й в роду с такой судьбой...
   Й'озуи К'рели Рейр казался изумленным. Он поглядел  в  глаза  Эльрику,  и
изумление сменилось жалостью.
   - Я считал, что не может быть судьбы хуже. Но теперь  вижу,  что  это  не
так...
   - Облегчи же, по крайней мере, мою душу, -  сказал  Эльрик.  -  Я  должен
знать, о чем беседовали Вышние Владыки в те дни. Я должен  понять,  зачем  я
живу. Ответь же мне, прошу тебя!
   - Я могу только вспоминать, о чем беседовали Вышние Владыки, - с  горечью
сказал собеседник. - Но когда я пытаюсь рассказать об этом или  записать  их
слова, у меня ничего не выходит...
   Принц обхватил голову руками.
   - Весь долгий путь впустую!
   - Вот уж нет, - возразил Й'озуи К'рели Рейр. - По крайней мере, для меня.
- Он сделал паузу. - Скажи мне, как вы нашли этот город? У вас была карта?
   Эльрик вытащил карту.
   - Вот эта.
   - Точно, она. Много столетий назад я спрятал ее в ларец, который вложил в
выдолбленный ствол дерева. Я пустил его в реку, надеясь, что он последует за
моими соплеменниками и что они найдут  его...  -  А  печать  по-прежнему  на
карте? Образ одного из воплощений Эриоха, вырезанный на небольшом рубине?
   - Да. Мне показалось, я узнал образ, но утверждать наверняка не решался.
   - Образ в Камне, - пробормотал Й'озуи К'рели Рейр. - Как я  молил,  чтобы
он возвратился - и принес его кто-либо из королевского рода!
   - И что все это значит? Хмурник вмешался:
   - Этот человек поможет нам бежать, Эльрик?
   - Подожди, - ответил принц. - Я все расскажу тебе, но позже.
   - Образ в Камне поможет мне освободиться, - сказал Обреченный на Жизнь. -
Если им владеет член королевского рода, тогда он  может  приказать  Яшмовому
Гиганту.
   - Но почему ты сам не использовал его?
   - Из-за моего проклятия. Я могу приказывать,  но  не  имею  сил  призвать
духа. Вот так Вышние Владыки подшутили надо мной.
   - Что я должен сделать? - спросил Эльрик.
   - Призвать Эриоха, приказать ему снова войти в статую  и  поднять  глаза,
чтобы он мог видеть, как ему уйти из Р'лин К'рен А'а.
   - И что будет, когда он уйдет?
   - Проклятье спадет с меня.
   Эльрик задумался. Если он призовет Эриоха, который явно не желает  этого,
и прикажет ему выполнить то, чего тот не  хочет  делать,  то  принц  рискует
нажить себе могущественного врага. С  другой  стороны,  у  них  нет  никакой
возможности отбиться от Олабов. Если Яшмовый Гигант тронется с места,  Олабы
почти наверняка убегут, и появится шанс добраться  до  корабля  и  уплыть  к
морю. Эльрик все объяснил товарищам. И  Хмурник,  и  Эван  засомневались,  а
матрос мало что соображал от страха.
   - Я должен сделать это, - решил Эльрик, - ради Обреченного  на  Жизнь.  Я
должен призвать Эриоха и снять проклятие с Р'лин К'рен А'а.
   - И навлечь проклятие на  нас!  -  воскликнул  герцог  Эван,  механически
положив ладонь на рукоять меча. - Нет. Мне кажется, надо  пробиваться  через
Олабов. Оставь этого человека, он безумен, он бредит. Пойдем отсюда.
   - Иди, если хочешь, - отозвался Эльрик. - А я останусь с ним.
