х  глупые  да  дикие.  Воину  предсказывать
просто: убьют-не убьют, с добычей вернется или без.
     Вы - другие. И оружие у вас другое. Вон вопросы какие умные задает, -
шаман уважительно покосился на Обломка. - И предсказывать вам труднее.  Но
интереснее. И вот что я думаю - с мечом, без меча, а не сойдутся  ли  наши
дороги? Не здесь, так далеко... А может, и не так уж  далеко.  Попробовать
надо.
     - Давай пробовать, - согласился Я-Единорог, забыв даже  на  миг,  где
нахожусь и с кем говорю. - Только как?
     - Неважно. Главное - пробовать. Идущий -  дойдет.  Например,  я  буду
тебя и их, - кого имел в виду шаман, было  нетрудно  догадаться,  -  учить
будущее видеть. Или прошлое. Или помыслы человеческие разгадывать.  Самим.
Без меня. Но не так, как я - так у вас не получится. Вы попробуйте - когда
свою Беседу ведете. Сперва Беседу наперед увидеть. Не  один  удар  -  два,
три, дюжину; потом - дальше.
     - Попробуем, - с сомнением пробормотал Я-Единорог.
     - Или - когда с невидимым врагом бьетесь. Я  видел  -  вы  так  часто
делаете.
     "А вот это уже интереснее, - заметил Единорог. -  А  то  какой  смысл
Беседу наперед знать! Вот когда танец..."
     - ...ну а вы меня учить станете.
     - Чему? - удивился я. - Это ведь ты шаман, а я...
     - А ты - Асмохат-та, железнорукий, который говорит со своим мечом. Ты
будешь учить меня владеть оружием.
     - Владеть? - усмехнулся Обломок. - Ну-ну...
     - Тебя?! - воскликнул я.
     - Да, меня. Воины боятся шаманов - потому что шаманы делают то,  чего
не могут они. И воины  завидуют  нам.  Зато  воины  носят  оружие.  Они  -
мужчины. А шаманы... ну, вроде бы тоже мужчины, да не совсем.  Безоружные.
Раньше мы и сами думали - нельзя шаманам оружие носить. Или оружие  -  или
дар шаманский. А теперь вижу -  можно.  Можно  оружие  носить.  Беседовать
можно. Как друзья беседуют. И дар при этом не потерять. А если получится -
не только не потерять, но и дальше пройти, по дороге нашей. До того места,
где она с вашей вновь пересечется. А потом -  вместе  идти.  Вместе  легче
идти, и нам, и вам, и мечам...
     - А мы... мы сможем то, что и он?.. - помолчав, тихо спросил Обломок.
     - Теперь, когда я видел живое оружие, я  вижу,  что  и  для  него  не
заказан этот путь,  -  словно  отвечая  на  вопрос  Дзю,  снова  заговорил
Куш-тэнгри. - Я вижу... что-то. Что-то, что  ждет  нас  впереди.  Оно  уже
близко. Рядом. Надо только сделать несколько шагов, надо сделать их вместе
- и тогда, за поворотом...
     - Я не уверен, но, по-моему, это те самые  миры,  о  которых  говорил
Хум-Тэнгэ, мой учитель, - сказал Куш-тэнгри, Неправильный Шаман.


     Этого ли ожидал я, выезжая из Мэйланя и направляясь к Кулхану?!
     А теперь шаман, видящий суть  вещей  и  никогда  не  бравший  в  руки
Блистающего, кроме как для прорицания; шаман,  чьи  слова  были  одинаково
понятны  и  мне,  и  Единорогу  с  Обломком  -  этот  Неправильный   Шаман
рассказывает мне  о  других  мирах,  сотворенных  Безликим,  и  собирается
увидеть эти миры, и для этого он возьмет в руки Блистающего, одного из тех
Блистающих, которые, по его же словам,  закрыли  для  людей  эмирата  путь
шамана...
     "Открыв взамен Путь Меча..."
