еть?
     -- Я, товарищ полковник...
     -- Либин, молчать!
     --  Вот,  -- торжественно произнес  Кареев,  выкладывая на стол сверток
чего-то темного и мягкого.
     Полковник  было решил, что  искомый  предмет необычайно хрупок и потому
завернут с  такой  тщательностью.  Но того, что  предстало перед ним,  когда
вертолетчик  развернул  сверток,  он не  мог  представить  себе даже в самом
кошмарном сне.
     -- Что?! Это?!
     -- Объект  хранения за номером  17548  дробь 65,  --  тоскливо произнес
Аркаша.
     -- Знамя это, -- выдохнул Кареев. -- Флаг.
     -- И  каким  же,  по-вашему, местом  оно  знамя?  -- осведомился Аркаша
ядовито. -- Может, это только я слепой, но покажьте мне  на нем номер части.
Или дырки от пуль.
     --  Да я сейчас в тебе  таких  дырок понаделаю!  --  двинулся  было  на
снабженца майор.
     -- Спокойно!  -- предостерегающе поднял руку  Вяземский. --  Только без
рук.
     -- Не, ну а чего он...
     --  Либин!  Молчать!!  --  снова  рявкнул  полковник.  --   Рот  будешь
раскрывать только по моей команде, ясно? Если ты сам  еще не понял,  в какое
дерьмо угодил, так я постараюсь, чтобы до тебя дошло, и дошло быстро!
     -- Не, а шо...  -- по инерции произнес Аркаша. -- Там  еще  осталось --
хватит на три флага и скатерть в красном уголке.
     -- Б..., ты заткнешься или нет! -- взорвался Вяземский.
     -- Все, молчу, молчу...
     -- Ордер проверяли? -- спросил полковник у Кареева.
     -- Нет, -- ответил вертолетчик.  -- Колесничих на Большой земле,  будет
только к утру. И потом -- а что это даст? Подмахнуть он мог чего угодно.
     --  Кстати,  а  откуда вообще  взялось...  _это_ у  нас  на  складе? --
задумчиво сказал полковник. -- Им что -- через  портал тащить больше нечего?
Ваши орлы, я слышал, на нехватку горючки жалуются чуть не каждую минуту.
     -- Я вроде слышал, что нас собираются штатно определить как дивизию, --
неуверенно  проговорил Кареев. -- В смысле, все части "руки помощи". Ну и по
полной программе, со знаменем и прочим...
     -- Какая еще дивизия? -- На  этот раз Вяземский не смог удержать зевок.
--  Мы  и на полк-то еле-еле  тянем. И потом, все равно  концы с концами  не
стыкуются.  Проще уж готовое знамя приволочь  для  торжественного  вручения.
Аркаш! -- повернулся он к снабженцу. -- А кто на _это_ запрос подавал?
     -- Почем я знаю? -- огрызнулся Либин.
     -- Врешь ведь!
     -- Ну, Бубенчиков. В смысле, один из его замов, но через него.
     Полковник вздохнул.
     -- Сам Бубенчиков про ткань что-нибудь знает? -- осведомился он.
     -- Не, не  должен,  -- покрутил  головой снабженец  и  нервно пригладил
редкие седеющие кудри, обрамлявшие роскошную лысину.  -- У него и так кумача
для транспарантов завал, хоть сортир командующего обивай.
     --  Предположим.  -- Полковник встал.  -- Вот что. Давай  сюда ключи от
твоей каптерки.
     -- А это еще зачем? -- насторожился Либин.
     -- Затем,  затем,  Аркаша, -- отозвался  Вяземский. --  Инвентуру будем
делать.
     * * *
     --  Так  ты  говоришь,  --  Ратвир  с  трудом сдерживал  хохот, --  они
обратились с прошением к совету гильдии? Не к Серебряному престолу?
     -- Именно так. -- Дартеникс прищурился. -- И что ты скажешь на это?