   - Ты должен пойти с нами. Твой  клинок  поможет  нам.  Без  тебя  нам  не
справиться с Олабами.
   - Ты же видел, что с Олабами от Бурезова толку мало.
   - Мало, но есть. Не бросай меня, Эльрик!
   - Я не собираюсь тебя бросать. Я должен призвать Эриоха. Так я помогу нам
всем.
   Эван отступил. Его пугали не только  Олабы  и  не  только  дух,  которого
собирались призывать. Он как будто прочел что-то  на,  лице  Эльрика,  нечто
такое, о чем не подозревал и сам Эльрик.
   - Нужно выйти наружу, - сказал Й'озуи К'рели  Рейр.  -  Надо  встать  под
Яшмовым Гигантом.
   - Когда все это произойдет, - спросил Эльрик  вдруг,  -  как  мы  покинем
Р'лин К'рен А'а?
   - У меня есть лодка. В  ней  часть  сокровищ  города.  Она  находится  на
западном побережье острова.
   Они выбрались на площадь. Наступила ночь; в  небе  сияла  огромная  луна.
Эльрик вынул из сумки на поясе Образ в Камне и зажал его в  руке.  В  правую
руку он взял Бурезов.  Эван,  Хмурник  и  матрос  отступили.  Эльрик  поднял
голову, посмотрел на громадные яшмовые ноги, на торс, руки, голову; потом он
обеими руками воздел меч в воздух и прокричал:
   - ЭРИОХ!
   Голос Бурезова почти заглушил голос человека. Клинок пульсировал в  руках
Эльрика, угрожая выскользнуть.
   - ЭРИОХ!
   Его товарищи теперь видели сверкающий и раскачивающийся меч, белые  руки,
лицо и глаза принца, сверлящие темноту.
   - ЭРИОХ!
   В ушах у Эльрика зазвучал голос, который не  принадлежал  Эриоху;  принцу
даже показалось, что это говорит его меч.
   - Эльрик! Эриоху нужны кровь и души! Помни, кровь и души.
   - Нет, эти люди мои друзья; а Олабам Бурезов  вреда  не  причинит.  Эриох
должен прийти без крови и без душ.
   - Только так можно призвать его наверняка! - произнес голос, на этот  раз
отчетливее. Было такое впечатление, что он исходит из-за спины  Эльрика.  Он
повернулся, но никого не увидел. Никого и ничего, кроме встревоженного  лица
герцога Эвана. Глаза Эльрика остановились на  лице  вилмирианца,  и  в  этот
момент меч вырвался из его рук и двинулся в направлении герцога.
   - Нет! - закричал Эльрик. - Стой!
   Но Бурезов не остановился до тех пор, пока  не  вошел  глубоко  в  сердце
герцога Эвана и не утолил свою  жажду.  Матрос  в  оцепенении  смотрел,  как
умирает его хозяин.
   Герцог Эван дернулся:
   - Эльрик! Какую измену ты... - Он вскрикнул:
   - О, нет!
   Он дернулся:
   - Пожалуйста... Он вздрогнул:
   - Моя душа...
   Он затих.
   Эльрик схватил меч и, не думая, зарубил матроса.
   - Теперь у Эриоха есть кровь и души, - сказал он холодно. - Да придет он!
   Хмурник и Обреченный на Жизнь отступили, с  ужасом  глядя  на  одержимого
Эльрика.
   - ДА ПРИДЕТ ЭРИОХ!
   - Я здесь, Эльрик.
   Эльрик обернулся и увидел темный силуэт в тени ног статуи - тень в тени.
   - Эриох, ты должен  вернуться  в  эту  статую  и  заставить  ее  навсегда
покинуть Р'лин К'рен А'а.
   - Мне бы этого не хотелось, Эльрик.
   - Тогда я тебе прикажу сделать это, князь Эриох!
   - Прикажешь? Только тот, кто владеет Образом в Камне, может сделать  это,
и лишь один раз.
