За то, что лезете, куда ни попадя. Не сами накуролесите, так старое
зло разбудите. Готов спорить: кто-то из вас балуется магией. А может,  и
оба... Так?
   Ответа не последовало.
   - Я так и знал, - медленно произнес Геральт  и  поднял  окровавленный
клинок.
 
*** 
 
   Олег бросил свечу и  шарахнулся  к  стене.  Огонек  погас.  Под  руку
попался посох. "Мне! - крикнул Жуга, - дай мне!"
   - Держи!!!
   Посох взвился в воздух.
   В полумраке сверкнул меч - Геральт сделал выпад. Жуга еле увернулся и
почувствовал, как  сталь  оцарапала  ребра.  Левый  бок  пронзила  боль.
Рубашка вдруг прилипла к телу. Меч вновь рассек воздух, и  Жуга  вскинул
посох, защищаясь.
   В тесном погребе было не развернуться, и впервые в жизни большой рост
и широкие плечи сослужили Олегу плохую службу. Он видел, как  Геральт  с
легкостью отбился и ударил опять, но ничем не мог помочь другу. И  снова
удар, и еще, и еще... Казалось,  бесполезно  драться,  да  и  что  посох
против меча? - никчемная игрушка! Жуга даже и не надеялся одолеть своего
противника, и вдруг меч, расщепив конец посоха, застрял там,  словно  бы
прирос. Ведун замешкался всего лишь на миг, но и  этого  хватило,  чтобы
Жуга оттеснил его в угол.
   - Бежим! - крикнул он, бросая посох, и пока Геральт высвобождал  меч,
двое  друзей  успели  выбраться  наверх.  Олег  заметался  среди  смятых
лопухов, разыскивая крышку погреба, но тут в дыре блеснул клинок ведуна,
и оба, уже мало что соображая, бросились бежать в разные стороны.
   Жуга мчался, не разбирая дороги, хватая ртом сырой холодный воздух  и
все глубже уходя в чащобу леса. Мельница давно уже скрылась из  виду,  а
он все бежал и бежал, оставляя  поверх  палой  листвы  кровавый  дробный
след. Ноги слабели с каждым шагом. Заныло больное колено. Глаза все чаще
застилала черная пелена, и наконец  настал  миг,  когда  она  опустилась
совсем. Жуга упал, и больше не поднялся.
 
*** 
 
   Когда Геральт выбрался из темного душного  подземелья,  двоих  друзей
уже и след простыл. Он постоял минуту-другую, затем спустился обратно  и
вскоре показался снова, за ноги волоча  труп.  Тщательно  осмотрел  его,
перевернул на спину, приподнял пальцем  веко  -  блеснул  мутный  желтый
глаз. Выпрямился.  Постоял  в  молчаливой  задумчивости,  затем  вытащил
огниво, запалил свечу и опять полез в погреб.
   Когда ведьмак снова показался наверху, уже темнело.
   - Каббала... - пробормотал он, спускаясь к воде. Присел, глядя в воду
на свое отражение. - Так я и предполагал. Однако, этот гад чуть  все  не
испортил...
   Он отстегнул ножны, несколько раз  воткнул  меч  в  землю,  счищая  с
клинка бурую запекшуюся кровь, и  отложил  в  сторону.  Тщательно  вымыл
руки, шею и лицо. Расшнуровал и стянул через голову кафтан,  поморщился,
когда грубая кожа оцарапала края раны.
   Неслышно  ступая,  из  конюшни  вышла   лошадь   и   подошла   ближе.
Остановилась. Вид распростертого окровавленного тела, похоже,  нисколько
ее не беспокоил.
   - Да,  Плотушка,  -  сказал  ведун,  расстегивая  седельную  сумку  и
доставая  маленький  глиняный  горшочек.  -  Ты,  как  всегда,  права...
Заклятия, наговоры... Все начинается с малого.
   Некоторое время он  молчал,  смазывая  края  царапины  густым  черным
бальзамом, как мог наложил повязку, после чего вытащил из сумки и  надел
чистую рубашку. Старую выбросил вон.
   Спасаясь, Олег и Жуга и  думать  забыли  о  своих  пожитках:  обшарив
мельницу, ведьмак выволок наружу две потрепанных котомки  и  высыпал  на
землю их содержимое. Некоторое время он перебирал разные свертки и пучки
трав, то кивая одобрительно, то скептически усмехаясь. Вынул и подбросил
на ладони небольшой браслет с камнем  и  девятью  фигурными  подвесками.
Металл был тусклый, отливал зеленью, следов на коже не оставлял.  Темный
плоский камень, казалось, сам по себе светился изнутри.
   Геральт нахмурился.
   Некоторое время он  молча  расматривал  находку,  беспокойно  потирая
небритый подбородок, затем  сложил  травы  обратно  в  мешок  и  завязал
горловину. Браслет перекочевал в сумку ведуна.
   - А знаешь, Плотва,  -  задумчиво  проговорил  Геральт,  зашнуровывая
кафтан, - мальчишки оказались не так уж и просты. Особенно этот,  рыжий.
- Он поглядел в сторону леса. - Н-да... Ну, что ж, надеюсь, на этот  раз
получится.
   Последним жестом спрятав за пазуху медальон с  волчьим  профилем,  он
поднял меч, повесил его за спину и повернулся к лошади:
   - Идем.
 
