тавит его сюда.
   - Может быть, - Эльрик говорил уважительно, но твердо,  как  тот,  кто  и
вправду ровня богам. - Господин, у тебя нет права являться в этот мир.
   - У меня есть право являться в любой мир, смертный раб!  Хотя,  не  стану
скрывать, я устал от этой игры. Получалось, что я  играл  против  себя.  Как
только Гейнор принесет ключ, мои воины хлынут сюда, и в этот спокойный мирок
выплеснется необузданный Хаос. Армия Миггеи  лишена  руководства.  Мы  скоро
победим. Твои опасения лишены смысла.
   - А если Гейнор не принесет ключа? - тихо спросила Оуна, глядя  демону  в
глаза.
   - Тогда он - мой. Я смогу делать с ним что угодно: проглотить не жуя  или
разжевывать столетия подряд, выпить его кровь и выплюнуть обратно,  щекотать
и целовать, растерзать и обглодать, раны все разбередить, сердце  вынуть  из
груди, заставить день за днем глотать мочу -  короче,  делать  что  хочу,  -
золотистые губы причмокнули. Ни дать ни взять тролль из сказки. Да что такое
творится с владыками Вышних  Миров?  По-моему,  не  только  Миггея  впала  в
старческое слабоумие.
   Может,  вся  раса  богов  настолько   одряхлела,   что   утратила   ясное
представление о своих желаниях? И мироздание в руках этих вот  маразматиков?
А мы, люди, слепо повторяем все ужимки слабоумных божков?
   Фроменталь не понял ни слова из нашей беседы - мы говорили  на  неведомом
ему языке. Он переводил взгляд с меня на Оуну и обратно, приподнимал  брови,
задавая безмолвные вопросы.
   Внезапно Эльрик ткнул пальцем в сторону.  Затем  положил  обе  ладони  на
рукоять Бурезова.
   На берегу появился Гейнор, по-прежнему облаченный в доспехи, но  какой-то
поблекший. Он что, прибыл на Морн на подлодке? По всей видимости, он не  мог
различите происходящего среди камней и был убежден, что находится на острове
в гордом одиночестве. Меча при нем не было - и Грааля тоже.
   Мы со скрытым злорадством наблюдали за его приближением.
   Он остановился, заглянул в круг. Нас не заметил. Между камнями плескалось
желтоватое свечение, скрывавшее все внутри от постороннего взора.
   - Хозяин! Повелитель Ариох!
   - Входи, - пригласил сладчайший на свете голос.
   Гейнор вступил в круг.
   И обнаружил, что его окружают враги.
   Обернулся вне себя от ярости. Хотел было выскочить наружу, но ему  успели
преградить дорогу.
   - Принес ли ты ключ, смертный? - по голосу Ариоха  можно  было  подумать,
что демон, прежде чем произнести фразу, пробует каждый звук на вкус.
   - Не сумел, господин, - Гейнор разрывался между  желанием  повернуться  к
своему повелителю и необходимостью хоть краем глаза следить  за  нами.  -  У
него сильная воля...
   - Но ты клялся подчинить его.
   - Я погорячился, господин. Его нельзя подчинить. По-моему, он обладает не
только волей, но и разумом.
   - Я тебе это говорил, смертный. А ты уверил меня, что  сумеешь  подчинить
его. Вот почему я помог тебе. Вот почему я поймал для тебя Миггею.
   Эльрик расхохотался.
   - Я снова пришел за помощью, господин, - пролепетал Гейнор. Да полно,  он
ли это? Куда подевалась его самоуверенность? - Еще немного, и...  Но  почему
здесь эти люди? Они твои враги, господин. Они не приемлют твоей власти.
   - Они оказали мне достаточно уважения, принц Гейнор,  и  гораздо  больше,
поверь, чем я получил от тебя. Думаешь, тебе сойдет с рук,  что  ты  пытался
обмануть владыку Вышних Миров?! Думаешь,  я  -  все  равно  что  бесенок  из
бутылки, готовый выполнить любые твои желания?! Я - герцог преисподней! Моих
истинных целей не понять никому из смертных. И мое терпение иссякло. Как мне
наказать тебя, ничтожный принц?
   - Клянусь, господин, я сумею провести тебя в этот  мир!  Мне  нужно  лишь
вернуться в Бек. Могучие силы наступают, господин; час за часом они покоряют
этот мир и обретают все большую власть. Только ты можешь их остановить.
   - Зачем мне спасать этот мир? - по-королевски надменно спросил Ариох. - Я
всего лишь хотел позабавиться с  ним.  А  теперь,  маленький  Гей-нор,  я  с
удовольствием позабавлюсь с тобой.
