Владимир Серебряков, Андрей Уланов.
    Серебро и свинец


     OCR: Sergius -- s_sergius@pisem.net
     _ ... _ -- курсив



     Серебряков В.Д., Уланов А.А.
     С32 Серебро  и свинец: Фантастический роман. -- М.: Изд-во Эксмо, 2003.
-- 512 с. (Серия "Абсолютное оружие").
     ISBN 5-699-02425-5
     От "первого отдела"  режимного объекта до  волшебной страны, населенной
мифологическими  созданиями, всего один шаг. И не надо думать, что это шаг в
психушку  --  это Шаг  в  параллельный  мир.  Именно его  предстоит  сделать
свежеиспеченному майору КГБ Степану Кобзеву, заслуженно включенному в состав
ограниченного контингента советских войск. Именно ему предстоит убедиться  в
том,  что  противостоять  магическим  способностям  аборигенов  чужого  мира
посложнее,  чем  военной мощи армии вероятного противника, которому  тоже не
терпится насадить свободу и демократию в параллельном пространстве.
     УДК 882
     ББК 84(2Рос-Рус)6-4
     © Серебряков В.Д., Уланов А.А., 2003
     © ООО "Издательство "Эксмо". Оформление, 2003




     Владимир Серебряков, Андрей Уланов
     Серебро и свинец

     Пролог
     Вызовы к начальству -- это неприятность уже сама по себе! А если  вызов
неожиданный?  И  срочный?   Причем  начальство  не   родное  и  близкое   --
непосредственное, -- и даже не через одну ступень, а гораздо выше?
     Все  эти  мысли  вихрем  проносились  в голове у  капитана  ГБ  Степана
Киреевича  Кобзева, когда он  поднимался по  ступенькам самого  "высокого" в
столице дома.  Как  шутили  препровождаемые сюда острословы: "Из кремлевских
окон хороший вид на Красную площадь, а из лубянских -- на Воркуту".
     Не  рассчитывал  Кобзев  оказаться  здесь  снова. По  крайней мере, так
скоро. Всего лишь три года  прошло с тех пор, как он спустился по этим самым
ступеням в  качестве куратора проекта хи-хи на объекте ха-ха в  пэ-я уго-го.
Одним словом -- в глубокой заднице. Чего-чего,  а  мест,  куда можно было бы
загнать проштрафившегося, на Руси всегда хватало. Спасибо  уж и на том,  что
только  в  ссылку  и даже  звание прежнее сохранили.  Не та  нынче хватка. В
прежние  времена  эхо  от  залпа  затихало раньше, чем чернила на  приговоре
высохнуть успевали.
     И вот -- на тебе!
     Кобзев в очередной раз старательно перебрал в уме все возможные причины
вызова. Грешков  за ним  особых числиться не должно --  в  тихом захолустье,
которое,  откровенно  говоря,  представлял  собой  номерной  городок,  особо
нагрешить было сложно, даже  имея соответствующее  желание.  В могущие вдруг
вскрыться происки враждебных разведок майор верил еще меньше, чем, например,
в инопланетян и  астральных духов -- ибо последними усиленно занимались  его
соседи по городку и вроде бы даже достигли каких-то результатов. По  крайней
мере, более значимых в глазах руководства, чем успехи его подопечных.
     Даже если какой-нибудь Джеймс Бонд и ухитрился бы проникнуть в городок,
ознакомиться хотя бы с частью ведущихся  там  разработок и  сообщить  о  них
своим шефам -- а на это,  по мнению капитана,  решился бы  далеко  не всякий
психически нормальный  разведчик, -- встревоженное начальство, скорее всего,
поспешило бы отозвать  своего  агента из  страны, пребывание  в которой  так
скверно сказалось на его душевном здоровье.
     Но что же тогда? Что?! Что?!
     Эта мысль продолжала яростно стучать в висках капитана все  время, пока
он шел по коридору, останавливался перед заветной дверью, суетливо поправлял
галстук,  делал  глубокий  вздох   и,  словно  в  прорубь,  шагал  навстречу
хлынувшему из двери потоку солнечного света.
     -- Разрешите?
     -- Проходите, товарищ Кобзев.