*** 
 
   Шарахаясь прочь от каждой тени, Олег метался и  кружил  по  лесу  без
малого час, и, как любой  городской  житель,  вскоре  потерял  всяческое
направление. Гонимый страхом, он то  бежал,  то  пытался  затаиться,  то
снова бежал (желания эти по  очереди  одолевали  друг  друга),  и  конца
этому, похоже,  не  предвиделось.  Тонкие  деревца,  попавши  под  ногу,
ломались с громким треском, от  которого  у  Олега  сжималось  сердце  -
оглядываясь, он всякий раз ожидал увидеть за спиной чуть ли не  просеку.
Наконец силы его иссякли, и он ничком рухнул в траву, пыхтя и отдуваясь.
Перевернулся на спину. Прислушался.
   Погони, вроде, не  было.  Еле  видимые  в  сумерках,  зудели  поздние
комары. Истошно вопили лягушки.  Олег  повернул  голову  и  разглядел  в
просвете меж деревьев бурые мшистые кочки - в угаре  поспешного  бегства
ноги принесли его на болото.
   Олег поднял взгляд - на небе уже высыпали первые звезды.
   Всю ночь болотные жители с  немалым  интересом  наблюдали,  как  Олег
шатался окрест, пытаясь найти укромное место,  хоронился  в  куче  сухих
листьев, забирался в какие-то дупла, но  всякий  раз  вылезал  наружу  -
отогреваться. Захотелось есть. В кармане  отыскался  кусок  сухаря  чуть
побольше тех, что кладут в мышеловки  -  еда  все  ж  таки...  Под  руку
подвернулись два-три гриба. Олег сорвал их, съесть так и  не  отважился,
но и выбросить рука не поднялась - сунул за пазуху.
   Еловые шишки уродились слишком черствыми.
   К утру на землю лег иней, и Олегу  стало  казаться,  что  ведьмак,  у
которого был всего лишь меч, не так уж и страшен. "И впрямь, - думал он,
- стыдно сказать: здоровый парень, кровь с молоком, потомок викингов,  и
- на тебе! - испугался какой-то нечисти..."
   Он выбрал лесину поухватистее и отправился в обратный путь.
 