   Оуна повернулась к Фроменталю, выхватила у француза корзину, сунула  руку
внутрь и извлекла крохотную клетку из тысячи  костей.  Из  клетки  доносился
писклявый голосок.
   Миггея! По-прежнему в клетке и по-прежнему в ярости!
   - Как вы это сделали? - изумился я.
   - Ничего сложного. От мира к миру меняются лишь размеры. Я уже объясняла,
что в каждом мире свои размеры, вот почему  мы  можем  путешествовать  между
мирами и не сразу осознаем, что очутились  в  ином  измерении.  В  общем,  я
попросила лейтенанта Фроменталя принести ее сюда. Миггея  могущественна,  но
сидит взаперти. Если ей позволить, она скоро вырастет до размеров того мира,
в котором очутилась. Но я не могу освободить ее. Это  может  сделать  только
тот, кто пленил Миггею.
   - Вы принесли в мой мир  еще  одно  из  этих  существ?  -  поступок  Оуны
показался мне верхом неосторожности. -  Чтобы  они  воевали  друг  с  другом
здесь? Чтобы превратили в поле брани всю планету?
   - Не торопитесь, граф, - Оуна повернулась к другим:
   - Вам придется выйти наружу. Но сперва отдайте мне свой меч.
   Не внимая голосу рассудка, я протянул  девушке  Равенбранд.  Затем  мы  с
Эльриком и Фроменталем вышли из кольца камней.
   Внутри происходило нечто, однако мы  могли  наблюдать  лишь  игру  теней.
Темная, величественная  тень  Ариоха.  Гибкая  тень  Оуны,  ставящей  наземь
клетку. Замершая тень Гейнора. Тень  Оуны  коснулась  клетки  острием  моего
клинка. Донесся раскатистый голос Ариоха: "Что ж, госпожа,  так  получилось,
что держать вас под замком более не в моих интересах".
   Звук, будто треснул камень.
   Чудовищный хруст.
   Внутри кольца что-то закружилось, завертелось, вырастая в  размерах.  Это
что-то заливалось идиотским смехом, с силой ударялось о камни Морна.  Миггея
вырвалась из клетки и теперь пыталась вырваться из круга.
   Камни содрогнулись. Пришли в движение.  Будто  пустились  в  пляс.  Потом
застыли в ожидании. Они смотрели на  меня,  как,  должно  быть,  взирали  на
возводивших  этот  круг  друидов.  Высокие  камни,  глыбы  белого   гранита,
сверкающие в лучах солнца...
   Внезапно посреди круга возник столб пламени, и в этом столбе извивался  и
беззвучно вопил принц Гейнор, полковник Пауль фон Минкт. Горело лицо, горело
тело, горело сердце,  в  котором  одновременно  пытались  вместиться  тысячи
воплощений. Вот Гейнор раздвоился, появился второй, тоже  весь  в  огне.  Он
словно молил нас  о  чем-то?  Может,  о  прощении?  Или  о  помощи?  Гейноры
появлялись один за другим, и вскоре внутри кольца  камней  выстроился  целый
круг моих кузенов.
   Сверху взирал на происходящее Ариох - с улыбкой  на  устах,  насвистывая,
будто наблюдал за кукольным представлением. А безумная, истерично хохочущая,
брызгающая  слюной  старуха,  которая  была  когда-то  одной  из  величайших
повелительниц Порядка, скакала вокруг Гейнора, тыкала в  него  пальцем.  Мой
кузен то распадался на мириады двойников,  то  вновь  становился  целым,  то
распадался опять. Я расслышал его крик - ничего подобного в жизни  моей  мне
не приходилось слышать.
   Ариох с Миггеей продолжали терзать его, отрывать от  него,  точно  плоть,
куски сущностей из иных измерений. Они  забавлялись  с  ним,  как  кошки  со
сверчком, и даже на время примирились друг с другом. Их объединила ненависть
к Гейнору, бедному глупому Гейнору, который возомнил,  что  сумеет  стравить
богов между собой.
   Он молил их прекратить.
   Я понял, что еще немного - и сам начну просить о том же.
   Тысяча Гейноров мучилась в кругу  камней,  претерпевая  тысячу  различных
пыток.
   Оуна удовлетворенно улыбалась, как если бы перед ней развернули вытканное
ею самою полотно, которым она по праву гордилась.
   - Не может вернуться к исходному состоянию, - пояснила она. - А мы  можем
выжить только так. Чувство личности - единственное, что у нас есть.  В  этот
миг все воплощения Гейнора конфликтуют. Он распластан по  мирозданию.  Место
схождения, которого он искал, обернулось местом его казни.
