подросток!.."
     Заррахид только дрогнул слегка и не сказал ничего.
     У меня в голове пока еще плохо укладывалось, что пятьдесят два года -
это даже не молодость, или, в крайнем случае,  самое  ее  начало...  но  я
решил, что привыкну и к этому.
     - Ясно, - подвел итог Дзюттэ. - Отсутствие  ума  и  дурное  общество.
Шулма, герой-Но,  братья-недоросли,  Шото  еще  этот...  Воспитывать  тебя
некому.
     - Почему это некому?! - взвился Сай. - Я, между прочим...
     - Ты, между прочим, помалкивай, когда старшие говорят, -  осадил  его
Обломок. - Я тебя не в десять и не в  пятнадцать  раз  старше.  И  сказать
хотел вот что: воспитывать тебя некому было. Было! А теперь -  есть  кому.
Вот что я хотел сказать.
     Сай посмотрел на Обломка с нескрываемым ужасом. По-моему,  он  понял,
кого имел в виду Дзюттэ, говоря о воспитателе.
     - Никогда, - зазвенел он, - никогда ни Кунда, ни Но, ни любой  другой
Блистающий с пунцовой кошмы не примкнет  к  Тусклым!  Мы  не  хотели  быть
убийцами, нас вынудили к этому - как Тусклые вынудили старейшин Совета - и
мы убивали сначала, чтобы выжить, а потом, чтобы научить выживать вас;  но
никогда не убивали мы просто так, или во имя веры, или для удовольствия!
     Сай прерывисто задребезжал, и, будь он человеком, я бы сказал, что он
плачет.
     - А харзиец этот ваш болван деревянный! - уж совсем невпопад закончил
он. - Болтливый  язык  Рудного  Полоза!  Придатка  Кунды  он,  видите  ли,
убьет... ее в Шулме не такие убить пытались! Вот!..
     - Ладно, ладно,  -  успокаивающе  начал  было  Я-Единорог,  не  успев
обратить внимания на это "ее", применительно к Придатку Кунды Вонг, но тут
в дверь постучали.
     - Кто там? - крикнул я.
     - Послание Высшему Чэну Анкору  от  Юнъэр  Мэйланьской!  -  донеслось
из-за двери. - Гонец только что доставил...
     Дверь робко приоткрылась и в щель просунулась  рука  со  свернутым  в
трубку посланием, запечатанным ярко-красной печатью.
     - На ночь глядя... - проворчал  я,  вспомнил,  что  уже  давно  ночь,
расстроился еще больше, подошел к двери, забрал  и  распечатал  депешу,  и
долго смотрел на нее, вникая в смысл иероглифов.
     - Спать, - наконец приказал я, не оборачиваясь. - Всем спать.  Нам  с
Единорогом завтра утром рано вставать.
     - Приглашение? - поинтересовался догадливый Кос.
     - Приглашение. На утреннюю верховую прогулку по городу. Даже коня  из
личных конюшен обещает  прислать  в  подарок.  Вот  напасть-то!  Ехать  не
хочется, а отказаться неудобно.
     - Женихи, - рассмеялся на ковре Обломок. - Нет, все-таки хорошо  быть
шутом! Шутом - хорошо, а женихом - плохо! Новая истина учения Батин!
     - А я не поеду, - вдруг заявил  Единорог,  причем  вслух,  чтобы  все
слышали. - Про меня в послании ничего не сказано. Я  -  оружие,  чего  мне
ехать да мешать людям разговаривать... И спицы опять приставать  начнут...
нет, не поеду.
     - Скотина ты, а не Блистающий, - беззлобно ругнулся я.  -  Ладно  уж,
сам поеду... за двоих отдуваться.
     И швырнул послание на стол.



                                    17

                      Мне снился сон. Я был мечом.
                      В металл холодный заточен,
                      Я этому не удивлялся.
                      Как будто был здесь ни при чем.

                      Мне снился сон. Я был мечом.
                      Взлетая над чужим плечом,
                      Я равнодушно опускался.
                      Я был на это обречен.

                      Мне снился сон. Я был мечом.
                      Людей судьей и палачом.
                      В короткой жизни человека
                      Я был последнею свечой.

                      В сплетеньи помыслов и судеб
                      Незыблем оставался я.
                      Как то, что было, есть и будет,
                      Как столп опорный бытия.

                      Глупец! Гордыней увлечен,
                      Чего хотел, мечтал о чем?!.
                      Я был наказан за гордыню.
                      ...Мне снился сон. Я БЫЛ мечом.