*** 
 
   Лисица. Стремительная рыжая бестия - острая  мордочка,  гибкое  тело,
длинный пушистый хвост.  И  без  того  яркие  осенние  кусты,  казалось,
полыхнули огнем при ее появлении, столь неожиданном, что Олег с перепугу
чуть было снова не задал стрекача.
   Лиса  не  двинулась.  Раскосые  зеленые  глаза  смотрели  спокойно  и
внимательно, безо всякого страха.
   - Фу-ты, пропасть, - пробормотал Олег, утирая  потный  лоб.  -  Всего
лишь лиса...
   Близился полдень. В поисках обратной дороги к мельнице  Олег  исходил
лес вдоль и поперек, чуть не увяз в болоте, но все  без  толку.  Он  уже
отчаялся, да набрел вдруг на ручей, и теперь никак не мог  решить,  куда
идти - вверх по течению, или вниз - сидел, бросал в воду  щепки,  а  тут
еще лиса эта...
   Он поднял взгляд. Лиса не уходила.
   - Ну, это... Чего смотришь-то?
   Та зевнула, крючком выгибая язык.  Укусила  блоху.  Встала,  прошлась
туда-сюда  и  снова  уселась,  обернув  лапы  пушистым  рыжим   хвостом.
Посмотрела на Олега.
   Сколько они так играли в  гляделки,  Олег  не  взялся  бы  вспомнить,
только он сдался и встал первым.
   Поднялась и лиса.
   Олег сел, слегка озадаченный.
   Лиса обернулась. Махнула хвостом и  двинулась  в  лес.  Остановилась,
обернулась еще раз. По спине у Олега забегали мурашки.
   - Ах, чтоб тебя... - пробормотал он.
   Лиса ждала, и Олег, не видя иного выхода, двинулся следом за нею.
   Завечерело. Непрошенная рыжая попутчица бежала быстро, поспеть за нею
на своих двоих было нелегко. Олег то и  дело  отставал,  упуская  ее  из
виду, но та  всякий  раз  возвращалась.  Похоже  было,  что  бежит  лиса
напрямик - ручей петлял, то пропадая в чаще, то  вновь  вытекая  как  бы
ниоткуда. Встретилась какая-то вырубка - пеньки да щепки. Впереди  вдруг
замаячил просвет. Лиса нырнула в плотные заросли кустов, Олег  продрался
следом, и тут спешка сыграла с ним злую шутку: не удержавшись на  крутом
склоне, он поскользнулся и кубарем покатился вниз.
   Все бы ничего, но внизу была вода.
   Много воды.
   Очень много воды.
 
*** 
 
   Он бухнулся в пруд  со  всего  размаху  и  суматошно  забарахтался  в
холодной воде. Дно ушло из-под ног, и Олег преизрядно струхнул - и  было
от чего! - "потомок викингов"совершенно не умел плавать. Фыркая и пуская
пузыри,  Олег  с  грехом  пополам  "по-собачьи"доплюхал  до  берега,  но