   - Я владею Образом в Камне! - Эльрик поднял рубин. - Гляди! Тень  в  тени
шевельнулась, словно в гневе.
   - Если я исполню твое приказание, это приведет к  цепи  событий,  которые
могут быть  нежелательны  для  тебя,  -  Эриох  вдруг  заговорил  на  Нижнем
Мельнибонэйском, как будто хотел этим подчеркнуть серьезность своих слов.
   - Пусть. Я приказываю тебе войти  в  Яшмового  Гиганта  и  подобрать  его
глаза, чтобы он мог уйти отсюда. Затем я приказываю тебе уйти  и  забрать  с
собой проклятие Вышних.
   - Когда Яшмовый Гигант перестанет стеречь место, где некогда  встретились
Вышние, начнется великая битва в Верхних Мирах.
   - Я приказываю тебе, Эриох. Ступай же!
   - А ты упрям, Эльрик.
   - Ступай! - Эльрик поднял Бурезов. Грозной была песнь меча, и в  тот  миг
клинок казался более могущественным, чем Эриох.
   Земля содрогнулась. Огромную статую охватило пламя. Тень в тени исчезла.
   Яшмовый  Гигант  наклонился.  Тело  его   перегнулось,   руки   подобрали
кристаллы, лежащие  на  земле,  обшарив  почти  всю  площадь.  Потом  Гигант
выпрямился, сжимая по кристаллу в каждой ладони.
   Эльрик бросился к дальнему углу площади, где уже стояли Хмурник и  Й'озуи
К'релн Рейр, дрожа от страха.
   Из глаз статуи полыхнуло пламя; яшмовые губы раздвинулись.
   - Дело сделано, Эльрик, - раскатился над площадью громовой голос.  Й'озуи
К'релн Рейр зарыдал.
   - Уходи, Эриох.
   - Я ухожу. Проклятье снимается с Р'лин К'рен А'а и с Й'озуи К'релн Рейра,
но более великое проклятье налагается теперь на всю вашу плоскость! Я иду  в
Пэн-Тэнг, чтобы ответить наконец на обращенные ко мне призывы Теократа!
   - Ну и что? Объясни, Эриох, - крикнул Эльрик.
   - Скоро ты  получишь  объяснение.  Прощай!  Огромные  ноги  сделали  шаг,
перемахнули через руины и двинулись к морю,  проламывая  дорогу  через  лес.
Яшмовый Гигант исчез в мгновение ока.
   Тут Обреченный на Жизнь рассмеялся. Но  его  смех  был  странен.  Хмурник
зажал уши.
   - Пора! - крикнул Й'озуи К'релн Рейр. -  Пора  твоему  мечу  забрать  мою
жизнь!
   Эльрик провел ладонью по лицу. Он едва осознавал, что происходит.
   - Нет, - сказал он, - я не могу...
   Внезапно  Бурезов  выскользнул  из  его  руки  и  погрузился   в   сердце
Обреченного на Жизнь.
   Й'озуи  К'релн  Рейр  умер,  смеясь.  Он  упал  на  землю,  и  губы   его
шевельнулись. Он что-то прошептал. Эльрик подошел ближе.
   - Меч знает теперь то, что знал я. Моя ноша оставила меня.  -  Глаза  его
закрылись.
   Десять тысяч лет Обреченного на Жизнь кончились.
   Эльрик устало вынул меч из груди мертвеца, а потом поднял  вопросительный
взгляд на Хмурника.
   Его друг отвернулся.
   Пришел туманный рассвет. Эльрик  видел,  как  тело  Й'озуи  К'релн  Рейра
превратилось в горстку праха. Ветер смешал ее с  пылью  руин.  Потом  Эльрик
пошел через площадь туда,  где  лежало  скрюченное  тело  герцога  Эвана,  и
опустился перед ним на колени.
   - Тебя предупреждали, герцог Эван Эстран из Старого Хролмара,  что  плохо
кончают жизнь те, кто связывает свою судьбу с Эльриком  Мельнибонэйским.  Ты
