ой,
тебя ожидают великие почести;  у  тебя  будет  власть,  ты  сможешь  вершить
справедливость, по  которой  истосковался  наш  мир.  Гитлер  -  всего  лишь
средство для достижения высшей цели, поверь мне!
   - Гейнор, - проговорил я, - ты предался Зверю. Ты рассуждаешь о  Порядке,
но каждый твой шаг, каждое действие - служба Хаосу.
   Теперь уже мой кузен расхохотался мне в лицо.
   - Глупец! Ты понятия не имеешь, о чем толкуешь! Если думаешь, что я служу
Хаосу, ты законченный идиот! Я служу Порядку и буду служить ему вечно.  Все,
что делаю, я делаю ради лучшего,  более  стабильного,  более  предсказуемого
будущего. Веришь в такое будущее -  добро  пожаловать  в  наши  ряды,  будем
сражаться бок о бок. По правде говоря, Ульрик, это ты служишь Хаосу, а никак
не я.
   - Где ты научился так ловко играть словами? - тихо  спросил  я.  -  Вроде
вырос в Миренбурге... Ты ясно показал свою  приверженность  злу.  Кузен,  ты
эгоист, твоя жестокость очевидна, твоя ложь слишком откровенна, чтобы я  мог
поверить в искренность твоих нынешний речей. Ты на самом деле желаешь одного
- сожрать нас всех с потрохами. Твоя любовь к Порядку -  не  что  иное,  как
присущая безумцам одержимость чистотой и  аккуратностью.  Это  не  гармония,
Гейнор. Это не Порядок в истинном смысле.
   По лицу Гейнора скользнула тень, словно он внезапно вспомнил  о  прежних,
более приятных временах.
   - Что ж, кузен, тебе виднее...
   - Оставьте их, господин майор, - вклинился в нашу беседу Клостерхейм.  Он
выглядел обеспокоенным. - Чего  зря  время  тратить?  Все  равно  вы  их  не
переубедите.
   - А вы, герр Клостерхейм, - справился Фроменталь, - вы тоже считаете себя
верным рыцарем Порядка?
   Клостерхейм повернулся к французу, оглядел того с головы до ног и холодно
усмехнулся.
   - Я служу своему хозяину. И Граалю, хранителем которого мне суждено стать
снова. Мы еще встретимся, господа. Как я уже сказал, мне здесь  нравится,  я
не боюсь этого места  и  рано  или  поздно  завоюю  его,  -  он  помолчал  с
отсутствующим видом. - Как часто я  жаждал  наступления  ночи,  как  злился,
когда приходил день! Восход - мой заклятый враг. Здесь я у себя дома. И  вам
со мной не справиться.
   Даже Гейнор, казалось, изумился этой тираде.
   - Старомодные у вас взгляды, господин капитан, - заметил я. - Похоже,  вы
перечитали романтической поэзии.
   Клостерхейм смерил меня свирепым взглядом.
   - Я вообще человек старомодный, граф, жестокий и мстительный, - его голос
буквально сочился ядом.
   - Уходите, - вдруг произнес Ученый Фи.  -  Если  выйдете  на  свет,  наши
охранники убьют вас.
   - Что? Куда уходить? Какие охранники?
   - В темноту. За пределы света. А охранников  у  нас  много,  -  Фи  повел
рукой, и почудилось, будто каменные колонны вокруг шевельнулись и  в  каждой
проступило лицо офф-моо. - Время не властно над нами, принц Гейнор,  это  вы
ему подчиняетесь.
   Да, Гейнор и Клостерхейм нас недооценили. Но мы вряд ли  недооценили  их.
Нам было известно, что Гейнор фон Минкт превратился в  красивую  и  коварную
ядовитую змею.
   - Если мы уйдем, то вернемся с армией.
   - Тут погибла не одна армия, - отозвался Ученый Фи. - Кроме  того,  я  не
уверен, что вам удастся вернуться в то место, из которого вы ушли, тем  паче
- отыскать выход на поверхность. Нет, вы уйдете во мрак за рекой, а  там  уж
как рассудит судьба - или сумеете выжить,  или  погибнете.  За  рекой  много
таких, как вы. Остатки рассеянных армий, целые племена и народы.  Думаю,  вы
не пропадете  среди  них,  с  вашей-то  сметкой;  наверняка  обустроитесь  и
добьетесь процветания.
   Гейнор явно не поверил услышанному.
   - Племена и народы? - презрительно переспросил он. - Чем они питаются?
   Ученый Фи, уже повернувшийся, чтобы отправиться  обратно  в  университет,
ответил с легким раздражением в голосе:
   - Насколько понимаю, в основном они каннибалы.
