ехнулся страж.
     - О тебе. - Я всеми силами пытался оттянуть тот миг, когда ифрит примется за исполнение своих прямых обязанностей. - Надеюсь, это желание не нарушает установленных тобой правил?
     - Ммм, - покрутил в задумчивости головой огненноглазый страж, - вроде нет.
     - Тогда в чем же дело?
     - Я не понял, зачем тебе это надо?
     - Я жутко любознательный, - объяснил я.
     - Ты же все равно умрешь, - с недоумевающим видом усмехнулся ифрит.
     - Ну и что? - Я пожал плечами. - Я погиб в своем родном мире и попал сюда. Кто знает, куда занесет меня в следующий раз?
     - И ты сохранил свою память? - недоверчиво переспросил ифрит.
     - Полностью, - подтвердил я.
     - Тебе неимоверно повезло, человек, - задумчиво произнес страж.
     - Если повезло один раз, почему бы не повезти еще?
     - Хорошо, - решил ифрит. - Что конкретно ты хочешь услышать напоследок?
     - Историю твоей жизни.

***

     Отец-Огонь воссоединился с Матерью-Землей. Она застонала, прогнувшись от наслаждения. Ее плоть бурлила и плавилась, соединяясь с алчущей огненной стихией. Напор был так велик, что Земля была не в силах удержать его в своих недрах. В какой-то момент содрогающийся холм лопнул, и по его склонам потекла ликующая плоть Отца-Огня.
     Я родился.
     Вокруг плескались соединившиеся в безумном вихре вожделения, плавящиеся субстанции моих родителей. Я плыл в этом восхитительном, ласкающем кожу, сверкающем океане света и тепла. Снизу меня ласково поддерживали могучие длани моего отца, а сверху бережно прикрывала мать. А в зените - там, где материнская плоть не выдержала напора, - проглядывало багровое небо, исчерченное дымными полосами прошлых любовных безумств моих родителей.
     Очень скоро отец, оставив частичку своей огненной плоти в моей колыбели, покинул меня. Да мне уже и не нужна была такая плотная опека. Я быстро рос, попутно исследуя все потаенные уголки моей восхитительной плавящейся купели. У меня появились любимые места. Например, базальтовая плита, на которой я частенько любил отдыхать. Мне казалось, что там меня нежно гладят руки моей матери, а в ушах звучит ласковая колыбельная песня, в которую иногда вплетаются басовитые нотки отцовского голоса. А иногда я нырял вниз и, скользя и кувыркаясь в извивающихся в глубине расплавленных струях, глотал особенно пьянящую здесь кипящую плоть моих родителей...
     Очень скоро я познакомился с окружавшими меня соседями. Первый раз выбравшись из моего дома на поверхность Матушки-Земли, я довольно долго, ежась от пронизывающего холодного ветра, который не могли нагреть простиравшиеся в обе стороны от меня многочисленные жилища моих родичей, усердно выбрасывающие в багровые небеса столбы дыма и пара, изучал окружающую обстановку. Вверху мне не понравилось. Уж слишком неуютна и холодна была поверхность плоти моей матери. И, бросившись вниз, в терпеливо ожидающие меня ласковые огненные струи, я поклялся, что никогда не покину такой уютный родной дом.
     А потом меня навестил старый и мудрый Коргасы, проживший уже не одну тысячу сезонов в ближнем ко мне высоченном и неприступном доме. Он объяснил, что моя колыбель не вечна и я, если не хочу пойти в приживалы к какому-нибудь родичу, должен ежедневно и ежечасно заботиться о своем доме, неустанно надстраивая его и укрепляя истончающиеся со временем стены. Коргасы показал мне, как использовать тот расплав, в котором мы все жили, как увеличивать или уменьшать давление пьянящих струй глубины, где я частенько пребывал в нирване наслаждения.