     "Да, это так, Единорог. И все равно это трудно укладывается у меня  в
голове. Может быть, потому что я видел зарево Масудова огня над Кабиром? И
я предчувствую..."
     "...я - тоже. Я предчувствую, что ответ на наши  вопросы  лежит  там,
впереди, на том Пути, по которому хочет идти Куш-тэнгри. И мы должны  идти
вместе с ним. Я не знаю, почему я в этом уверен,  но  это  так.  Остальное
сейчас неважно."
     - А я знаю, почему у Единорога предчувствия! -  не  выдержал  Дзю.  -
Потому что он уже становится шаманом! И мы все скоро ошаманимся...
     -  Мы  сделали  выбор,  -  оборвал  я   Обломка,   сжав   его   рукой
аль-Мутанабби. - Мы сделали его еще в Кабире, не понимая этого. Наш  выбор
-  идти.  А  Куш-тэнгри  сделал  его  сейчас.  И  он  должен  найти   себе
Блистающего.
     - Или Блистающий должен найти его, - уточнил Обломок.
     - Допустим. Но это должен быть Блистающий, не пробовавший крови.
     Это я произнес вслух.
     Шаман понял.
     - В дальнем шатре, - сказал он.  -  На  белой  кошме.  Там  наверняка
должно быть оружие пришлых рабов, не достойных того, чтобы  их  приняли  в
племя. Оружие приносят сюда, чтобы  служитель  Ур-калахая  совершил  обряд
погружения в водоем.
     Единорог содрогнулся.
     - Но мы прибыли быстро и неожиданно,  -  продолжил  Куш-тэнгри,  -  и
шаманы могли не успеть совершить обряда. Пойдем проверим? Да?
     - Хорошо.
     - И вы... вы поможете мне выбрать? Если там есть из чего выбирать...
     - Поможем. Вам - выбрать. Обоим. Если будет кому выбирать.
     И мы пошли к дальнему шатру.
     Ждал ли нас там кто-нибудь?
     Не знаю.
     Зато нас ждал Путь.
     Ждали Кабир и Мэйлань.
     Ждала Шулма.
     И ждал Джамуха Восьмирукий.
     Хотя у меня возникало странное ощущение, что Джамуха уже дождался.
     Чего?
     Может быть, я тоже становлюсь шаманом?..




                        ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ. ЧУЖДЫЕ ПОЛЯ


                                    ...Мы бились мечами на чуждых полях...
                                                                  Н.Языков


                                    26

     Этот шатер был совсем не таким, как другие.
     Сырой и холодный, он неожиданно пах болотом, и зябкая дрожь пробежала
по моему клинку, когда я подумал о том, куда ведет дорога, начинающаяся от
этого шатра.
     - Темно, - пробурчал Дзюттэ, неуютно ворочаясь.
     - Да уж, - согласился я. - Темно.
     Сказано было гораздо меньше, чем не сказано.
     Чэн и шаман вообще молчали.
     - Темно, - повторило эхо, и я сперва не понял,  что  это  не  эхо,  а
когда понял, то ложное эхо уже смолкло, повисла тяжелая пауза, и сразу же,
полукриком-полустоном:
     - Во имя Небесного Молота! Блистающие! А вас... вас-то за что? Тоже -
не смогли?!
     Куш-тэнгри с громким шорохом отдернул полог, рассеянный вечерний свет
вошел в шатер, в углу слабо засветилась белая кошма - и стройное  тело  на
ней, длиной примерно с Волчью Метлу. Я вышел из ножен, привыкая к скудному
освещению, и вскоре сумел разобрать, что передо мной - Чыда.
     Из хакасских копейных семейств. Потому  что  только  в  Малом  Хакасе
давались такие имена, которые произнести было труднее,  чем  Беседовать  с
Гвенилем, когда эспадон пребывал в дурном расположении духа.
     А еще только хакасская Чыда имела столь вытянутый узкий наконечник на
длинной трубке, которая насаживалась на древко, обвитое стальными  лентами
внахлест - и из основания трубки, на полтора локтя ниже жала  наконечника,
торчала поперечная  перекладина,  чьи  заточенные  края  слабо  загибались
вверх.