     Генерал-лейтенант  КГБ  Подгорных  почти  не   изменился.  Все  тот  же
светло-серый пиджак, привезенный им в 69-м из Женевы  -- "или не тот, больно
хорошо  выглядит", подумал капитан, "кто его знает,  может, он десяток таких
костюмов приволок"; две  сигареты в пепельнице  у правого локтя -- их всегда
было либо  две, либо  три,  и никому  не  удавалось засечь  момент,  когда в
пепельнице была  только  одна  сигарета, равно  как  и  увидеть  сам процесс
генеральского курения. Злые языки судачили,  что  Подгорных просто-напросто,
уходя,  оставляет в пепельнице одну сигарету,  а пепельницу  прячет в  сейф,
подальше от уборщиков.
     И все тот же тяжелый, холодом пробирающий душу взгляд.
     Зато  второго  присутствующего  в кабинете  капитан  увидеть  никак  не
ожидал.
     Конечно, официальных причин, по которым генерал-майор ГШ ГРУ Богданович
не мог  оказаться в кабинете высокопоставленного кагэбиста, не существовало.
В  конце концов, одно ведь дело делаем, общее.  Но каждый  чуть по-своему. И
все дело в этом самом "чуть".
     Да и не  полагается вообще-то знать капитану, кто именно этот сухопарый
генерал-майор с ранней сединой в висках. Чистая случайность, что именно  ему
поручили  тогда  в очередной раз  проверить личные  дела  сотрудников одного
зарубежного посольства. Тщательно проверить.
     Тогда Богданович был еще только полковником.
     --  Мы  тут  с  товарищем  Богдановичем изучали  представленные  вашими
подопечными  материалы.  И,  приходится  признать,  сочли   себя  не  совсем
компетентными в данной области.
     Ну, еще бы, подумал Кобзев, тут даже тучные стада экспертов не помогут,
потому  как  та  теория,  на  которой  проект,  собственно,  и  базировался,
мимоходом обрушивала парочку других,  почитавшихся ныне основополагающими. А
какой же  ученый будет рубить тот сук, на котором сидит?  Только такой псих,
как Дробов.
     --  Самих  товарищей  ученых  мы  решили  не  беспокоить,  -- продолжил
Подгорных. -- Поэтому пришлось вызывать  вас,  товарищ  капитан. Вы, так  уж
получилось, единственный, кто может лично растолковать нам суть проводимых в
институте  разработок.  Ну,  и при этом ответить на ряд вопросов уже нашей с
вами специфики.
     -- Я только прошу меня заранее извинить, товарищ генерал, за допущенные
неточности,  --  сказал Кобзев. --  Все-таки я  не физик и в детали  проекта
вникаю в той мере, в какой это требуется для проводимых мною мероприятий.
     --  И  хорошо, --  слегка  улыбнулся Подгорных.  --  Мы ведь  с  Глебом
Александровичем  тоже  не  дипломированные  ядерщики.   Тем  более  в  такой
специфической области.
     Да уж, подумал  Кобзев, более специфической, пожалуй,  днем с  огнем не
сыщешь.
     -- Исходным толчком для начала  работ, -- оттарабанил  гэбист заученно,
--  послужило предположение профессора Дробова  о  том,  что  наша вселенная
имеет двенадцатимерную структуру.  При этом  n-мерный континуум  может  быть
подвергнут преобразованиям...
     -- Стоп, -- сказал Богданович.  -- Я прошу простить  меня, но,  товарищ
Кобзев,  нельзя  ли  объяснить  мне,  чугунной  армейской  башке, еще  более
наглядно. Без этих... преобразующихся континуумов.
     Кобзев вздохнул.
     -- Человеческие органы чувств, -- начал он, --  рассчитаны  на фиксацию
четырех  измерений. В стандартной координатной системе их  обычно обозначают
икс, игрек, зэт...
     --  Грубо говоря,  длина,  ширина и  высота, -- кивнул Богданович. -- А
четвертый?
     -- Время, --  ответил  Кобзев.  --  Координата Тэ. Мы умеем фиксировать
время  -- с помощью часов, и даже перемещаемся в  нем, правда, с  постоянной
скоростью и  только в  одном направлении.  На самом  деле, согласно расчетам
профессора... -- Кобзев осекся, сглотнул  враз набежавшую слюну и продолжил:
-- Так вот, теория Дробова  сводится  к тому, что существуют еще и другие...
координатные оси. И мы  можем научиться  их  определять и даже  перемещаться
вдоль них.
     Кобзев  замялся,  тщетно пытаясь припомнить  еще какое-нибудь изречение
профессора,  хоть немного подходящее  к данной ситуации. Припоминалось мало.