     А вслед за этим вечно недовольным, безумно древним родичем меня навестила прелестная Мейлисынь. В ее присутствии время летело настолько незаметно, что лишь появлявшийся время от времени Коргасы мог вернуть нас к реальности. Этот старец решительно разгонял нас по своим гнездам и заставлял трудиться не покладая рук, пока кто-нибудь из нас не усыплял его бдительность и мы не сбегали тайком в его мрачный и неприступный замок-дом, где могли опять и опять предаваться безумствам, так свойственным молодости. Коргасы очень скоро вычислил наше тайное место свиданий и с шумом изгнал нас из своего жилища. Тогда мы приспособились встречаться на самой земле, убегая от неусыпного ока древнего старца. Очень скоро Коргасы надоело надзирать за нами, и он махнул рукой на наши безумства, напророчив напоследок, что, ведя подобный образ жизни, мы очень скоро превратимся в бездомных бродяг, шатающихся от жилища к жилищу и униженно просящих тамошних хозяев о ночлеге. А мы, как будто чувствуя, сколь мало времени отпущено нам, продолжали предаваться безумствам, проводя дни и ночи вместе.
     Такая идиллия не могла длиться слишком долго.
     Однажды утром я лениво плескался в огненной купели, готовя ту консистенцию расплава, что так нравилась моей возлюбленной, и ожидая, когда она с шумом бросится в мои объятия, продрогшая за время, потраченное на дорогу до моего дома. Я особенно любил эти моменты, ласково обнимая и согревая любимую. Но Мейлисынь почему-то необъяснимо долго задерживалась. Я начал с беспокойством поглядывать наверх и, когда уже совсем было решился двинуться на поиски шалуньи, на кромке моего жилища вдруг появилась черная фигура.
     В первый момент я даже не понял, кто почтил меня своим присутствием. Но потом вспомнил, как Коргасы рассказывал, что за холодной пустыней, окружающей наши жилища, в местах, совершенно не пригодных для жизни, где плещутся невообразимые массы, проживает странная раса, называющая себя людьми. Именно представитель этой расы и находился у порога моего жилища. Я с любопытством уставился на новое для меня явление.
     Незнакомец поманил меня пальцем, насмешливо улыбаясь.
     Я решил проучить этого самоуверенного типа и плеснул в него расплавленной струей. Но, к моему изумлению, летящий расплав мгновенно остыл, на меня пахнуло обжигающим холодом, а затем на голову посыпались твердые обломки. Сверху же послышался издевательский хохот. Я нырнул в глубину от бомбардировавших меня обломков и, глотнув порядочное количество расплава, неожиданно вынырнул на поверхность, подняв одновременно огромную волну, которая должна была смыть и сжечь это жалкое существо, посмевшее издеваться надо мной. Однако наверху меня встретил совершенно иной мир. Моя магия вдруг оставила меня, вместо волны получился лишь жалкий шлепок, а с небес обрушился снежный буран. Этот ледяной вихрь в мгновение ока заморозил волнующуюся поверхность моей купели, а я оказался впаянным в застывшую поверхность какой-то окаменелости.
     Пришелец спрыгнул на образовавшуюся корку и, с интересом разглядывая меня, неторопливо обошел кругом.
     - Довольно молод, - пробурчал он, не обращая ровно никакого внимания на мои отчаянные попытки освободиться. - С тысчонку сезонов точно протянет.
     Затем он каким-то образом извлек меня из камня и одним движением руки погрузил в глубокое забытье.
     Очнулся я уже посреди пустыни в ненавистной одежде и в промораживающем до самых костей ледяном воздухе. Мое чутье безошибочно подсказало, где находится дом, и я ринулся в ту сторону, сдирая с себя навязанное одеяние. Но лишь только я коснулся халата с намерением содрать его, как меня сковал глубокий паралич, продлившийся до восхода солнца. Повторные попытки избавиться от одежды ни к чему не привели. Тогда я решил добираться до дома в ненавистной одежде. Но и с холма не удалось сойти. Что-то мешало сделать последний шаг. Какая-то стена вырастала в сознании и сковывала дотоле послушное мне тело. Но ничего не мешало мне применять вдруг опять появившуюся магию огня. Я в ярости сжег все в округе, что могло гореть. После этого наступил долгий упадок сил. Хотелось покончить с собой, но и этого мне было не дано. А где-то в глубине тлел ставший таким маленьким огонек моего родного дома, не давая окончательно замерзнуть в этой ледяной пустыне.
     Каким-то образом я знал, что моя любимая и еще несколько моих родичей находятся на видневшейся по обе стороны от меня цепочке холмов и что я не должен ни в коем случае пропускать кого бы то ни было через наши холмы.