   - Ну?! - раздался громовой рык Ариоха. - Ты сулил мне могущество Порядка,
но у меня есть могущество Хаоса! Где, ничтожный Гейнор, где Грааль?
   Ответила ему тысяча перепуганных, несчастных, писклявых голосов.
   - У нее! - вот и все, что мы разобрали.
   И вдруг Гейнор исчез.
   Миггея тоже исчезла.
   Ариох прошептал, облизнувшись, как сытый кот:
   - Грааль здесь. В том месте, где мне обещали открыть ворота.
   Золотистые губы причмокнули.
   И Ариох сгинул.
   Они с Миггеей разорвали сущность Гейнора на тысячу кусков.
   Послышался шорох, словно  ветер  шевельнул  палую  листву,  и  колдовство
покинуло наш мир. Камни Морна превратились в обычные  серые  глыбы.  С  неба
сияло яркое солнце. Звук прибоя громом отдавался в ушах.
   Я повернулся к Фроменталю.
   - Когда вы с Оуной успели договориться? У тюрьмы Миггеи?
   - Мы не знали, что нам с ней делать, но сошлись на том, что она может нам
пригодиться, такая.., э.., компактная, - Фроменталь подмигнул.  -  Мне  пора
возвращаться. Танелорн  в  безопасности,  но  мои  друзья  захотят  услышать
окончание истории. Уверен, мы еще встретимся.
   - А что с офф-моо? Они уцелели или нет?
   - Мне известно лишь, что они  отстроили  себе  новый  город.  На  дальнем
берегу озера. Погибло всего несколько, остальные успели скрыться.
   С видом человека, которого ждут неотложные  дела,  Фроменталь  пожал  мне
руку и двинулся к берегу. Там его ждала лодка с  двумя  гребцами,  отдавшими
честь. Да, насчет подлодки я ошибался: ее вызвал  сюда  Фроменталь.  Вот  он
поднялся на борт, прощально помахал рукой и скрылся в рубке.
   Скорее всего, я никогда не узнаю, как он  ухитрился  доставить  плененную
богиню на Морн на субмарине.
   Рубка подводной лодки скрылась под волнами,  и  мои  мысли  обратились  к
бедам моего мира. Мира, в котором воздушная армада Адольфа Гитлера уничтожит
Англию, после чего нацисты захватят все прочие страны.
   Я напомнил Эльрику, что мой труд не закончен. Если Грааль  по-прежнему  в
Беке, значит, мне следует вернуться туда и попробовать воспользоваться им. В
худшем случае - незамедлительно переправить его в Мо-Оурию.
   Оуна невинно улыбнулась мне.
   - А что, если Бек - истинное место Грааля? - спросила она. - Что, если он
был утерян, а офф-моо - всего лишь временные хранители? Что, если  он  решил
вернуться домой?
   Не успел я как следует обдумать сказанное девушкой, как  мне  пришла  еще
одна мысль.
   - Клостерхейм! - воскликнул я.  -  Эльрик,  мы  оба  выжили,  потому  что
находились поблизости от Грааля! А Грааль препятствует распадению  личности.
Вот почему Гейнор не мог воспользоваться  своими  чарами  в  Беке.  Но  если
Грааль по-прежнему в моем замке, это  означает,  что  выжили  все,  кто  там
находился. И Клостерхейм в том числе! Вполне возможно, он  уже  отыскал  наш
талисман!
   Эльрик задумался. Я чувствовал, что ему очень  не  хочется  задерживаться
здесь. Он рвался к Хмурнику, к новым приключениям в том мире, который знал и
понимал гораздо лучше.
   - Клостерхейм заслужил моей мести, - сказал он наконец. - Мы  вернемся  в
Бек.
   Помолчал, положил мне на плечо свою бледную ладонь. На мгновение мы стали
братьями.
   Драконы уже ожидали нас на песке у кромки воды, словно ощутили,  что  они
нам понадобились. Огромные существа  переступали  с  лапы  на  лапу,  им  не
терпелось подняться ввысь. Солнце играло на  многоцветных  крыльях  фурнских
драконов, способных пролететь без отдыха половину пути  вокруг  света  и  не
представлявших себе жизни без полета.
   Мы развернули скатанные скеффла и оседлали  драконов.  Взобрались  им  на
спины, расположились в естественных углублениях между лопатками,  где  могли
разместиться и трое человек.