   Он подождал, пока мы присоединимся к нему, потом посмотрел  на  нацистов.
Те стояли где стояли.
   - Ступайте! - Фи повелительно взмахнул рукой.
   Гейнор, естественно, и не подумал подчиниться. Ученый Фи прошептал  нечто
неразборчивое. С дюжину ледяных копей обрушились из тьмы и вонзились в почву
под ногами у нацистов. Гейнор переглянулся с Клостерхеймом - и  дал  команду
отступить. Отряд медленно скрылся в темноте.
   - Мы вряд ли увидим их снова, - заметил Фи. - Они будут  слишком  заняты,
чтобы нападать на нас - им нужно будет защищать себя.
   Я  перехватил  взгляд  Фроменталя.  Подобно  мне,  француз  не   разделял
убежденности нашего хозяина.
   - Пожалуй, пора отправляться в Мо-Оурию,  -  сказал  Фроменталь.  -  Надо
известить обо всем мудрецов.
   - Верное решение, - одобрил Ученый Фи. -  В  иных  обстоятельствах  я  бы
советовал идти пешком, но сейчас скажу так - возьмите волука. Мы не  ведаем,
сколь близко сходятся временные потоки, а значит, проявить  осторожность  не
помешает, - чувствовалось, что его забота продиктована не столько  тревогой,
сколько здравым смыслом.
   Фроменталь задумчиво кивнул.
   - Это будет любопытно.
   - Что такое волук? - спросил я у француза, когда мы расстались  с  Ученым
Фи.
   - Я никогда его не видел, - откликнулся Фроменталь.

***

   Он проводил меня до моего "дома". Там меня ждал Равенбранд. Наши хозяева,
по-видимому, учитывали все возможности и готовились к худшему.
   Я  лег  и  заснул.  Проспал  я  несколько  часов  подряд.  Сны  мои  были
причудливыми и тревожными. Я видел белого  зайца,  бегущего  по  подземелью,
скачущего с уступа на уступ, с утеса на утес, мчащегося к  башням  Мо-Оурии;
следом  за  зайцем  громадными  скачками  неслась  иссиня-черная  пантера  с
высунутым алым языком. Еще я видел двух всадников, скачущих  навстречу  друг
другу по покрытому льдом озеру. Первый в серебристых доспехах,  ослепительно
сверкающих в лучах бледно-голубого солнца; второй,  его  противник,  весь  в
черном,  броня  украшена  диковинными  узорами,  шлем  изображает   дракона,
готового рвануться ввысь. У черного  рыцаря  было  мое  лицо,  лица  другого
рыцаря я не видел, но почему-то решил, что это Гейнор  -  возможно,  потому,
что последняя  встреча  с  кузеном  была  свежа  в  памяти.  Проснувшись,  в
полудреме я размышлял о своем двойнике,  который  явно  не  желал,  чтобы  я
вмешивался в происходящее и не дал мне защитить офф-моо от нациста. Может, у
меня галлюцинации? В конце концов, кроме меня его  никто  не  видит...  Если
обратиться  к  врачу,  моим  сновидениям,  наверное,  найдется  какое-нибудь
фрейдистское истолкование. Если же я вижу  иную  реальность,  то  как  такое
вообще возможно? Будем надеяться, что мудрецы Мо-Оурии сумеют - и захотят  -
утолить мое любопытство. Вот Оуна, к примеру, не  отказывалась  отвечать  на
вопросы. А когда прибудем в Мо-Оурию, я попрошу помощи: мне нужно  вернуться
в Германию, где мои соотечественники сражаются со злом, которое  угрожает  в
ближайшем будущем поглотить всю Европу и даже весь мир.
   Мои размышления прервал голос Фроменталя. Когда француз вошел, я не  смог
сдержать удивленного возгласа: на бедре у него висел меч,  а  за  спину  был
закинут лук и колчан со стрелами.
   - Вы ожидаете нападения? - спросил я.
   - Надо быть готовым к неприятностям, друг мой. Впрочем, у меня  ощущение,
что Ученый Фи не преувеличивал. Вашему кузену и его шайке пока будет  не  до
нас: в темной стране им хватит иных забот.
   - А зачем вы идете в Мо-Оурию? - поинтересовался я.
   - Надо повидать друзей мэтра  Ренара,  -  коротко  ответил  Фроменталь  и
перевел разговор на другую тему.
   Я завернул Равенбранд в отрезок ткани и забросил меч себе за спину. Затем
собрал немногочисленные пожитки, надел  шляпу  с  пером  -  применительно  к
обстановке она смотрелась еще нелепее, чем легионерское кепи Фроменталя,  но
я к ней привык. Можно было выходить.