     -- Жаль, что меня не было, когда  эту новость донесли до моего дяди! --
Молодой страж фыркнул уже открыто. --  Вообще же скажу, что  этот... как его
-- Линдан? -- большой молодец. Если он не приукрасил и вторжение ши началось
впрямь, то он, верно, толковый воевода, коли сумел его покуда сдерживать.
     -- Это правда, -- согласился советник. -- Но не вся правда. Ты  прав --
дядя  твой и  впрямь устроил  безобразную свару с гильдейскими старшинами. Я
уже боялся,  что кому-то придется осадить  его. Если  уже Ольвераникс  начал
цитировать Серебряный закон...
     -- О  да! -- с чувством  выдохнул  Ратвир. --  Ты,  думаю,  пытался  их
образумить?
     -- Трудно вразумить ума не имеющих, -- вздохнул Дартеникс. -- Хотя нет,
я несправедлив.  Каждый из них  стремится, на свой  лад умно, к благой цели.
Вот только понимают они эту цель по-разному -- в этом беда!
     -- Так что  же порешили? -- с интересом осведомился Ратвир, откидываясь
на спинку кресла.
     В  окно  било  закатное  солнце.  Здесь, на высоте Межевой  скалы,  оно
садилось чуть позже, чем на равнине, -- город уже был погружен  в сумерки, а
замок  еще купался  в  алых  лучах  вечерней  зари.  Хрустальные  колонны  и
контрфорсы из полупросвечивающего стекляника ловили уходящие лучи и казались
розовыми и  оранжевыми  перьями  редких южных птиц,  нашитыми на  диковинный
головной убор, столь же пышный, сколь и варварский. Огнистая  струя хлестала
в окно,  отражаясь  злым  светом  в  стеклянных  глазах  висевшей  на  стене
драконьей головы.
     -- Что  прошение Линдана ит-Арендунна имеет законную силу. -- Дартеникс
пожал  плечами. -- Будь  на его месте владетель,  и разговора бы не было. Но
этот огневик управляет землями Дейга по доверию дружины, и Серебряный  закон
не  связывает его. Он может обратиться к  гильдии за защитой... а та обязана
ее предоставить.
     Ратвир фыркнул.
     -- Еще бы не обязана! Ты представляешь, что  начнется,  если  основания
закона осыплются с этой стороны? Если даже ши смогут безнаказанно оскорблять
гильдейских чародеев?
     Советник невыразительно улыбнулся.
     -- Я пригласил сюда Альтерикса именно  поэтому,  -- проговорил  он.  --
Если ты еще не забыл, твой друг поверен в дела совета гильдии отверзателей.
     -- И при чем тут это?  --  поинтересовался Ратвир, с интересом глядя  в
угол,  где восседал по  своему обыкновению на высоком табурете  закутанный в
широкую хламиду  Альтерикс, потягивая  сидр  из тяжелого кубка. Больше всего
чародей сейчас напоминал спящего филина, однако на памяти Ратвира он ни разу
не упустил ни слова из бесед, проходивших в его ненавязчивом присутствии.
     -- Гильдия огневиков  считает,  что остановить вторжение ее чародеям не
под силу, -- пояснил Дартеникс. --  Совет ее старшин  просит помощи  у  всех
гильдий Эвейна  и нанимает  чародеев всех таланов, не скупясь  на янтарь  из
общей казны.
     Молодой  страж вопросительно поднял брови, как бы интересуясь:  "А  при
чем тут я?"
     --  Всех гильдий, --  повторил  его  дядька. --  Ты помнишь,  почему  в
Большом совете только император имеет два голоса?
     -- Один императорский, -- заученно ответил Ратвир, -- и один... Эй!
     -- Как глава гильдии стражей, -- докончил Дартеникс за него. -- Гильдия
чародеев огня желает воспользоваться силой стража... но  обращаться к  главе
гильдии сейчас бесполезно... поэтому они пошли к  тебе. Ты ведь, если судить
по букве закона, тоже член гильдии.