глинистый откос был так  скользок  и  крут,  что  лезть  по  нему  вверх
оказалось делом безнадежным. Зацепки не было никакой. Олег  заметался  в
панике, теряя надежду, как вдруг больно стукнулся  обо  что-то  твердое,
круглое и плавучее и вцепился в свою находку что было сил.  Отдышался  и
лишь потом осторожно глянул, что послал ему счастливый случай.
   Это был бочонок.
   Брошенный давеча в мельничный  пруд  самим  же  Олегом,  он  каким-то
хитрым путем попал в желоб, а оттуда - в ручей, и теперь вот плавал себе
преспокойно в низовом озере, пока не подвернулся под руку. Все произошло
так неожиданно, а закончилось так хорошо, что напряжение  двух  безумных
дней  вдруг  выплеснулось  в  шумной  истерике:  Олег  не   выдержал   и
рассмеялся.
   Не в силах остановиться, он хохотал, минут, наверное, пять, как вдруг
из воды, с шумом и плеском вынырнула черная мохнатая голова. Олег ахнул,
захлебнулся и умолк.
   Большущий бобр проплыл туда-сюда перед самым Олеговым носом. Фыркнул,
глядя искоса. Нырнул, шлепнул по воде широким плоским хвостом  -  словно
лопатой жахнули - и через миг  показался  снова  во  всей  своей  красе.
Взгляд его черных  глаз  -  умный,  насмешливый,  -  почему-то  напомнил
давешнюю лису, и Олегу опять стало  не  по  себе.  Зверь  замер,  словно
раздумывая - мол, не помочь ли дураку,  -  затем  развернулся  и  поплыл
прочь от берега, то и дело оглядываясь.
   Олег заколебался было, но уж солнце садилось, да и вода была холодна;
он покрепче ухватился за бочонок и медленно двинулся следом  за  бобром,
шумно бултыхая ногами.
   Олег понятия не имел, куда они плывут.  Впереди  то  и  дело  мелькал
чешуйчатый бобриный хвост. Олег подивился мимоходом - зверь, а вот  поди
ж ты - чешуя... Помнится, именно поэтому один охотник, подвыпив,  спорил
до хрипоты - доказывал, что бобр, мол, вовсе и  не  зверь,  а  просто  -
лохматая рыба. И ведь доказал, шельмец! Сам же Олег о бобрах знал мало -
почти что ничего. Впрочем, как-то раз  ему  довелось  отведать  жареного
бобриного хвоста, о чем у Олега сохранились самые приятные воспоминания.
   Показалась плотина. Бобр покрутился возле, поджидая  Олега,  и  вдруг
нырнул. Тот замер, огляделся ошарашенно  по  сторонам.  Быстро  темнело.
Искать какой-то другой выход было, пожалуй, уже поздно.
   Олег набрал побольше воздуху и выпустил бочонок из рук.
 