     Один раз среди ночи я проснулся.
     Обычно я сплю на боку, но на этот раз я спал на спине, и  моя  правая
рука, рука аль-Мутанабби, лежала на моей груди.
     Напротив сердца.
     Сердце билось ровно и спокойно.


     Утром меня разбудило ржание. Надо  сказать,  очень  требовательное  и
довольно-таки наглое ржание. Первой моей мыслью было:  "Какой  олух  вывел
выгуливать коня в такую рань, да еще по эту сторону пруда?!" Вторая  мысль
была уже иной: "Ушастый демон У! Я, наверное,  проспал  время  назначенной
прогулки, и теперь госпожа Юнъэр в гневе явилась ко мне и ржет под  окном!
Вернее, это ее лошадь ржет под окном... в гневе. Стыд-то какой!"
     Третья мысль была самой короткой: "Кто бы ни ржал - пора вставать!"
     На этом мысли закончились, я мигом соскочил с кровати  и  выглянул  в
окно. Во дворе неизвестный мне конюх (впрочем, его ярко-желтая куртка была
украшена гербом Мэйланя - алебарда, увитая плющом) держал под уздцы  коня.
Огромный, абсолютно черный зверь, вне всяких сомнений, ужасно породистый -
ишь, шея какая, и ноги как из мрамора выточены! -  и  от  осознания  своей
породистости весьма злобный и своенравный. Конюх воспринимался  конем  как
личное оскорбление, и жеребец (ясно, что не мерин!) вставал на  дыбы,  бил
копытом, фыркал, заносчиво косился по  сторонам  и  норовил  вырваться  из
цепких рук конюха.
     И впрямь - Ушастый демон У! Или его последнее воплощение...
     Можно было не сомневаться, что скакуна мне прислала любезная  госпожа
Юнъэр. Из личных конюшен. Не опозориться бы, на этаком  ночном  кошмаре!..
Ладно, позавтракать смогу позже, а сейчас - собираться -  и  вниз.  Доспех
одевать или нет? С одной стороны - зачем он мне на прогулке, а с другой  -
лучше все-таки одену...
     Будем считать, что в нем я красивее.
     При помощи разбуженного тем же ржанием  Коса  я  облачился  в  нижнюю
одежду, нацепил сверху панцирь, надел левую перчатку, наручи, подпоясался,
затем набросил сверху марлотту, водрузил шлем-тюрбан и спустился вниз.
     Единорог, пока я одевался, смирно лежал на столе  и  делал  вид,  что
спит.
     ...Когда я подошел к коню, Демон  У  (так  я  решил  называть  черную
бестию, независимо от первоначального имени), подозрительно скосил глаз  в
мою сторону и вздернул верхнюю губу.
     Погоди, ты у меня сейчас посмеешься!..
     - Благородная госпожа Юнъэр, правительница Мэйланя...  -  начал  было
конюх, но я отмахнулся от него и забрал поводья. Потом я  подмигнул  коню,
потрепав его по морде, а когда возмущенный жеребец оскалился -  сунул  ему
прямо в огнедышащую пасть правый кулак. Собственно, мог и левый сунуть, но
решил не рисковать. Левые-то пальцы свои,  а  правые  -  Коблановы!  Пусть
перчатки и одинаковы...
     Демон У, как и предполагалось, немедленно укусил меня за руку, и рука
аль-Мутанабби произвела на него неизгладимое впечатление. Особенно когда я
добавил ею же Демону по шее. Не то чтоб  очень  уж  сильно,  но  весомо  и
обидно. Демон У задумчиво всхрапнул, уважительно покосился  на  чешуйчатый
кулак, оглядел меня с ног до  головы  (вот  когда  я  порадовался,  что  в
доспехе!), еще раз всхрапнул - и я вскочил в седло со всей  ловкостью,  на
которую был способен.
     Конь заплясал подо мной, обалдевший конюх отскочил в  сторону,  но  я
слегка натянул поводья - и Демон У, к моему глубокому  удивлению,  тут  же
успокоился. Тогда я несильно повел коленями - и  жеребец  уверенной  рысью
направился в обход пруда.
     Норов норовом, а вышколен Демон был замечательно.
     Положительно, он начинал мне нравиться.
     Как и я - ему. Зубы целы остались, вот пусть и радуется...
     Привратник распахнул передо мной ворота, я улыбнулся ему и топору Ляо
- последний оставил мою улыбку без  внимания  -  и  отправился  на  званую
прогулку.