     Я попытался наперекор поработившему меня существу не трогать первую же группу его соплеменников, пытавшихся пройти в глубь пустыни, но этот тип предусмотрел все. Мое тело охватила невыносимая боль, внутренности сковал обжигающий холод, и откуда-то я знал, что мучения будут нарастать и нарастать, но не принесут облегчения в виде смерти. Какое-то время я крепился, провожая затуманившимся взглядом странных существ, но боль в конце концов погасила мой разум... Когда я очнулся, на месте людей осталась лишь оплавленная полоса песка, по краям которой еще дымились какие-то остатки.
     С тех пор я уже нес службу исправно, не желая повторения тех адских терзаний. А то, что со временем превратил это в своеобразное развлечение с исполнением последнего желания, так чего не сотворишь со скуки и тоски...

***

     - Вот и все, пришелец, - усмехнулся ифрит. - И, сдается мне, ты впустую потратил свое последнее желание.
     Я встряхнул головой, избавляясь от наваждения. Ощущение, что я - ифрит и только что прожил долгую, долгую жизнь, отступило, прячась в глубине сознания. Но я твердо знал, что никогда не забуду этого странного и упоительного ощущения купания в раскаленной лаве в жерле действующего вулкана. И навсегда в моей душе останется грызущий душу холод, терзающий огненноглазое существо, для которого раскаленная по людским меркам пустыня была ледяным адом.
     - Ты так думаешь? - Я с новым интересом взглянул на сидящего передо мной стража.
     - Уверен, - заявил ифрит. - Мог бы напоследок хоть пожрать от души или с женщиной встретиться; на худой конец - напиться, чтоб не так страшно было, а ты - поговорить... Нет, право слово, недоумок...
     На протяжении монолога разговорившегося ифрита я кинул быстрый взгляд в сторону сидящей неподалеку Мириам. Она чуть заметно отрицательно качнула головой. Это надо было понимать так: джинна все еще не готова.
     - Ну, - полыхнул в мою сторону глазами-прожекторами ифрит, - готовься... Другого я бы отправил в следующее странствие по мирам сразу, но ты меня, честное слово, растрогал своим желанием... Давненько не приходилось вспоминать былое...
     - Постой, постой, - притормозил я собеседника. - Мое желание еще не кончилось...
     - Это как? - взвился чуть не на полметра над землей ифрит. - Историю я тебе рассказал? Значит, все.
     - Ты немного подзабыл, как оно выглядело, мое желание...
     - Как?
     - "Поговорим", - напомнил я. - Или я не прав?
     - Прав, - пожал плечами огненный страж, - но мы вроде поговорили.
     - Э-э, нет, - возразил ему я. - Если уж ты установил правила, придерживайся их. Иначе тебе перестанут верить на слово не только случайные путники вроде меня, но и твои родичи. Эти холмы тянутся и в ту, и в другую сторону до гор Каф, и не один же ты на них состоишь в стражах?
     - Да, - с неохотой признал ифрит. - Здесь немало моих земляков. Но почему же я не прав?
     - А потому, что еще не успел поговорить, - ответил я.
     - Так ты можешь всю жизнь разговаривать, - не согласился со мной ифрит, - а договоренность была только в отношении моей персоны.
     - Я не собираюсь нарушать соглашение, - в свою очередь возразил я. - Хотя и не прочь поговорить о чем-нибудь другом. Мы с тобой продолжим беседу как раз о тебе.
     - Не вижу, о чем еще тут можно говорить, - недоуменно вздернул вверх реденькие бровки ифрит.
     - Как я понял, ты уже не одну сотню лет охраняешь подходы к сокровищнице?
     - Ну да.
     - Как часто обычно появлялся в этих местах ее хозяин?
     - Ну, один-два раза в десять лет - это точно, - ифрит сморщил лоб в раздумьях. - Да, точно, пару раз в десятилетие появлялся...
     - А последний раз ты когда его видел?
     - Мне кажется, разговор перешел на моего хозяина, - засомневался ифрит.
     - Ты ошибаешься, - я постарался произнести эти слова авторитетным, не допускающим возражений тоном. - Разговор как раз о твоей персоне.
     - Ну ладно, - нерешительно произнес ифрит.
     - Так когда ты видел хозяина сокровищницы последний раз? - я повторил свой вопрос.
     - Да лет сто назад, если не больше, - после некоторого раздумья произнес ифрит.