не поверил. - Принц вздохнул и поднялся.
   Хмурник стоял рядом с ним. Солнце осветило  развалины.  Хмурник  коснулся
плеча друга.
   - Олабы исчезли. По-моему, эта картина их доконала.
   - Еще одного я убил,  Хмурник.  Что  же  я,  навсегда  привязан  к  этому
проклятому мечу? Мне надо избавиться от него.
   Хмурник молча кивнул.
   - Я похороню герцога Эвана, - продолжал Эльрик.  -  А  ты  отправляйся  к
кораблю и скажи матросам, что мы возвращаемся.
   Хмурник повернулся и пошел в восточном направлении.
   Эльрик спустился по лестнице  и  положил  герцога  Эвана  на  постель  из
соломы. Потом он взял у мертвеца кинжал и, не найдя ничего  другого,  окунул
его в кровь герцога и написал на стене:
   "Здесь лежит герцог Эван Эстран из Старого Хролмара. Он бродил по миру  и
возвращался в свой Вилмир, нагруженный  знаниями  и  сокровищами.  Он  любил
мечтать,  но  затерялся  в  мечте  другого  и  погиб.  Он  обогатил  Молодые
Королевства и дал этим  силу  другой  мечте.  Он  умер,  чтобы  мог  умереть
Обреченный на Жизнь".
   Эльрик остановился. Потом бросил кинжал. У него  не  получилось  выразить
свое чувство вины в торжественных  словах  эпитафии  человеку,  которого  он
убил.
   Он снова взялся за кинжал.
   "Он погиб потому, что Эльрик Мельнибонэйский желал мира и знания, которых
ему не суждено обрести. Он умер, сраженный Черным Клинком".
   Посреди площади все еще лежало одинокое тело моряка-вилмирианца. Никто не
знал его имени. Никто не отпевал его и не пытался сочинить эпитафию. Он умер
не за высокую цель, не следуя невероятной мечте. Даже мертвое  его  тело  не
могло принести пользы. На этом  острове  не  водились  стервятники.  В  пыли
городских руин не было земли, которую тело могло бы удобрить.
   Эльрик вернулся на площадь, увидел труп,  и  на  миг  он  стал  для  него
символом всего, что здесь произошло и произойдет в будущем.
   - Бесполезно, - пробормотал он.
   Может быть, его далекие предки догадывались об  этом.  Но  полное  знание
пришло тогда, когда появился Яшмовый Гигант, и они обезумели в  своей  муке.
Знание отгородило их разум от жизни.
   - Эльрик!
   Хмурник вернулся. Эльрик поднял голову.
   - Олабы расправились с командой. Все убиты, корабль разрушен.
   Эльрик припомнил, что Обреченный на Жизнь говорил ему что-то про лодку.
   Поиски лодки Й'озуи К'релн Рейра заняли у них остаток  дня  и  всю  ночь.
Найдя лодку, они подтащили ее к воде, а потом обследовали. Это было  крепкое
суденышко, сделанное из того же материала, который они видели  в  библиотеке
Р'лин К'рен А'а. Хмурник заглянул в сундук и ухмыльнулся:
   Сокровища! Все-таки не без пользы!
   Эльрик оглянулся на молчаливый лес,  и  дрожь  прошла  по  его  телу.  Он
вспомнил свои надежды, которые лелеял на пути сюда, и обозвал себя  глупцом.
Когда они подняли парус и двинулись вниз по течению, на  лице  его  возникло
подобие улыбки.
   Хмурник перебирал драгоценности.
   - Нам больше не знать бедности, друг Эльрик.
   - Да, - согласился принц. - Ну разве нам не  повезло,  друг  Хмурник?  На
этот раз вздрогнул его спутник.