     Когда я подскакал к воротам двора, услужливо распахнутым передо  мной
стражниками, Юнъэр Мэйланьская уже ехала ко мне навстречу. Ее белая лошадь
была, по-моему, Сандуанской породы -  после  укрощения  Демона  мои  куцые
знания конских статей так и норовили вылезти наружу - а сама госпожа Юнъэр
облачилась в атласные шаровары цвета заката, остроносые туфельки, расшитые
бисером,  и  длиннополый  фиолетовый  халат  с  изображениями   голенастых
рубиновоглазых раконов.
     Сегодня правительница выглядела совсем не  так,  как  на  незабвенном
празднестве, и пусть образ Чин в костюме для верховой  езды  был  довольно
свеж в моей памяти, но я  не  мог  не  отметить  редкую  соблазнительность
вдовой госпожи Юнъэр.
     Ну что, отметил?
     Отметил.
     Как ты думаешь, Чэн-дурак, она этого не знает?
     Разумеется, знает.
     Ну и?..
     Ну и не и.
     ...Спустя  несколько  минут  мы  чинно,  по-семейному  (о   все   ады
Хракуташа!) ехали рука об руку прочь от дворца. Юнъэр мило улыбалась  мне,
воркуя о чем-то до невозможности светском,  но  я  сразу  понял,  что  она
расстроена.
     - Куда мы  направляемся,  благородная  госпожа?  -  осведомился  я  с
беззаботностью, стоившей мне седых волос.
     Юнъэр махнула рукой куда-то в сторону восточной части города,  где  я
еще не бывал. Впрочем, а где я бывал?!.
     В молчании - после моего  вопроса  она  больше  не  заговорила  -  мы
проехали несколько кварталов; встреченные горожане  почтительно  кланялись
нам, но не более того... и наконец я не выдержал.
     - Простите мою назойливость, благородная госпожа, но сегодня мы  явно
в плохом настроении. Потому позвольте спросить  вас:  что  могло  огорчить
правительницу процветающего Мэйланя в столь прекрасное утро?
     Я попридержал Демона У, чтобы  случайно  не  опередить  белую  кобылу
Юнъэр.
     - Вы, Высший Чэн, - коротко ответила Юнъэр Мэйланьская  и  посмотрела
прямо в глаза.
     Клянусь священным водоемом Шулмы, она умела заглядывать  так  глубоко
(несмотря  на  лечение  Обломка),  что  мне  стало  неловко  -  совершенно
непонятно, с чего бы?!
     - Я? В чем же я провинился, милостивая госпожа?! Вы только  намекните
мне - и я мигом заглажу мою вину!
     - Попробуйте догадаться сами, - она слегка улыбнулась.
     Эта тень улыбки  свидетельствовала  о  том,  что  малую  часть  своей
таинственной вины я, похоже, успел загладить - и я  вздохнул  с  некоторым
облегчением.
     - Еще раз прошу простить вашего покорного слугу за его недогадливость
- но все же я не в силах понять...
     - Весь Мэйлань уже недели три твердит  о  нашей  помолвке  и  будущей
свадьбе, эмир Кабирский Дауд Абу-Салим  прислал  поздравление  с  вестовым
соколом, которому нет цены ни в кабирских динарах, ни мэйланьских лянах, -
она говорила потупившись, но с очаровательной твердостью.  -  Я  слышу  об
этом ото всех, кроме вас, Высший Чэн! Я понимаю -  политика  не  всегда  в
ладах с сердцем - но мне хотелось бы все же выслушать вас, как  наследного
вана Мэйланя и просто как Чэна Анкора, и в случае чего прекратить все  эти
досужие разговоры и... и...
     Я невольно повторил  жест  Коблана,  хлопнув  себя  ладонью  по  лбу.
Раздался звон. Юнъэр восхищенно посмотрела на меня, а я чуть не выругался,
вспомнив про латную перчатку и шлем под тюрбаном.
     Вот чего она ждет  от  меня!  Официального  предложения  или  прямого
отказа  от  всех  этих  помолвок  и  свадеб!..  Юнъэр,  конечно,   женщина
настойчивая и целеустремленная,  но  такие  вещи  первым  должен  говорить
мужчина - а я молчу...
     И буду молчать. Или почти молчать.
     - Я хочу, благородная госпожа Юнъэр...
     - Можно просто Юнъэр. Или - Юн.
     Юн - это по-мэйланьски "весна". Весна...
     А сейчас - начало осени!
     - Ну хорошо... Юнъэр. Просто я хочу разъяснить создавшееся положение.
(Ишь, слова-то какие выискиваю!) Не то чтобы я был  против  нашей  свадьбы
(так против  я  или  не  против?!)...  и  я  понимаю,  что...  (а  что  я,
собственно, понимаю?!), но у меня в Кабире  осталась  невеста,  или  почти
невеста, и вообще...
     - Так вот что сдерживало тебя! - просияла Юнъэр (можно просто Юн).  -
Но по законам эмирата у мужчин может быть четыре жены! Или ты  исповедуешь
Хайракамскую ересь?
     - Ни в коем случае, - возразил я,  понятия  не  имея  про  эту  самую
ересь, но уже не любя ее всем сердцем.
     - Или, может быть, ты тайный дейлемский жрец-евнух?
     - Я?!
     Еще минута - и она узнала бы, какой я евнух!..
     - Тогда все в порядке! И я не стану возражать, чтобы она - твоя почти
невеста - стала твоей женой. Второй. Со  временем  ты  сможешь  выбрать  и
третью, и четвертую - но я, как ты сам понимаешь, должна стать первой.
     В голосе Юнъэр на мгновение пробились тревожные нотки.
     - А кто она, Чэн?
     Ах так... уже просто Чэн?
     - Она - благородная госпожа Ак-Нинчи из рода Чибетей.
     - Чибетей, Чибетей... Кажется, это из Высших Малого Хакаса?
     - Да.
     - Прекрасно! Ты - умница! С  политической  точки  зрения  такой  союз
сулит немалые выгоды... хотя, полагаю, ты выбирал эту  самую  Ак-Нинчи  не
только по политическим соображениям?
     - Ну... - промямлил я. -  В  некоторой  степени...  то  есть  я  хочу
сказать, что при соответствующих обстоятельствах был бы  рад  видеть  тебя
своей женой...
     Огласить список соответствующих обстоятельств мне не дали.
     - Как я рада, Чэн! Конечно же, я принимаю твое предложение, тем более
что приготовления к нашей свадьбе займут не более недели! Я  понимаю,  что
ты должен...
     Влип!
     Получается, что я уже сделал ей предложение. Более того - мы обсудили
мой второй брак с Чин. Весьма выгодный по политическим соображениям.  Прав
был покойный Друдл - как у Чэна-дурака... Ну куда меня - в  правители?!  Я
им тут науправляю...
     С некоторым усилием я сотворил радостное выражение лица -  получилось
криво и неестественно, но лучше у меня  не  вышло  -  и  сказал  громко  и
возбужденно:
     - Отлично, Юн! Я рад, что между нами теперь нет недоговоренностей.  А
Ак-Нинчи я как-нибудь сообщу...
     По-моему, я собирался сказать совсем не то.
     - Если хочешь, Чэн, - я пошлю сокола.
     - Нет, - слишком поспешно возразил я. - Сперва я все взвешу (да уж!),
а там и...
     "Во  всякой  ситуации  надо  находить  свои  приятные   стороны",   -
философски подумал я, выяснив, что мы уже целуемся. А  целоваться  госпожа
Юнъэр - можно просто Юнъэр, или даже Юн -  умела  мастерски!  Хорошо,  что
Демон У был занят покусыванием шеи белой кобылки и тихо стоял на месте.
     Интересно, а когда это мы остановились?
     Нет, это мне  уже  не  интересно...  может,  я  правильно  сделал  ей
предложение?
     Или что я там ей сделал?.. а Чин возьмем второй женой...