     -- Ох! -- Страж утер проступившие от  смеха слезы. -- И впрямь  есть от
чего  ума  лишиться! Когда  чародеи  хотят нанять  императорского  родича...
Конечно, я согласен. Но если старый лис Брейлах решил  передать свою просьбу
через тебя -- при чем тут Альтерикс?
     -- Он откроет чародейный створ  во владение Дейга,  -- ответил советник
вполголоса. В комнате стало очень тихо.
     -- Дела настолько плохи? -- полюбопытствовал Ратвир чуть отстранение.
     -- Еще хуже, -- откликнулся Дартеникс. -- Ты  только читал донесения...
а я выкроил минуту переговорить с посланником. Эти ши ведут себя как бешеные
звери. Опустошают окрестные земли хуже любых налетчиков.
     --  Жаль, я так и не  добрался  до писем с  востока. -- Молодой человек
поднялся,  окидывая прощальным  взглядом комнату. -- Любопытно, что творится
там?
     -- Могу тебе пересказать.  -- Дартеникс тоже  встал. -- Я  догадывался,
что  ты  спросишь.  После панических требований одного  тамошнего владетеля,
Колана ат-Картроза --  прислать ему в помощь чуть ли не всю армию Серебряной
империи -- больше ни одной  тревожной  весточки  не  поступало.  И это очень
странно.
     --   Действительно...   --   пробормотал  Ратвир.  --   А  что  говорят
прознатчики?
     Дартеникс пожал плечами.
     --  Еще  не  вернулись. Но коли они  не торопятся  -- значит, и  спешки
особенной нет.
     -- Тогда двинулись, -- решил страж. -- Ты остаешься? Советник кивнул.
     -- Горько будет  мне без тебя, --  прошептал  Ратвир,  на миг стискивая
пальцами плечо дядьки.
     -- Поберегись, -- посоветовал Дартеникс. -- И спеши.
     -- Альтерикс... -- окликнул страж.
     Сгорбленная  фигура  на высоком табурете  не  шевельнулась,  но посреди
комнаты вдруг растворилось  в  рост  человека отверстие.  По  другую сторону
ворот было темно; только плескалось поодаль пламя костерка, и сочился лунный
свет сквозь ветви.
     Ратвир  ит-Лорис с улыбкой шагнул в створ,  и, повинуясь воле  чародея,
тот закрылся за  его спиной, оставив по себе лишь  висящий в  воздухе  запах
прелой листвы.
     Солнце зашло,  и  померкло  огненное  зарево,  в  котором купался замок
Коннегейльт. Комната погрузилась в холодные синие сумерки.
     -- Он справится? -- спросил чародей-отверзатель холодным шепотом.
     -- Обязательно, -- отозвался Дартеникс с уверенностью, которой на самом
деле не ощущал. -- Обязательно.
     * * *
     Торжище подходило к концу, и Эгиль по  кличке Тор-ню искренне радовался
этому.
     Не  то  чтобы  он  совсем  уж не  любил  эльфов. В конце концов, именно
торговлей с эльфами он зарабатывал себе  на хлеб. Именно эльфийскими резными
фигурками,    эльфийскими   луками,   эльфийскими   снадобьями   и   зельями
приторговывал Эгиль  по  дороге  от одной пущи к  другой, потому что  именно
этим, с точки  зрения нелюдей,  барахлом  он и  предпочитал  брать плату  за
доставленное тем железо и бронзу.
     Но каждый раз, стоило  ему хоть немного пообщаться с этими заносчивыми,
высокомерными, этими... -- Эгиль не знал слова "снобы", иначе  непременно им
бы воспользовался, -- этими  остроухими зазнайками, его начинала переполнять
темная, кипучая злоба.  Хватало уже того, что ни один из них даже не подумал
поинтересоваться, тот ли Эгиль может  невозбранно заходить в запретные леса.