Будучи  в  нормальном состоянии, профессор Дробов  изъяснялся  исключительно
научной заумью,  причем  такой,  что  не то  что у  Кобзева,  а и у научного
контингента -- минимум кандидаты, а  в  большинстве своем полные  доктора --
начинали  закатывать шарики за ролики. Будучи же пьяным -- а происходило это
не  так  уж  и  редко,  благо доступ  к чистейшему  медицинскому спирту  был
практически  неограничен  (среди  сотрудников  проекта  уже  успело родиться
выражение   "межизмерительная   трубка",  применяемая   для  наблюдений  за,
соответственно,  межизмерительными процессами.  Вмещал сей чудо-прибор ровно
ноль  запятая  четыре  литра  спирта,  который  в  ходе  опыта  благополучно
испарялся  в загадочной  межизмерительной  пустоте)...  так  вот,  будучи  в
подпитии,     профессор      принимался     орать     на     весь     корпус
русско-еврейско-украинские песни. Где он их нахватался, было известно только
ему да  богу,  но  никак  не  Кобзеву.  Три  раза прошерстив  всю дробовскую
родословную,  он не обнаружил  ни  малейших  следов  не то  что  злосчастной
национальности,  но даже банальных  татар.  Профессор был настолько русским,
что это казалось подозрительным.
     --  Возьмем,  допустим,  --  с уверенностью, которой  он  на самом деле
отнюдь не испытывал, объяснял Кобзев, -- школьный учебник по геометрии. -- И
представим, что на одной из его страниц, 147-й например, обитает цивилизация
разумных э-э... квадратов.
     Генералы дружно улыбнулись.
     -- А  на странице,  например, 319-й обитают такие же разумные  эллипсы.
Эти  цивилизации  будет   отделять  друг  от  друга  всего   лишь  несколько
миллиметров  бумаги. Но... это миллиметры  оси зэт, о которой  эти  существа
просто-напросто не подозревают. Они двумерны. И до тех пор,  пока  у них  не
появится устройство, способное перелистнуть...
     -- Достаточно!
     Теперь Богданович не улыбался.
     --  И  как  далеко, --  осведомился  он опасным  голосом,  -- вы сумели
продвинуться в создании этого "перелистывающего" устройства?
     -- Сейчас  проходит комплексные испытания четвертый образец, -- сообщил
Кобзев, а про  себя подумал: "Сука вы, товарищ генерал-майор. Башка, значит,
чугунная? Да вы больше моего об этих опытах знаете".
     -- И? -- Военный подался вперед.
     -- В ходе  экспериментов приборами  было  зафиксировано образование так
называемых  "фридмановских проколов", каналов,  соединяющих э-э... наш мир с
каким-то еще. Что подтверждается косвенными данными.
     -- Какими?
     -- Менялся состав воздуха в  рабочей камере, -- ответил Кобзев. -- И...
ряд других параметров.
     --  А!  --  разочарованно махнул  рукой Богданович.  --  Знаем  мы этот
"состав воздуха". Здоровенный  агрегатище, проводков и трубочек в нем уйма,,
что по каким подается -- сам черт копыто сломит.
     --  Какого  размера  были  эти  ваши  "проколы"? --  отрывисто  спросил
Подгорных.
     -- Пять, восемь и одиннадцать сантиметров,  -- поспешно ответил Кобзев.
-- В диаметре. Большие размеры пока получить не удавалось.
     --  И  на  это  вы  угробили  столько  времени  и  сил?  --  возмутился
Богданович. -- На дырку, в которую и кулак-то толком не пропихнешь?
     -- Пока получить большие  размеры  не удалось,  -- повторил Кобзев,  --
хотя эксперименты в этом направлении ведутся.
     -- Это которые 17-го числа? -- уточнил Подгорных.
     -- Да. Проводился опыт с целью получения стабильного канала диаметром в
один метр, с последующей засылкой телеметрического робота...
     -- Ну и?
     --  При  попытке  увеличить  размер "прокола",  -- вздохнул  Кобзев, --
выяснилось,  что  потребляемая  при этом  мощность  возрастает  даже  не  по
экспоненте, а... в общем, -- поправился он, -- чтобы увеличить размер в  два
раза, надо в пять раз больше энергии, а в три -- в двадцать.
     -- Обесточили весь город и еще треть области, -- тихо сказал Подгорных.
     --  Так  на... -- Богданович смял окончание фразы. --  И чем  вы сейчас
занимаетесь?
     --  Профессор  Дробов  высказал  предположение,  --  торопливо зачастил
Кобзев, --  что "коэффициент G", -- ну, он так назвал  силу, которая  мешает
увеличению "прокола", -- не является одинаковым по всей планете. И последние
два месяца  он  и его сотрудники занимались обработкой спутниковых данных  с
целью выявления наиболее подходящих...