     ...После этого мы некоторое время ехали  молча  бок-о-бок,  а  там  я
снова не вытерпел первым:
     - И все-таки - куда мы направляемся, Юнъэр?
     - К воротам Семи Небес, - с лукавой и в то  же  время  умиротворенной
улыбкой ответила она. - Эти ворота были установлены в Мэйлане  на  площади
Фонтанов более восьми веков тому назад. Легенда  гласит,  что  ворота  эти
везли на семи парах быков из самой Кимены, где их узорчатые створки ковали
лучшие  мастера;  одни  говорят,  что   по   личному   заказу   тогдашнего
Мэйланьского правителя, другие - что ворота были просто захвачены в Кимене
мэйланьским полководцем Цао Дунем и перевезены сюда, как трофей. Во всяком
случае, сейчас они стоят на площади Фонтанов и открываются лишь для  того,
чтобы через них проехал свадебный кортеж новой семьи правящего дома. И  мы
с тобой тоже будем  проезжать  через  ворота  Семи  Небес.  Сейчас  ты  их
увидишь.
     Мы еще раз свернули за старым храмом и вскоре  действительно  выехали
на площадь. Воистину, это была Площадь Фонтанов: прозрачная вода  с  тихим
шелестом текла по огромным  мраморным  ступеням,  а  вокруг  каскада  били
фонтаны - в  виде  изогнувшихся  диковинных  рыб,  мастерски  раскрашенных
золотом, лазурью, серебром и нефритовой зеленью: синие, черные, красные  и
желтые  драконы,  тигры,  грифоны  и  какие-то  уж  совсем  неведомые  мне
чудища... Фонтаны шумели, плескались,  журчали;  вода  весело  взлетала  в
воздух то  тонкими  струйками,  то  величественными,  медленно  опадающими
столбами, рассыпаясь мелким дождем.
     В воздухе висела водяная пыль, и лучи утреннего солнца,  пронзая  ее,
рождали яркую радугу.
     Это было не просто красиво - это потрясало! Вдобавок ранняя  свежесть
напоенного влагой воздуха - и еще  не  пропавший  вкус  поцелуя  Юнъэр  на
губах...
     - Ворота... - услышал я странно дрогнувший голос Юнъэр.
     - Что - ворота? - повернулся я к ней. - Я не  вижу  никаких  ворот...
одни фонтаны - правда, очень красивые! Нет, действительно...
     - Ворота! - вскрикнула Юнъэр. - Их нет! Ворота исчезли!..


