овторится... Нет!
     Нет, прошептал он, вжимаясь лбом в холодный мох. Чужой  взгляд скользил
по  нему  --  липкий,  скребущийся.  Так,  наверное, чувствуют  себя люди на
субмаринах, вслушиваясь в треск вражеского сонара  над головой, подумал Крис
и тут же отогнал эту мысль, как и все прочие. Я ни о чем не думаю,  мой мозг
пуст,  как банка из-под пепси,  и  вообще  меня  здесь нет,  я просто пустое
место, здесь  только пустота,  повторял он.  Ты  не видишь  маленькую мышку,
кружащийся в вышине орел, она слишком маленькая... маленькая такая мышка.
     И вдруг скребущий взгляд пропал,  а огонь не пришел, и Крис, не веря до
конца  в  то, что  остался жив, поднял голову -- как раз, чтобы увидеть, как
всадник в буром  поднимает руку, чтобы указать на лес слева от него -- туда,
где должен быть Джимми Боллингтон.
     Никогда еще в своей жизни Кристофер Рид не стрелял _так_.
     Уже  не было  времени вводить  поправки. Цифра восемнадцать  -- падение
пули 308-калибра на дистанции в милю -- огненными буквами вспыхнула у него в
голове. Он нажал спуск, большим  пальцем потянул затвор -- вылетевшая гильза
привычно легла в ладонь, -- успел увидеть, как валится обезглавленная фигура
в  буром  кафтане, как  разворачивается в его  сторону всадник в  красном --
винтовка дернулась второй раз, и красный кафтан сполз на землю.
     Он не смог бы  стрелять _так_, чтобы спасти свою жизнь, --  но ему надо
было спасти чужую.
     На  несколько  секунд  мир  словно  замер,  словно  будучи не  в  силах
постигнуть случившееся. Затем пронзительно заржала  лошадь  -- и, будто этот
звук был командой, оставшиеся туземцы бросились вперед.
     Хлопнул  выстрел. Крис недоуменно посмотрел  на винтовку и только потом
сообразил, что это стрелял Боллингтон. Один туземец упал, поднялся, хватаясь
за плечо, -- и следующая  пуля сбила  его с ног,  словно  шахматную фигурку,
небрежным щелчком отправляемую за край доски. Остальные продолжали бежать.
     Больше  всего  Криса поразило  то,  что  местные даже  не пытались хоть
как-то  уклониться от  пуль.  Они просто  мчались  вперед,  а  две  винтовки
стреляли наперегонки --  хлоп, хлоп, --  и сбиваемые этими щелчками  фигурки
падали  в  траву и  больше не поднимались.  Ближе  трехсот ярдов не  удалось
приблизиться никому.
     И только потом он осознал, чему только что стал свидетелем.
     Люди обычно не вызывают огонь мановением руки.

     Глава 8
     Норм Фаулер ощущал  этот взгляд спиной. Он прекрасно понимал,  что  все
это  чушь  и  бред,  что  никто,  конечно, не  станет  буравить  ему  хребет
пристальным  холодным взором, но не мог отделаться  от ощущения, что это лес
пытается указать незваным гостям их настоящее место.
     До сих  пор  еще ни один  патруль не встретил  сопротивления со стороны
туземцев -- больше того, не  бывало даже тех неприятных "случаев",  которые,
по словам служивших во Вьетнаме, так и норовили приключиться с  американским
морпехом  на враждебной  земле.  Единственный пострадавший солдат  ухитрился
забрести в лес и пропороть ногу острым суком -- немного странно для военного
с  опытом, но  никто не  пытался  доказать, что злосчастную  щепку подложили
партизаны. Однако Фаулеру все равно было не по себе.
     Возможно, дело было в том, что они  изрядно удалились от базы. Конечно,
пока Арт Делильо волочит  неподъемный  ящик  с ламповой  рацией  --  дикость
какая, таскать  за  собой эту  гирю, особенно если привык к транзисторам, --
всегда  можно  вызвать  вертолет.  Но после  того как  группировка вторжения
потеряла  вначале  одну  летающую машину -- со взводом Пауэлла, а потом  еще
четыре в  ночной  атаке  на замок, начальство откликалось на такие просьбы с
неохотой. А возвращаться назад пешком придется  почти в темноте --  не самая
приятная перспектива.