А между тем охранную грамоту раздобыть ухитрился еще Эгилев дед, тоже Эгиль,
и с тех пор она так и переходила от отца к сыну.
     Ну, ничего. Сегодня-то он с  ними  расквитается. Пусть не за все, но...
Эту новость он нарочно припас под конец, дабы насладиться сполна.
     --  А, чуть не  забыл, -- заметил  небрежно Торню,  закидывая на телегу
драгоценный мешок с сушеными травами. -- Стоячие камни снова отворились.
     Он почти что с чувственным  наслаждением  понаблюдал,  как осунулось  и
словно  бы заострилось  при этих  словах  доселе  невозмутимое  лицо  эльфа,
велевшего называть себя -- как бишь его там? -- Эдарисом.
     -- И кто же на этот раз ступил из врат на землю благословенного Эвейна?
-- певуче произнес эльф.
     -- Ши,  понятное дело. -- Торню демонстративно сплюнул, сделав вид, что
не заметил, как перекосилось при этом лицо эльфа.
     "Что, кустик, проняло  тебя?  --  с  яростным весельем подумал  он.  --
Так-то вы  ловки  породу свою показывать,  а как до настоящего  дела дойдет,
сразу  ваша  хваленая  невозмутимость  куда-то  девается.  И   дергаться  вы
начинаете ну прям как обычные люди".
     -- И что же начали совершать _эти_ ши?
     --  Да уж не пряники раздавать, -- огрызнулся Эгиль. Ему вдруг  страшно
захотелось поболе  застращать длинноухого.  --  Жечь, палить, убивать. А  ты
думал, чего еще-то от демонов ждать?
     --  В  самом деле. -- Эльф постарался  вложить  в  свою  фразу максимум
сарказма, который, впрочем, по большей части остался  Торню незамеченным. --
Чего еще ожидать от вышедших из стоячих камней?
     --  Смеешься,  значит?  --  криво ухмыльнулся Эгиль.  Эльфы никогда  не
упускали случая напомнить людям, кто на этой земле перворожденные хозяева, а
кто  явился в  благословенный  край точно приблуда. -- Ну-ну. Смейся-смейся,
эльф. Посмотрим, как ты заулыбаешься, когда эти ши придут в _твой_ лес.
     Лицо эльфа,  и  до  того  невыразительное  донельзя,  при  этих  словах
закаменело еще больше.
     --  Если они  придут в наш  лес,  -- четко  выговаривая  каждое  слово,
произнес он, -- они найдут в нем свою погибель.
     * * *
     --  Не  думал,  признаться,  что  у  нас  можно столько наворовать,  --
раздумчиво произнес майор Кареев.
     -- Особенно на салатиках, -- пробурчал Вяземский.
     -- Пф! -- неразборчиво возмутился Аркаша, но протестовать более активно
не осмелился.
     И было отчего.  Свидетельства  преступлений виднелись повсюду. Каптерка
была  набита  какими-то  свертками,  тюками,  ящиками из-под боеприпасов,  в
которых  что-то  подозрительно погромыхивало при  малейшем касании. Половина
всего этого  барахла уже  была  перерыта,  записана в тетрадку,  безжалостно
экспроприированную в  ящике Аркашиного  же  стола, и ничуть  не походила  на
товары для обмена на продовольствие.
     -- Так, что у нас дальше? -- поинтересовался полковник лениво.
     Спать ему уже перехотелось, и в  голове стояло мутное, звенящее марево,
которое, как полковник знал по опыту, к побудке превратится в тягомотную, ни
кофе, ни анальгином не снимаемую боль.
     --  Дальше... -- Кареев  снял  со  шкафчика очередную коробку. --  Ножи
стальные, булатные, охотничьи -- четыре штуки. Уже записывали.
     -- Добавил,  --  Вяземский в очередной раз  переправил  цифры  в шестой
строке.
     -- Произведения изобразительного искусства...