     Ворота Семи Небес, оказывается, исчезли. Хотя не совсем. Одна  стойка
все же осталась. По ее размерам я сумел приблизительно представить, каковы
же были исчезнувшие ворота.
     Легенда  явно  преувеличивала  насчет  семи  пар  быков  -  или  быки
восемьсот лет тому назад были на редкость чахлые - но ворота были-таки  не
маленькие. От стойки их просто-напросто оторвали - судя  по  скрученным  и
лопнувшим в нескольких местах петлям. Не знаю уж, кому это  оказалось  под
силу. А вторую стойку вообще выворотили  из  брусчатки  площади  и  унесли
вместе с воротами.
     Сомнительно, чтобы для этого сюда пригоняли семь пар быков  -  ночью,
по спящему городу... Липнут они ко мне, все эти происшествия, что ли?!
     Юнъэр чуть не плакала от обиды и негодования, и я стал ее  утешать  -
мол, ворота не иголка, найдутся, поставят их на место, и  вообще,  Юн,  не
стоит принимать это так близко к сердцу, ну,  побесились  какие-то  глупые
шутники, так найдут их, и плетей дадут, чтобы впредь неповадно было...
     Я ее уже почти успокоил, когда прискакал гонец на взмыленной  соловой
лошадке, к которой тут же стал присматриваться мой Демон.
     - О правительница Мэйланя,  благородная  госпожа  Юнъэр,  -  поспешно
заговорил гонец, соскакивая с лошади и припадая  на  одно  колено,  -  мне
велено сообщить Вам, что ворота Семи Небес похищены...
     - Что трудно не заметить, - холодно бросила Юнъэр. - Это все?
     - Нет, не все, благородная госпожа...
     - Говори! Ну!..
     - Ворота найдены!
     - Ну вот, я же говорил, - пожал плечами я.
     - Тогда почему мне не сообщили раньше  о  похищении  ворот?  -  Юнъэр
старалась казаться строгой,  но  сейчас  у  нее  это  плохо  получалось  -
известие, что злосчастные ворота отыскались, немедленно вернуло ей прежнее
самообладание.
     - Мы... мы не решались сообщить Вам о  пропаже  ворот,  пока  они  не
будут найдены, благородная госпожа! И когда нам доложили, где  они  сейчас
находятся...
     - Ну и где же они находятся?
     Гонец побледнел и почему-то замялся.
     - Они... они стоят, благородная госпожа...
     Он собрался и выпалил единым духом:
     - Они стоят у входа на городское кладбище!
     "Кто-то очень не хочет, чтобы наша свадьба состоялась, - подумал я. -
Гораздо больше не хочет, чем, к примеру, я..."
     И про себя усмехнулся.
     Юнъэр в свою очередь побелела, как мел.
     Кажется, она тоже поняла это.


     - На кладбище! - властно крикнула Юнъэр, разворачивая свою лошадь.  -
Немедленно!
     Я не тронулся с места. Во мне проснулись сразу два чувства, заговорив
о себе с  не  меньшей  властностью,  чем  та,  что  была  в  голосе  Юнъэр
Мэйланьской.
     Первым было упрямство - гибкое и неуступчивое, как клинок  Единорога.
Пусть гонец и кинулся сломя голову к своей соловой кобыле - я не  гонец  и
не мальчик на побегушках, чтоб не размышляя выполнять чужие приказы.
     Я - Чэн-в-Перчатке. Даже если иногда я об этом забываю.
     Упрямство было весьма кстати - жаль только, что  запоздало  слегка...
глядишь, и выпутался б из разговора о свадьбе с большим успехом