     -- Вот это?
     Подгорных осторожно вытащил  из  папки мятый синий лист, представлявший
собой карту мира, небрежно исчерканную разноцветными карандашами.
     Кобзев молча  кивнул, не  в силах отвести  взгляд от  жирного пятна  на
границе Индии и Пакистана -- следа от профессорского бутерброда с лососиной.
     В  Северном  полушарии между  пятидесятой  и  шестидесятой  параллелями
выстроились  разделенные   примерно  одинаковыми  расстояниями  пометки.  На
розовую,  как младенческая попка, одну шестую часть суши пришлось три из них
-- в Белоруссии, за Уралом и в Приморье.
     --  И что вы  можете  сказать...  --  Остро заточенный кончик карандаша
Подгорных покружил над Западной Европой и уперся в размашистый черный крест,
обведенный красным кружком.
     --  В Англии? -- переспросил  Кобзев. -- Эта, если я не ошибаюсь, точка
совпала  с  местной археологической достопримечательностью.  Стоунхередж или
Стоунхедж  какой-то.  Кстати,  в  Аркаиме  тоже  обнаружены   мегалитические
сооружения.  Профессор  Дробов  считает, что это  совпадение  не  может быть
случайным, и, таким образом...
     -- Оно, -- выдохнул Богданович, вставая, -- не случайно! Оно, мать вашу
за ногу, совсем не случайно!
     -- Дело вот  в  чем,  -- устало  сказал Подгорных. -- По линии... Глеба
Александровича  пришло сообщение,  что  американцы уже нащупали свой, как вы
говорите,  "прокол".  И сейчас, в  данный  момент, у  них идет  подготовка к
вторжению. Через, насколько нам известно, этот самый Стоунхендж.
     -- А?!
     Внутри у Кобзева что-то с тихим хлюпаньем оборвалось.
     Это даже  не  конец,  отрешенно  подумал  он.  Просто  п...ц,  полный и
окончательный.  Утечка  информации  с  подконтрольного  объекта,  да  еще...
Сделают стрелочником, трибунал и... Но когда эти твари-штатники успели?!
     -- По всей  видимости, работы у  них  начались  раньше,  чем у нас,  --
сообщил  Подгорных, не заметив -- или сделав вид, что не заметил, -- что при
этих словах Кобзев буквально-таки восстал из мертвых.
     -- Где-то в середине шестидесятых,  --  подтвердил  Богданович.  -- Они
тогда  находились  под  большим  впечатлением от  нашего  рывка  в  космос и
запустили массу  программ, могущих при успехе  послужить альтернативой. Идеи
разрабатывались  самые  бредовые.  Денег,  правда,  с самого  начала  давали
немного, а после лунного успеха  и вовсе  едва  не прикрыли -- флот каким-то
образом  взял  лабораторию  на свой бюджет. Похоже, держалось это  у  них на
кучке маньяков-энтузиастов, нормальные  штатники давно бы плюнули и подались
в более перспективное  дело. В позапрошлом месяце им удалось наконец пробить
полномасштабный опыт и...
     -- У них получилось? -- выдохнул капитан.
     --  Эти  данные  относятся к высшей категории  секретности, --  отрезал
Богданович. -- Но нам достаточно и косвенных. Сразу после опыта начался, как
мы говорим, "шорох". ЦРУ, АНБ и  Пентагон срочно выделили людей -- не  самых
плохих -- в свежеобразованный отдел, -- Богданович  на секунду задумался, --
"Уризен".  Этот  отдел немедленно  развил бурную  деятельность.  Арендовал у
англичан  участок в три сотни  гектаров неподалеку от  Стоунхенджа, и сейчас
там полным ходом идет какое-то строительство.
     -- Сам  Стоунхендж,  правда,  пока  для  туристов  открыт,  --  заметил
Подгорных.  -- Мы там организовали постоянное  наблюдение.  Возможно, он  им
потребуется позже. Закроют под видом реставрации и...
     -- Он  им может и не понадобиться, товарищ генерал, -- внезапно  сказал
Кобзев,  припомнив один  из  монологов доцента  Каширо. -- Там очень  мощная
аномалия, и этих каменных колец  по  окрестностям разбросана чертова прорва.
Стоунхендж просто самый знаменитый из них.