   Эльрик произнес нужное слово, драконьи крылья развернулись во  всю  ширь,
взбили воздух, заходили в мерном ритме гребцов на лодке, И драконы взмыли  в
вечернее  небо.  С  каждым  взмахом  крыльев  скорость  возрастала,   хвосты
подергивались, помогая выдерживать  направление.  Рептилии  вытянули  шеи  и
пристально всматривались в облака, как бы выискивая возможную угрозу.
   Да, дракон - это все-таки дракон...
   Мы пролетели над морем, потом плавно ушли вверх и двинулись на восток над
лесистыми холмами и долинами. Назад, в Германию!
   Эльрик выбрал для возвращения иной путь,  забрал  к  югу  дальше,  чем  я
ожидал, словно ему хотелось собственными  глазами  увидеть  дымящиеся  руины
великой империи. Впрочем, кому как не ему  было  понятно,  как  прощаться  с
гибнущим величием?
   Внезапно он повел  нас  вниз,  сквозь  облака,  туда,  где,  оказывается,
продолжался воздушный бой. Два "спитфайра" закладывали виражи  и  палили  из
пулеметов,  атакуя  стаю  "штук".  Немецкие  самолеты  входили  в   пике   с
включенными сиренами, пугая  и  без  того  подавленного  противника.  Однако
"спитфайры" держались на удивление уверенно, уворачиваясь от вражеского огня
и продолжая атаковать.
   Эльрик выкрикнул что-то неразборчивое. Его дракон  устремился  вниз,  мой
помчался следом. На выходе из петли Черный Нос повернул голову,  сузил  свои
желтые глаза - и выдохнул.
   Выдохнул струю пламени.
   Огонь поразил одну "штуку", другую.  Машина  за  машиной  рушились  вниз,
опаленные  огненным  дыханием  дракона.  "Спитфайры"  умчались   в   облака,
благодарно покачав крыльями; я успел заметить изумленные лица пилотов.
   Немногочисленные уцелевшие "штуки" тоже устремились вверх, но  Эльрик  не
стал их преследовать. Мы полетели дальше.
   Десять минут спустя  мы  наткнулись  на  бомбардировщики.  За  штурвалами
сидели мои соотечественники; возможно, среди них - знакомые и  даже  дальние
родственники. Обычные немецкие парни, одурманенные  нацистской  пропагандой.
Правильно ли убивать их? Разве нет других вариантов?
   Но мой дракон уже мчался вдогонку своему собрату. Миг -  и  мы  очутились
посреди строя. Могучие хвосты хлестали гигантскими бичами, пламя полыхало на
корпусах машин. Наши драконы накинулись на своих жертв с игривостью  молодых
тигров, забравшихся в стадо газелей.
   По нам начали стрелять, но пули прошли мимо наездников, а драконья  чешуя
была непробиваема. Стрелки, должно быть, решили,  что  сошли  с  ума  -  или
грезят наяву.
   Мы продолжали бой. Все,  что  я  видел,  был  нацистский  крест,  гнусная
свастика, означавшая для меня всякую  подлость,  всякую  жестокость,  всякое
бесчестие, которое когда-либо совершалось на свете. Я атаковал эти кресты, и
мне вдруг стало плевать на людей, которые воевали под ними. Которым не  было
стыдно сражаться под знаменами со свастикой.
   Мой дракон выплевывал пламя, возникавшее в одном  из  его  многочисленных
желудков. Бомбардировщики, шедшие  с  полной  боевой  загрузкой,  взрывались
прямо в воздухе.
   Некоторые попытались ускользнуть. Другие принялись сбрасывать  бомбы.  Но
драконы завершили круг - и вернулись. Избиение возобновилось. Те, кто все же
ухитрился уцелеть, развернулись и полетели обратно в  Германию.  И  что  они
расскажут, когда вернутся? Что они посмеют рассказать? Главное - что они  не
выполнили задачу.
   Вот так, нашими усилиями, и родилась известная легенда. Та самая  легенда
о чудесной победе Королевских ВВС над Люфтваффе. Те самая  легенда,  которая
изменила ход войны и заставила Гитлера  утерять  остатки  разума.  Та  самая
легенда, которая оказалась долговечнее нацистского мифа. Легенда о  Драконах
Уэссекса, которые пришли на помощь Англии в час величайшей  нужды.  Легенда,
которая придала мужества англичанам и  подорвала  боевой  дух  немцев.  Даже
история об ангеле Монса, времен Первой Мировой, - даже она не  вызвала  того
отклика, который породила наша легенда.  Утверждалось,  что  на  поле  брани
появились король Артур, Гвиневра и  Ланселот.  Они  прилетели  на  сказочных
зверях и спасли свой народ от гибели. (Как  впоследствии  выяснил  Гесс,  со
временем эту историю попросту замолчали.) Да, легенда  родилась  такая,  что
всю войну пропаганда  с  обеих  сторон  занималась  тем,  что  или  всячески
поддерживала ее, или усердно опровергала.