    Майкл МУРКОК
    ХРОНИКИ ЭЛЬРИКА ИЗ МЕЛЬНИБОНЭ V
    ДОЧЬ ПОХИТИТЕЛЬНИЦЫ СНОВ  1-3



    КНИГА ПЕРВАЯ


Анонс

   Легендарный Эльрик из Мелнибонэ возвращается в новом романе! Несокрушимый
Вечный Воитель, не страшащийся ни драконов,  ни  магии,  вооруженный  верным
Бурезовом, встречается со своим очередным воплощением - графом Ульриком  фон
Беком, блестяще владеющим семейной реликвией -  черным  мечом  Равенбрандом.
Место  и  время  встречи  бессмертных  героев   несколько   неожиданны,   но
предоставляют   им   отличную   возможность   для   применения   магических,
фехтовальных и иных талантов. Это - Третий Рейх, наполненный политическими и
оккультными тайнами.

   Моей крестнице Оуне фон Б., а еще - Берри и компании

Предуведомление

   -  10  мая  1941  года,  спустя  несколько  месяцев   после   того,   как
Великобритания неожиданно выиграла решающую  "Битву  за  Англию"  и  наконец
остановила нацистское нашествие, Рудольф Гесс,  заместитель  Гитлера  и  его
закадычнейший друг среди верхушки рейха, улетел  в  Шотландию.  Когда  Гесса
задержали, он заявил, что должен передать  важные  сведения  лично  Уинстону
Черчиллю. Допрашивали Гесса агенты МИ-5, английской армейской контрразведки.
Протоколы допроса были немедленно засекречены, а некоторые из  них  и  вовсе
пропали бесследно. 22 июня 1941 года Гитлер напал на СССР. Многие  полагают,
что Гесс считал  это  решение  безумным  и  потому  пытался  договориться  с
Черчиллем, чтобы вместе остановить Гитлера. Но Черчилль так и не  встретился
с  Гессом,  который  скончался  в  тюрьме  в  1987   году   при   загадочных
обстоятельствах.

   Заснешь - похищу твое серебро.
   В снах украду твою душу.
   Уэлдрейк. Рыцарь Равновесия.