     Я знаю, что говорю. В первые два десятилетия моей жизни в Кабире я не
раз наведывался в дом напротив, где жила Чыда Абенсерах, Блистающая  одних
лет со мной - и мы с удовольствием Беседовали, пока  в  один  не  очень-то
прекрасный день Абенсерах не уехала навсегда,  вернувшись  в  свой  родной
Хакас.
     -  ...Значит,  не  смогли,  -  тоскливо  подытожила  Чыда,  по-своему
истолковав наше молчание. - Ну что ж... чему быть, тому быть, а  вместе  и
плавится  легче.  Давайте  знакомиться,  а  то  скоро,  небось,  прощаться
придется. Чыда Хан-Сегри с Белых гор Сафед-Кух. Ой, где  ж  вы,  горы  мои
Белые...
     -  Сафед-Кух?  -  недоуменно  переспросил  Обломок.  -   Причем   тут
Сафед-Кух? Ты что, в Кулхане не была?
     - Кулхан? - в свою очередь удивилась Чыда  Хан-Сегри,  тускло  блестя
наконечником. - Что такое Кулхан? Где это? Я Придатка  за  перевал  Ан-Рок
увела, дура любопытная, а там пошло-полетело... Скала на скале, ущелье  за
ущельем, где скользишь, где падаешь! Говорили ж мне: кто думает, что знает
горы - тот их узнает, да поздно будет!.. Вот и узнала.  И  горы,  и  горе,
только горы кончились, а горю конца-края не видно...
     - Отсюда выйти хочешь? - напрямик свистнул я.
     Было ясно, что если сейчас мы  возьмемся  с  подробностями  объяснять
простоватой Чыде, что происходило с нами за последние полгода, да где  это
было, да как это было, да с кем это было и зачем-почему - то  закончим  мы
как раз к возвращению Джамухи и Чинкуэды из победоносного похода на Кабир.
     И то можем не успеть...
     - Как не хотеть? - простодушно изумилась Хан-Сегри. - Да только как?
     - Вместе с новым Придатком, - вмешался Обломок. - Станешь его обучать
-  сегодня  же  свободной  будешь,  чудо  ты  горное,  не  с  той  стороны
свалившееся!
     - А где ж мне Придатка-то нового взять?
     - Да вот он стоит! - брякнул я, острием  указывая  на  Куш-тэнгри.  -
Куш-тэнгри да Хан-Сегри - чем не пара?!
     - Этот? - тихо и не по-доброму, так не по-доброму  начала  Хан-Сегри,
что меня ознобом прохватило. - Этого... мне в Придатки? Ох, и научу я его,
окалину паскудную, ох и...
     - Цыц! - рявкнул Обломок, обрывая Чыду, и, уже  спокойнее,  обратился
ко мне:
     - Слушай, Единорог - бери-ка ты Чэна  с  шаманом,  и  выйдите  отсюда
ненадолго. А меня на кошме оставьте.  Всю  жизнь  мечтал  на  такой  кошме
поваляться, да с такой Чыдой поговорить...
     И мы вышли.
     - Полог-то задерните, - донеслось нам вслед. - Любовь  у  нас  сейчас
будет, а я любви при свете не понимаю...
     Чэн пожал плечами и задернул полог.


     ...Вот уже с полчаса Неправильный  Шаман  сидел  на  земле,  подобный
сухому пню, а я неторопливо танцевал вокруг него, то входя  в  замедленное
"Облако семи звезд", то выходя из него и одновременно с  Чэном  поглядывая
на шатер.
     Тишина.
     Тяжелый войлок заглушал все, и казалось, что шатер пуст.
     Я разочарованно посвистывал - в который раз? - и снова принимался  за
свое.
     Нет, в способности Обломка убедить кого угодно  в  чем  угодно  я  не
сомневался - сам был тому примером - но нам не нужна была тупая покорность
Чыды.