     Хотя, с другой  стороны,  и сам  лес действовал  на нервы, и  не только
впечатлительному  Фаулеру.  Чем дальше заходил небольшой --  шестеро, считая
нагруженного, как мул,  радиста --  отряд, тем гуще сплетались  над  головой
ветви, тем реже щебетали в листве птахи и тем сильнее становился запах гнили
и тления,  исходивший  из  дремучей  чащобы  по  обе  стороны  дороги.  Двое
патрульных  еще  брели,  следуя привычке, по  обочинам, но зайти  в  колючее
заграждение ветвей не осмеливались. Острые шипы  пропарывали  полевую форму,
точно ланцеты.
     Смешок прозвучал  так  неожиданно и неуместно в мертвенной тишине,  что
Фаулер, дернувшись, едва не выстрелил навскидку, прежде чем  сообразил,  что
смеется командир, сержант Акройд.
     -- Что случилось,  сержант? -- спросил Кадиллак своим обычным  басистым
шепотом. По-настоящему его звали Линкольн Джонас, и он был во взводе Фаулера
единственным человеком,  способным палить из станкового пулемета, держа  его
на весу.  А еще его  совершенно не брал  загар,  за что  он  и был  удостоен
прозвища, звучавшего полностью как Розовый Кадиллак.
     Вместо  ответа  Акройд  обернулся,  и  у  Фаулера,  тоже  собиравшегося
спросить  что-нибудь   --   по  возможности,  до  какого  ориентира  сержант
намеревается их сегодня гнать, -- перехватило горло.
     Это  было не лицо сержанта Акройда. Сержант не  пошел язвами и не порос
шерстью, все черты  его лица оставались на  местах, но выражение они приняли
такое,  какого  Акройд  бы просто  не допустил. Это  было...  нечеловеческое
выражение, по-другому Фаулер не  мог бы объяснить.  И глаза  --  они тоже не
принадлежали тому Акройду, что шел по лесной дороге минуту назад.
     -- Что  с вами,  сарж? -- прошептал он, медленно-медленно поднимая дуло
М-16.
     -- Вы,  --  проговорил Акройд.  Это  снова было неожиданно  --  Фаулеру
почему-то  казалось, что  накатившее  на  командира  безумие  немо.  Сержант
подвигал  челюстью, точно  та не желала слушаться.  -- Зря. Пришли. -- Между
словами падали тяжелые, гулкие паузы. -- В этот. Лес. Ши.
     Ноги сами бросили Фаулера вбок, в канаву и колючки, за миг до того, как
Акройд открыл огонь.
     Бритвенно-острый  шип глубоко пропорол  морпеху щеку, и по лицу потекла
теплая кровь. Над головой затрещали под ударами  пуль неломкие, твердые, как
сталь, ветки.
     Фаулер попытался прицелиться, но не успел. Все было кончено раньше, чем
он успел хотя  бы приподняться над краем придорожной  канавы. Тело  Акройда,
прошитое  сразу двумя очередями, валялось посреди  дороги  в  пяти шагах  от
такого же измочаленного тела радиста Делильо. В наступившей тишине отчетливо
слышалось  похрустывание  битого  стекла  в  дырявом ящике  рации. Рюкзак  с
аккумуляторами протекал  электролитом, и  его резкий, острый запах мешался с
вонью кордита. Кровь чернела, соединяясь с кислотой.
     -- Он... -- прошептал Фаулер непослушными губами.
     -- Это был не  он! -- вскрикнул Даг Полянски. -- Эти проклятые гуки его
загипнотизировали! Вы же видели -- это был не он, на него нашло что-то! А мы
--  следующие! Хрена с  два мы  доберемся до базы! Нас по одному пристрелят!
Ну! -- Он дал очередь в кусты, еще одну. -- Давайте, кто следующий?!
     -- Я, -- гулко прошептал Кадиллак.
     Две очереди почти слились. Кадиллак Джонас застрелил Дага за секунду до
того, как пуля Фаулера пробила ему аорту. Рядовой Фаулер опустился на колени
посреди трупов, и его вырвало всухую.
     Точно в тумане он видел, как из придорожных  кустов медленно  выплывает
фигура  в плаще с капюшоном, под которым не видно лица. Он хотел выстрелить,
но  руки  не слушались.  Винтовка  стала вдруг неподъемно  тяжелой,  а мышцы
словно превратились в трясучее желе.
     Вслед  за  фигурой  в  плаще из  леса выбрели,  переваливаясь  до  жути
комично, трое барсуков.  Тявкая  и порыкивая, деловито они,  точно  муравьи,
поволокли  тело сержанта Акройда куда-то в чащу. "Прячут трупы, -- мелькнуло
в голове у Фаулера. -- Они тут все заодно... даже барсуки".
     Потом  человек в плаще шагнул к последнему  морпеху. Из широкого рукава
выпросталась старческая рука, вся в артритных наростах  и бледных  пятнах, и
повела в сторону морпеха кривым пальцем.