   Правда,  Фроменталь  настоял  на  завтраке.  Мы   перекусили   достаточно
безвкусной похлебкой и отправились в  путь.  По  лабиринту  извилистых  улиц
Фроменталь вывел меня к реке, где  под  обрывистым  берегом  была  заводь  с
гаванью. Там нас ожидал Ученый  Фи,  оживленно  беседовавший  с  несколькими
другими офф-моо.
   Мое внимание сразу привлек стоявший у причала "корабль". Сперва я  решил,
что он живой,  но,  присмотревшись,  понял,  что  корпус  судна  вырезан  из
кристалла,  переливавшегося  на  свету  и  оттого  казавшегося  живым.  Цвет
кристалла менялся от темно-бордового до ярко-красного. Невольно  создавалось
впечатление, что передо  мной  -  огромный  рубин,  которому  придана  форма
корабля. Очевидно, это и был волу к, о котором упоминал Фи. Я бы сказал, что
волук более всего походил на  некоего  мифического  зверя,  извлеченного  из
бездны, где он давным-давно мумифицировался. Нос напоминал то ли  рыбью,  то
ли драконью морду: широкие ноздри, мощные челюсти, слепые глаза... Чудилось,
что корабль глядит на  меня.  Может,  он  все-таки  живой?  В  уголке  моего
сознания брезжило смутное воспоминание...
   На спине волука - буду говорить о корабле, как если бы он и  вправду  был
живым - имелась ровная площадка, что-то вроде громадного  седла,  способного
принять пятнадцать - двадцать пассажиров. С бортов торчали массивные  весла.
Следом за офф-моо, продолжавшими беседу, мы поднялись по трапу.
   Чудесный  корабль  поразил  меня  настолько,  что  я  ощутил  потребность
поделиться своим чувствами с кем-нибудь - например, с Фроменталем.
   Француза мой восторг позабавил.
   - Офф-моо тут ни при чем, - сказал он. - Природа постаралась,  друг  мой,
наша  матушка  Природа.  Это  чудовище  извлекли  со  дна  озера  и   быстро
сообразили, что, подправив по мелочи,  его  вполне  можно  использовать  как
плавучее средство. Но на самом деле волуками пользуются нечасто - спускаться
по реке на них одно удовольствие,  однако  против  течения  приходится  идти
волоком. Я рассуждаю так: раз нам дали волу к, значит, наши хозяева уверены,
что положение серьезное.
   - Они все же боятся нападения  Гейнора?  Почему?  Ведь  у  них  есть  все
возможности, чтобы защитить себя. Или они умеют заглядывать в будущее?
   - Они видят мириады будущих, друг мой. А это, в общем-то, все равно,  что
не видеть ни единого. Они доверяют своим чувствам, да и с  людьми  наподобие
Гейнора дело имеют не впервой. Они знают, что ваш  кузен  глаз  не  сомкнет,
пока не придумает, как отомстить за свое унижение. Офф-моо уцелели до  наших
дней именно потому, что умеют предугадывать опасности и готовы встретить  их
во всеоружии. Они не склонны недооценивать гейноров. Насколько мне известно,
темная страна издавна зарилась на земли офф-моо. Тамошние племена  раздирают
внутренние  распри,  но  время  от  времени  вожаки  заключают  перемирие  и
соединенными силами нападают на Мо-Оурию. А Гейнору и Клостерхейму  достанет
хитрости и изворотливости, чтоб объединить все  племена  темной  страны  под
своим началом. Все темные ненавидят Мо-Оурию, потому что каждый из  них  был
изгнан оттуда за свои грехи.
   - Нас тоже выгонят?
   - Ну что вы! Погодите, пока доберемся до Мо-Оурии, и вы сами все поймете,
- Фроменталь хлопнул меня по спине, как бы суля несказанные чудеса впереди.
   Когда мы уселись в неглубокие кресла посреди площадки, к нам  приблизился
Ученый Фи. Прощание было коротким, но теплым. Фи  сказал,  что  надеется  на
наше возвращение, и взял с нас обещание подробно рассказать  ему  обо  всем,
что случится с нами в пути. Затем он спустился  на  берег,  трап  убрали,  и
офф-моо, в своих конических колпаках  и  развевающихся  хламидах,  встали  к
веслам. Подчиняясь умелому кормчему,  корабль  плавно  вышел  из  заводи  на
усеянную звездами гладь реки.