     Нам нужно было свободное и безоговорочное содействие!
     - На посох похоже, - задумчиво пробормотал шаман.
     Чэн остановился, а я разок-другой прогулялся над головой Куш-тэнгри.
     - Какой посох? - спросил Я-Чэн.
     - Наш, шаманский... с которым на камлание выходят. Духов злых гонять.
     Шальная мысль мелькнула у меня - а что,  если...  но  мысль  пришлось
отложить на время, потому что тут из шатра донесся голос Дзюттэ.
     - О Высший Мэйланя, Блистающий  и  блистательный  Дан  Гьен!  -  орал
Обломок, и я не сразу понял, издевается он, или как?!
     - Внемлите гласу моему! Шлите сюда этого  Куш-Придатка,  и  пусть  он
прогуляется с очаровательной Хан-Сегри к священному  водоему!  А  мы  пока
насладимся красотами шулмусской осени!..
     Чэн изложил шаману, что тот должен сделать - умолчав о Куш-Придатке -
и шаман скрылся за пологом.
     Вышел он уже с Чыдой на плече и с Обломком в левой руке.  Чэн  забрал
Дзюттэ, и Куш-тэнгри  отправился  к  священному  водоему,  неся  Чыду  так
бережно и аккуратно, словно та могла выпасть у него  из  рук  и  разбиться
вдребезги.
     - Что ты ей наболтал? - поинтересовался я.
     - Разное, - довольно поблескивая, отозвался Дзю.
     - А именно?
     - Ну, например, что ты -  самый  великий  Блистающий  всех  времен  и
близкий друг Небесного Молота. Почти что родственник.
     - Так... Еще что?
     - О жизни поговорили...
     - Дальше!
     - А ты на меня не кричи! Я тупой, до меня  крики  не  доходят...  Про
водоем я ей рассказал. И про  то,  что  единственное  ее  спасение  -  это
Куш-тэнгри. Будет с ним Чыда - будет ей благо; не  захочет  -  ржавей  под
мокрым плащом Желтого Мо! Это ей и понятно, и доступно; а поглядит  сейчас
в священный водоем - так станет за шамана со всех концов цепляться!  День,
другой, третий - а там и привыкнет, и обо всем остальном узнает...
     ...М-да...  Дзю,  как  всегда,   не   мучаясь   никакими   этическими
соображениями, отыскал единственный наиболее убедительный довод. Я бы  так
не смог.
     А он смог. И - угадал. Потому что по возвращении Чыда Хан-Сегри стала
весьма покладистой, а ко мне обращалась не иначе, как "Высший Дан Гьен", и
при этом  заискивающе  шелестела  выцветшей  кистью,  болтавшейся  под  ее
перекладиной.
     Вот тут и дошел черед до моей шальной мысли.
     - Духи, - озабоченно сообщил Чэн-Я, озираясь по  сторонам.  -  Ох,  и
много же! И все - злые. Так и вьются.
     - Где? - заволновался Куш-тэнгри.
     - Везде. Давай, камлай... я правильно говорю? Гони их отсюда!
     - Сейчас?
     - А когда еще?! Заедят ведь!
     - Ладно, - согласился шаман. - Прогоню. Вот за посохом  схожу,  шапку
надену - и прогоню...
     - Некогда! Бери Чыду и гоняй!
     - Кого бери?
     - Чыду! Ну, копье это... сам же говорил, что она на посох похожа!
     - Она?
     Нет, раньше Мне-Чэну шаман нравился больше...
     - Она, она... Делай, что говорят!
     Он и сделал.
     Замер на месте, сверкнул черными глазищами, дважды топнул -  и  Я-Чэн
еле успел увернуться  от  наконечника  Хан-Сегри,  пронесшегося  у  самого
Чэнова носа.
     - Здорово! - восхитился Обломок.