     - Так, может, он того? Дуба дал? - предположил я.
     - Ты что?! - замахал на меня руками ифрит. - Такого мага невозможно уничтожить.
     - Тогда куда же он делся?
     - Мало ли куда? - пожал плечами ифрит. - Миров-то море. Кто его знает, куда может занести такого волшебника?
     - Вот и я про то же. - Я проникновенно посмотрел в глаза ифриту. - Разве нельзя допустить, что среди этой прорвы миров нашелся маг или колдун, сила которого поболе, чем у твоего хозяина?
     - Ну, не знаю, - протянул ифрит, - может, ты и прав...
     - А сейчас мы подходим к главному вопросу нашей беседы, - подытожил я. - Если все так и обстоит, что же заставляет тебя торчать в этом месте?
     - А вот что! - Ифрит повернулся ко мне спиной, продемонстрировав пылающую шестилучевую звезду на его красном халате. - Я не могу преодолеть печать и поэтому вынужден служить до конца дней своих.
     - Неужели так трудно скинуть этот халат? - удивился я.
     - Ты тупой, да? - поинтересовался ифрит. - Сказано же - сам не могу!
     - Так попроси кого-нибудь из твоих земляков, - посоветовал я.
     - Нет, ты явно тупица, - с горечью констатировал ифрит. - Неужели ты думаешь, что до такой простой вещи мы бы сами за это время не додумались?
     - Все равно непонятно: что же вам мешает?
     - Пе-ча-ть, - по слогам произнес ифрит. - Ни одно существо, владеющее магией, пока не в состоянии снять печать Сулеймана.
     - Почему?
     - Да потому, что это был великий волшебник!
     - Говоришь, существо, владеющее магией? - переспросил я.
     Ифрит подтвердил.
     - Дай-ка я попробую, - предложил ему я. - Для меня ваша магия - темный лес. Глядишь, что и получится.
     - Ну попробуй, - снисходительно усмехнулся иф-рит. - Не все ли равно, как тебе заканчивать свои дни в этом мире: от моих рук или от печати Сулеймана.
     Мириам все еще была не готова. И до братца своего дотянуться тоже не могла. Так что приходилось рисковать. Но в сокровищницу-то я попал легко...
     Я подошел к ифриту и с замиранием сердца коснулся его алого одеяния. Ничего не произошло. Тогда я решительно ухватился за верх халата и одним движением сдернул его с огненноглазого стража сокровищницы.
     Ифрит некоторое время оторопело переводил взгляд с меня на халат и обратно. Потом это огненное создание рухнуло мне в ноги.
     - Ну-ну, - я похлопал по плечу впавшего в полное смятение ифрита. - Не так уж это было и трудно.
     - Ты великий волшебник! - Ифрит все еще не смел поднять голову. - Прошу, не уничтожай меня!

***

     Выполнять желания ифрит действительно умел. Воздвигнувшийся из ничего шатер, спасительная и желанная прохлада внутри и, главное, ломившийся от обилия яств и выпивки дастархан...
     Ифрит в конце концов преодолел вполне понятную робость перед "великим и ужасным" - сиречь мной - и присоединился к нашему с Мириам пиршеству. Оказалось, в холмах, перекрывавших дорогу к сокровищнице, находились еще двадцать соплеменников нашего огненноглазого хозяина, которых, не спрашивая согласия, бесцеремонно извлекли из вулканов гор Каф и, подчинив, отправили охранять сокровища. Я сделал зарубку в памяти: при случае отплатить братцу Мириам той же монетой. Он не мог не знать, что на обратном пути мне предстояло столкнуться с такой безжалостной стражей, ведь только благодаря нелепой и счастливой случайности мне удалось остаться в живых. Перефразируя поговорку: гора с горой не сходятся, а человек с джинном где-нибудь обязательно перехлестнутся... Надеюсь, мне удастся заставить этого джинна-мальчонку испытать то же, что довелось мне.
     - Почтеннейший, - робкий голос ифрита оторвал меня от мыслей о мщении.