*** 
 
   Жуга очнулся в темноте. Впрочем, нет - то  была  не  совсем  темнота:
непонятно откуда сочился тусклый зеленоватый свет.
   Пахло водой.
   Пахло прелым деревом.
   Двигаться не хотелось.
   Некоторое время Жуга молча лежал в зыбкой тишине, заново  привыкая  к
собственному телу. Было прохладно. Его всегдашний овчинный кожух остался
на мельнице, а сейчас вот и рубаха куда-то исчезла. Боли не  было,  лишь
ныл противно левый бок, задетый мечом ведуна. Что-то  плотное  стягивало
грудь. Жуга пощупал - перевязка. Выдернул клочок какой-то мякоти, размял
в пальцах. Поднес к лицу - комок был сухой, волокнистый. "Мох, наверное,
болотный," - догадался Жуга.
   - Не... надо... - тихо сказал кто-то.
   Жуга вздрогнул и повернулся на голос.
   Девушка.
   Маленькая, вся какая-то щуплая. Руки тонкие, в ссадинах и  царапинах.
Курносый нос, чуть раскосые глаза, длинные черные волосы. Прав был  Олег
- совсем еще девчонка...
   - Не надо... трогать... -  еле  слышно  повторила  она,  медленно,  с
трудом выговаривая слова.
   Жуга попытался улыбнуться, запекшиеся губы еле разлепились.
   - Ты кто? - спросил он. - Как тебя звать?
   Та не  ответила,  лишь  посмотрела  непонятливо.  Жуга  задумался  на
секунду, затем его осенило. Он похлопал себя по груди:
   - Жуга.
   Девчушка торопливо закивала.
   - Жу-га... - повторила она.
   - Это ты меня отыскала?
   - Ила, - вместо ответа сказала та, и  указала  на  себя.  Улыбнулась.
Мелькнула дыра на месте переднего зуба. - Ты был... там...
   - В лесу?
   Та кивнула.
   - Ты живешь тут?
   Снова кивок.
   Жуга приподнялся и сел. Огляделся по сторонам.
   На  небольшом  возвышении,  собранные  в  горку,  зеленовато  мерцали
гнилушки. Света было мало, но вполне достаточно, чтобы разглядеть низкое
и почти круглое помещение с  маленьким  озерком  посередине  и  неровным
купольным сводом над головой. Ила... Странное прозвище,  как  ни  крути.
Жугa вдруг почувствовал,  что  настоящее  ее  имя  гораздо  длиннее,  но
угадать его с обычной своей уверенностью, пожалуй, сейчас не смог бы. Он
снова посмотрел на девушку и задумался.
   Кто же она такая?
   - Дай руку, - попросил он.
   Та опять не поняла. Жуга взял ее ладонь в свою,  перебрал  по  одному
все пять пальцев. Рука, как рука... Коснулся кожи  у  девушки  за  ухом,
провел рукою вдоль  шеи:  ни  жабер,  ни  щелей,  ни  вообще  каких-либо
складок.
   Ила не шелохнулась - осталась сидеть, как  сидела,  глядя  доверчиво.
Глаза у нее  были  большие,  серые  до  белизны,  словно  треснувший,  в
разводах, мрамор. Жуга неожиданно поймал себя на мысли, что  она  далеко
не дурнушка. Из одежды на ней была лишь белая рубашка чуть ниже колен  -
кто знает, где, когда и на какой  веревке  сушилась  она  после  стирки,
прежде чем попала к этой  лесной  девчонке.  Впрочем,  если  не  считать
худобы, царапин и неразговорчивости, Ила была самая обыкновенная девушка
- не русалка и не анчутка. Вот только с чего бы ей жить в лесу?
   Жуга уже раскрыл было рот, чтобы спросить, но тут темное и  недвижное
зеркало воды вдруг раскололось с громким всплеском,  и  на  поверхности,
фыркая и отдуваясь, возникла ушастая Олегова голова.
   - Вот черт... - пробормотала она, ошарашенно вращая  глазами.  -  Эй,
кто тут? - Олег прищурился. - Ничего не разберу... Жуга, ты что ли?!  Ты
че тут делаешь?
   Ругаясь в мат, стуча зубами и трясясь, он  вылез  целиком,  мокрый  и
продрогший, и принялся было стаскивать рубашку, как вдруг  заметил,  что
приятель его здесь не один  -  Ила  при  появлении  незнакомца  проворно
спряталась  Жуге  за  спину,  откуда  и  выглядывала  теперь  испуганным
зверьком.
   - Это Олег, - успокоил ее Жуга. - Не бойся.
   - Ничего не понимаю... - Олег без сил опустился на пол. - Это где мы?
Это что за девка? - Он посмотрел на Жугу, на девчонку, затем снова -  на
Жугу, и вздохнул.
   - Есть че-нибудь поесть, а? - жалобно спросил вдруг он, и вид у  него
при этом был такой несчастный, что Жуга не выдержал и рассмеялся.
 