   По дороге в Германию мы уничтожили несколько эскадрилий  бомбардировщиков
и бесчисленное  множество  истребителей.  Ход  "Битвы  за  Англию"  в  корне
переменился.  С  того  самого  дня  Гитлер  действовал  как   безумец:   его
предсказаниям перестали верить, знаменитая удача покинула его навсегда.
   Пока не знавший устали дракон  нес  меня  в  Бек,  я  мысленно  оплакивал
погибших. Да, мы сражались с теми, кто служил свастике, но все же  это  были
мои  соотечественники.  Внутренний  голос  убеждал  меня,  что  я   поступил
правильно, однако я знал, что до конца своих дней не  избавлюсь  от  чувства
вины. Если доживу до того времени, когда  война  закончится,  мне  наверняка
встретятся матери, которым я не посмею взглянуть в глаза.
   Радость победы и восторг полета уступили место печали, которая с тех  пор
меня уже не покидала.
   Бек выглядел опустевшим. Ни одного часового! Стоило Гитлеру выказать свое
недовольство  тем  приемом,  который  ему   здесь   оказали,   все   прочие,
по-видимому, тоже поспешили уехать. Вот и славно.
   Драконы опустились на площадку. Мы спешились  и  осторожно  двинулись  по
лестнице вниз, в старую оружейную.
   Повсюду царил разгром. Повсюду была кровь. Но никаких трупов. И - никакой
чаши.
   Где же Грааль? По всему выходило, что он никогда не покидал Бека. Или его
все-таки забрал Клостерхейм?
   Оуна жестом попросила подождать ее и скрылась в недрах замка.
   Эльрик вновь по-братски положил руку мне на плечо.
   - Мы должны найти Клостерхейма, - я повернулся и зашагал было к лестнице,
но Эльрик удержал меня.
   - Не надо.
   - Почему? Я должен отыскать его!
   - Предоставь это мне. Если все получится, ты  никогда  о  нем  больше  не
услышишь. Я вернусь на  Мельнибонэ.  Драконы  хорошо  потрудились  и  должны
получить награду.
   - А Оуна?
   - Моя дочь останется здесь, - он запахнулся в  плащ,  повернулся  ко  мне
спиной и направился к выходу. Мне хотелось крикнуть ему: "Не уходи!"
   Скольким я обязан Эльрику! Впрочем, и он кое-чем мне обязан. Мы  помогали
друг другу. Я спас его от вечного колдовского сна, а он обратил  ход  войны.
Люфтваффе утерли нос  -  доблесть  нескольких  человек  и  рожденная  в  бою
легенда.
   Британия возродится. Ей поможет Америка. Мало-помалу  нацистов  отодвинут
от власти, и демократия будет восстановлена.
   Но пока не наступит  этот  день,  прольется  кровь  миллионов.  И  трудно
сказать, кто и что выиграет в итоге этого бессмысленного конфликта.
   Я беспомощно огляделся. Сколько насилия перевидал за  последние  дни  мой
дом! Останется ли он для меня домом и впредь?
   Сколько я утратил со времени первого визита Гейнора? Когда  он  попытался
забрать у меня Равенбранд, чтобы убить дочь моего двойника.  Что  ж,  прежде
всего  я  утратил  невинность  мыслей.  Еще  -  потерял  друзей  и  слуг.  И
значительную долю самоуважения.
   А что приобрел? Сведения об иных измерениях? Мудрость? Чувство вины? Шанс
переменить ход истории, остановить распространение нацистской заразы? Многие
хотели бы получить такой шанс.  Жестокие  обстоятельства  поставили  меня  в
положение, когда я вынужден был помогать врагам своей страны.
   По мере того как нарастали бомбежки союзников, чувство  вины  становилось
все острее. Кельн.  Дрезден.  Мюнхен.  Прекрасные  города,  гордость  нашего
золотого прошлого превратились в руины. И мы сами точно так же  поступали  с
городами и с памятью других народов. И ради чего?
   Что, если эту боль, боль  всего  мира,  все  же  возможно  остановить?  С
помощью могучего талисмана? Той  штуки,  которую  называют  Рунным  Посохом,
Граалем, Котлом Финна? Талисмана, который создает вокруг  себя  пространство
здравомыслия  и  равновесия.   Обеспечивает   собственную   безопасность   и
безопасность всего мироздания.
   Г