     А Чэн-Я, затаив дыхание, смотрел, как щуплый шаман - какое там! - как
огромный, могучий, величественный и страшный шаман гоняет целые сонмы злых
духов, крича на них, угрожая им, избивая их посохом - и Чыде остается лишь
следить, чтоб забывшийся Куш-тэнгри случайно  не  полоснул  себя  по  ноге
отточенным лезвием наконечника.
     Мне даже стало жалко бедных  злых  духов.  Иногда  шаман  не  успевал
прочно приземляться после очередного прыжка,  некоторые  его  движения  не
вполне подходили для Хан-Сегри, о Мастерстве Контроля и вовсе говорить  не
приходилось - чего не было, того не было - но все равно передо  мной  была
богатая руда, из которой не так уж сложно будет  выплавить  клинок  умения
для Неправильного Шамана.
     Поначалу мы с Чэном и сами управимся, а потом надо  будет  к  Чань-бо
обратиться - посохи по его части. Интересно, шулмусские шаманы  и  вправду
не представляли посох пусть не  Блистающим,  но  хотя  бы  оружием  -  или
Куш-тэнгри чего-то не договаривает?
     - ...Все, - выдохнул слегка  запыхавшийся  шаман,  останавливаясь.  -
Обряд окончен.
     - Ну и отлично, - ответил я. - Чыда, ты что скажешь?
     - Обманщик ты! - резко заявила Чыда.
     - Я?!
     - Нет, что вы,  Высший  Дан  Гьен!  Этот  ваш...  врун  он!  Говорил:
Придаток сырой, его  учить  надо...  А  этого  Придатка  не  учить  -  его
переучивать надо!
     Чыда Хан-Сегри подумала и добавила:
     - Ну, и учить, конечно, тоже придется.  Что  ж,  будем  учить...  все
лучше, чем в воде гнить.
     Тут я был с ней полностью согласен.


     Весь следующий день мы потратили на обучение шамана. Ясное дело,  что
ни за день, ни за неделю, ни даже  за  год  сделать  из  шамана  Придатка,
способного на равных Беседовать с любым из кабирцев - это было невозможно,
и мы на такое  даже  и  не  замахивались.  А  вот  своим  братьям-шулмусам
Куш-тэнгри не уступит уже через месяц... если не раньше.
     Есть у нас месяц?
     Не знаю, не знаю... скорее всего, нет.
     Когда солнце начало клониться к  закату,  я  переговорил  с  Чэном  и
Обломком, и мы оставили двужильного шамана и  истосковавшуюся  по  вольной
жизни Чыду на попечение вовремя подвернувшихся Чань-бо  и  Матушки  Ци.  А
сами подумали-подумали - и ушли за пределы лагеря.
     К холмам.
     Погулять перед ужином.
     Не знаю уж, о чем думали Чэн и Дзю - а я думал о разном. О  том,  что
теперь меня можно называть Детским Учителем -  если  только  шамана  можно
назвать ребенком (впрочем, в науке  общения  с  Блистающими  Куш-тэнгри  -
действительно ребенок, разве что на  редкость  умный  и  трудолюбивый);  о
несчастной Чыде Хан-Сегри, которую надо будет  попозже  расспросить  о  ее
житье-бытье в негостеприимной Шулме и новой для нас дороге из Кабира  сюда
- с юго-запада, через горы  Сафед-Кух;  о  том,  что  я  представляю  себе
яростный огонь Масуда в виде всепожирающего пламени,  а  шулмусы,  небось,
представляют себе спокойную  воду  Мунира  в  виде  священного  водоема  -
затхлой гробницы для неудавшегося оружия...
     А потом мы добрались до рощицы  кривоствольных  деревьев  с  колючими
шапками вечнозеленой листвы, и я перестал  думать  о  разном,  потому  что
услыхал веселый звон Волчьей Метлы.
     И спустя мгновение увидел саму Метлу, возбужденно вертевшуюся в руках
у раскрасневшейся Чин, а чуть поодаль  стоял  светловолосый  юноша-батинит
(Чэн так и не удосужился узнать, как  того  зовут)  -  Придаток  короткого
меча, который звал себя  Такшакой.  Сам  Такшака,  род  которого  был  мне
неизвестен, лихо чертил в воздухе кресты и дуги, находясь у...