     Мышцы ожили -- но не все, и не по воле своего хозяина. Запертый в своем
черепе,  но не  потерявший  сознания  рядовой Фаулер  мог  только беспомощно
наблюдать,  как  его  собственные   руки  медленно,  неуклюже  перехватывают
винтовку так, чтобы холодное дуло уперлось Фаулеру в лоб.
     Последним  усилием  воли морпех  сделал  то,  чего  месмерическая  сила
туземца не  смогла ему запретить,  -- закрыл глаза.  Но  до последнего  мига
спину ему сверлил холодный, ненавидящий взгляд.
     * * *
     Лландауркс глядел  на  дорогу с высоты трех человеческих ростов. Ветка,
на которой удобно устроились немолодой лекарь и его ровесник воин Данторакс,
выросла здесь как по заказу.
     --  И все  же я опасаюсь, -- проговорил он,  продолжая уже не  единожды
начинаемый спор. -- Эти демоны владеют страшными  чарами, неповторимыми  для
нас. А я не смогу защитить вас...
     -- Вы, коун, здесь не для того, чтобы защищать нас, -- усмехнулся воин,
--  а чтобы латать  наши  раны,  когда  все закончится. Кроме  того,  мы  не
собираемся вступать в бой  со  всем  их войском. -- На миг он  помрачнел  --
судьба отряда Койреракса, отправленного на приступ лагеря демонов, еще свежа
была в памяти. -- Против нас будет всего лишь их передовой дозор.
     -- Но  эти  железные  големы... -- Чародей  прервался. -- Какой  мощью,
должно быть, наделены их оживители!
     --  Не знаю, не  знаю...  --  Данторакс  покачал головой. -- Дружинники
докладывают  мне обо всем,  что видят, а примечают они немало. Никто из этих
ши не кудесил сам. До последней мелочи все они творят при помощи вещей.
     Лландауркс вопросительно приподнял брови.
     -- Знаешь столичные горючие палочки? -- без видимой  связи с предыдущим
спросил воин. -- Видел, конечно. Если нет  огневого талана,  а один в  глушь
отправляешься -- полезная штука. Вот и у ши есть такие -- у кого палочки,  у
кого коробочки. Но ни один из них ни разу не зажег огня сам.
     -- Они мечут огонь издалека... -- попытался возразить целитель.
     -- Из своих железок! Всюду и  везде -- железки! Словно все они  -- даже
не анойя, а бесталанные земледельцы! Но этого не может быть!
     -- Действительно... -- пробормотал Лландауркс. -- Быть может, чародеи у
них составляют  тесный  круг...  и  снабжают своих  подданных плодами своего
чародейства...
     -- И рожают только от себе  подобных? -- ухмыльнулся  Данторакс. -- Ох,
не верится мне! Нет, у меня не раз промелькивала мысль куда более пугающая.
     -- И какая же? -- полюбопытствовал чародей. Воин помрачнел.
     -- Что никакого колдовства в том, что они делают, нет.
     Лландауркс поглядел на него с недоумением.
     -- А как еще это возможно?
     -- Ну, умельцы из Андилайте ведь делают как-то свои горючие палочки, --
ответил Данторакс.  -- И чтобы  выплавить сталь, не  требуется колдовство. И
чтобы  поднять груз, не  нужен волшебник-движитель. Что, если эти обделенные
дарами ши  научились без  помощи  чар делать то, на  что,  как  мы полагаем,
способны одни лишь кудесники?
     -- Это... ужасно, -- прошептал целитель, содрогнувшись всем телом.
     -- Почему? -- удивился Данторакс.
     -- А ты подумай, что ты сейчас сказал! -- внезапно озлился целитель. --
Сколько  носильщиков  нужно,  чтобы  тянуть  груз,  который  один  движитель
поднимет  усилием мысли? Сколько орочьих клинков  перерубит меч,  откованный
кузнецом-магом?
     -- Много, -- согласился дружинник.