     -- Статуэтки, --  сократил  Вяземский.  -- Местного  производства. Нет,
Аркаша, ты не от обезьяны произошел...
     -- Я, -- обиженно перебил снабженец, -- произошел от человека.
     --  Ты  произошел  от  хомячка!  --  отрубил полковник.  --  И  вообще,
статуэтки уже были... позиция двадцать восемь.
     -- Нет, эти лучше записать отдельной строкой, -- мрачно заметил Кареев.
-- На этих бирки не сняты.
     -- Какие бирки? -- изумился артиллерист.
     -- Комиссионный магазин номер 1,  город Барановичи, -- не  без ехидства
ответил дежурный  по лагерю.  -- Два  рубля восемьдесят семь копеек. Дорогие
какие, сволочи.
     -- Потому  и не берут, -- машинально отозвался Вяземский и только потом
сообразил,  что,  собственно, ляпнул.  --  Теперь  хоть  ясно,  на  что  они
нашему... хомячку.
     -- Да, товарищ полковник...
     -- Поздно  пить боржоми, Аркаша, -- проникновенно проговорил Вяземский.
-- После этой ночи ты у меня до конца дней своих останешься хомячком.
     -- А вот  еще...  пакетик, --  кровожадно пропел Кареев. -- Мы  хоть  к
утру-то управимся?
     -- А черт его знает, -- меланхолически ответил артиллерист.  -- Так что
у нас в пакетике?
     --  Трава  сушеная,  -- с некоторым  недоумением  проговорил  дежурный,
принюхиваясь. -- Сено.
     -- Сам  ты сено! -- огрызнулся Либин.  -- Деревня! Это лечебный  эль...
лечебный сбор!
     -- И что он лечит? -- полюбопытствовал Вяземский. Аркаша потупился, что
при его габаритах убедительно не выглядело.
     -- Он не лечит, -- сознался снабженец. -- Это... в общем... для лучшего
стояния.
     -- Тебе-то зачем? -- изумился Вяземский.
     --  Это,  --  Аркаша многозначительно закатил глаза, --  не  мне.  Это,
товарищ полковник, не кому-нибудь, а товарищу командующему.
     -- Да? -- Кареев скептически оглядел холщовый кисетик, понюхал зачем-то
и решительно завязал обратно.  -- Давайте не будем его  приходовать, товарищ
полковник.
     -- Действительно, -- согласился Вяземский. -- А вот что у него в сейфе?
     -- Спирт? -- предположил Кареев. -- То есть наливка?
     -- Не пори  горячки,  Толя,  --  возразил Вяземский.  -- Наливку мы уже
нашли.
     -- А у него  там НЗ, -- неуверенно  пробормотал вертолетчик, возясь  со
связкой ключей.
     От острого взгляда Вяземского не укрылось судорожное движение Аркашиных
могучих телес -- будто  снабженец решил повторить подвиг Матросова и лечь на
сейф грудью. Дверца отворилась.
     -- Так, -- подытожил Вяземский, водворяя челюсть на место. -- Аркаша, а
это уже трибунал. Без вопросов.
     -- Товарищ полковник!..
     --   Это  после  таких  фокусов  я  тебе  товарищ?  --  поинтересовался
артиллерист опасным голосом.
     В сейфе  лежали деньги.  Причем  стопки  привычных кирпичных  и лиловых
бумажек  с портретом  Ленина, перетянутые  резиночками,  занимали едва  одну
полочку. На всех остальных блестели аккуратные стопочки эвейнских серебряных
и золотых монет.
     -- Ну что  же я поделать могу, товарищ полковник! -- возопил Аркаша. --
Валюта у них такая!
     --  Червонцы  ты  тоже  в  местном  сельмаге  отоваривать собирался? --
риторически вопросил Вяземский. -- Вот что, Аркадий Наумович...
     Снабженец съежился.  По имени-отчеству  полковник называл его  только в
сильном гневе.