Глава 1

Украденные сны

   Меня зовут Ульрик фон Бек, и я - последний в роду графов фон Бек. Родился
и вырос я в городке Бек, в Саксонии, в начале столетия. Здоровьем я  никогда
не отличался; мало того, мою  жизнь  омрачало  наше  фамильное  проклятие  -
альбинизм.
   Моя матушка умерла родами. Отец погиб  в  призрачном  огне,  уничтожившем
башню нашего замка. Мои братья были  все  намного  старше  и  находились  за
границей на дипломатической службе, так что на мою долю оставались  домашние
дела. Меня учили  править  нашими  владениями  мудро  и  справедливо,  учили
сохранять status  quo  в  лучших  традициях  лютеранской  церкви.  И  еще  -
исподволь советовали не появляться на людях чаще,  чем  это  необходимо,  не
смущать их своими алыми глазами и мертвенно-бледным цветом лица. Я  смирился
с  таким  положением  и  тем  самым  обрек  себя  на  добровольное  домашнее
заключение. Впрочем, не я первый: подобной участи не избежали многие из моих
предков.  Сразу  вспоминаются  жуткие  истории   про   близнецов-альбиносов,
родившихся у моей прабабушки...
   Разумеется, поначалу приходилось  тяжко,  но  в  юношеские  годы  я  стал
постепенно  забывать  о  своем  печальном  уделе:  в  местном   католическом
священнике я нашел друга и интересного собеседника, кроме  того,  я  всерьез
увлекся фехтованием. С фра Корнелиусом  мы  встречались  утром  и  обсуждали
богословские догматы, а днем я самозабвенно  сражался  на  шпагах  и  мечах.
Утонченное   и    опасное,    искусство    фехтования    требовало    полной
сосредоточенности, на мучительные размышления о жестоких капризах судьбы  не
оставалось ни времени, ни  сил.  Заметьте,  я  говорю  именно  об  искусстве
фехтования, а не о  тех  потешных  поединках,  которыми  похваляются  всякие
нувориши  и  бюргеры  с  претензиями  на  аристократизм,  и  для  которых  в
Гейдельбергском университете даже составили глупейший кодекс чести.
   Ни один истинный поклонник боя на мечах  не  станет  участвовать  в  этих
вульгарных поединках. Я быстро освоил азы искусства и, льщу  себя  надеждой,
вскоре вырос в настоящего мастера. Более всего меня привлекали бои до гибели
одного из противников.
   Энтропию я всегда считал единственным врагом, с которым стоит  сражаться;
по мне, победить энтропию означало достичь компромисса со  смертью,  которая
торжествовала во всех конфликтах испокон веку.
   Пожалуй, нужно сделать маленькое отступление и сказать несколько  слов  о
моем решении посвятить жизнь борьбе за недостижимое. Наверное,  это  решение
было самым разумным, самым подходящим для аристократа-изгоя, воспитанного  в
идеализме предыдущих веков, презираемого современниками и  внушающего  страх
даже собственным слугам. Для  человека,  привыкшего  много  читать  и  много
размышлять. Но  мое  уединение  вовсе  не  означало,  что  я  не  следил  за
происходящим в стране. Я прекрасно знал, что за толстыми стенами замка  Бек,
в моей многострадальной Германии,  звучат  напыщенные  речи,  оболванивающие
нацию и заставляющие ее вновь грезить о войне. То есть - о самоубийстве.
   Словно подчиняясь некоему инстинкту, уже в  молодые  годы,  вскоре  после
школьного путешествия по Нильской  долине  и  другим  знаменитым  местам,  я
увлекся археологией, погрузился с головой в изучение древностей.
   Моему интересу  немало  способствовал  дом  -  старинный  замок,  который
многажды перестраивали, добавляли к нему флигели и подсобные  помещения.  Он
возвышался  над  пастбищами  и  лесистыми  холмами  будто  могучее   дерево,
окруженный  кипарисами,  тополями  и   ливанскими   кедрами,   которые   мои
предки-крестоносцы  привезли  из  Святой  Земли,  и  саксонскими  дубами,  в
которых, как гласили легенды, обитали души моих еще  более  ранних  предков,
сливаясь воедино с родимой почвой. Мои предки сперва сражались против  Карла
Великого, потом примкнули к нему. Двое из них бились бок о бок с Роландом  в
Ронсевальском ущелье.  Другие  были  ирландскими  пиратами,  третьи  служили
Этельреду Английскому...
   В искусстве фехтования меня наставлял старый фон Аш, которого мои  братья
прозвали Орехом, - маленький, смуглый, весь какой-то сморщенный. В его семье
все мужчины были кузнецами и отменными бойцами на мечах - с тех  самых  пор,
как основатель рода фон Ашей выковал первый бронзовый  топор.  Старик  любил
меня и охотно делился своими познаниями, которые я жадно впитывал, и  своими
приемами боя, которые я мгновенно перенимал. Что бы он мне ни  показывал,  я
не отступался, пока не осваивал этот прием. Фон Аш часто говорил, что во мне
словно воплощается вековая мудрость его рода.
   Впрочем,  в  этой  мудрости  не  было  ничего  необычного,  если  хотите,
экзотического. Фон Аш отнюдь не поучал меня,  он  давал  советы,  которые  -
думаю, он поступал так сознательно - проникали в меня тем глубже, чем  более
они отвечали моей любви ко всему сложному, утонченному, символическому.  Эти
советы походили на зерна,  брошенные  в  плодородную  почву:  если  за  ними
ухаживать,  они  неминуемо  должны  были  прорасти.  В  том  и   заключалось
наставничество фон Аша: ученик со временем начинал верить, что достиг  всего
самостоятельно, что он просто откликнулся  на  вызов,  а  учитель  в  лучшем
случае подсказал, что надо довериться интуиции.
   Именно мой наставник поведал мне о песни клинка.
   - Прислушивайся и услышишь, - говорил он. - У  каждого  великого  меча  -
своя собственная песнь. Когда услышишь ее, когда разберешь слова, вы с мечом
станете одним целым, и ты сможешь сражаться им, ибо эта песнь -  самая  суть
клинка. Меч куют не для того, чтоб он висел на стене,  не  для  того,  чтобы
поднимать его над головой в знак победы; нет, меч рубит плоть и  кости,  меч
убивает. Он  не  символ  мужества,  не  свидетельство  вступления  в  зрелый
возраст