*** 
 
   Заброшенная бобровая хатка, послужившая им убежищем, расположена была
неподалеку от берега, у самого края большой  плотины.  Внутрь  вели  два
хода; первый был затоплен - обычное дело у бобров, которые  сперва  роют
нору, и только потом уже запруживают речку, а второй - обычный,  похоже,
Ила прокопала сама. Воздух  здесь  всегда  был  свежим  -  под  потолком
обнаружилась  отдушина,  а  для  обогрева  вполне  хватало  тепла   трех
человеческих тел. Прежние хозяева давно  переехали  в  более  просторное
жилище; двух друзей и девушку никто не беспокоил, лишь приплыла пару раз
дородная пожилая бобриха  (та  самая,  что  указала  Олегу  путь  сюда),
посмотрела - все ли в порядке, и отбыла восвояси.
   Прошло два дня. На мельницу у них так и не хватило духу заглянуть, да
и Жуге нездоровилось - несмотря на перевязку, рана воспалилась, началась
лихорадка. Снаружи он  почти  не  бывал,  все  больше  лежал,  о  чем-то
размышляя.
   Ила, напротив, часто уходила в лес. Приносила ягоды, грибы, клюкву  с
болот. Иногда - рыбу. Где она ее ловила и главное -  как,  двум  друзьям
узнать так и не удалось. Жуга во время своих коротких вылазок собирал  у
озера какие-то травы, мох и  ивовую  кору,  сам  же  и  готовил  настои,
нередко - даже горячие, и тут уж у Олега вовсе ум за разум заходил: огня
они не разводили. Он догадывался, что без колдовства тут не обошлось, но
распознать его не смог - учился он однажды магии,  да  так  недоучкой  и
остался.
   Олег рассказал другу, как нашел его в этом  убежище,  ведомый  сперва
лисой, а после - бобрихой, но тот лишь пожал плечами и объяснить  ничего
не смог.
   - Я и сам-то не помню, как тут очутился, - хмуро сказал он.
   От Илы об этом тоже ничего узнать не удалось - она почти не говорила,
лишь смотрела с  грустью,  если  ее  спрашивали,  и  только  раз,  когда
разговор зашел о мельнице, вдруг заволновалась.
   - Что случилось? - Жуга приподнялся на локтях. - Тебе  страшно?  Чего
ты испугалась?
   Та покачала головой.
   - Он... там... - она сделала непонятный жест рукой.
   - Геральт? - спросил Олег, - или... тот, второй?
   - Нет,  нет...  -  И  палец  ее  снова  очертил  окружность.  -  Там,
давно-давно... Он там... один...
   - Где "там"? На мельнице?
   - Да. - Снова круг, и еще, и еще...
   - Колесо! - встрепенулся вдруг Жуга. - Это она про колесо! Так, да?
   - Да, - кивнула та. - Да! Да!
   - Колесо? Какое колесо? - не  понял  Олег.  -  А-а...  А  причем  тут
колесо?
   - Помолчи, не мешай, - отмахнулся Жуга.
   Еще примерно с час он пытался выведать у нее еще что-нибудь - что там
за дела такие с колесом, и кого порубил ведьмак, но все было без  толку:
то ли слов у девушки не хватило, то ли сам он чего-то недопонял. На  том
все и закончилось. Время было позднее,  и  обитатели  заброшенной  хатки
расположились ко сну. По молчаливому уговору два  друга  спали  по  одну
сторону озерка, Ила - по другую.
   Прошел час, но Жуга почему-то никак не мог заснуть. Мысли крутились в
голове, беспокойные,  тревожные;  он  чувствовал,  что  ему  не  хватает
чего-то малого, чтобы найти ключ к тайне старой  мельницы.  В  том,  что
тайна эта существует,  Жуга  уже  не  сомневался.  Взгляд  его  упал  на
девушку. М-да... Еще одна загадка... И зачем, кстати говоря,  пришел  на
мельницу ведун? Хотя, если поразмыслить...
   Рана заныла. Жуга заерзал, повернулся на  другой  бок,  и  тут  вдруг
замер, ошеломленный внезапной догадкой.
   Он сел, отбросил тонкую  травяную  плетенку,  которой  был  укрыт,  и
подобрался на четвереньках к выходу, да остановился  -  холодный  воздух
снаружи мог разбудить спящих. Жуга  придвинулся  к  озерку,  помедлил  в
нерешительности, оглянулся и бесшумно скользнул в темную воду.
 
*** 
 
   Ночной лес замер, холоден и тих. В этой  поздней  осенней  тишине,  в
черной паутине нагих  ветвей,  в  хрупкой,  инеем  покрытой  траве  была
какая-то   недвижная,   затаенная   красота   лесного   предзимья;   она
завораживала, щемила душу в непонятной тоске по уходящему летнему теплу,
и не было от нее спасения.
   Была луна. Жуга шел быстро и вскоре согрелся, влажная одежда  на  нем
высохла, и лишь повязку пришлось выбросить - свалялась липким жгутом. Он
поднялся вверх вдоль ручья, перебрался через овраг  и  уже  отсюда  ясно
расслышал мерный рокот мельничного колеса, а вскоре  показалась  и  сама
мельница. Он помедлил в отдалении, обошел  ее  кругом.  Ведуна  не  было
видно. Жуга задержался на миг  у  прикрытого  крышкой  старого  погреба,
спустился к воде и остановился у  плотины,  дыша  тяжело  и  прерывисто.
Накатила слабость - аукнулась-таки потеря крови. В  висках  стучало.  От
долгой ходьбы разболелась нога, да и рана в боку тоже напомнила о себе.
   Прямо перед ним было колесо - крутилось, скрипя и постукивая.  Брызги
воды летели, озаренные серебристым  лунным  светом,  и