     -- А  сколько простых ремесленников нужно,  чтобы сработать вот  такого
железного  голема? --  поинтересовался  Лландауркс.  -- Ты  помянул  огневые
палочки  --  в Андилайте, как  помнится  мне,  их  делает  целая мастерская,
десятки человек, -- только чтобы  повторить  то,  на  что способен последний
анойя  с огневым даром! Теперь я понимаю,  для чего  демоны  пришли  сюда  и
почему  убивают  всех  на  своем  пути. Если ты прав,  если  в их  мире  нет
волшебства... То,  верно,  тот мир -- выхолощенная земля,  пустая  скорлупа,
кишащая, как гниль --  червями, безволшебным народцем.  Неужели ты не видишь
-- чтобы  создавать такие  вещи,  число  этих  ши  должно быть несчетно! Они
обожрали свою землю, они выпили свои реки и теперь из последних сил рвутся в
наш мир, чтобы  и его  высосать, точно комары, налетевшие  на дракона! -- Он
перевел  дух. --  Я видел, что Виндерикс почерпнул в разуме плененного ши. Я
видел, какие войны  они  ведут,  но  тогда  мне не  пришло в  голову...  Они
открывают  ворота стоячих камней, они высвободили внутренний пламень материи
-- как  могли  они не владеть сильнейшими чарами? И все  же ты  прав --  они
безволшебны.
     -- Но если это так, -- промолвил Данторакс, -- между нами не может быть
мира.
     -- Верно, -- отозвался целитель. --  Это тяготит меня, но,  признаться,
для  меня  важнее  благоденствие  владения  Дейга  и  всего  Эвейна,  нежели
кровожадных ши. Если бы  только мы могли  договориться с ними... но с  теми,
кто  убивает, будучи уверен в своей безнаказанности,  не о  чем говорить. Их
слову верить нельзя -- а если так, к чему слова?
     -- Тш! -- прервал его дружинник. -- Едет.
     Прислушавшись,  целитель уловил за  шумом  листвы  дальний, нарастающий
рокот. Да,  дозорные не ошиблись -- железный гроб был один, и приближался он
очень быстро.
     --  Пора,  -- решил  Данторакс.  Он  сунул  в рот  пальцы и залихватски
свистнул.
     С громовым треском подломился и рухнул поперек дороги старый неохватный
двулист.
     --  Изверги, -- пробурчал целитель.  -- Другого  дерева  не нашлось. Из
чего теперь знахари здешние варить свое зелье будут?
     Данторакс удивленно глянул на него.
     -- Тут близ деревни этих двулистов целая роща, -- ответил он. -- Воняют
по  весне  --  хуже  выгребной  ямы.  Старый,   конечно,  жалко,  но   чтобы
убиваться... .Лландауркс сморщился.
     -- Все забываю, -- пожаловался он.  --  Сколько  уж  лет в ваших  краях
живу, а  кажется,  словно из дому год-другой  тому обратно  уехал. У  нас-то
двулист редко когда найдешь.
     Рокот нарастал.
     -- Сейчас... -- прошептал Данторакс, напрягаясь.
     Что-то пискнуло  в  ветвях,  и  миг  спустя  из-за  поворота  вывернула
железная  повозка  в  зеленых и  бурых разводах, точно  латаный  разбойничий
кафтан. Вывернула и остановилась, обиженно взвизгнув, перед преградой.
     Четыре стрелы  вылетели из зарослей  одновременно.  Одна вошла  точно в
ствол стоящего на крыше, у командирской башенки, крупнокалиберного пулемета,
намертво заколотив  его. Остальные  с убийственной точностью нашли блестящие
стеклышки,  так напоминавшие подозрительному  Дантораксу линзы дальневзорных
труб; нашли -- п отскочили, не причинив неведомому материалу никакого вреда.
     Повозка вздрогнула. Распахнулась узкая дверца на  крыше, и оттуда полез
ши. Его пронзила еще одна белоперая стрела. Демона втянули внутрь и поспешно
захлопнули крышку. Очередная стрела ударила в металл и отскочила.
     -- Смотри!  -- негромко  воскликнул Данторакс. -- Смотри,  как глупо! В
этом железном гробу нет бойниц. Чтобы вступить в бой, ши должны выбраться --
но тогда мы убьем их раньше.
     -- Они могут уйти от боя, -- заметил целитель.
     И действительно, голем  поспешно  сдал  назад,  вращая  многочисленными
колесиками, прятавшимися внутри  лязгающей широкой цепи. Из кустов полетели,
метя в стеклянные глазки, комья липкой амбоевой смолы.
     --  Не могут,  -- уверенно заметил дружинник, и, словно в подтверждение
его слов, позади бронетранспортера рухнуло еще одно дерево.
     --  Теперь  им остается  или  вызывать подмогу из  лагеря, --  объяснил
Данторакс, -- или  вылезать из  своего укрывища и сражаться. Подмога  придет
нескоро... а вот выползти мы им поможем.
     По  одному,   осторожно  пригибаясь,  дружинники  выходили   из  густых
зарослей. Целитель в очередной раз подивился их способности  проходить через
перевитые чешуйчатым вьюном кусты шиповника и златяники, точно сквозь редкий
туман.