     Я с интересом посмотрел на нового знакомца. До чего же меняет (чуть не сказал - человека) любое существо страх перед силой. Вот и этот, недавно такой надменный и грозный, ифрит готов мне ноги лизать. Никогда не любил подобострастия - может, из-за этого и не сделал карьеры в своем мире, - как многие однокашники. Комсомольцы-добровольцы, твою мать... Лизоблюды хреновы... Зато сейчас состоят на руководящих постах в банках и при новой "демократической" власти. Учат народ, какой привольной будет жизнь при капитализме с человеческим лицом...
     - Да? - Я заметил, что ифрит напряженно смотрит мне в глаза. - Извини, задумался...
     - Я хотел спросить... - начал ифрит и замер.
     - Да не пугайся ты, мил-человек, - подбодрил я собеседника. - Кстати, как тебя звать-то?
     - Жормангасы, - произнес ифрит.
     - Жорман... как? - Я не смог с первого раза выговорить непривычное словосочетание.
     - Жормангасы, - терпеливо повторил собеседник.
     - Так сразу и не выговоришь, - я покачал головой. - Ты не против, если я немного сокращу твое имя?
     Ифрит отрицательно помотал головой. Я усмехнулся про себя. Еще бы он был против! Ну пусть хоть так расплатится за тот страх, что нагнал на меня давеча.
     - Жора, - произнес я. - Отныне я тебя буду звать этим именем. Идет? Ифрит молча кивнул.
     - А меня - Максим. И никаких титулов по отношению ко мне не прибавляй. Не привык я к этому. Ифрит опять с готовностью кивнул.
     - Так что ты собирался у меня спросить?
     - Я насчет своих соплеменников, - взглянул на меня ифрит Жора. - Им как быть?
     - Понятия не имею, - я пожал плечами. - А в чем, собственно, дело?
     - Караулить дорогу или нет? - выдал, видимо, сокровенный вопрос Жора.
     - А что ты у меня спрашиваешь? Пусть они сами решают.
     - Они давно уже решили, - уныло произнес Жора. - А как быть с печатью?
     - Это ты по поводу своего шикарного халата с клеймом? _ кивнул я в сторону красной кучки неподалеку от входа.
     - Ну да.
     - О чем вопрос, кореш? Пусть подходят - я освобожу их от этой одежки. Если это единственное, что стоит на их пути к счастью...
     Не успел я договорить, как ифрит Жора вспыхнул от радости и немедля вымелся из шатра.
     - Куда это он? - лениво спросила Мириам, лежащая в глубине шатра на шелковых подушках в компании с украшенным серебряной насечкой кальяном.
     - Наверное, бросился к своим родственникам.
     - Зачем?
     - Ты не слышала, о чем мы только что говорили? - удивился я.
     - Нет, - все так же лениво ответствовала джинна. - У меня было более приятное занятие, чем вникать в твою болтовню с неграмотным ифритом из захолустья.
     Она в очередной раз затянулась, и по шатру поплыл сладковатый запах гашиша.
     - Смотри не переусердствуй, - предупредил ее я, вспомнив свое знакомство с этим наркотиком.
     - Не переживай, - расслабленно махнула рукой Мириам. - Слишком долгое время я была лишена этих маленьких жизненных радостей...
     - Лучше бы напряглась по поводу магии, - предложил я ей.
     - А зачем? - усмехнулась джинна. - Тебе достаточно толково прислуживает этот ифрит... да и блокировка, оказывается, еще работает.
     - Тогда как понимать все это? - Я обвел рукой шатер.
     - Так то ж ифритово владение, - пояснила Мириам. - Хозяин сокровищницы оставил своим стражам магические способности. Иначе как бы они смогли сберечь его добро?
     - И ты, значит, еще ничего не можешь?
     - Как это "ничего"? - оживилась Мириам. - Иди-ка сюда. Ты еще и десятой доли не видел того, что я могу, - она мечтательно вздохнула, - а уж в такой обстановке мы с тобой развернемся на славу...
     - Но-но, - я на всякий случай отодвинулся подальше от этой ненасытной женщины. - Я имел в виду магию.
     - Не-а, - с легкостью призналась джинна, - вот выйдем к побережью, может, тогда...
     Она повернулась на бок и уставилась на меня с бесстыжей улыбкой:
     - Так как насчет того, чтобы немного подучить тебя?
     - Никак, - прервал я ее поползновения. - Сейчас здесь соберутся все окрестные ифриты.
     - Клясться тебе в вечной верности? - поинтересовалась джинна.
     - Наоборот. Это я их буду лишать верности.