     -- Что?! -- приподнялся Богданович. -- Это значит, они уже могли начать
операцию по "вторжению", а мы?! Опять проспали, как в сорок первом?!
     --  Ну,  настолько  они  нас  вряд  ли  могли  опередить,  --  успокоил
Подгорных. -- По нашим данным,  они  только-только формируют группировку для
предстоящей  операции. Имя предположительного командующего этой группировкой
-- адмирал Дженнистон.
     -- Адмирал? -- удивился Кобзев.
     -- Проект финансировал флот, припоминаете? --  улыбнулся Богданович. --
Дженнистон  командовал  в  свое  время  морской пехотой,  он  и  начинал как
морпех... старый "ястреб".
     --  Короче, -- Подгорных  четким  ударом  припечатал карту к столу.  --
_Майор_ Кобзев, сколько  вам  потребуется времени,  чтобы  открыть  с  нашей
стороны достаточно широкий "прокол"?
     -- А? -- только и сумел произнести бывший опальный капитан, в мгновение
ока вознесенный обратно к вершинам.
     -- Постоянно  действующий проход шириной... метров десять, я думаю?  --
осведомился Подгорных у Богдановича.
     -- Самое малое. Лучше пятнадцать.
     -- М-м-м...  месяца три! -- Кобзев  наконец сумел собраться с  мыслями.
Сам он не был уверен, что такое возможно и за три года, но тут уже или грудь
в крестах...
     -- Три дня, -- отрубил Богданович. -- И не минутой больше.
     -- Ну, это вы уж, пожалуй, совсем круто загнули, Глеб Александрович, --
глядя  на побледневшего  Кобзева, примирительно  сказал Подгорных.  --  Пара
недель у вас, товарищ майор, есть. Но потом действительно ни минутой больше.
Или  мы  через  полмесяца имеем  полноценный  проход,  или...  Ну,  вы  сами
понимаете... Мы не можем позволить американцам опередить нас ТАМ!
     -- Т-так точно, товарищ генерал, -- выдавил Кобзев. -- Понимаю.
     Подгорных сухо кивнул и выложил на стол черную кожаную папку.
     --  С  этой  минуты,  --  начал  он,  --  вы  назначаетесь  исполняющим
обязанности  руководителя  проекта "Шеллак".  Здесь  ваши  новые  документы,
полномочия, они теперь у нас,  -- Подгорных слегка улыбнулся, -- практически
неограниченные,  а  если все же  их не хватит, свяжетесь  непосредственно со
мной или с  Глебом Александровичем. Отчитываться  будете также перед нами. И
только перед нами! -- резко добавил он. -- Никто другой, будь он хоть сам...
Подгорных  оборвал  фразу  на  полуслове  и  после  многозначительной  паузы
продолжил: --  Надеюсь, мера возложенной ответственности вам также  ясна. До
конца.
     Кобзев молча кивнул, жалея  в этот момент лишь об  одном -- что  нельзя
вытащить из кармана  платок и стереть к  чертовой бабушке выступивший на лбу
липкий холодный пот.
     -- Какую аномалию будете  проверять первой, белорусскую или  уральскую?
-- спросил Богданович.
     -- Ну... -- замялся Кобзев. -- Скорее всего белорусскую. Район все-таки
более  обжитой, железная  дорога неподалеку  -- соответственно,  необходимую
технику удастся подтянуть быстрее.
     -- Ладно, -- кивнул Богданович. -- Я свяжусь с командованием округа.
     -- Я, со своей стороны, -- Подгорных осторожно коснулся папки кончиками
пальцев,  --  также обеспечу  соответствующую  поддержку со стороны  местных
партийных и... остальных компетентных органов. Так что, --  он резко толкнул
папку,  и она, пролетев через  весь стол, замерла  точно перед  Кобзевым, --
действуйте, майор!
     * * *
     Майор Обри  Норденскольд начинал  напоминать себе Железного  Дровосека,
поставленного злой ведьмой Запада вместо статуи у трона. То, что вместо злой
ведьмы  выступал  адмирал  Дженнистон, а  троном  ему служило  сделанное  по
спецзаказу кресло, дела не меняло. Молча стоять по стойке "вольно",  которая
для Дженнистона мало отличалась от стойки  "смирно", и тревожно следить,  не
слишком ли  затягиваются паузы в беседе, -- удовольствие и так не из первых.
А Обри к тому же очень не нравились  ни человек, сидевший напротив адмирала,
ни направление, которое принимал их диалог.
     -- Все это очень интересно, -- проговорил адмирал с напором, -- но чему
я обязан подобным