнет  порой  перед
тем, что таится в глубине людской души. Хотя, там есть и свет.
   "Не бывает света без теней. Хоть это ты тогда уже понял?"
   Травник медленно кивнул.
   - Это - понял.
 
ТЕНЬ 
 
   - Можно ли о чем-нибудь жалеть, когда приходит зима?
   - Что?
   - Я говорю,  как  можно  о  чем-то  сожалеть,  когда  приходит  зима?
Оглянись вокруг: весь мусор, канавы, сучья  и  буераки,  все  застарелые
раны земли укрыты этой белой непорочной пеленой.
   - Ну, не знаю... Слишком уж похоже на смерть.
   - Ну и что, что похоже! разве это  так  важно?  Мы  все  когда-нибудь
умрем и все когда-нибудь воскреснем. Лучше представь, как по  весне  все
здесь расцветет. Это ли не счастье - жить и видеть год за годом подобное
чудо? Черт... Зуб болит...
   - Потерпи до вечера, а там разведем костер, я тебе настой приготовлю.
   - А поможет?
   - Отчего нет? Дело нехитрое. Это он у тебя от холода ноет.
   - Да, жаль, что сейчас не лето...
   - Как можно о чем-то жалеть, когда приходит зима?
   Собственные слова, вернувшись с тенью дружеской усмешки, произвели на
путника странное впечатление:  остановившись,  он  глянул  озадаченно  и
вдруг расхохотался.
   Он смеялся так звонко, легко  и  заразительно,  что  спутник  его  не
выдержал и рассмеялся тоже.
   Не в меру восторженному поклоннику зимы было лет  двадцать,  двадцать
пять - трудно сказать точнее,  потому  как  хоть  и  был  он  строен,  и
двигался по-юношески  легко,  но  сложен  был  совершенно  по-взрослому,
бороду свою, густую и черную, носил уже далеко не первый год, да и голос
имел что надо - глубокий, гулкий бас.
   Спутник его казался помоложе  и  победнее,  и  если  первый  в  своем
зеленом жупане и мехом подбитом плаще выглядел этаким франтом, то второй
был одет не так броско, зато добротно, как одеваются для дальней  дороги
местные крестьяне  или  горцы.  Шел  он,  опираясь  на  посох  и  слегка
прихрамывая, нес за спиной потрепанную котомку. Из-под черной,  катаной,
самого простецкого фасона шляпы выбивались спутанные пряди рыжих волос.
   Эти двое, похоже, были в пути уже не первый день, пробираясь не то  в
Равенцы, не то в Галлен:  дорога  -  укатанный  санный  проезд  -  могла
завести и туда, и туда, и поскольку до  развилки  было  еще  далеко,  то
повстречавшись, оба шли  вместе,  сведенные  зимой,  судьбой  и  дальнею
дорогой, да может, еще тем странным зудом, что круглый год уводит  прочь
из дома охотников, бродяг, поэтов и воров.
   В это время года здесь было мало дичи и нечего было красть.
   Жуга - так звали рыжего странника, или, по крайней мере, так  он  сам
себя называл.
   Поэт звался Вайда.
   Была зима. Бесцветная,  равнодушн