     Железный  гроб  рычал, ревел,  дергался  вслепую  то  вперед-назад,  то
вправо-влево,  пытаясь   придавить   неосторожных,   но   дружинники   ловко
отскакивали с его пути, хохоча  и подталкивая друг  друга, будто перед  ними
был  не зловещий голем, а глуповатый бычок, которого раздразнили деревенские
мальчишки.
     -- И  что дальше?  --  спросил Лландауркс.  --  Они  могут  сидеть  там
бесконечно.
     "Сейчас  бы нам очень пригодился Линдан, -- подумал он. -- Но  на своем
месте он нужнее. Или Виндерикс... Правда, Виндерикс один стоит дружины".
     -- Мы могли бы  обложить эту железку хворостом и  поджечь, -- задумчиво
проговорил  Данторакс.  --  Но  есть способ  проще.  Один из наших воинов --
Телленаур  -- родович Дейга.  Он  почти анойя, но его  силы должно  хватить.
Сейчас...
     Изнутри железного гроба донесся какой-то шум, и внезапно широкая задняя
дверь откинулась вверх. Ши посыпались изнутри, как горох.
     Все  было кончено очень  быстро. Против лучников,  бивших  с  деревьев,
против меченосцев, поджидавших  за порогом, демоны  были  почти  беспомощны.
Лишь двое из пятнадцати успели пустить в  ход свое громобойное оружие,  да и
тем удалось лишь ранить троих бойцов.
     --    Телленаур!   --   окликнул   Данторакс,   спускаясь   со   своего
наблюдательного поста. -- Хватит!
     --  А?  -- Худощавый юноша очнулся от сосредоточенного  полузабытья. --
Да, коун. Простите, коун.
     Только что убитый  стрелою ши, поднятый чародеем, с мучительным вздохом
осел на скамью, закрывая сохнущие глаза.
     --  Ничего, -- Данторакс кивнул. --  Я же  знаю,  что ты плохо владеешь
своим даром.
     -- Простите, коун, -- повторил Телленаур, потупившись.
     --  Не  извиняйся, -- оборвал его  воин. --  Если  бы  не  твой дар, мы
пострадали бы куда сильней. Вот чем меряется его сила.
     Он  внезапно насторожился,  улавливая  среди  лесных звуков  только ему
ведомые сигналы невидимых часовых.
     -- Лландауркс! -- бросил он решительно. -- Ты готов?
     --  Да. --  Целитель устало поднялся с колен. -- Все трое могут идти...
хотя Колла я бы советовал поддержать. Все же пробитое легкое -- не шутка.
     -- Тогда уходим,  --  скомандовал  Данторакс. -- Сюда  движется  другая
повозка.
     Маленький отряд уже углубился в лес, когда из-за поворота выехал легкий
танк  "шеридан",  именуемый иногда  презрительно  "противопехотным" -- более
тяжелой  наземной  техники  в   распоряжении  армии  вторжения  не  было.  И
превращавшие  вековые  стволы  в  решето  шестидюймовые шрапнельные  снаряды
никому не могли причинить вреда.
     * * *
     -- Боевой дух солдат падает с каждым днем, -- угрюмо признал Макроуэн.
     -- Его поднимет первая же существенная победа, подполковник, -- оборвал
его Дженнистон. -- То, что вы  не в силах ее добиться без приказа сверху, --
ваша, и целиком ваша вина.
     Обри  передернуло.   Он  уже  привык,   что  командование  группировкой
вторжения для  адмирала оказалось слишком сильной  нагрузкой. Большую  часть
времени  Дженнистон  пребывал  в  ступоре,  выходя  из  него,  только  чтобы
выяснить, что случилось на  свете за время его отсутствия, и от ужаса впасть
в бессознательное состояние по новой! Сегодня, к  сожалению, адмиралу  стало
полегче.
     -- Вы потеряли... сколько вертолетов, майор?
     Обри  начинал  уже  жалеть, что не  задвинул  под  сукно список  боевых
потерь. К сожалению, право вытребовать подкрепления имел только командующий,
а без веской причины Дженнистон не собирался обращаться к своему запредельно
высокому начальству ни с какими просьбами. И без того АНБ перевернуло небо и
землю, а заодно  поставило на  уши ЦРУ, чтобы доставить к  точке перехода те
скудные силы, что имелись в распоряжении  группировки сейчас,  не замеченные
всевидящей русской разведкой.
     -- Шесть, адмирал,  -- невыразительно  ответил Норденскольд.  -- Один с
отделением  Па...  Клелайна.  --  Уже  вся  группировка