     Пылающая Нюринга!
     Находясь в руке у Хамиджи-давини!
     Более того - прекрасно с ней уживаясь.
     - Давай-давай! - визжал Такшака, пытаясь  вынудить  Метлу  проскочить
дальше, чем ей хотелось бы, и самому приблизиться к Чин. - Звени  веселей!
Стал Придаток понемногу припадать на третью ногу, а остался лишь с двумя -
мчится голову сломя!..
     Ну и так далее - то  ли  Волчью  Метлу  веселил,  то  ли  за  Хамиджу
радовался.
     - Знатная Беседа! - пробормотал Чэн, невольно улыбаясь.
     Я согласно качнул кистью.
     - У Придатка три ноги - Небесный Молот, помоги! - раздраженно буркнул
Обломок. - Эй, Однорог, тебе что, эти недотепы нравятся? Я не  о  Метле  с
Чин...
     Я не ответил Обломку - да он и не ждал ответа. Я смотрел и видел, что
деликатная  Волчья  Метла  чуть  придерживает  себя  при  боковых  режущих
бросках, и то же самое делает Чин - но чуть-чуть,  самую  малость,  потому
что Такшака с Хамиджой  держатся  молодцом,  и  никогда  не  скажешь,  что
Хамиджа - давини, а прямой Такшака - из Тусклых  -  до  того  он  точен  и
аккуратен, и Хамиджа движется просто прекрасно, но к Чин она не прорвется,
нет, не успеет, потому что взмахивает руками при повороте с шагом,  а  там
не надо взмахивать, там наоборот -  сжиматься  надо  и  прыгать,  уж  я-то
повадки Метлы знаю, и вообще Такшака для Хамиджи  тяжеловат,  не  привыкла
она к такому, ее-то Блистающий явно полегче был, хоть и тоже  обоюдоострый
да короткий, вот только почему он  ее  не  выучил  при  выпаде  вперед  не
заваливаться?..
     За это время Чэн успел миновать рощицу и подойти к  Беседующим  почти
вплотную, остановившись у  крайнего  дерева  и  прислонясь  к  его  стволу
спиной. Светловолосый батинит увидел нас и хотел было поприветствовать, но
Чэн упреждающе махнул ему рукой - молчи, мол, не мешай!
     Впрочем, Беседующие уже увидели нас, Метла приветственно  взметнулась
острием  в  небо,  растопырив  все  свои  боковые  лезвия   -   и   Беседа
непроизвольно прервалась.
     - Не так, - мягко сказал Чэн,  делая  несколько  шагов  к  несчастной
давини, чье лицо уже опять ничего не выражало, и  лишь  маленькая  девичья
грудь вздымалась чаще обычного. - Смотри, как надо...
     Понятливая Волчья Метла кинулась  к  нам,  и  в  последний  момент  я
покинул ножны, еле коснувшись древка Метлы между зазубренными веточками, а
Чэн мгновенно прыгнул вперед, вертясь волчком - и  спустя  ничтожно  малый
промежуток времени Чэн уже стоял рядом  с  не  успевшей  отклониться  Чин,
ласково обнимая ее за шею правой железной рукой, а я лежал на  плече  Чин,
лезвием щекоча ей мочку уха.
     - Вот так, - усмехнулся Чэн. - Теперь ты попробуй...
     Лицо Хамиджи неожиданно вспыхнуло, она закусила нижнюю  губу,  словно
пытаясь сдержать  слезы,  затем  девушка-давини  метнулась  к  удивленному
батиниту, чуть ли не насильно сунула ему в руки изумленного  Такшаку  -  и
побежала прочь.
     Не оглядываясь.
     - Учитель нашелся, - с укором заметила Чин. - Она ведь  только-только
оживать стала, а ты... Асмохат-та! Великий и могучий!
     - А что я? - растерянно пробормотал Чэн-Я. - Я ничего... я ж не знал,
что о