     -- Кончаем с инвентаризацией, -- приказал артиллерист. -- Тут все ясно.
Что нам дальше делать с этим ворюгой?
     -- Я не ворюга! -- не утерпел Аркаша. -- Я бизнесмен!
     --   Ты  торгаш,   --   безжалостно  припечатал  Вяземский.  --   Акула
капитализма, без стыда и без совести.
     -- Спекулянт, -- подытожил Кареев.
     -- Идиоты, -- буркнул Либин.
     -- Что-о?
     -- Идиоты  вы, я  сказал!  -- рявкнул снабженец. --  У  вас хоть  капля
соображения есть? Что  половина  нашего  барахла местным задаром не нужна --
это  вы  знаете? Сколько раз меня на смех поднимали? А со всеми болячками --
так к Аркадию Наумовичу!  Как сережки секретутке кобзевской, курве, так я не
спекулянт! Как начштабу барахло ящиками закупать, так я не  спекулянт! А как
оборотный фонд в сейфе, так Аркашу под трибунал?!
     --  Аркаша,  хватит!  -- прервал его  Вяземский.  --  Я  бы  с  большим
удовольствием отдал тебя на растерзание Бубенчикову с Кобзевым...
     -- Давно пора, -- буркнул Кареев.
     --  ...Но  тогда  мы  останемся  без  свежих  продуктов,  --  задумчиво
продолжил Вяземский. -- Так что... пойдешь ты, Аркаша, добровольцем.
     Снабженец перевел было дух, но тут же снова насторожился.
     -- Каким добровольцем? -- выпалил он. -- Куда?
     -- В разведку, -- пояснил Вяземский. -- Начальство,  в великой мудрости
своей, порешило отправить разведгруппу  в центральные районы Эвейна... проще
говоря --  в столицу, Андилайте.  Так что станешь ты, Аркаша, купцом-демоном
на возах потусторонних товаров.
     --  А-а... -- с подозрительным  облегчением выдохнул снабженец.  -- А я
уже думал, по лесам с автоматом шлындрать...
     -- Вы, Аркадий Наумович, -- заметил Кареев, -- и так кого угодно в гроб
вгоните. Скажите спасибо, что за вас Александр Николаевич заступился
     -- И имей  в  виду,  --  поддержал его  артиллерист, -- что ваша группа
выступает  завтра  же,  не  дожидаясь возвращения разведки  из-за  эвейнских
границ.  Так  что  спать  тебе,  Аркаша, --  он  обвел  широким взмахом руки
разгромленную каптерку, -- не придется.
     Снабженец обвел  взглядом груды коробок и тяжело, как стельная  корова,
вздохнул.

     Глава 13
     -- Слушай, Студент,  --  неслышно шепнул "Джон"  Maлов. -- Как думаешь,
эта десантура всегда такая дохлая или нам просто самые отборные достались?
     -- Да ладно тебе, -- рассеянно отозвался Окан. -- Ты глянь, сколько  на
себе волокут.
     -- Глянул! Мне похорошело.
     -- Неужели?
     -- Не, ну я всяко помаю. -- Когда Дмитрий начинал торопиться, это сразу
можно было понять по тому,  как он сглатывал звуки. -- Ну, рация, ну батареи
запасные. Но грантамет-то на кой?
     -- Очевидно, ввиду недостаточной степени изученности местной  фауны, --
все тем же задумчиво-спокойным тоном произнес Алекс, -- командование  решило
дополнительно подстраховаться.
     -- Че? -- выпучился Малов. -- Студент, ну ты даешь! Прям этот, как его,
Сенкевич из "В мире животных".
     --  "В  мире животных" ведет  Дроздов, --  поправил  его  Алекс.  --  А
Сенкевич -- это "Клуб путешественников".
     -- Один хрен, я их всегда путаю, -- махнул рукой Малов. -- Студент, так
ты скажи, только скажи, как человек, на кой нам сдался гранатомет?
     -- Поскольку  мест