   Нас мгновенно подхватило течение.  Рулевому  оставалось  лишь  удерживать
корабль  на  курсе,  а  гребцы  могли  отдыхать.  Двигались  мы  с  пугающей
скоростью, а река то расширялась, то сужалась, как будто проникая все глубже
в недра планеты.
   Впрочем, в известном смысле мы были уже не на Земле. Ведь  Mittelmarch  -
иная плоскость бытия, здесь действуют законы Волшебной страны.
   Темные воды были изумительно прозрачны, взгляд проникал сквозь  их  толщу
до самого дна, за несчетные годы выровненного течением до  идеальной,  почти
искусственной гладкости. Я бы, признаться, нисколько не  удивился,  выяснись
вдруг, что русло реки  -  рукотворно.  Свет  становился  все  ослепительнее,
температура также росла, мы приближались к морю. Для офф-моо это  внутреннее
море было источником, колыбелью цивилизации, как Нил - для Египта.
   По берегам  возвышались  камни  наипричудливейших  очертаний,  наполовину
скрытые тенями, вода искрилась бликами, и, благодаря непрестанной игре света
и тени, чудилось, будто река кишит всевозможными  чудовищами.  Постепенно  я
свыкся с фантасмагоричностью быстро меняющегося пейзажа. И тут,  разглядывая
"рощицу" стройных сталагмитов  у  кромки  воды  -  этакие  заросли  местного
тростника, - я заметил на берегу движение.
   Животное!  И  не  маленькое.  Глаза  животного  светились   в   полумраке
изумрудно-зеленым. Я повернулся к Фроменталю и спросил, что, по его  мнению,
это мог быть  за  зверь.  Француз  удивился.  "В  окрестностях  университета
крупных животных не водится", - сказал он. Я пожал плечами и принялся  вновь
высматривать моего зверя. Какое-то время  спустя  он  показался  на  берегу.
Вышел на свет.
   Я  уже  видел  этого  зверя  -  в  своих  сновидениях.  Огромная   кошка,
значительно больше самого крупного тигра; алый  язык,  оскаленная  пасть  со
множеством острых клыков, два громадных резца... Саблезубая пантера,  черная
как смоль! Она бежала по берегу, помахивая длинным хвостом, и  при  желании,
казалось, могла легко обогнать корабль.
   Чудовище из моих снов бежит вдоль подземной реки, по  которой  диковинный
корабль несет меня в столицу странного народа офф-моо!
   Фроменталь тоже разглядел пантеру.
   - Ах, вот вы о чем, - воскликнул он. - Эти кошки редко подходят  к  реке,
они  боятся  воды.  Обычно  они  охотятся  в  темной  стране,  гоняются   за
каннибалами. Говорят, что они видят в темноте, поэтому их изрядно опасаются.
Но открою вам тайну - хоть и кажется, что пантера смотрит на  вас,  на  деле
она слепа. Все они слепы.
   - Как же тогда они охотятся? И как она ухитряется следовать за нами?
   - Офф-моо уверяют, что эти животные ощущают  тепло.  Их  глаза  ловят  не
свет, а температуру. Вдобавок у них замечательно острый  нюх.  Они  способны
подобрать запах за целую милю. Темные ненавидят их  и  боятся  как  огня.  А
офф-моо считают пантер своей главной защитой против каннибалов.
   - Но почему каннибалы не охотятся на пантер?
   - Потому что им не хватает  мужества.  Они  тоже  почти  слепы  и  потому
спасаются предрассудками, то есть унаследованными от предков инстинктами.  У
них врожденная боязнь пантер, для которых они - излюбленная добыча.
   Офф-моо защебетали на греческом, показывая на пантеру, чье  появление  их
как будто встревожило.
   Говорили они так быстро, что я перестал  что-либо  понимать.  Фроменталь,
более привычный к манере офф-моо, внимательно слушал. "Они гадают, -  сказал
француз чуть погодя, - что заставило пантеру приблизиться к реке".
   - Может, любопытство погнало? - прибавил он задумчиво.
   Фроменталь сделал знак своему  знакомому,  Ученому  Брему,  и  отправился
поговорить с ним. Когда он возвратился, то выглядел обеспокоенным.
   - Наши хозяева опасаются, что некая  сила  согнала  кошек  с  их  обычных
охотничьих угодий. С другой стороны,  это  вполне  может  оказаться  молодой
самец, ищущий подругу.
   Между тем саблезубая пантера пропала из вида. Корабль  замедлял  ход.  Мы
приближались к месту, где река впадала в сияющее озеро,  чей  дальний  берег
терялся в кромешной тьме.
   Постепенно, как бывает, когда подплываешь на корабле или  подъезжаешь  на
поезде к большому городу, мы стали замечать,  что  нагромождения  камней  по
берегам реки, этакие пригороды, уступают место стройным каменным колоннам, в
каких  живут  офф-моо.  Эти  башни  нередко  отливали  тончайшими  оттенками
какого-нибудь цвета, что придавало  еще  большее  очарование  их  загадочной
красоте. Любопытствующие жители выходили из своих домов или глядели на нас с
балконов, а гребцы налегали на весла, ловя течение, которое понесло бы нас к
гавани, где стояли у причала такие же диковинные корабли-волуки.
   С изяществом, которое свидетельствовало о богатом опыте,  рулевой  подвел
корабль к пристани из украшенного изысканной резьбой камня. На пристани  уже
собрались встречающие - в большинстве своем офф-моо,  в  обычных  конических
колпаках, едва уловимо разнящихся между собой. Среди них, чуть в стороне,  я
разглядел и точеную женскую фигурку - и сам поразился радости и  облегчению,
испытанным в этот миг. До сих пор я и не подозревал, насколько привязался  к
Оуне. В подземелье девушка-альбинос выглядела прекрасным призраком...  Но  к
моей радости примешивалось и иное чувство, суть  которого  я  никак  не  мог
постичь. Может, чувство узнавания?
   Я сбежал по трапу на набережную  и  кинулся  к  Оуне,  чтобы  обнять  ее,
ощутить ее тепло, вдохнуть знакомый запах волос...
   - Рада, что вы здесь, граф, - пробормотала  она,  высвободилась  из  моих
объятий и обняла Фроменталя. - Вы прибыли как нельзя более  вовремя.  Друзья
мэтра Ренара принесли ужасные новости. Как мы  и  предполагали,  наши  враги
напали одновременно на три королевства, и потеря  любого  из  них  обернется
бедой. Вашему миру, граф, угрожает смертельная  опасность.  И  сам  Танелорн
вновь в осаде - на сей раз его  осаждает  Порядок  -  и  может  пасть  когда
угодно. Кроме того, и Мо-Оурии грозит величайшая опасность в ее истории. Это
не случайные совпадения, господа. У нас  могущественный  противник,  -  Оуна
повела меня и Фроменталя за собой прочь от набережной по  узким,  извилистым
улочкам.
   - Но Танелорн невозможно захватить, - проговорил Фроменталь.  -  Танелорн
вечен! Оуна пристально посмотрела на него.
   - Вечность - как мы ее  понимаем  -  сейчас  под  угрозой.  Все,  что  мы
принимали как данность, все постоянное и нерушимое, - всему  грозит  гибель.
Амбиции Гейнора способны погубить мироздание.  Конец  мира,  гибель  разума,
уничтожение человечества - и, может быть, исчезновение мультивселенной...
   - Надо было убить его, когда была возможность,  -  пробурчал  Фроменталь.
Оуна пожала плечами. Мы зашли в одну из башен.
   -  Тогда  его  нельзя  было  убивать,  -  сказала  наконец   девушка.   -
Недопустимо.
   - Почему? - удивился я. Ее тон был таким, словно я  ухитрился  проглядеть
самую очевидную на свете вещь.
   - Потому, - ответила она, - что в  тот  миг  ему  еще  только  предстояло
совершить величайшее из своих преступлений.

Глава 2

Совет миров

   В какой-то момент я ощутил, что начинаю путаться  во  времени.  Казалось,
нам  всем  суждено  прожить  одинаковые  жизни  в  мириадах  соприкасающихся
плоскостей бытия, причем мы обречены на попытки  изменить  предустановленный
ход событий, хоть и понимаем всю  тщетность  этих  попыток.  Иногда  кому-то
везет, и его усилия изменить собственную судьбу неким  образом  поддерживают
равновесие мироздания - точнее, множества альтернативных мирозданий, которые
Оуна  называла  "мультивселенной"  и  в   которых   наши   жизненные   драмы
разыгрывались по одним и тем же правилам.
   Оуна была со мной терпелива, но я всегда отличался  рациональным  складом
ума,  поэтому  для  меня  все  рассуждения   о   мультивселенной   выглядели
бессмысленными. Мало-помалу  я  приобрел  более  широкий  кругозор,  который
позволил мне уяснить, что наши  сны  -  лишь  обрывки  чужих  жизней,  самые
драматичные мгновения, и  что  некоторые  счастливцы  обладают  способностью
переходить из сна в  сон,  перемещаться  между  сновидениями  и  даже  порой
изменять их.
   Оуна проводила меня в отведенное мне помещение, подождала, пока я приведу
себя в порядо